Рок и звезды, ты и я

— Твою ж… Джим неверяще уставился на электронное табло с результатами вступительных экзаменов. Нет, это просто не могло быть правдой. Сдать гиперпространственную физику с лучшим результатом и в итоге недобрать баллов за «внешнее формальное соответствие»?! Да ладно! Джим развернулся и чуть ли не бегом припустил к кабинету приемной комиссии. Немного поработав локтями и отвесив некоторым не в меру ретивым абитуриентам пару крепких словесных оплеух, он протолкался к дверям и бесцеремонно вломился в аудиторию. — Что здесь происходит? — председатель комиссии, высокий статный мужчина в адмиральской форме с золотыми нашивками, поднялся с места, глядя на Джима с неодобрением. — Нихрена хорошего, — отрубил тот, проигнорировав хмурые физиономии остальных членов экзаменационного совета. — Я сдал вашу грёбаную физику и основы динамических связей с полпинка, но не поступил из-за какого-то несоответствия дурацким требованиям к внешнему виду? — Он возмущённо взмахнул руками. — Кто их вообще придумал?! По-любому, какой-то закомплексованный консервативный идиот, которому заняться больше нечем! Я требую пересмотра итоговых результатов! От злости у него закончились все приличные слова (потому что, в самом деле, что за бред?), и он, захлебнувшись неприличными, вперил в председателя комиссии свирепый взгляд. Желание для большей убедительности пустить в ход весь свой обширный тезаурус буквально перехлёстывало через край. На лице адмирала не дрогнул ни один мускул. — Эти правила были приняты по моей инициативе. И на вашем месте я бы к ним присмотрелся повнимательнее, мистер Кирк, — жёстко ответил он. Джим булькнул и открыл рот, но сразу же захлопнул его. — Извините, сэр, — буркнул он, но вызывающе вздёрнутого подбородка не опустил. — И если раньше у меня были сомнения насчёт вашей персоны, то теперь вижу, что решение комиссии более чем обосновано. — Адмирал рубанул рукой воздух, словно давая понять, что споры бесполезны. — К моему сожалению, в этом году Академия обойдется без тебя, Джим. — Что? — Джим застыл на месте, уставившись на него с открытым ртом. — Мистер Пайк, вы серьезно? Но… — Абсолютно, — холодно отрезал тот. — Думаю, ты неверно истолковываешь факты. Давай проясним. То, что я, отдавая дань памяти твоему отцу, посоветовал тебе отправиться служить во Флот, ещё не гарантирует автоматического поступления в Академию. Повисла неловкая тишина. Джим растерянно смотрел на адмирала Пайка, пребывая в состоянии жестокого когнитивного диссонанса. Он понимал, что, в сущности, тот прав, но не понимал, какого чёрта?! — Вы же знаете, что я и без вашей указки всё равно сделал бы это, — наконец тихо сказал он. Взгляд Пайка немного смягчился. Он кивнул и внимательно оглядел Джима с головы до ног. Под этим взглядом тот еще больше стушевался, но и разозлился тоже неслабо. Он терпеть не мог, когда его начинали оценивать, и пытались подогнать под идиотские нормы и правила. — Знаю. — Пайк вздохнул и сокрушённо покачал головой. — Но я предполагал, что ты будешь более благоразумен и перед поступлением ознакомишься с обязательными правилами, предъявляемыми не только к интеллектуальному уровню и физическим данным, но и к внешнему виду абитуриентов. Мне очень жаль, что ты этого не сделал. — То есть, из-за этого, — Джим многозначительно взъерошил себе волосы и посмотрел на Пайка с вызовом, — вы собираетесь дать от ворот поворот будущему капитану? Пайк адресовал ему взгляд, от которого Джиму захотелось удавиться — обычно так же смотрела мама, когда он, побитый и потрёпанный, после очередных похождений притаскивался с повинной домой. Он никогда не думал, что в самом крутом и суровом учебном заведении Федерации может встретиться с чем-то подобным. — Пойми, малыш, — мягко сказал Пайк, глядя на него с почти отеческой теплотой, — стать капитаном — задача несложная, особенно для парня вроде тебя. Но вот быть капитаном — не такое простое дело, как тебе кажется. Одних только выдающихся способностей недостаточно. До тех пор, пока не приучишь