Maxvid one shots

Дэвид не закрывал окно на щеколду девять лет подряд. Когда-то давно он не запирал его, чтобы выйти наружу, а теперь — потому что хотел впустить его внутрь. Он впускал в окно только ночной ветер. Тогда, давно, окно распахнулось само собой — кто-то из родителей оставил его незакрытым, и десятилетний Дэвид смотрел со своей кровати на то, как шевелятся от сквозняка шторы, как знакомые предметы в комнате обзаводятся причудливыми тенями, которые переплетаются на полу. Они заставляли Дэвида прятаться с головой под одеяло, оставив только узкую щелку для наблюдения за враждебной теперь комнатой. Внезапно одна из теней шевельнулась по-настоящему. Дэвид вжался в матрас, в ужасе и в любопытстве следя за неизвестно откуда взявшейся тенью, которая воровато оглянулась на окно и сиганула под комод. Тут распахнулось окно, и внутрь залез — Дэвиду показалось, что влетел — мальчик повыше и постарше него самого. Следом за ним в комнату прошмыгнул маленький зеленый огонек.  — Ник, я же сказал, тут ничего нет! — Мальчик, топая, обошел комнату, оглядел полки и стол и принялся открывать ящики комода, вытаскивая оттуда вещи и бросая их на пол. От возмущения Дэвид позабыл про свой страх и сел на кровати.  — Эй! Мальчик остановился. Он оглянулся на Дэвида и нахмурился.  — Ты что тут делаешь?  — Это что ты тут делаешь! Это моя комната, а ты пришел сюда без разрешения и все тут швыряешь! Мальчик рассмеялся, громко и резко, и вместе с его смехом раздался звон колокольчика — Дэвиду показалось, что он исходит от зеленого огонька, который тоже над ним смеется.  — Ничего смешного. Если ты будешь так себя вести, я сейчас позову маму или папу. Взгляд мальчика стал насмешливым.  — Ой, ой, напугал. Нюня.  — Я не нюня!  — Нюня, нюня, нюня! Ябеда!  — Перестань! Сейчас сюда кто-нибудь придет!  — Трусишка! Нюня! Ябеда! Дэвиду стало очень обидно, и он с головой спрятался под одеялом. Неважно, откуда взялся этот мальчик — он был очень грубым, и Дэвид очень хотел, чтобы он отсюда ушел. Стало тихо, и через несколько минут Дэвид высунул голову из-под одеяла. Мальчик стоял рядом с его кроватью и внимательно его разглядывал. Вблизи было видно, что ему лет двенадцать, а еще что он одет в странную одежду: из листьев. Мальчик спросил:  — Ты чего?  — Не хочу с тобой разговаривать.  — Почему?  — Потому что ты ведешь себя как невежа. Мальчик наклонил голову и сосредоточенно посмотрел на Дэвида.  — Это еще что такое? Дэвид удивился.  — Ты не знаешь? Мальчик как ни в чем не бывало ответил:  — Нет. И в тот момент Дэвид ощутил ответственность за то, чтобы объяснить ему, кто такой невежа. Утром мать выслушала его ответ на вопрос: «Что случилось с комнатой?!» и сообщила мужу, что у их сына появился воображаемый друг.  — Макс разбил вазу, Макс порвал шторы… Нам нужно что-то делать, пока ложь не вошла у Дэвида в привычку! Нам следует сегодня оставить его дома, а не брать с собой в зоопарк. Муж, который редко вслушивался в ее жалобы на сына, вдруг отвел взгляд от газеты и с неожиданной серьезностью посмотрел на супругу.  — Нет. Не оставляй его дома. Может, это и правда Макс. В ту ночь они с Максом искали его тень. Макс сердился и кричал на нее, требуя немедленно выйти, и Дэвид сказал ему прекратить.  — Хватит! Так она точно не послушается. Он прочистил горло на взрослый манер и с важным видом сказал:  — Уважаемая тень, не могли бы вы выйти к нам из-под комода? Макс бубнил и пинал ножку кровати от злости, но тут тень неожиданно выползла из своего укрытия и встала перед ними — помятая и немного пристыженная.  — Ого, — Макс в восхищении перевел взгляд на Дэвида. — Как ты это сделал?  — Очень просто, — Дэвид чуть задрал нос. — Это называется вежливость. Ниток и иголок он не нашел, поэтому примотал тень Макса к его ногам скотчем. Макс осмотрел тень и пошаркал босыми ногами по полу.  — Похоже на лианы у лагеря индейцев. Только прозрачные.  — Индейцев? Ты видел индейцев?  — Конечно, я живу рядом с ними.  — Это где? Макс почесал в затылке и указал на окно:  — Отсюда? Направо от второй звезды и прямо до утра.  — Пешком?  — Нет, дурень. По воздуху. Дэвид, конечно же, сначала не поверил, и Макс, конечно же, научил его летать. Он взял Ник и потряс как солонку, чтобы с нее посыпалась пыльца. Дэвид остановил его:  — Что ты делаешь? Ей же больно!  — Ей весело, это для нее как карусели. Ай! — Макс выпустил ее из рук. — Она меня укусила! Ник скорчила ему рожицу, подлетела к Дэвиду и села на его плечо.  — Вредина. Но на самом деле она очень хорошая.  — А феи все такие? Ник тут же затрясла головой и зазвенела. Макс объяснил:  — Она говорит, что нет. Говорит, что они занудные зазнайки. Они выгнали ее со своего дерева, уже очень давно, — Макс протянул руку ладонью вверх, чтобы Ник на нее села. Он смотрел на нее покровительственным взглядом, и Дэвид подумал, что сам Макс чем-то похож на Ник. Макс взглянул на него и шаркнул ногой. — Ну, нам пора. — Куда?  — Домой, на Остров в Сиреневом океане. С индейцами, пиратами, русалками и приключениями. — Ух ты, приключения?  — Постоянно! Столько всего… И Макс рассказал ему о предводительнице индейцев с крюком вместо левой руки, о ее брате-пирате с крюком вместо правой руки, об индейцах и их противном вожде с пятнистым лицом, о беличьих отрядах и о потерянных мальчишках.  — Это кто?  — Дети, которые остались там жить. И все слушаются меня! Макс словно между делом сказал:  — Нас десять человек, и все очень грубые.  — Грубые?  — Очень! Прямо вообще! Нерф так совсем никаких манер не знает. Нам бы кого-нибудь, кто нас воспитывал, — он мельком взглянул на Дэвида. — Тебя, например. И, конечно же, Дэвид согласился полететь с Максом. Удивительно, как легко было уловить и принять законы другого, волшебного мира, так, словно они — твои собственные. Память о правилах физики, биологии напрочь стиралась каждый раз, когда знакомый будто еще по прошлой жизни Остров далеко внизу, под твоими ногами, становился все ближе и ближе, и от этого становилось все веселее и веселее. Здесь Дэвид не боялся высоты, не боялся темноты, не боялся отравленных стрел и пушечных выстрелов. Он ничего не боялся рядом с Максом, который столько раз сталкивал его с высоких веток, чтобы тут же поймать за ногу, столько раз оставлял одного в ловушке, чтобы выждать момент и напасть на того, кто его поймал. И каждый раз воспоминания об Острове рассеивались, стоило ему ступить на пол своей комнаты. Память об Острове оставалась где-то на задворках снов, смутных и чудесных, и каждый следующий полет переживался так же ярко, как и самый первый. Но однажды Дэвид забыл об очередном полете.  — Что значит «Куда нужно лететь?» — Макс, который теперь был на три года младше него — точнее, выглядел на три года младше него — сердито нахмурился. — Твою голову набили ватой, пока ты тут гнил и портился? Макс был уверен, что тут, без него, Дэвид потихоньку умирает. Он слышал, что люди со временем разлагаются в земле и постепенно превращаются в нее сами. «Бррр, — он дергал плечами от отвращения. — Ну и гадость. То ли дело смерть от стрелы или шпаги!» Правда, на Острове еще никто ни разу не умер — ни от стрелы, ни от шпаги. Дэвид тогда полетел с ним, но через год он забыл обо всем окончательно. Он забыл об Острове, о Максе — он сидел в комнате своего колледжа и допоздна писал сочинение о литературе восемнадцатого века. Он снова все вспомнил, когда ему было уже двадцать три. В тот вечер он сделал Саманте предложение. Он получил ее согласие и шел домой по вечерней улице, глядя на темные крыши с пятнами звезд над ними. Ему казалось что сегодня небо выше обычного, оно такое же, как и… Такое же, как и там. Дэвид был взволнован и счастлив, и его счастье откупорило все, что долгое время скрывалось в его снах, пряталось за его целями и планами. Дэвид остановился, пораженный, сбитый с толку этими воспоминаниями. Он вернулся домой, где жил теперь в ожидании появления новой семьи. Он успокаивал свою тревогу тем, что все это лишь сон — и полеты в высоком небе, и острова в облаках, и друзья… Друзья. Друг. Дэвид оглядел свою старую детскую — они с Самантой хотели двоих детей, ее придется переделывать, — и его сердце стучало в груди от осознания правды, которую он хотел бы забыть и никогда не знать. От правды, что все это — правда, все что было и все что он вспомнил. Тут сильный порыв ночного ветра распахнул окно, шторы привычно колыхнулись в разные стороны, и в комнату влетел маленький мальчик. Он босыми ногами встал на пол прямо перед Дэвидом. Мальчик. Мальчик… Ма…  — Макс? — Дэвид вспомнил его имя, и все остальное потянулось за ним хвостом — русалочьими хвостами и индейскими тропами. Он улыбнулся. Но Макс не улыбался.  — Ты закрыл окно. Это был не вопрос, не обида, не обвинение. Это был приговор. Макс подошел к нему ближе и заглянул в лицо. — Макс, я был в колледже. Я не жил здесь некоторое время.  — Ты закрыл окно, — повторил Макс. — Я врезался в стекло тогда. — Макс... Макс сжал руки в кулаки и закричал:  — Я врезался в стекло! Дэвид протянул к нему свои руки, шикая и пытаясь его успокоить, но Макс оттолкнул его. Он нахмурился, разглядывая Дэвида.  — Почему ты такой? Что с тобой стало? Он смотрел на Дэвида в замешательстве, что-то выискивая, и Дэвид сказал:  — Макс, я вырос. Макс должен был знать, что дети растут. Дэвид каждый раз говорил ему об этом, но Макс каждый раз об этом забывал — точно так же, как сам Дэвид забывал карты пиратских сокровищ и русалочьих лагун. Макс покачал головой, не веря.  — Нет. Не вырос, — он сильнее замотал головой. — Ты не вырос. Ты просто меня предал и наврал. Дэвид хотел бы, чтобы Макс был прав — он хотел этого всей душой, но то, каким ребенком он теперь выглядел, и подтверждало реальность: он вырос. Он стал старше Макса.  — Макс, я не мог это остановить. Мне очень жаль, но мне пришлось вырасти. Макс прошагал к открытому окну, где, не звеня, притаилась крошечная фея. Перед тем, как запрыгнуть на подоконник и улететь, Макс что-то сорвал со своей шеи и швырнул это в Дэвида. Ночной ветер захлопнул окно, и Дэвид поднял с пола маленький наперсток. С тех пор Дэвид не запирал окна в детской так, чтобы их нельзя было открыть снаружи. Он заходил сюда по ночам, пока комната пустовала, он укладывал здесь спать сначала Джона, потом Майкла и оставался сидеть здесь у их постелей. Он рассказывал им сказки на ночь; он смотрел в окно, и на его язык, в обход его ума, приходили истории о капитане с крюком и его сестре, тоже с крюком, о беличьих отрядах, индейцах и феях. Джону исполнилось девять накануне той ночи, когда окно снова распахнулось не от ветра. Дэвид подскочил с кресла, на котором задремал, и подошел к подоконнику, где, не спускаясь на пол комнаты, сидел Макс с Ник на плече.  — Здравствуй, Макс. Каким же он был маленьким. Да, он был старше Джона и Майкла, но он был таким ребенком — как вообще он мог с кем-то сражаться и кого-то возглавлять, как он мог оставаться без присмотра? В этот момент Дэвид понял, что он окончательно повзрослел. Макс улыбнулся. Его улыбка была озорной, и она озаряла комнату ярче всех фонарей за окном, вместе взятых. Она озаряла комнату и ранила Дэвида тем, настолько она была беспечной. Макс недовольно потер свое плечо.  — Что за палки у вас на крыше? Я чуть не свалил одну.  — Это антенны.  — Это еще что такое? И Дэвид объяснил ему, зная, что Макс все забудет. Макс кивнул и осмотрел комнату.  — Почему ты не в своей кровати?  — Я больше в нее не помещаюсь, — такое объяснение подходило лучше всего. То, что его старая постель занята, Макс вряд ли поймет.  — Расскажи мне об Острове. Как там дела? Вопрос звучал фальшиво, как все те вопросы, которые задают детям знакомых, своим племянникам, но, как и в любой игре — если ты очень постараешься, получится притвориться, что все взаправду. Макс воскликнул:  — О, столько всего! И Дэвид слушал о капитане с крюком, о его сестре, о русалках и лагунах. Макс рассказал ему знакомые истории — те же самые, которые Дэвид теперь рассказывал Джону и Майклу на ночь, — и притих. Он тихо спросил:  — Почему ты это сделал? Ты ведь… ты ведь говорил, что не хочешь. Он поднял голову и посмотрел на Дэвида. — Почему ты это сделал? Его голос стал громче, и Дэвид тут же взглянул на своих спящих детей.  — Макс, пожалуйста, будь тише. Макс чуть ли не крикнул:  — Почему тише?  — Ты разбудишь Майкла и Джона. Макс замолчал. Он покачал головой, и его кудри, такие же беспорядочные и густые, как и тогда, упали ему на лицо. Он заплакал — по-детски, совсем как плакали Джон и Майкл, поставив себе синяк или сломав игрушку, и Дэвид тут же подошел к нему, чтобы обнять и утешить.  — Тише, Макс. Все хорошо.  — Почему ты повзрослел?! Ты же не хотел! Ты же обещал! Дэвид ничего не ответил, только прижимал его к себе, пока он плакал. Это была правда, он обещал. Обещал, когда они с Максом жили в лесном доме на дереве, прячась от лесного отряда. Он обещал ему это между третьим и четвертым наперстком. У них были только наперстки, и никогда не было бы ничего другого. Дэвид усадил его на кресло у подоконника рядом с собой и успокаивал его — так же, как его успокаивал Макс, когда Дэвид испугался, что индейцы поймали его, чтобы по-настоящему, взаправду снять с него скальп. Это было прямо перед их первым наперстком. Макс притих. Дэвид посмотрел на него и увидел, что он задремал. Дэвид не шевелился, не желая его будить; он вспомнил тех потерянных мальчишек, которые покинули Остров и остались жить здесь. Что, если Макс останется тоже? Да, ему будет труднее, чем остальным, но Дэвид будет рядом. Он никогда его не бросит. Он перебирал кудри Макса, вытаскивая из них ветки и сухие листья, и вдруг почувствовал, что его тянут за волосы. Он обернулся: это была Ник.  — Что такое, Ник? Ник яростно прозвенела что-то на своем языке. Дэвид давно разучился ее понимать, но по ее жестам догадался, что она велит ему разбудить Макса. Она подлетела к лицу Макса, громко звеня, ткнула в его нос и щеки и дернула за прядь волос. Макс только отмахнулся от нее во сне.  — Он спит, Ник, — сказал Дэвид. — Дай ему отдохнуть. Ник застыла перед ним в воздухе и уперла руки в боки. Она выглядела очень сердитой. Она указала на Макса, потом в окно и всплеснула руками. Дэвид нахмурился.  — Что это значит? Ник снова указала на Макса, а потом на окно. В выражении ее лица была уже не злость, а отчаяние. Она опять ткнула пальцем в Макса, с волнением указала на пол комнаты и всплеснула руками.  — Он останется? Ник закивала головой и всплеснула руками.  — Если он останется, то что? Ник снова всплеснула руками, еще раз, так, что с нее посыпалась золотая пыльца, и она полностью в ней исчезла.  — Он исчезнет? Ник закивала. Она подлетела к Максу и стала сильнее тянуть его за волосы. Дэвид пошевелился и сам потрепал его по плечу.  — Макс… Макс, тебе пора. Макс привстал на кресле. Он поморгал, кивнул и поднялся на ноги. Он взлетел на подоконник. Неожиданно для себя Дэвид сказал:  — Джон мог бы полететь с тобой. Макс фыркнул.  — Джон меня не видит. У него в голове вата. Джон был самым умным из всех своих одноклассников и двоюродных братьев и сестер.  — Тогда Майкл. Когда подрастет. Макс задумался, и Дэвид добавил:  — Поможешь ему не бояться высоты. Он такой трусишка. Макс улыбнулся ему своей привычной, озорной улыбкой.  — Конечно, помогу! Как вообще можно бояться высоты? Макс несколько секунд посмотрел на него и сказал:  — До свидания, Дэвид. Он оттолкнулся от подоконника и исчез. Дэвид подошел к окну и посмотрел в ночное небо: уже начинало светать. В комнате раздался шорох, и он обернулся. Майкл проснулся и привстал на своей постели.  — Папа?  — Что такое, малыш?  — Мне приснился страшный сон, — Майкл потер глаза. Дэвид присел на его кровать.  — Какой?  — Что я падаю вниз, — Майкл заметно вздрогнул. — Падаю и падаю и не могу остановиться… Дэвид снова прикрыл его одеялом.  — Ложись, я расскажу тебе о мальчике, который умел летать. Майкл посмотрел на него доверчивыми глазами — совсем не такими, как у Джона.  — И он существовал на самом деле?  — О, да. Он до сих пор существует.  — И что, он никогда не падает вниз?  — Никогда. И не дает падать другим. Ну, если только дурачится… Дэвид рассказывал Майклу истории, правдивые и выдуманные, не пытаясь отделить одни от других. Какая разница, выдумка они или ложь, если это поможет Майклу уснуть. Если однажды это поможет ему разглядеть в темной комнате кудрявого мальчика в одежде из листьев, который позовет его с собой. И Дэвид отпустит Майкла, если это хоть как-то поможет мальчику.