Maxvid one shots

— Ага, вот он! Эрик протиснулся между стволами деревьев следом за Сэмом и взглянул туда, куда указывал его друг: окружавший их хвойный лес немного расступался впереди, образуя прогалину. Она находилась ниже тропы, и сверху Эрик сумел разглядеть только поросшую мхом покатую крышу дома, про который ему рассказывали Сэм с Сарой. Неугомонные брат с сестрой искали что-нибудь подходящее для очередного стрима, и Сара предложила заброшенный коттедж на выезде из их городка: он пустовал после того, как его прежний владелец умер — как утверждали слухи, «нечистой смертью». Сказать им, особенно Саре, о том, что ни в какую «нечистую смерть» он не верит, Эрик так и не решился: при упоминании о вампирах и оборотнях ее глаза искрились больше обычного, и Эрик был готов молча кивать в ответ на все, что она, почти задыхаясь от оживления, рассказывает ему о таинственном доме. Он так же молча кивнул в ответ, когда они с Сэмом позвали его с собой на пробную вылазку; вообще, Эрик плохо понимал, зачем им понадобился тихоня и домосед вроде него, но Сэм сказал, что он нужен им для «баланса в команде». То, что к концу курса он сдружился с кем-то достаточно, чтобы стать частью компании, являлось достижением — вернее, достижением было то, что он оказался в одной компании с Сарой. Эрик непривычно бодро прошагал несколько километров с рюкзаком за плечами, хотя обычно проводил субботние вечера дома за книгами или играми. Когда они спустились к коттеджу, Сэм достал свой телефон. — Черт, вообще не ловит, — он повернулся к Саре и Эрику: — Проверьте свои? Связь отсутствовала. Это было странно — еще пару минут назад, когда Эрик проверял заряд, все деления были на месте. Сэм невозмутимо сказал: — Ладно, нестрашно. Для начала осмотримся, а потом что-нибудь придумаем. Территория вокруг дома оказалась обнесена деревянным забором без намека на дверь или ворота. Сэм деловито огляделся. — Я пройду вдоль него слева, а вы — справа. Встретимся тут. Сара, ты слышишь? — Не, я хочу сюда! — Сара проигнорировала слова брата и махнула рукой в сторону от дома, куда вела поросшая травой грунтовая дорога. Сэм попытался возразить: — Тебе лучше пойти с Эриком, потому что… Сара его перебила: — Потому что что? Вы боитесь? — она насмешливо смотрела на них обоих, и Сэм взглянул на Эрика, пожав плечами: мол, прости, я попытался. Разбредаться с Сарой, да и с Сэмом Эрик не хотел, но еще меньше ему хотелось, чтобы кто-то из них счел его трусом. Наверно, дело было в том, что рядом больше не было Сары — впервые за весь день ему стало тоскливо; небо, ясное с утра, затянули тучи, и теперь оно давило и угнетало. Эрик шел вдоль забора, то и дело проверяя связь на телефоне и надеясь, что Сэм обойдет дом быстрее него — так они вернутся обратно вместе. Старый забор местами скрывал разросшийся кустарник: Эрик несколько раз чуть не ушел в сторону, теряя из виду серые доски. Еще до поездки он сомневался в таинственности смерти владельца коттеджа, а теперь начинал думать, что здесь вообще никто не жил: слишком уж запущенным и диким было выбранное ими место. Даже не запущенным — безлюдным и словно пустым. Эрик слышал лишь шорох собственных шагов, но и этот звук будто поглощался безмолвием вокруг. Наверно, Сара и ее брат давно привыкли к такой атмосфере за время своих приключений, но Эрику было не по себе. Чем дальше он шел, тем больше ему казалось, что в этой тишине и пустоте что-то или кто-то скрывается. Внезапно он отчетливо почувствовал, что за ним наблюдают. Эрик остановился, собираясь развернуться и пойти обратно, но тут его обхватили сзади, прижимая руки к телу, и в следующий момент его предплечье ниже рукава футболки пронзила сильная боль. Эрик хотел вывернуться и закричать, но ни тело, ни язык его не слушались — он словно онемел. Он все же попытался оттолкнуть нападавшего, но тут к онемению прибавилось чувство странного спокойствия и уверенности, что ему не причинят вреда, а, наоборот, защитят и будут оберегать. Эрик прикрыл глаза. Казалось, его голову набили мягкой ватой. Он чувствовал себя почти как ребенок в родительских руках — хотя никто из его родителей не был