себя к дисциплине, ты будешь не вправе требовать этого от своих подчиненных, а значит, не сможешь стать для них авторитетом. Но я сомневаюсь, что твой внешний вид, — ещё один говорящий беглый осмотр, — будет этому способствовать. Вряд ли тебя воспримут всерьёз. Подумай над этим. И приходи на следующий год. — Спасибо за поддержку. Сэр, — сквозь зубы процедил Джим и отвесил ему шутовской поклон. — Счастливо оставаться. — Он отсалютовал Пайку и, развернувшись к нему спиной, широким шагом вышел из аудитории. Блин… Обидно было почти до слёз. В коридорах Академии Звездного Флота царили радостная суматоха и беготня. Джим проводил завистливым взглядом кучку счастливых «почти-кадетов», оравших на весь коридор, что они «Мать вашу, поступили!». Нет, этот мир точно был к нему несправедлив, потому что в этой кучке Джим заприметил здорового амбала крайне неинтеллектуального вида, с которым они буквально пару недель назад пересеклись в одном из баров. Джиму тогда здорово наваляли по причине его неформального вида, но только потому, что он был один, а этих хреновых гопников — толпа. Похоже, в тот вечер обычно слепо верная ему удача решила, что мальчик вырос, и благополучно отправилась в отрыв. Джима не покидало ощущение, что она куда-то улетучилась уже в тот момент, когда он, ответив на телефонный звонок дома, в Айове, впервые в жизни услышал голос адмирала Звездного Флота и друга своего погибшего отца. Адмирал и друг предложил ему не валять дурака и поступать в Академию — потому что «твой отец был капитаном звездолета всего двенадцать минут и успел спасти восемьсот жизней, бла-бла», с намёком на то, что, может, и он сам на что-нибудь сгодится. Пафосно погибнуть в разбомбленном космическом корабле в планы Джима, конечно, не входило, но он, сколько себя помнил, всегда мечтал о звёздах. В четыре он наизусть знал названия всех мало-мальски крупных космических объектов альфа-квадранта. В шесть мать впервые взяла его с собой в экспедицию, и он облазил весь корабль, играя в прятки с начальником инженерного. В десять у него уже был свой телескоп и, прячась на чердаке от пьяного отчима, он частенько пялился на туманность Андромеды, мечтая о том времени, когда вырастет и свалит нафиг из этого дома, где он внезапно стал никому не нужен. В его пятнадцать Вайнона, наконец-то разведясь с Фрэнком, решила заняться воспитанием сына и наняла сразу четырёх репетиторов, которые должны были помочь ему подготовиться к вступительным экзаменам в Академию. Джим совсем не был против, только посмеивался, теребя обвешенное десятком колец ухо, пугал нервных учителей эксклюзивным боевым раскрасом и запирался в комнате, врубая на всю катушку «Queen» и подыгрывая Меркьюри на электрогитаре. Репетиторы стабильно сбегали после первого же занятия, Джим забивал на школу, приходил только на итоговые тестирования и, получив безупречную «А», уезжал на раздолбанном отцовском мотоцикле в закат. Мать хваталась за голову, бегала по психотерапевтам, краснела в кабинете директора и занималась прочими, на взгляд Джима, сущими глупостями — конечно, ведь к тому, что вместо очаровательного голубоглазого мальчика ей придётся иметь дело с самоуверенным, дерзким и категорически не признающим авторитетов подростком, у которого, к тому же, на всё имелось собственному мнение, жизнь ее не готовила. От душеспасительных бесед разной степени экспрессивности Джим предпочитал прятаться в своей комнате за завесой тяжёлого рока. Ну а когда становилось совсем невмоготу, через окно выбирался на улицу и сваливал, благо, было куда: в подвале, где репетировала их группа, специально для таких случаев стоял приземистый, но вполне удобный диван, а в небольшом холодильнике всегда можно было найти пару банок светлого пива и что-нибудь пожевать. Не самый завидный образ жизни, хотя Джима, по большому счёту, всё устраивало уже хотя бы потому, что небольшая доля хандры и депрессии существенно облегчала муки творчества: после особо фееричных разборок тексты песен ложились на бумагу сами собой. Парням