Прежде чем мы проиграем

      На следующее утро первым из палатки вышел Поттер, поправляя очки и держа в руках какой-то предмет.       Том пошире раскрыл сонные глаза, быстро осмотрелся и вынырнул из-под воротника чёрного плаща, медленно разминая оттёкшие руки.       Над горизонтом уже появились первые лучи солнца, освещая кроны деревьев, кругом пели птицы, а на траве блестела утренняя роса.       Поттер устремился куда-то в сторону от палатки, пристально вглядывался в деревья, словно что-то выискивая. Том тихо поднялся с земли и осторожно последовал за ним, а спустя несколько мгновений увидел, как тот остановился возле широкого ствола одного из деревьев и принялся откапывать землю. Вскоре он понял, что тот закопал волшебный глаз, про который рассказывала ночью Гермиона, считая, что именно его пропажа из двери Амбридж обнаружила их.       Том сощурил глаза, наблюдая, как тот молча постоял перед этим местом, затем вернулся к палатке, с раздражением думая о том, насколько мальчишка глуп в своих поступках.       Наконец появилась Гермиона, которая тут же устремила взгляд в его сторону, а после перевела на друга, подходящего к ней ближе.       — Я думаю, нам нужно уходить отсюда, — произнесла она, скрестив руки на груди.       — А как же Рон? Ты же говорила, ему следует избегать трансгрессии.       — У нас нет выхода, Гарри, — настаивала та. — Каждый день нам придётся где-то останавливаться, иначе долгое пребывание в одном месте может сулить опасность.       — Ладно, согласен с тобой. Нужно собираться.       — Эй! А вы не хотите у меня спросить? — раздался недовольный голос Уизли из палатки.       Гермиона поджала губы, едва преодолев желание фыркнуть, поэтому вместо неё с ним пошёл разговаривать Поттер, скрывшись за брезентовой дверцей.       Она посмотрела в сторону Тома, который счёл подходящим моментом подойти к ней.       — Парная трансгрессия будет идти от меня, — шепнул он. — Стой всегда слева.       Гермиона кивнула и опустила ранее скрещенные руки.       Спустя несколько минут из палатки вышли Гарри и Рон, готовые заметать следы их пребывания. Гермиона сняла защитные чары, пока ребята собирали вещи, а Том стоял за стволами деревьев, выкуривая предпоследнюю сигарету, которая осталась с прошлого дня. Когда сборы были закончены, и друзья были готовы покинуть это место, Гермиона предупредила, что трансгрессию отныне совершает она, и, дождавшись, когда невидимая рука схватит её, четверо через несколько секунд оказались на новом месте.       Это была небольшая роща, ниже которой виднелась рыночная площадь — туда можно было сходить и запастись нормальной едой.       Том тут же выпустил Гермиону и отошёл на несколько метров в сторону, чтобы ребята спокойно разбили палатку и подготовили место под себя. Тем временем Том серьёзно задумался над тем, что ему нужно приобрести подобие спального места и тёплую одежду, а также решить проблему с вредной привычкой и иметь какой-то достаток еды и воды, чтобы лишний раз не тревожить Гермиону. Во всяком случае, в какой-то момент друзья могут обратить внимание, что еды остаётся меньше, а в худшем случае обвинить Гермиону в объедании.       Ребята сами очень скоро заговорили про еду и питье, решив, что кто-то из них должен сходить на рынок и закупить всё необходимое, и, конечно же, вызвался Поттер, поэтому Том решил отправится вниз по склону с ним, заодно осмотреться на местности.       Путь был не совсем близкий, но в этот раз Поттер не был безумен в своих идеях: трансгрессировать не стал, а довольно быстро устремился к рыночной площади. Оба за полчаса оказались на подступах к рынку, как вдруг небо стало сгущаться, а неестественный туман начал заполонять первые улицы. Поттер замедлил шаг, а спустя минуту остановился, внимательно вглядываясь в изменившееся небо. Кругом стало сыро и неуютно, Том поёжился, а на ум стали приходить какие-то отголоски старых воспоминаний, не особо приятных и вызывающих долю отчаяния.       Оба тут же сообразили, что это не туман, а дементоры.       Вдруг один из дементоров появился на другой стороне улицы и, учуяв волшебников, направился к ним. Том отступил на несколько шагов, а Поттер так и замер, словно оцепеневший.       Неизвестно, сколько времени он готов был так стоять, пока Том не решился подойти к нему и подтолкнуть, отчего тот вздрогнул, на мгновение обернувшись, резко достал палочку и попытался применить заклинание патронуса, но, к сожалению Тома, у того ничего не вышло. Он раздражённо молился, чтобы тот перестал геройствовать и бросился наутёк, и, к огромному облегчению, тот всё-таки бросил бесполезное махание палочкой и побежал. Дементор порхнул следом.       Том выбежал на другую улицу и, оглядевшись, увидел вдалеке других дементоров, проследил за тем, чтобы Поттер выбрался в поле, и оба побежали назад.       Они так быстро оказались на территории палатки, что Том на некоторое время забылся, что ему нужно вести себя тише и не привлекать внимание, однако Поттеру сейчас было не до этого: он влетел в палатку и принялся сбивчиво рассказывать, что ничего не удалось найти, потому что кругом были дементоры.       — И ты ничего не смог захватить? — с презрением отозвался Уизли. — Ты же умеешь вызывать патронус.       В этот момент Тому захотелось прикончить его: смутные образы пережитых неприятных воспоминаний стояли за спиной, осадком оставаясь в мыслях после встречи с дементорами.       Да, он никогда в жизни не использовал заклинание патронуса, а у Поттера ничего не получилось, но, может быть, Уизли с радостью спустится в деревню и попробует сам?       — Я же говорю, у меня не получилось!       — Отлично, теперь мы без еды! — раздражённо произнёс Рон.       — В чём проблема? Иди сам, сходи и достань нам еду! — огрызнулся Гарри, решив, что тоже не будет скрывать своего настроения.       — Если ты не заметил, то у меня ранена рука!       — Заткнись, Рон! — встряла в разговор Гермиона, рявкнув на Уизли. — Лучше подумай, где достать еду.       — Ты же у нас умная, ты и придумай!       — Вот так, да? — начала заводиться та.       — А что, я неправду сказал? Ты же у нас главный маг! — с какой-то иронией воскликнул торжественно Уизли.       — Хорошо, тогда сиди молча, и чтобы я не слышала ничего наперекор, ясно? — грубо произнесла Гермиона, и в палатке что-то глухо щёлкнуло, а после сменившимся тоном требовательно заявила: — Здесь мы оставаться не будем, поэтому собирайтесь, уходим в другое место.       Том был удовлетворён подобным решением: он и сам собирался при первой же возможности сказать Гермионе, что отсюда им нужно как можно скорее убираться.       Друзья быстро собрались, убрали все следы, и Том перенёс их на ферму. Там было солнечно и спокойно, вдалеке паслись животные, где-то рядом располагался курятник, судя по звуку распетушившихся петухов.       — Отличная идея, Гермиона, — выразил удовольствие Поттер, отпуская ладони друзей.       Они очень быстро выставили в поле палатку, защитили заклинаниями и в этот раз Гермиона решила отправиться на поиски еды. Том последовал за ней, и когда оба отошли на приличное расстояние, пробираясь сквозь высокую траву, он заговорил:       — Он всегда такой?       — Рон? Нет, — качнула головой та и обернулась к Тому, шагая вперёд спиной. — Но иногда он меня ужасно раздражает.       — Как ты вообще с ними связалась? — усмехнулся он, наблюдая за тем, как Гермиона легко засмеялась.       — Я знаю, что ты их недолюбливаешь, но...       — Тебе я бы посоветовал делать точно то же самое.       — Перестань, сейчас он поест, и всё будет хорошо.       Они подошли к ферме, Гермиона накинула на себя дезиллюминационные чары, и оба пробрались к курам, стащили яйца и крупу, а после быстро вылетели оттуда и бросились в поле.       — Мерлин, ты стала воришкой.       — Чёрта с два, я оставила под клеткой деньги.       Том закатил глаза и тяжело вздохнул.       Солнце уже давно клонило к горизонту, становясь холоднее. Приближаясь к палатке, Том забрал часть добытой еды и снял чары невидимости с Гермионы.       — Я вспомнила, что у меня есть спальный мешок, может быть, вечером я передам его тебе?       Он согласно кивнул, и они разошлись по разные стороны.       Гермиона умудрилась раньше передать ему спальное место, а после взялась готовить ужин, и когда ребята сидели довольные, доедая остатки еды в тарелках, зазвучал даже смех. Голод ясно дал им понять, что является вестником ссор, а набитый желудок равен хорошему настроению.       Таким образом потянулись дни, складываясь в недели. Том выбирал за них места для трансгрессии, которые оказывались безусловно безопасными: им так и не довелось встретить ещё ни одного егеря. Также они больше ни разу не наткнулись на дементоров, что в итоге привело четверых к полному отторжению от внешнего мира. Лишь Том изредка трансгрессировал в мелкие поселения на каких-то несколько десятков минут, чтобы получить порцию новостей, добыть еду и сигареты, но к концу месяца начал понимать, что его пытаются выследить, потому как, возвращаясь в места, где он был, издали видел засаду. Оказываться в людных местах стало слишком опасно, поэтому ему пришлось прекратить делать подобные вылазки.       Если в сентябре с едой было всё более-менее неплохо, то с наступлением прохлады и настоящей осени стало проблематично. Уизли постоянно пребывал в раздражённом настроении, что-то недовольно бурча себе под нос или вступая в открытые конфронтации с друзьями. Поттер стал ужасно задумчивым, без устали поднимая одну и ту же тему: "где искать остальные крестражи?", а Грейнджер превратилась в малообщительную бомбу замедленного действия, бросая пылающие взгляды на Рона и отстранённые на Гарри. Чувствовала она себя спокойно только тогда, когда по ночам располагалась на толстом пледе рядом с Томом, шёпотом разговаривая и внимательно всматриваясь в сумеречные окрестности.       — Однажды настанет момент, когда Гарри твёрдо решит искать крестраж в Хогвартсе, — как-то сказала она, глядя на открытое звёздное небо.       — Хогвартс — это последнее место, куда вам нужно будет попасть. Вы ещё не нашли чашу, — тихо отозвался Том, поправив свою руку на плече Гермионы.       — Мы уже всё передумали, Том. Неужели и у тебя нет идей?       Том очень много думал над тем, куда бы спрятал свои крестражи, но на ум, кроме школы, ничего не приходило. К тому же ранее там была спрятана диадема, а значит это место уже было исключено. Других особо памятных мест у него не было, поэтому чаша жёлтого факультета могла быть где угодно, но в надёжном месте. Может быть, как и змея, с Волан-де-Мортом? Или спрятана в каком-нибудь сейфе?       — Чаша должна быть где-то рядом с ним, но в очень безопасном месте, — выдал вердикт он.       Гермиона замолчала и тяжело вздохнула.       — Как давно у тебя появилась змея?       — У меня пока не было комнатного зверька, — усмехнулся тот.       — А у Тёмного лорда тебе доводилось общаться со змеёй?       — С Нагайной? — сверкнув в темноте глазами, легко отозвался Том. — Нет. Змеи не очень разговорчивы с другими, если у них есть хозяин. Нагайна не просто змея — на ней проклятие маледиктуса. Мне кажется, она успела попасться мне ещё в образе человека, потому что она очень предана хозяину и есть у неё интересная привычка: ужасно любит подслушивать.       — Маледиктус? — удивилась Гермиона, выпрямив затёкшую спину. — Мало ей одного проклятья, так ещё и стала крестражем.       — Тёмный лорд очень трепетно относится к ней, а её устраивает такая жизнь: за ней никогда не ухаживали так, как это делает он.       — Послушай, Том, — вдруг резко изменилась Гермиона в голосе, — когда мы найдём чашу и уничтожим змею, есть ли смысл идти в Хогвартс? Там нет крестража и... Я плохо представляю, что делать с тем, что ты и Гарри крестражи.       — Прежде чем уничтожить змею, нам придётся оказаться в школе, потому что это единственное место, которое способно дать хоть какую-то защиту и отпор. Там легче всего будет встретить змею и уничтожить.       — Но всё это не понадобится, когда мы найдём способ закинуть меня к тебе в прошлое, верно?       Том смирил её непроницаемым взглядом и глухо отозвался:       — Верно, только пока мы не нашли этот способ, поэтому обустраиваем тебе безоблачное будущее.       — Это невозможно, Том, — покачала головой Гермиона. — То, что мы сейчас для этого делаем, предполагает смерть тебя и Гарри.       — Его в любом случае будет ждать смерть, — качнул головой тот. — А если Тёмный лорд победит, у тебя будет два варианта: смерть или жизнь хуже смерти.       — Не говори так, — выдохнула Гермиона, опустив голову.       Том почувствовал, как она заполняется безутешным отчаянием, поэтому очень быстро пальцами проник под копну волос, притянул Гермиону к себе чуть ближе и подал частицу своего тепла.       — Не надо, — отмахнулась она, вызывая у него лёгкое удивление.       Гермиона сбросила руку, поднялась на ноги и посмотрела вниз на Тома.       — Мне кажется это всё бесполезным.       Её рука потянулась к маленькой книжке.       — Поэтому самое время читать детские сказки? — холодно заметил Том, тоже поднимаясь на ноги.       Та ничего не ответила, взяла палочку, чтобы осветить открытую страницу, села обратно на лежак у палатки и принялась читать.       Том не сказал больше ничего, погрузившись в думы о том, как отправить Гермиону в прошлое. Казалось, это было невозможным, потому что создание крестража Гермионой совсем не давало никакой гарантии на то, что она будет вообще иметь хоть какое-то отношение к Тому. Конечно, если это будет не его действующий крестраж.       Том опустил глаза на свой перстень: это единственный возможный вариант что-то придумать, но как сделать так, чтобы это правильно работало?       Он посмотрел на Гермиону: она сильно изменилась даже в его присутствии, полностью замыкаясь в себе, что не могло не приводить его в такое же раздражение.       — Сними медальон.       Та подняла на него взгляд, оторвавшись от книги, но больше не пошевелилась.       — Я же сказал: сними медальон.       — Зачем?       В ответ ей была тишина, и спустя несколько мгновений та принялась снимать крестраж, покоившийся на шее, затем протянула его вперёд. Том взял его и положил в карман.       — Когда приходит время дежурства, теперь ты отдаёшь его мне, — твёрдо заявил он, пересёк поляну и сел на своё место.       Гермиона поджала губы и снова погрузилась в чтение.       Таким образом потянулся следующий месяц, начались дожди, настроение у ребят опустилось ещё ниже: они стали страдать не только от вечного недоедания, но и от холода.       Тому пришлось бороться со своей вредной привычкой, потому как в посёлках он перестал появляться, максимально осторожничая. Раздражение от нехватки никотина захватывало разум приступами, но к этой проблеме добавилась другая: ношение медальона во время дежурства Гермионы стало так же сильно сказываться на нём, как на вспыльчивом Роне, к слову, который стал совсем невыносим, постоянно бурча про недостаток еды и отмерзающую задницу.       — Моя мама умеет доставать еду из воздуха, — как-то заявил он ребятам, пока те подготавливали рыбу для жарки на костре.       — Нет, — отозвалась Гермиона. — Еда является одним из пяти исключений закона...       — Ой, можешь говорить на нормальном языке, а? — отмахнулся тот.       