Грим из иного времени

В паб я пришел за полчаса до оговоренного времени. Заказав себе выпить, решил, что для храбрости можно пригубить немного и до начала разговора. Все же сейчас я действительно был в опасности. Во-первых, я добровольно потащился в маггловский паб на встречу к оборотню, у которого непонятно какой мотив для встречи. Ну не мог же он жить эти годы спокойно (ну, или почти спокойно), а затем вдруг — раз! — и вспомнить о том, что некогда у него были друзья или их подобие. Во-вторых, именно то, что он тесно общался с прежним Сириусом, являлось основной проблемой. Он отличит меня от настоящего, я в этом не сомневался. Конечно, за последний год я более-менее стал вести себя как истинный Блэк, поэтому мое поведение можно оправдать юношеским максимализмом, но все же. Любой вопрос Римуса про годы в Хогвартсе — и теперь уже я буду как никогда близок к провалу. Стоило входной двери скрипнуть, открываясь — и я моментально напрягался, стараясь поворачиваться как можно более естественней. Но каждый раз в паб входили простые магглы: кто-то в одиночку, кто-то в компании друзей, кто-то вместе со своей второй половинкой. Время шло, а оборотень все не появлялся. И вот в очередной раз скрипнула дверь. Я уже не оглядывался, от чего-то понимая, что очередным посетителем стал оборотень. — Здравствуй, Бродяга, — прозвучал немного хриплый от сегодняшнего холодного дня голос за моей спиной. — Здравствуй, Лунатик, — ответил я. Со стороны, думаю, это казалось встречей каких-то заговорщиков, не желающих называть «коллегам по предприятию» свои истинные имена. Я рвано вдохнул, когда меня похлопали по плечу. И вот напротив меня сидит ничем не примечательный русый мужчина, в простоватых штанах и рубашке. Да, проходи я мимо — никогда бы не подумал, что это оборотень, тем более Римус Люпин. Выглядит ну очень по маггловски. — Что будешь пить? — решил начать светскую беседу я. — Пиво, — ответил оборотень, мельком взглянув на ополовиненную кружку рядом со мной. Надо же, я и не заметил выпитого. Разговор не клеился. Мы молча ожидали заказа оборотня. Иногда в тишине над нашим столиком проскальзывали неловкие попытки начать разговор о погоде или квиддиче, но все они вскоре прерывались очередными «Ага» и «Ясно». — Давно не виделись, — предпринял очередную попытку заговорить я. — Тебя не было в стране? — Да. После смерти Джеймса и Лили и всех последующих событий я решил, что стоит научиться контролировать себя и своего зверя. Поэтому я отправился в Норвегию. Там сохранилось племя последних ульфхеднар — истинных оборотней, рожденных с волчьей сутью. Было тяжело найти с ними общий язык, — вздохнул Римус, потирая едва заметный тонкий шрам на шее. — Ходят слухи, ты вернулся домой и стал образцовым Блэком. Неужели правда? — Ага, — в который раз за этот вечер выдохнул я. — Даже не верится! И чем обычно занимается наследник Блэков?       — Перебираю бумажки и слежу за Гарри, — выдохнул я. — А чем обычно занимается добродушный оборотень? И только после того, как я задал вопрос, ко мне пришло осмысление моей бестактности. Это было почти также аморально, как подойти к инвалиду и спросить «А чем ты обычно занимаешься без ног?» Но, к моему удивлению, Римус лишь тихо рассмеялся, пробормотав: — Да, что-то меняется, а что-то остается неизменным. Я уже думал, никогда не услышу твоей прямолинейности. А на тему моей «хвостатой проблемы», то я — вот уж не думал, что произнесу это когда-нибудь! — благодаря Снейпу не страдаю по полнолуниям и медитирую, пытаясь наладить связь с волком. Ульфхеднар сказали, что она у меня необычайно тонкая, словно ее искусственным образом обрывали. — И у тебя нет предположений, кто бы это мог быть? — решил все же узнать таким странным образом отношение Римуса к Дамблдору. — А ты как думаешь? — ответил таким же ходом мне оборотень. — Лучше ты скажи сначала, а затем я выложу свои предположения, — выкрутился я. Мы, два истинных гриффиндорца, пытались извернуть вопрос в свою пользу словно хитрые слизеринцы. Это могло бы продолжаться долго, но Римус, словно что-то припомнив, решил ответить: — Моя мама еще до своей смерти рассказывала, что один маг к нам часто захаживал да любил со мной поговорить о том да о сем. А после у родителей долго болела голова от этих частых и хаотичных позваниваний колокольчиков в бороде, — и на меня бросили красноречивый взгляд. Да я и сам понимал, чей портрет так коротко мне описали. — Да, годы идут, а что-то вечно, — пробормотал я. — Вижу, тебе немного приоткрылась истина на тему непогрешимого директора? — Да не то слово. Он много чего натворил и теперь его необходимо призвать к ответственности. — А Сигрейв? Он ведь был лекарем Лонгботтомов. Что с ним? — внезапно поинтересовался Римус. Меня в последнее время все больше и больше напрягали вопросы по поводу «Гилберта», но я все же произнес: — Он безумен. И его надо остановить, — убежденно ответил я. Именно такую фразу я должен был произносить по наказу матери, которая, как, собственно, и я, не желала, чтобы правда насчет Сигрейва-Гриндевальда выплыла наружу. Легче обвинить кого-то в сумасшествии, чем признать истину. — Я рад слышать от тебя эти слова, — произнес странную фразу оборотень. Внезапный шум из сумки на плече у Римуса отвлек меня от размышлений. Оборотень полез смотреть на источник, однако делал он это так, чтобы никто из посетителей паба не смог заметить содержимое сумки. Лишь на миг по сверкнувшему блику я понял, что это зеркало. Прошло несколько секунд и с мрачнейшим выражением лица Люпин вернул зеркало и сумку на место, чтобы сразу же встать и оставить деньги за свои напитки. — Что-то случилось? — обеспокоенно спросил я, глядя на посеревшее лицо друга. Тот ошалело кивнул, словно до сих пор не веря в происходящее, а затем уже отходя, ответил: — Нападение на племя ульфхеднар. Это Сигрейв. Я должен им помочь, — четко произнес оборотень. Я вынул из карманов маггловские купюры, не пересчитывая и не желая знать, сколько я все же оставил на чай, и двинулся следом за Римусом. — Погоди, я аврор, я могу помочь. Куда аппарировать? — Ты не можешь помочь! — едва ли не по слогам произнес Люпин. — Ты должностное лицо Англии, нейтральной страны в этой войне. А это значит, что не только вам не могут помочь, но и вы не можете помочь другим! Но моя семья теперь там, и она в беде. Поэтому прости за сорванный вечер посиделок, увидимся чуть позже. Я напишу. Прощай, Бродяга. — И тебе пока, Лунатик, — произнес я «вслед» аппарировавшему оборотню. И впервые за все время у меня появились сомнения насчет правильности своих убеждений.