нравилось, и они толпой придумывали аранжировки, а потом выступали по всем захолустным клубам Айовы, срывая неизменные аплодисменты. В глубине души он, конечно, понимал, что пытается заменить суррогатами то, чего хочет на самом деле. Именно поэтому он отреагировал на звонок Пайка с таким энтузиазмом, что мать всерьёз собралась вызывать пожарную бригаду, опасаясь, как бы сынок от полноты чувств не устроит фейерверк и не поджёг дом. Джим улыбался как идиот, швырял в рюкзак нехитрые пожитки и мечтал о том, как закончит Академию за три года вместо четырёх, показав, кто тут самый умный. Он думал, что дело в шляпе — ведь, блин, ну в самом деле, не каждому же восемнадцатилетнему оболтусу звонят крутые звезднофлотские адмиралы со своими крутыми звезднофлотскими предложениями. Джим всегда считал себя везунчиком. И даже после сегодняшнего разговора с Пайком не мог до конца поверить в то, что удача ему изменила. Неподобающий внешний вид? Ну да, конечно! Он остановился напротив зеркала в вестибюле и придирчиво оглядел себя. Очень даже красавчик, только, конечно, побриться не помешало бы. Хм… О’кей, возможно, сине-зеленый ирокез немного не к месту… Ладно, допустим, чёрный лак на ногтях — тоже слишком креативное решение… Блин, и рваные в хлам джинсы здесь вряд ли кто оценит. Да и хрен с ними со всеми в таком случае! Джим демонстративно сплюнул под ноги и широким шагом направился к турникетам. Он очень хотел открыть двери с пинка, но, поскольку они были автоматическими, ему пришлось только разочарованно фыркнуть и со всей дури впечатать кулак в стену. — Эй, поаккуратнее, петух ряженый! — рявкнул на него охранник. Джим обрадовался — драка была гораздо более продуктивным выходом, чем бессмысленное разбазаривание энергии на кирпичную кладку, но, заприметив в руках секьюрити фазер, приуныл и, прекратив буянить, вышел на улицу. Солнце издевательски светило прямо в глаза. Джим, прищурившись, сунул руки в карманы джинсов и зашагал, куда глаза глядят. В его голове было отвратительно пусто — видимо, все более-менее конструктивные мысли остались на экзаменах. Знал бы, что зря, так хоть так не напрягался бы… Курить хотелось просто адски. Джим вытащил из кармана смятую пачку, вытряс из нее сигарету и направился прямиком к примыкающему к Академии небольшому парку. Похлопав по карманам и не обнаружив зажигалки, он сделал то, что и должен был сделать в такой ситуации любой здравомыслящий человек — обратился к ближнему. Ближним оказался какой-то ботаник в наглухо застегнутой красной кадетской форме, сидящий с книжкой в руках на скамейке на самом солнцепеке. Поскольку более подходящей кандидатуры в поле зрения не наблюдалось, Джим, насвистывая, направился к нему. Чем чёрт не шутит, в конце концов. Говорят, именно из таких получаются самые продуманные маньяки, так, может, он ещё и дымит как паровоз. — Привет, огоньку не найдется? — поинтересовался Джим, не особо надеясь на успех. Вообще, он хоть на какой-то ответ все-таки надеялся, но тот даже не поднял головы. — Эй, чувак, ты глухой, что ли? — уже громче спросил Джим, нагло помахав рукой у парня перед глазами. Последовала непродолжительная пауза, после которой субъект всё-таки поднял голову и посмотрел на него. Джим открыл рот и забыл его закрыть. И хоть острые эльфийские уши и брови вразлет в комплекте с каменной непрошибаемой физиономией попадались ему на улицах Сан-Франциско не так уж и часто, Джим моментально понял, какую ошибку совершил. Попросить закурить у вулканца – хэй, Кирк, уровень твоей безбашенности сегодня официально достиг отметки «80 левел». — Прошу прощения, вы мне? — окинув его нечитаемым взглядом, поинтересовался облюбованный Джимом субъект. Джим кашлянул и сунул руки в карманы. Ага, а вот и зажигалка. Ему сегодня определённо везёт как утопленнику. — Уже нет, забудь. — Джим уселся на лавочку и закурил, совершенно не обращая внимания на то, что дым пошел прямиком в его сторону. Вулканец с неудовольствием посмотрел на него и демонстративно отодвинулся. Ну, надо же, какие