Том, наблюдавший за этим идиотством, медленно прикрыл глаза, борясь с серьёзным желанием прикончить Уизли на месте.       — Твоя мама не может доставать еду из ничего! Это невозможно! — воскликнула та, бросив разделанную рыбу на сковородку.       — Во всяком случае моя мама умеет вкусно готовить из того, что есть.       Гермиона резко подскочила на ноги и прожигающим взглядом уставилась на Рона.       — Что тебе не нравится, я не пойму? Гарри поймал рыбу, я её взялась готовить. Может быть, ты что-нибудь сделаешь?!       Уизли поднял забинтованную руку, которая слишком медленно заживала, и произнёс:       — У меня болит рука, ты вообще в курсе?       — Тогда сиди молча и не строй из себя бедного ребёнка, которого оторвали от мамочки! — вспыхнула та. — Если не нравится то, что делаем мы с Гарри, то сделай себе сам!       Поттер тем временем сидел очень спокойно, очевидно, соглашаясь со всеми словами подруги.       — Вот и сделаю! — рявкнул Рон и потом добавил: — Как только заживёт рука.       После этой ссоры Том однозначно понял, кто терроризирует Гермиону, превращая её в нестабильную бомбу. Он начал следить за Роном, когда тот собирал хворост или прогуливался по местности, вечно о чём-то думая со скорченным лицом. Поттер практически не отходил от палатки, находясь внутри или прижимаясь к ней снаружи, а Гермиона постоянно ходила с головной болью о том, что они будут есть в следующий раз, собирая знакомые ягоды и грибы, очевидно, выросшие в последний раз в этом году.       Вскоре Уизли, видимо, пришло в голову поднять бунт против главаря их компании: он начал преследовать Гермиону, заводил разговоры про Поттера, про то, что его надежды на наличие какого-то гениального плана рухнули с треском, а в последнюю неделю даже не стеснялся говорить, что разочарован в Гарри и в Дамблдоре, сетуя на то, что тот совсем бросил их ни с чем, оставив бесполезный выключатель света, детскую книжку и старый снитч.       Том пристально наблюдал за всем происходящим, прислушивался ко всем разговорам, и, когда забирал медальон у Гермионы, едва преодолевал желание ворваться в палатку и задушить Уизли собственными руками. Медальон довольно мощно вселял в него уверенность, что это верное решение, однако, расставаясь с ним, Том словно очухивался ото сна и находил тысячу причин, по которым этого делать не следует.       На его удивление, вскоре Гермиона стала поддерживать мысли Уизли, высказываясь о том, что Дамблдор ужасно поступил, бросив всё на юные плечи Гарри, а после и вовсе стала говорить, что разочарована в Поттере, который постоянно сидел возле палатки и о чём-то думал, чем проявлял плохие лидерские качества.       Злостно наблюдая за тем, как Уизли прекрасно настроил Гермиону против Поттера, Том решил об этом поговорить.       — Тебе не кажется странным, что Уизли только и разговаривает с тобой о том, как он разочарован в Гарри и его плане?       — Думаешь, он только об этом и говорит? — невесело усмехнулась та.       — Я слышу каждый его шёпот, не то что бы ваш разговор, — сжимая челюсти, отозвался Том.       Его снова прожигало желание убить этого бунтовщика, которого вечно всё не устраивало.       — Мы действительно ожидали, что Дамблдор рассказал Гарри какой-то план!       — И поэтому ты пошла с Поттером? — иронично заметил тот, скрестив руки на груди.       Эти слова словно привели Гермиону в себя, и частица чужого стыда коснулась чувств Тома.       — Нет, я просто не могу бросить Гарри.       — А Уизли, кажется, совсем не против бросить эту затею и, раз нет плана, отправиться домой. Его же не ищут.       — Ты бы так не говорил, если бы не медальон, — осторожно произнесла Гермиона, сжимая ладони.       — Глупая, разве ты не видишь? Он науськивает тебя против Поттера...       — Не говори глупостей, Том, — отмахнулась та. — Рон просто высказывает свои мысли и кому их говорить, как не мне? Он не может бросить нас! И вообще, отдай мне медальон — он плохо на тебя действует.       Том отступил на шаг и тихо бросил:       — Поттер уже подозревает, что вы шепчетесь за его спиной. Думаешь, это то самое, что нужно для поддержания духа лидера, который взял ответственность за вас, раз вы сами потащились с ним?       — Том, я...       — Знаешь, всего этого могло бы и не быть: я забрал бы тебя к себе домой и там мы бы отсиживались и получали новости от Долохова, параллельно придумывая, как осуществить наши замыслы. У нас была бы еда, вода, душ и тёплая постель. Однако я отпустил тебя с Поттером, я дал тебе шанс поступить так, как будет спокойнее тебе, а заодно реализовать наш второй вариант, если у нас не получится первый. Сейчас я вижу, как этот утырок вечно ворчит и воротит морду от всего, настраивая и тебя против друга. Даже я, Грейнджер, пошёл на это бремя, разделяя его с твоими идиотами, один из которых слишком борзый, — я бы его сам изгнал, потому что такие всегда устраивают бунт, — а второй мямля, которая не может взять себя в руки и навести у вас порядок! Так если ты здесь из-за Поттера, то, может быть, прислушаешься ко мне? Лучше брось привычку разговаривать с Уизли — пожалеешь, — отрезал тот и направился к своему месту, оставив Гермиону наедине с мыслями.       