Рок и звезды, ты и я

Джим поскрёб в затылке и, вздохнув, принялся за работу. Он, конечно, не имел ничего против того, чтобы отдраить кучу крутых и не очень тачек и получить за это соответствующее количество кредитов, но к концу первой в его жизни смены оказался выжат, как лимон. Хорошо, хоть, автомойка, где он впахивал, находилась от общежития метрах в пятидесяти. — Как дела, Джим? — Хикару Сулу, невысокий приятный японец, который, как оказалось, тоже учился в Академии, ухмыльнулся и хлопнул Джима по плечу. — Запарился? — Не то слово, — буркнул Джим, вытирая руки ветошью. — Ничего, привыкнешь, — бодро пообещал Сулу, начищая до блеска бампер аэрокара. Джим бросил взгляд на часы — ещё час до конца смены. Тратить время в пустом ожидании он не любил, а потому сходил в подсобку, взял гитару, которую везде таскал с собой, и, усевшись на скамейку, принялся играть, на ходу сочиняя слова. Сулу, понаблюдав за ним, скрестил руки на груди и поинтересовался: — Давно играешь? — Угу. Лет семь уже, плюс-минус, — ответил Джим, не отрываясь от занятия. — Мы тут с другом, — ну ладно-ладно, Боунз тут не при чём, но это ведь не принципиально? — хотим группу собрать, да только у вас все какие-то шизанутые, одна учёба на уме и никакой личной жизни. — Ну, положим, с твоим рабочим графиком её и у тебя скоро не будет, — хохотнул Сулу. — Да ты оптимист, — усмехнулся в ответ Джим. — По-другому никак, парень, — пожал плечами Сулу. — Но вообще насчёт группы могу помочь. — Серьёзно? — встрепенулся Джим. — Чем? Ты играешь? — Шесть лет в школьном оркестре, — рассмеялся Сулу и побарабанил пальцами по бамперу только что отмытого аэрокара, имитируя игру на пианино. — Круто! — искренне восхитился Джим. Похоже, его блудная удача снова решила проверить, как у него дела. — Ты ведь понимаешь, что я теперь не отстану? — Да и не надо, — рассмеялся Сулу. — Только место для репетиций найти будет проблематично — все известные мне базы заняты. — Посмотрим, — самонадеянно заявил Джим. — Может, мне снова повезёт. — Возможно, — легко согласился Сулу. — Если найдёшь зал, я в любом случае не откажусь — должны же мозги от учёбы отдыхать. — О’кей, — кивнул Джим. В конце концов, договорившись созвониться, как только он найдёт подходящее для репетиций место, они пожали друг другу руки, и Джим, окрылённый тем, что его затея не заглохла на корню, помчался домой. Неделя прошла в тщетных поисках репетиционной базы и не менее тщетных попытках отоспаться после бешеных ночных смен. Разглядывая Джима по утрам (ну, как по утрам — по его утрам, которые обычно начинались часа в четыре дня), Маккой ехидствовал по поводу того, что только в восемнадцать можно, работая в подобном темпе, выглядеть так, как будто всю ночь спал, причём один. Джим с ним, в общем-то, был согласен, потому что пару раз имел счастье лицезреть Маккоя после бурных ночных вакханалий, и это было чудовищно. А ведь он старше Джима всего-то на шесть лет. Но в конце концов, когда он уже совсем отчаялся найти помещение, хотя бы отдалённо напоминающее то, что в идеале требовалось, судьба наконец-то улыбнулась ему. И хоть доставшееся им сокровище в паре миль от кампуса явно требовало капитального ремонта, веру Джима в то, что его удача, погуляв, всё-таки решила к нему вернуться, уже ничто не могло сокрушить. Словно в подтверждение этому, Сулу на первую же репетицию притащил с собой приятеля, при ближайшем рассмотрении оказавшегося мало того, что совсем мелким, так ещё и русским — что, впрочем, ничуть не мешало ему отлично играть на испанской гитаре и с потрясающей лёгкостью освоить электрическую. Юного русского гения звали Павел Чехов, и, пообщавшись с ним буквально полчаса, Джим узнал много новой бесценной информации — например, о том, что первый струнный инструмент придумали в России. Организовать перевозку аппаратуры с их старой базы в Риверсайде было уже делом техники (вот когда Джим всерьёз задумался о том, что, возможно, идея раздолбать тачку отца была не такой уж гениальной). Пообещав матери «заезжать», Джим уселся в арендованный пикап и по пыльной трассе покатил к Сан-Франциско. У него на душе было легко и спокойно, и ощущение того, что новая, куда более интересная жизнь уже не за горами, не отпускало. Он понятия не имел, что ещё такого фееричного с ним может случиться этим летом, но интуиция упорно твердила: «Готовься, парень». И кто он такой, чтобы спорить со столь авторитетным источником?