мы нежные! Возможно, даже хорошо, что этот экземпляр сегодня ему попался — Джиму немедленно захотелось его достать. — Что читаешь? — скосив глаза на книгу, спросил он — бесцеремонно и как ни в чем не бывало, словно они тут каждый день по утрам встречались с целью обсудить шедевры печатного слова. Само по себе видеть бумажную книгу, да ещё изрядно потрепанную, средь бела дня в парке (летом!), а не в закрытом зале Центральной городской библиотеки, было странно. Но Джим подозревал, что от вулканцев и не такого можно ожидать. Вышеупомянутый вулканец, натуральным образом закаменев, уставился на него с откровенной неприязнью. — Сомневаюсь, что название этого издания вам о чем-либо скажет, — наконец ледяным голосом ответил он. — Да ну? — Джим усмехнулся и, прищурившись, прочел красовавшуюся на обложке надпись на вулканском: — «Ритуалы и обычаи народов Ромулуса и Вулкана: сравнительная…» вот последнее слово я не понял, но предполагаю, что «характеристика», да? Если бы у Джима была возможность оценить по стобалльной шкале все самые триумфальные моменты своей жизни, то именно этот занял бы если не верхнюю строчку, то в тройку попал бы точно. Остроухий застыл, глядя на него так, словно ему привели неопровержимые доказательства того, что Вулкан вращается вокруг Земли. — Вы знаете вулканский? — как и прежде безэмоционально спросил он — но Джим был готов поклясться, что в его взгляде проскользнуло искреннее удивление. Он усмехнулся и, пожав плечами, со смаком затянулся. — Ну, не то чтобы знаю. Просто факультатив по ксенолингвистике для поступающих. Люблю языки. Всякие. — Знание вулканского не входит в обязательный список требований для поступающих. Только на профилирующие специальности, — проскрипел вулканец. О да, этим только дай повод позанудствовать, всю душу своими нотациями вытрясут. Джим фыркнул и выбросил окурок в урну. — Слушай, не знаю насчёт остальных, а у меня персональные требования, — посмотрев на вулканца, как на недоумка, ответил он. — К себе, по крайней мере. Тот вскинул левую бровь и в задумчивости отвернулся. — А ты тоже в Академии учишься? — решил все-таки сохранить хоть какое-то подобие вежливости Джим. Он, конечно, любил ломать стереотипы, но обычно предпочитал открытый протест, оставляя хамство тем, кто больше ничем выделиться не может. Подумав о протесте, он, не удержавшись, прыснул. Они на пару с остроухим, наверное, очень нетривиально смотрелись сейчас со стороны. — Утвердительно, — сухо кивнул тот и подозрительно покосился на него. — Чему вы радуетесь? — Да не, не обращай внимания, — отмахнулся Джим. — А я вот не поступил, — с грустью добавил он. — Сожалею, — безразлично отозвался вулканец и вдруг посмотрел на Джима с интересом. — Насколько могу предположить, отрицательный результат в немалой степени обусловлен вашим специфическим внешним видом? Он многозначительно осмотрел Джима с головы до ног, и тому вдруг впервые в жизни стало неловко. Это что еще за новости?! — Ну, вообще-то да, — с неохотой признал он и криво усмехнулся. — Прическа им моя не понравилась. — Членов приёмной комиссии можно понять, — последовал комментарий. Джим раздражённо закатил глаза и решил, что, чем быть таким ужасным, скучным, нудным заучкой, лучше уж дальше панковать. — По-любому, если бы ты сидел в их числе, то я бы тоже не поступил, — буркнул Джим, понимая, что вообще зря с ним связался. Вулканец помолчал, а потом ответил, тщательно подбирая слова и не глядя при этом на Джима: — Не могу дать точного ответа на ваш вопрос, поскольку возможности побывать в составе приемной комиссии у меня не было. Но, по моему мнению, при оценке способностей индивида к осуществлению должностных обязанностей необходимо принимать во внимание всю имеющуюся совокупность физических и интеллектуальных характеристик кандидата, а также его желание и возможность исправлять свои ошибки. — О. — Джим удивленно уставился на вулканца. Возможно, первое впечатление о нём было неверным. — Ну ладно, беру свои слова обратно. Кстати, я Джим. Джим Кирк. Тот