На следующий день Том заметил, как Гермиона стала избегать общества и Рона, и Гарри, находясь либо одна, либо с ними двумя. Видимо, она решила, что это точно поможет, однако Поттер на протяжении недели не прекращал ходить с озабоченным видом, и Том прекрасно понимал, о чём тот думает: когда Том наблюдал за Гарри во время его дежурств, он точно видел отчаяние и подступающий к задворкам сознания страх. Поттер остался один, находясь среди близких друзей, и Том, склонив голову и разглядывая его часами в сумраке ночей, примерно представлял, что тот думал и чувствовал.       Каждый из них заметно изменился в тяжёлых жизненных обстоятельствах. И если у Уизли был выход уйти к своей семье, а у Гермионы — спрятаться с Томом в отдельной квартире и затаиться на дне, то у Поттера не было другого пути. И как ни странно, но Том прекрасно понимал Гарри, вспоминая своё детство и юность. Тогда у него тоже не было никакого выхода, кроме как выгрызать себе имя среди знатных волшебников, чтобы не просто существовать, а жить среди них, а после даже превосходить.       У Поттера была ситуация куда круче: тот, кто выгрызал себе имя, склонив перед собой зазнавшихся господ, хотел его убить, и любой риск показаться где-то среди людей был равен смерти.       Гарри Поттер боится смерти?       Иногда Том задавал себе подобный вопрос, глядя в темноте на блеск круглых очков, и ему казалось, что парень ещё не совсем понимает, на что его обрекли с рождения. Вряд ли он когда-то задумывался о том, что в такой беспощадной, ловко выстроенной игре Альбуса Дамблдора его ждёт смерть.       Иногда Тому думалось, как жестоко ему будет узнать, что человек, которым он всегда восхищался и которому безоговорочно доверял, отправил его на верную смерть, не оставив шанса на спасение. Будет ли Поттер задаваться вопросом: почему директор его не предупредил? Не подготовил должным образом? Не довёл вместе с ним дело до конца? Или он об этом не узнает никогда, умерев в неизвестности?       К чему нужна была эта жертва, если Дамблдору можно было повременить со своей смертью и помочь мальчишке выжить? Отсрочить хотя бы на пару месяцев, чтобы не отдать школу в руки Пожирателям ещё на какое-то время?       Том уставал наблюдать за Гарри, уводя свои мысли куда-то дальше. Он снова возвращался к главной задаче: забрать Гермиону с собой в прошлое. Много думал о Волан-де-Морте, о его крестражах, приходил к мыслям о Долохове и его роли во всём происходящем.       И однажды он решил написать письмо, которое будет обращено к Антонину, если вдруг петля замкнётся снова, а Гермиона в очередной раз не сможет попасть в его время.       Он стал припоминать всё с самого начала, как оказался здесь, подробно описывал события, разговоры, ситуации, выводы и прочие мелочи, выставляя временные рамки каждого из событий. Он писал на рассветах и закатах, изо дня в день припоминая всё больше деталей, выставляя их в хронологическом порядке. Он записывал всё, что знал, о чём думал и догадывался и, сравнявшись с наступившим днём, стал делать пометки на каждый прожитый день, вплоть до места нахождения.       После всего он складывал это во внутренний карман плаща и продолжал следить за обстановкой среди друзей.       Дни снова складывались в недели, и настало время пользоваться согревающими чарами.       Уизли было уже невозможно слушать, и однажды Том не сдержал себя.       — На какой чёрт он здесь вообще сдался?! — выкрикнул он в глухую темноту.       — Тише! — шикнула Гермиона, испуганно посмотрев вдаль, где в палатке должны были спать друзья.       Том выдохнул изо рта пар и медленно прикрыл глаза, мысленно успокаивая себя. Вечное недовольство и нытьё Рона изрядно трепало нервы: он абсолютно ничего не делал, ходил мрачнее тучи, заряжал плохим настроением остальных и всё время пытался уединиться с Гермионой, чтобы выговориться о том, какой Поттер безнадёжный идиот. Крестраж, покоящийся в ладони, спрятанной в кармане, подливал масла в огонь, тихо нашёптывая, что наглеца нужно просто уничтожить.       — Он здесь, потому что этого хочет...       — Он здесь, потому что не хватает смелости бросить вас, — проскрежетал Том, поднимая веки.       — Хватит! Мне надоело, что мы постоянно ссоримся из-за Рона! — скрестила руки на груди Гермиона, приняв воинственную позу. — Оставь его в покое...       — А тебе не кажется, что он испытывает к тебе что-то большее, чем дружбу? — сменившимся тоном спросил тот. — Если ты считаешь, что он не перетягивает тебя на свою сторону, то для чего он постоянно шастает возле тебя, не оставляя даже на каких-то полчаса одну?       Гермиона ответила не сразу, отводя взгляд в сторону.       — Я не знаю, что он думает. Мне плевать.       — Прекрасно! Ей плевать, что за ней носится по пятам мало того, что бунтовщик, так ещё и ухажёр!..       — Том, прошу тебя, не начинай, — простонала та, очевидно, страшась, что он вспыхнет.       