способен на такую нежную заботу, в которой хотелось навсегда раствориться и исчезнуть. Сквозь сильный шум в ушах он услышал быстрые шаги, и непонятный покой покинул его разум; он снова ощутил боль в руке и плече. Эрик открыл глаза и услышал рычание, после чего его выпустили из рук, оттолкнув так, что он упал на землю. Он с полминуты сидел там, ничего не соображая; тело плохо его слушалось, и он не успел обернуться и увидеть тех, кто с шорохом скрылся за кустарником у забора. Несмотря на туман в голове, Эрик улавливал среди своих собственных мыслей чужеродную, похожую на приказ убираться отсюда. На дороге с той стороны, откуда он пришел, послышались шаги, и Эрик с колотящимся сердцем повернулся туда, все еще не в силах подняться. Это были Сэм и Сара. Увидев, что он сидит на земле, они бросились к нему и помогли встать на ноги. Рука Сары задела его предплечье, и Эрик едва сдержался, чтобы не поморщиться от боли. На вопрос о том, что с ним случилось, он ответил, что споткнулся и упал. Неясно было, поверили ему брат с сестрой или же просто сделали вид, что поверили: по тому, как Сара нервно кусала губы и как настороженно Сэм смотрел по сторонам, Эрик сделал вывод, что, возможно, не один испытал здесь нечто, о чем хотел бы поскорее забыть, как о дурном сне. Сэм оглядел неподвижные деревья вокруг них и сказал: — Пойдемте-ка отсюда. Найдем местечко получше. Они уже поднялись из прогалины обратно к тропе, когда чувство райского покоя на секунду вернулось к Эрику. Он остановился, оглушенный внезапным воспоминанием, и взглянул на крышу дома внизу; он не сразу услышал голос окликавшей его Сары. Он нагнал ее и Сэма, думая о том, что вряд ли когда-нибудь расскажет о пережитом здесь даже ей.

***

— Я точно его не обратил? Дэвид задавал Максу этот вопрос уже третий раз за ночь. Он стоял у окна, обхватив себя руками; лунный свет отражался в его огромных глазах. Макс, сидевший на диване с книгой, посмотрел на него и снова перевел взгляд на страницу, как можно безразличнее бросив: — Я же уже сказал, что нет. Он прозвучал не безразлично, а раздраженно. Раздражался Макс только на себя: это он не услышал, как Дэвид проснулся. Прошло уже несколько месяцев после его обращения, но ритмы его сна так и не стали по-настоящему вампирскими — он поднимался засветло и принимался бродить по дому и не только. А еще он до последнего скрывал свое чувство голода, наивно полагая, что сможет справиться с ним не хуже Макса. Дэвид подошел к дивану и сел рядом. Он сцепил бледные руки в замок и тихо произнес: — Не знаю, что на меня нашло… Может, я озверел? Он посмотрел на Макса с мольбой-надеждой на то, что услышит правдивый и одновременно утешающий ответ. Макс задумался. Большой физической силы со стороны Дэвида он не ощутил — ему было нетрудно разжать его челюсти, но он не успел толком разглядеть зрачки Дэвида; в то же время теплокровный явно был под гипнозом, а, значит, Дэвид был в себе. Скорее всего. Макс закрыл книгу и повернулся к Дэвиду. — Ты не озверел. Ты проголодался, и ты плохо спишь, это влияет. Потом… потом все выровняется. Дэвид неуверенно кивнул, глядя на свои сцепленные руки, и Макс прикусил нижнюю губу клыками, мысленно выругавшись на себя самого. Ему следовало бы сказать Дэвиду правду — сказать, что рано или поздно он все равно озвереет и кого-нибудь обратит, но вместо этого он пытался его обнадежить. Сейчас ему казалось, что, если Дэвид хоть немного расцепит свои напряженные пальцы, это будет того стоить. Дэвид и правда расслабился. Макс больше не мог внушать ему мысли, но он прислушивался к нему, как к старшему вампиру. Он забрался на диван с ногами и больше озадаченно, чем огорченно пробормотал: — Не знаю, что я буду делать, если кого-то обращу… — Он тут же осекся, взглянув на Макса, и затараторил: — Я не про тебя, Макс, то, что ты сделал — я все понимаю, я… Макс поднялся и посмотрел в окно, не обращая внимания на опасливый взгляд Дэвида. Можно подумать, он имел какое-то право быть задетым. — Сегодня лучше никуда не выходить, — он серьезно посмотрел на Дэвида и добавил: — и завтра тоже. Дэвид не стал с ним спорить. Даже если он и расстроился