с опаской покосился на его ладони, но Джим, будучи наслышан о том, что с несанкционированными физическими контактами к вулканцам лучше не соваться, сидел смирно. Однако от комментария не удержался: — Да ладно тебе, не буду я к тебе лезть с рукопожатиями, мог бы уже сам допереть, что я шарю. — «Допереть»? «Шарю»? — озадаченно переспросил тот. Джим, понимая, что межрасовая коммуникация — штука сложная, только фыркнул: — Догадаться в смысле. Ну, так как, будем знакомы или что? Вулканец, всё ещё недоверчиво косясь на него, кивнул. — Спок, — коротко представился он. — Ну вот и чудненько. — Джим, хлопнув себя ладонями по коленям, поднялся и, движимый целью окончательно вогнать кое-кого в ступор, изобразил главный вулканский приветственно-прощальный жест ta’al (правда, пришлось для этого потрудиться, подобная ересь у него никогда с первого раза не получалась): — Давай, в общем. Возможно, ещё увидимся. — Хорошего дня, — машинально повторив жест, пожелал Спок и снова уткнулся в свою книжку. Джим развернулся к нему спиной и поплелся на стоянку аэротакси. Но ощущение чужого взгляда в спину не покидало. Он ухмыльнулся и, завернув за угол, позволил себе от души рассмеяться. Было в этом вулканце что-то неистребимо наивное, и Джим даже чуть-чуть жалел, что не получилось познакомиться поближе. Хотя, приличных и, боже упаси, логичных друзей у него отродясь не было, так что, наверное, и начинать не стоило.

***

Если говорить совсем начистоту, то у Джима в принципе было мало друзей. Ну, ладно-ладно. Всего один. Но зато какой! Джим подошёл к зданию Медицинской Академии и огляделся. Искомый объект нашелся быстро. Да, все верно, именно этот высокий парень, подпиравший дверной косяк спортзала с таким видом, будто минуту назад узнал о том, что весь мир неизлечимо болен, а он — последний доктор на Земле. — Привет, Боунз! — Джим энергично замахал ему, привлекая внимание. — Не ори. Без тебя башка трещит. — Тот отлип от косяка и подошёл к нему. — Ты какого хрена здесь отсвечиваешь? У тебя же вроде экзамен? — Был, — как можно более безразлично пожал плечами Джим. — Только я завалил основную часть, и до специальной меня не допустили. Невезуха, — философски заключил он. Доктор Леонард Маккой, которого Джим фамильярно именовал Боунзом без малого три месяца — практически с самого момента знакомства в тренировочном шаттле и потом все время, пока шли подготовительные курсы, — недоверчиво нахмурился. — Да ну нахрен. Мне-то не заливай. Уж кто-кто, но ты должен был поступить. — Нет, Боунз, — перестав делать вид, что ему все равно, покачал головой Джим. — Им мой прикид не понравился. — А я предупреждал. — Маккой наставительно ткнул в него пальцем. — О чем ты думал вообще? Джим насупился. Ещё один. Блин, сначала Пайк, теперь этот жизни учит. Хорошо, что он Споку не дал развить тему, а то вообще мало не показалось бы. Хотя, с умением Джима сходиться со всеми подряд, скорее вулканец через месяц-другой отрастил бы ирокез, чем он сам бы взялся за ум. Вспомнив о Споке, Джим даже приуныл. Инопланетная культура была его слабостью, а он так бездарно упустил шанс получить эксклюзивную информацию из первоисточника. Вряд ли они ещё когда-нибудь пересекутся… Погоревав пару секунд о неудавшейся эпичной дружбе со Споком, он моментально переключился на более насущные проблемы. — Слушай, я вот теперь решаю, куда податься. В Риверсайд возвращаться неохота, подумываю здесь найти работу, подкопить деньжат да на следующий год пробовать поступать снова. — Он с надеждой посмотрел на Маккоя. — Поможешь с жильём? Тот помолчал, а потом со вздохом ответил: — У меня выбор есть? Пошли, попробуем договориться. Комендантом общежития Медицинской Академии Звёздного Флота оказалась невысокая улыбчивая старушка (в прошлом, между прочим, офицер), которая прикипела душой к Маккою, стоило ему впервые переступить порог ее кабинета и в своей неповторимой манере буркнуть «здрасьте». Слушая из коридора задушевное вранье Маккоя о «непутёвом братце-алкоголике, приехавшем из глуши в