Она тут же взяла его за руку, но тот, подстёгиваемый неведомой силой, моментально схватился ей в горло, сдавливая артерию.       — Я буду говорить то, что считаю нужным, — глухо проговорил он и смутно понял, что слышит себя со стороны.       За спиной что-то начало пощёлкивать, и Том тут же ослабил хватку, понимая, что пробудил своё внутреннее чудовище, приготовившееся драть об него когти.       — Прости, — выдохнул он, концентрируясь на тёмных глазах Гермионы, которая в немом ожидании осталась неподвижной.       — Давай больше не будем говорить о нём, хорошо?       Том опустил взгляд вниз, а после посмотрел на неё из-под полуопущенных ресниц.       — Ты можешь ему не отвечать? Не показывать свою взаимность?       — Разве я её показываю? — нервно усмехнулась та, лёгким движением сбрасывая с себя руку Тома.       — Дело в том, что и мне ты ничего не показываешь.       Та искренне удивилась, тряхнув копной спутанных волос.       — Я думала, тебе нужна моя магия.       — Иногда мне нужна ты.       Он осторожно прикоснулся к холодной щеке Гермионы, легко провёл пальцами к скулам и за подбородок запрокинул ей голову, после чего наклонился и прижался к прохладным губам. Увлекая в осторожный поцелуй, он стал сильнее налегать на неё, с жадностью сдавливая губы, а после крепко прижимая к себе за плечи. Гермиона ответила пылко, но в тот момент, когда его пальцы принялись расстёгивать ей молнию на кофте, та немного отстранилась и, тяжело дыша, прошептала:       — Ты в своём уме?!       — А ты замерзнуть боишься? — усмехнулся Том ей в губы.       — Том, может быть...       — Заткнись, — горячо выдохнул он и проник холодными ладонями ей под кофту.       Та вздрогнула, но, видимо, решила не сопротивляться, отвлекаясь на тонкие губы, страстно заласкавшие её.       Словно одержимый, Том быстро стянул с Гермионы кофту, проник губами к шее, а ладонью внутрь джинс и вызвал с женских губ первый грудной стон. Её руки задрожали, неуверенно распахивая края его плаща, чтобы ладонями прижать к груди, а затем спуститься ниже, и в этот момент Том не сдержался и мгновенно вытянул из её уст белоснежную нить, засверкав белизной в зрачках, с удовольствием ощущая приход магии, дарующую превосходство и силу. Гермиона немного ослабла, пропитываясь сжигающим теплом, и позволила ею управлять, прижимаясь к стволу дерева, приготовившись обмякнуть и сползти вниз.       Упиваясь волшебством, Том крепко держал её в руках, жадно впиваясь в губы и срывая с них поцелуи, и когда мир превратился в размытые пятна, а в ушах гулко затрещал ток, он расстегнул штаны, повалил Гермиону на кучу пожухлых листьев и вошёл в неё, вызвав глухой вскрик, прозвучавший слишком отдалённо, чтобы понять, насколько вокруг их было слышно.       Гермиона закатывала глаза, временами заглядывая в его белизну каким-то странным взором, словно находясь между двумя мирами, лихорадочно хватаясь за воротник его плаща, ритмично сжимая и разжимая ткань, и когда Том остановился, последний раз вытянув заветное и манящее волшебство, она вздрогнула ресницами и посмотрела на затянутое тучами небо, потусторонним голосом произнеся:       — Скоро будет дождь.       Том перекатился по земле вбок, а потом сел перед ней, тяжело дыша, пытаясь поймать на себе взгляд.       — Обычно после секса говорят немного другое.       Та наконец посмотрела на него, и оба показали друг другу насмешливые улыбки.       — Помоги мне встать, — глубоко вздохнув, попросила Гермиона, наблюдая за белоснежными точками в глазах напротив.       Том поднял её, и оба, приведя себя в порядок, вернулись к палатке.       На следующий день, казалось, стало легче дышать. Том проснулся в одно и то же время с Поттером, который, как всегда, первым вышел из палатки. Впервые ему не захотелось сразу же подняться и приходить в себя после сна. Вместо этого он вытянулся в тёплом спальнике, несколько раз зевнул и облегчённо вздохнул, понимая, что ни одна плохая или тягучая мысль не вертится в голове. Тело было абсолютно расслабленным, кажется, он был даже полон сил и готов что-то изменить в этих скучно тянущихся днях.       Появилось желание действовать.       Спустя час ребята собрали свой лагерь, убрали все следы и по старой схеме приготовились трансгрессировать. В этот раз Том привёл их в молодой лес, в котором ещё ласково трепетали пожелтевшие листья, однако небо было так же затянуто тяжёлыми облаками, предвещая сильный дождь.       Вроде бы ничего не изменилось, но настроение Тома прекрасно отражалось на лице Гермионы: она перестала по привычке хмуриться и иногда на её губах залегала тень улыбки, стоило ей посмотреть куда-то в сторону. Когда она неподалёку от лагеря собирала хворост, Том подошёл к ней и спросил:       — Поттер так и не знает, какого вора ищет Тёмный лорд и что он украл?       Та отрицательно покачала головой.       — У меня даже нет мысли на этот счёт, как и у Гарри.       Днём Гермиона взялась жарить щуку, пойманную недавно Гарри, и когда трое уже заканчивали с едой, Рон откинул от себя тарелку и проворчал:       — Это уже невозможно есть!       