из-за отменившейся ночной прогулки, Макс считал, что безопаснее будет отсидеться в доме на случай, если сюда снова кто-нибудь заявится. Укушенные люди иногда возвращались к вампирам, чтобы снова испытать на себе их гипноз, а Дэвиду он давался неожиданно хорошо. Макс отогнал от себя воспоминание о том, как Дэвид до невозможности бережно держал в руках теплокровного парня и подошел к стене, у которой лежали два опрокинутых платяных шкафа. Первое время Дэвид упорно пытался спать в обычной постели, но со временем сдался и признал, что закрытое герметичное пространство с жесткими стенками для него теперь куда лучше кровати. Он все-таки положил в свой шкаф найденные в доме подушку и одеяло. Дэвид вообще держался так, будто с ним произошла очень досадная, но обратимая неприятность. Макс терпеливо ждал, когда это пройдет. Он терпел подушки и одеяла, зубные щетки и расчески — все, чем обманывал себя Дэвид и что помогало ему чувствовать себя лучше. Макс сдвинул шкафы так, чтобы они стояли вплотную друг к другу. Дэвид, кормивший кроликов в клетке у окна, подскочил к нему с бодрым: «Я помогу!», но Макс махнул рукой. — Мне нетяжело, просто хочу, чтобы твой был у стены. Если проснешься и выберешься, я услышу. Им не стоило смазывать скрипящие дверцы шкафов — сейчас бы этот звук очень пригодился. Дэвид сказал: — Мы можем лечь вместе. Макс неверяще посмотрел на него, и Дэвид пояснил: — Мы можем лечь в один и тот же шкаф, мой достаточно большой. Если я проснусь, то… так ты точно меня услышишь. Макс пожал плечами — он понадеялся, что достаточно безразлично для того, кто за сто лет ни разу не делил шкаф, ванну или гроб с другим вампиром. — Мне все равно. Только, — он ткнул пальцем в шкаф Дэвида, — без твоих тряпок. — Я оставлю подушку, хорошо? Макс зашипел, и Дэвид быстро добавил: — Я отодвину ее от тебя. Или, может, тебе она тоже нужна? — Не нужна, я ходячий труп, а им подушки не требуются. — Как хочешь, Макс, — Дэвид невозмутимо пропустил его слова мимо ушей, так, словно Макс просто неудачно пошутил, а не напомнил о том, что, вообще-то, ходячих трупов здесь два. Дэвид задвинул подушку в угол у стены и забрался в шкаф, похлопав место рядом с собой. Макс закатил глаза и забрался за ним следом. Не глядя на Дэвида, он пробормотал: — Ладно, бери свою тряпку. Только не смей укрывать ею меня, ясно? — О, Макс, спасибо! Макс отвернулся к стенке, чтобы не видеть лучезарно улыбнувшегося ему Дэвида, которому не хватало ума понять, как выглядит теперь его улыбка. Дэвид повозился, укрываясь одеялом, и тихо произнес: — Спокойной ночи, Макс. Не поворачиваясь, Макс хрипло ответил: — Сейчас утро. — Ты понял, что я имею в виду. — Понял. Спокойного… — Макс постучал по стенке шкафа когтем и сказал: — спокойного дня. Дэвид тихо рассмеялся. — Спокойного дня. Он умолк; он не дышал и не двигался, но Макс все равно ощущал его присутствие рядом с собой. Он перевернулся на другой бок, лицом к Дэвиду. В темноте их самодельного склепа Макс хорошо видел его спокойное лицо и чуть приподнятые брови; его выражение словно застыло в успокаивающем: «Ничего страшного». Макс подложил руку под голову и прижал колени к груди, не отводя взгляда от Дэвида. Дэвид не единственный плохо спал последние месяцы. Просто, в отличие от него, Макс не рано просыпался — он не мог уснуть. Дэвид, по глупой случайности укрывший Макса от охотников в своем доме, позже был вынужден скрываться от них и сам. Они вместе бежали из города, с трудом преодолев барьеры и ловушки; Макс думал, что опасность была позади, когда преследовавшие их охотники выстрелили Дэвиду в спину, приняв за вампира. Серебряная пуля прошла под лопаткой и задела сердце; смертельная для Макса, она была не менее смертельна для Дэвида. Макс был очень голоден, но в тот момент он не чувствовал вкуса крови — он не чувствовал ничего, кроме смертельного ужаса, пока Дэвид не пришел в себя и не сказал ему, что он в порядке, только его тело и зубы сильно ломит. Он не сразу понял, что произошло. Макс тоже не сразу понял, что он наделал. Он знал, что никакие извинения и сожаления тут не помогут; когда он попытался если не извиниться, то