одном рванье» (последнее, кстати, было не так уж далеко от истины), Джим давился смехом, краснел, икал и не переставал удивляться его непревзойдённому умению втираться в доверие к людям. В хорошем смысле, конечно. Он, всё-таки, был отличным врачом, а значит, таким талантом обладал от рождения. В итоге Джим стал счастливым обладателем не только авторитетного покровителя в лице сердобольной комендантши, но также второго комплекта ключей от их теперь общей с Маккоем комнаты в университетской общаге и, в довесок, — новоиспеченного братца-трезвенника, который, судя по нахмуренным бровям, последнему был не так уж и рад. — Боунз, ты обещал меня закодировать! — практически рыдал Джим, утирая слезы маккоевской рубашкой, пока они поднимались на турболифте на четырнадцатый этаж. — Если ты не прекратишь ржать и сморкаться в меня, то, обещаю, я так и сделаю, — яростно пытаясь отпихнуть его от себя, шипел Маккой. — Я так много не выпью. — Джим ехидно ухмыльнулся. — Пф-ф-ф, это дело поправимое, — фыркнул Маккой. Кое-как добравшись до нужного этажа (то, что лифт остался цел, Джим считал уже достижением), они практически выпали из кабины, своим всклокоченным видом и нечленораздельными воплями напугав до чёртиков какую-то мамашу с коляской, и потопали к комнате. Минут пять попрепиравшись и потыкав в электронный замок сразу двумя ключами, они всё-таки победили чудо техники и ввалились в комнату. — Н-да, хоромы небогатые, — скептически заявил Маккой, оглядывая доставшиеся им апартаменты. — Да ладно, Боунз, ты преувеличиваешь, — отозвался Джим. Покопавшись в своей сумке, он выудил оттуда бутылку чего-то подозрительно-прозрачно-алкогольного и подмигнул ему: — Предлагаю отметить наше успешное заселение и прочее дерьмо, которое в таких случаях отмечают. — Джим, для того чтобы напиться, нам с тобой никогда не нужен был повод. — Маккой, пошарив по шкафам, вытащил на свет божий два припылённых стакана, помыл их в примыкавшей к комнате крохотной ванной и уселся рядом с Джимом прямо на пол. — Ну ладно, давай, что ли, за то, чтобы не разгромить эту халупу к чертям собачьим в первый же день? — М-м, нет, предлагаю выпить за то, что мы соберем группу и станем известными, — помотал головой Джим, разливая по бокалам ароматный золотистый бурбон. Маккой закатил глаза. — Опять ты за своё. — Он безнадёжно посмотрел на Джима. — Я тебе говорю, не будет никто этим здесь заниматься. Я — точно. — С чего ты взял? — словно не слыша его, удивился Джим. — Мы с тобой уже есть, осталось найти барабанщика и басиста, а всякая роскошь типа клавиш или флейты подождет. Должен же я чем-то заниматься в ожидании следующих вступительных. — Вот и займись делом, — проворчал Маккой. Они сдвинули бокалы и выпили. — Найди приличную работу, девчонку, заведи собаку. Нахрена тебе этот космос сдался? — А тебе? — лукаво улыбнулся Джим. — А я туда не собираюсь, — самоуверенно заявил Маккой. — Подтяну азы и махну обратно в Атланту, частную практику открою. — Ну-ну. Но ты всё равно должен мне помочь. Как только найдём второго гитариста, я тебя от этого избавлю, договорились? — Ты остальных сначала найди, а потом уже поговорим, — остудил его пыл Маккой. — О’кей, — легко согласился Джим и протянул ему руку. — Хочешь пари? Если я найду всех, включая гитариста, до конца недели, ты будешь с нами играть на банджо. — Я не умею играть на банджо, чёрт возьми! — запаниковал Маккой. Ещё бы. Джима буквально распирало от уверенности в себе, тут кто угодно запаниковал бы. — У тебя куча времени, чтобы научиться, — парировал он, не убирая руки. — Ну, так как? Ладно, признайся уже, что сдрейфил, а, Боунз? Маккой, смерив Джима грозным взглядом, стиснул его ладонь в рукопожатии так, что едва пальцы не переломал. — У тебя ещё нос не дорос меня на «слабо» брать, обормот, — сказал он и налил ещё. — Ну что, теперь-то давай за то, что мы наконец заселились в этот чертов клоповник? — Давай. — Джим с удовольствием опрокинул в себя бурбон. — И я бы на твоём месте озаботился тем, чтобы подыскать себе банджо.