Гарри и Гермиона перестали жевать и отрешённо уставились на друга, а Том, прислонившись к дереву, закатил глаза, откинув голову к стволу: это было уже нереально видеть, не то чтобы слушать.       — У тебя снова проблемы? — поинтересовалась Гермиона.       — Я устал уже жрать вашу рыбу! Сколько может это продолжаться? Неужели нельзя её приготовить как-то по-другому?! — поднявшись на ноги, отозвался Рон.       — Может быть, у тебя есть другие варианты, что нам достать поесть? — раздражённо спросила та и продолжила, откладывая от себя тарелку. — И вообще, Рональд, в чём проблема? Сходи завтра и поймай сам рыбу, а после приготовь её, как можешь! Завтра ты будешь этим заниматься, ясно?       — Я не могу пока поймать рыбу, и готовишь у нас ты!       — Можно подумать, потому что я женщина? Поэтому я должна готовить?       — Нет, просто ты у нас главный маг!       Неожиданно Том услышал где-то вдалеке другие голоса, поэтому он резко поднялся на ноги и уже не слушал, как дальше перепираются ребята.       — Тихо! — выкрикнул Поттер. — Там кто-то разговаривает!       Все трое кинулись на окраину защищённой заклинаниями территории, а Том осторожно спустился к реке, чтобы получше разглядеть говоривших: два гоблина, двое взрослых волшебников и один юный.       Они разговаривали о ситуации в мире, о том, что оказались беглецами и не прошли комиссию по учёту маггловских выродков, поэтому вынуждены скитаться по лесам, прячась от егерей. Гоблины же прятались по той причине, что больше не контролируют волшебный банк и их в целом не устраивает подчиняться волшебникам, считая это дело ниже уровня достоинства. После их разговор зашёл на тему Хогвартса, в которой один из гоблинов рассказал, что в сейфе спрятан меч Гриффиндора, только он — подделка. Оказывается, трое студентов — среди них была сестра Уизли — пробрались в кабинет к директору Снейпу и стащили меч, но на пути вниз их застукал сам профессор, дал наказание за кражу, отправив к Хагриду, а сам меч спрятал в одном из сейфов в банке, только совсем не подозревал, что меч не настоящий. Гоблины над этим с коварством потешались, а волшебники смеялись, восхищаясь такой местью. После они заговорили про Поттера, обсудили, какая газета даёт настоящие новости и что сейчас совсем нельзя верить "Пророку", а лишь "Придире", в которой Лавгуд пишет настоящие новости и события в магическом мире.       После они принялись есть и обсуждать, где им остановиться.       Том вернулся к палатке, взбодрившись, что получил порцию хоть каких-то новостей, и почему-то вспомнил про письмо Тонкс. Достав его из внутреннего кармана, принялся перечитывать, а тем временем в полуха слушал, как Гарри и Гермиона очень бурно принялись обсуждать услышанное про меч Гриффиндора.       — Если кто-то подменил настоящий меч Гриффиндора, то об этом должен был знать Фениас Найджелус! Если он не дрых, конечно...       Пока ребята звали профессора Блэка в картину, которая чёрт пойми каким образом оказалась в сумочке Гермионы, Том остановился на последней строчке письма Тонкс.       "На волне поттеровский дозор. Удачи."       Как узкий круг волшебников мог получать новости о друг друге на расстоянии?       На волне поттеровский дозор.       Это было радио с определённой частотой, на котором были новости "для своих"!       Нужно было срочно достать откуда-то радио.       Том резко посмотрел на палатку, в которой скрылись ребята, и подошёл ближе, чтобы вникнуть, что конкретно они обнаружили, исходя из услышанного разговора.       Внутри палатки раздавался незнакомый голос волшебника, очевидно, профессора Блэка, который успел полить грязью всех присутствующих.       — Что мы действительно хотели бы узнать, профессор Блэк, — возбуждено говорила Гермиона. — До кражи вынимали ли ящик с мечом из кабинета? Возможно, на чистку или ещё куда?       — Меч гоблинской работы не требует чистки, недотёпа вы эдакая!       — Дамблдор! Вы не могли бы позвать сюда Дамблдора?! — воскликнул Поттер. — Его портрет так же есть в кабинете.       — Похоже, невежество присуще не только отпрыскам магглов, Поттер. Те, кто изображен на портретах Хогвартса, могут беседовать друг с другом, однако они не способны перемещаться за пределами замка. То есть способны, но лишь для того, чтобы навестить другой свой портрет, висящий где-то еще. Дамблдор не может прийти сюда вместе со мной, а после всего, что я от вас натерпелся, я и сам сюда возвращаться не стану, будьте уверены!       — Профессор Блэк, не могли бы подсказать последнее, — осторожно начала Гермиона. — Когда последний раз вынимали меч до того, как его пытались украсть?       — Сколько я помню, в последний раз меч Гриффиндора покидал при мне ящик, когда профессор Дамблдор вскрывал с его помощью некий перстень.       Том теперь понял, зачем Дамблдор оставил в завещании магическую реликвию Поттеру: он уничтожил кольцо мечом и дал подсказку, как Гарри сделать то же самое.       Но почему нельзя было сказать об этом ему прямо и даже передать меч, пока никто ничего не понял? Для чего эти игры и сложности?       Том опустил голову себе под ноги, прислушиваясь к разговору дальше.       — Ну что же, спокойной вам ночи, — не без желчности произнес Блэк.       — Постойте! А Снейпу вы об этом говорили? — спросил Поттер.       — Профессору Снейпу хватает важных предметов для размышлений и без многочисленных причуд Альбуса Дамблдора. Всего хорошего, Поттер!       Блэк, видимо, вышел из портрета, потому как Гермиона громко воскликнула:       — Гарри!       — Я понял!       — Меч способен уничтожать крестражи! Оружие гоблинской работы принимает в себя лишь то, что его закаляет. Гарри, этот меч пропитан ядом василиска!       — И Дамблдор не отдал мне меч, потому что еще нуждался в нем, собирался уничтожить им медальон…       — …и, наверное, понял, что, если он завещает меч тебе, они его не отдадут…       — …и сделал копию…       — …и поместил подделку в стеклянный ящик…       — …а настоящий спрятал… Где?       Пока они перебирали возможные места, Том спрятал письмо Тонкс в карман и огляделся: над ним сильно сгустились тучи, и первые капли дождя незаметно начали падать на голову и плечи.       — Рон! А ты что думаешь? Рон?       — О, и обо мне наконец вспомнили, — с сарказмом отозвался Уизли, про которого даже Том уже забыл. — Продолжайте-продолжайте. Не позволяйте мне портить ваш праздник!       — В чём проблема, Рон?       — Нет никакой проблемы, если верить тебе.       — Значит, у тебя проблема. Какая? — спросил Поттер так, что по его тону голоса Том понял, что тот себя очень старательно сдерживает.       — Хорошо, я выскажусь.       Неужели настал тот день, когда нервы Уизли лопнули и сейчас он выскажет всё?       — Только не жди, что я буду скакать по палатке, радуясь очередной обнаруженной вами дряни! Как-то я не заметил, что проживаю здесь свои лучшие дни жизни! Рука изранена, жрать вечно нечего, по ночам задница отмерзает. Я надеялся, что, пробегав несколько недель, мы хоть чего-то достигнем!       — Мне казалось, ты знал, на что идёшь, — с иронией отозвался Поттер.       Том поднял воротник плаща, пряча от начинающегося дождя лицо.       — Мне тоже!       — Рон! — жалобно подала голос Гермиона, влезая в перепалку.       — А что не отвечает твоим ожиданиям? Или ты думал, что мы будем останавливаться в пятизвездночных отелях? Каждый день находить по крестражу? Ты думал, что на Рождество вернёшься к мамочке?       — Мы думали, ты знаешь, что делаешь! Мы думали, Дамблдор рассказал какой-то план!       — Рон! — вскрикнула Гермиона, пытаясь его угомонить.       — Ну, прости, что подвёл тебя! — крикнул в ответ Поттер. — Я с самого начала был с вами откровенен и рассказал всё, что знал! И ты, возможно, заметил, но один крестраж мы уже нашли!..       — И в шаге найти следующий, иными словами, и рядом не стояли!       — Рон, сними медальон! Ты бы так не говорил! — воскликнула Гермиона, и в этот момент Том ощутил глубину её переживаний: кажется, она сейчас поняла, к чему ведёт этот разговор.       — Да нет, говорил бы! — насмешливо протянул Поттер. — По-вашему, я не замечал, как вы шепчетесь за моей спиной? Не догадывался, что вы так думаете?       — Гарри, мы не...       — Не ври, Гермиона! Ты также говорила, что разочарована! — резко выкрикнул Уизли.       — Я говорила это не так, Гарри! Не так!       Вся сущность Тома стала испытывать щекотливую острую боль, словно его укалывали иголками, а магия начала призывать на то, чтобы сейчас же прикоснуться к Гермионе, выжечь из неё болезненное отчаяние и одарить успокаивающим теплом.       — Тогда почему ты всё ещё здесь?! — кричал Гарри.       — Хоть убей, не знаю!       — Так уходи!..       Пока они перепирались, дождь усилился, но Том остался стоять неподвижно, вслушиваясь в каждое слово и борясь с желанием успокоить Гермиону: острые иголки готовы были вырезать уже что-то на лице, считая его подушечкой для иголок, отчего было, как минимум, неприятно.       — Уходи! Уходи, я сказал! — во всю мочь кричал Поттер.       — А ты? Остаёшься с ним или как? — сбавив тон, спросил Уизли, очевидно, обращаясь к Гермионе.       — Да, я.. Мы обещали Гарри, и я точно остаюсь, — подавлено отозвалась та.       — Я понял. Ты выбираешь его, — наигранно спокойно отозвался Рон.       — Рон, я... Нет! Рон!       Уизли вышел из палатки, почти натыкаясь на Тома, но тот успел сделать шаг назад и отойти от него, едва преодолевая желание подставить подножку или зарядить кулаком в лицо.       Уизли быстро бросился за защищённую территорию, трансгрессировал, и как только это произошло, выбежала из палатки Гермиона, выкрикивая имя друга.       Том вцепился ей в плечи и остановил, чтобы та не бежала следом, подавая огромный разряд магии, обласкивая очередную рану в груди. Сначала она затаилась, жадно впитывая тепло в себя, а спустя несколько мгновений резко отпрянула, пряча слёзы, прошептав:       — Не надо!       Затем она залетела в палатку к Поттеру и провыла:       — Трансгрессировал!       Том на несколько секунд закрыл глаза, пытаясь самостоятельно заглушить в себе чужое отчаяние, затем поднял лицо к небу, позволяя каплям дождя омывать его полностью, и слабо улыбнулся, понимая, что без Уизли им будет теперь намного легче.