хотя бы оправдаться — это вышло случайно, где-то через неделю после укуса, — Дэвид в своей обычной жизнерадостной манере заявил, что все понимает. Ему хватило соображения не говорить, что он благодарен Максу за то, что тот его обратил. Макс слышал об исцелении и «втором обращении», но не верил в них — точнее, он знал, что они невозможны: за маской целителей скрывались обычные охотники на нечисть всех видов, от государственных структур до древних орденов. Став вампиром десятки лет назад, он сразу нутром почувствовал необратимость случившихся с ним изменений и затем снова и снова убеждался, что он больше не человек. Но для Дэвида ему хотелось того, о чем он никогда не мечтал для себя. Они несколько месяцев перемещались из одного маленького городка в другой, нигде не оставаясь надолго; за это время Макс успел кое-что выяснить и разузнать — он забирался в запертые архивы библиотек, договаривался о встречах с оборотнями и зомби и скрывал все от Дэвида, говоря ему, что отправился искать им новое жилье. Макс привык к вине, скрученной в тугую пружину внутри него там, где раньше билось его сердце; но иногда, как сейчас, ему казалось, что она готова была разжаться и разорвать его грудную клетку изнутри. Поначалу он думал, что теперь, когда Дэвид больше не является его добычей, его чувства исчезнут; что они были обычным сильным голодом, и он перепутал их с чем-то большим. Но они никуда не делись и только проявились четче — горькие, глубокие и не разделенные так, как ему бы хотелось. Где-то за стенами дома вовсю пели птицы, но Макс не спал. Он приподнялся на локте, протянул руку и поправил подушку Дэвида; он поднял руку, собираясь коснуться пряди волос, но в последний момент отдернул пальцы. Волосы Дэвида совсем не потускнели, хотя сам он сильно побледнел. Про привлекательных вампиров, обращенных в молодости, говорили, что их поцеловала вечность. Многие вампирские семьи были рады заполучить их себе, ведь они легко притягивали теплокровных и обеспечивали едой остальных. Макс улыбнулся, вспомнив, как Дэвид упрямился, отказываясь пить кровь кроликов, которых Макс таскал с ферм; Макс думал, что его будет невозможно заставить пить кровь человека, но Дэвид на удивление легко согласился на это, когда проголодался. В том, как жадно он тогда впился клыками в шею выслеженного ими туриста, было что-то завораживающее — Макс ловил себя на том, что хочет посмотреть на озверевшего Дэвида, потерявшего над собой всякий контроль. Ему претила мысль жить в дикой стае, но быть диким с Дэвидом, охотиться и делиться добычей, отдаться голоду вместе — об этом Макс думал украдкой от самого себя, когда видел, как после еды Дэвид беззастенчиво слизывал кровь с пальцев или улыбался ему, напрочь забыв о своих острых клыках. Но этим мечтам, темным и топким, как болото, вряд ли было суждено сбыться. Макс больше не мог читать мысли Дэвида, но он видел, какое решение мелькало в его взгляде после нападения на очередную жертву: Дэвид собирался сам сдаться охотникам. Потеряв его накануне вечером, Макс испугался, что Дэвид отправился на их поиски. К счастью, он ошибся — Дэвид просто проголодался. Дэвид изображал, что все в порядке, и Макс в ответ изображал, что верит ему. Их совместное существование всегда было хрупким и неустойчивым; после обращения Дэвида ничего не изменилось, но Макс свыкся с такой посмертной жизнью, пусть она и проходила в метании между поисками ответа на вопрос, как сделать обращенного вновь человеком и черной надеждой на то, что однажды Дэвид будет готов и даже рад остаться тем, кем стал. Наверно, он свыкся бы с любой жизнью, если бы в ней оставался Дэвид, человек или вампир — Максу было неважно. Наконец, Макс опустил голову и лег, свернувшись калачиком и вытерев глаза рукавом старой толстовки. Проснувшись вечером, он обнаружил, что укрыт одеялом. Он собрался было нашипеть на Дэвида, но увидел, что тот еще спит. Сквозь щели в стенках старого шкафа пробивались крохотные лучики вечернего света; они светлыми крапинками оставались на руке Дэвида, которой тот придерживал одеяло между собой и Максом так, чтобы оно не соскользнуло с них обоих.