***

— О, нифига себе, кого я вижу! Привет! Джим аккуратно положил чехол с бас-гитарой (тяжёлая, блин) на асфальт, плюхнулся на скамейку рядом со Споком и, развернув только что купленное клубничное мороженое, с упоением принялся его трескать. Мороженое таяло на солнце, капая на любимую синюю клетчатую рубашку, руки были противными и липкими, но останавливаться Джим не собирался. Поскольку он твердо решил встать на путь исправления и избавления от вредных привычек, куреву срочно требовались заменители. Шоколад действовал недолго, от кофе и семечек посмолить хотелось ещё больше, но вот разные заледеневшие приторные штуки вполне себе подходили. Джим любил сладкое. Во всех смыслах. Главное в этом деле — не слишком увлекаться, а то подсядешь. — Могу я поинтересоваться, как вы меня нашли? — натянуто спросил Спок, разглядывая его с таким подозрением, будто Джим был подосланным ромуланским шпионом. — Пф-ф-ф, очень надо, — фыркнул Джим, облизывая сладкие губы. — Если бы я тебя искал, то мы бы ещё недели две назад встретились, я умею добиваться своих целей. Но, что уж там говорить, случайной (действительно случайной… почти) встрече со Споком он был несказанно рад. Ну ладно-ладно… Не такой уж случайной, если совсем начистоту. Но дежурства в университетском парке Джим проводил с пользой — совершенствуя навыки игры на бас-гитаре. Он сам не понимал, чем его так зацепил этот странный тип, но ощущение какой-то фатальной незавершённости после их первой встречи не покидало, и Джим решил, что проще взять всё в свои руки. — То есть, вы утверждаете, что наша встреча непреднамеренна? — продолжал допытываться Спок, наблюдая за тем, как Джим поглощает мороженое, со смесью отвращения и заинтересованности. Ну, по крайней мере, Джиму показалось, что его взгляд был именно таким, хотя, конечно, внешне тот по-прежнему напоминал скорее оживший памятник их крутому промывателю мозгов Сураку, чем живое существо. — Ага, — беззаботно кивнул он и выбросил палочку в урну. — Чёрт, у тебя салфетки не найдется? — Не вижу логической связи между мной и упомянутым вами персонажем земной мифологии, — напрягся Спок. Джим вытаращился на него, но потом, догнав, что тот, как обычно, нихрена не понял, закрыл глаза рукой и рассмеялся. — Боже, забудь, Спок, я не тебя имел в виду. Это, м-м-м, ну, в общем, ругательство такое. — Не думаю… — Всё-всё. — Джим отчаянно замахал на него руками, давясь смехом. — Давай просто забудем, ладно? У меня нет никакого желания объяснять тебе то, что ты всё равно не поймешь. Спок надулся и процедил: — Коэффициент моего интеллекта составляет двести девяносто две единицы, поэтому ваше предположение весьма сомнительно. — О, господи. — Джим закрыл лицо руками. Это никогда не кончится. — Ладно, признаю, это я тупой и не умею обращаться со стандартным. Так тебя устроит? Спок поджал губы и снова уткнулся в свою книгу. На этот раз, если Джим все верно понял, это были «Основы эффективного коммуникативного взаимодействия с представителями рас-членов Федерации», и Джим готов был дать руку на отсечение, что первым делом Спок полез в раздел о землянах. Разговор не клеился, но уходить не хотелось. Чтобы хоть как-то скоротать время, он вытащил бас из чехла и принялся подбирать партию к новой песне, краем глаза наблюдая за Споком. Тот тоже временами косился то на него, то на гитару, но молчал. Джим про себя ухмылялся, однако тоже не говорил ни слова. Но когда он начал мурлыкать себе под нос мелодию, которая, по его мнению, могла бы хорошо лечь на только что придуманную басовую партию, Спок, наконец, не выдержал. — Мне кажется, что для заданного вами темпа вы играете недостаточно чисто, — заявил он с таким видом, что Джим моментально почувствовал себя снова на экзамене. — Нихрена себе претензии, — опешил он, естественно, считая, что всё обстоит далеко не так плачевно. — В таком случае, может, покажешь, как работают профи? Спок смерил его снисходительным взглядом и надменно ответил: — Не думаю, что это сложнее, чем играть на ка’атире. — Это на этой вашей вулканской балалайке? — не остался в долгу Джим, с удовольствием наблюдая на лице Спока настоящее замешательство. Надо будет сказать Чехову спасибо за просветительскую работу. — Да, и это я тоже знаю, ну, хотя ничего удивительного в этом нет. Я музыкой ещё со школы балуюсь, — не без гордости добавил он. — В самом деле? — Спок, уже слегка отошедший от очередного потрясения, посмотрел на него с искренним интересом. Джим кивнул. — В таком случае у нас с вами есть как минимум одна общая тема для разговора. — Ага, как-нибудь обсудим. — Джим подмигнул и протянул ему бас. Спок аккуратно, тщательно следя за тем, чтобы не соприкоснуться с ним пальцами (и вызвав этим у Джима острое желание схватить его за руку), взял гитару и устроил её у себя на коленях. Бережно. За что Джим, конечно, сразу отсыпал ему бонусов — он любил, когда с инструментами обращались аккуратно. — Очаровательно, — рассеянно произнес Спок, рассматривая струны, и на пробу дёрнул четвертую. Его темные глаза светились искренним научным интересом, и Джим даже слегка позавидовал, что всё это уже знает. — Точнее и не скажешь, — согласился он, перевёл взгляд на пальцы Спока, обхватывающие гитарный гриф… И залип. У него было много маленьких невинных фетишей, но красивые руки и острый интеллект в этом списке всегда занимали лидирующие позиции. Насчёт первого — он не мог объяснить это рационально, но он и не был, к примеру, вулканцем, чтобы пытаться подвести под любой чих логический фундамент. Джим привык доверять своей интуиции, и она всегда безошибочно подсказывала ему, с кем стоит иметь дело. И даже если интеллектуальные качества его экс-подружек далеко не всегда соответствовали предъявляемым требованиям, кое-что оставалось неизменным — у всех тех, с кем Джим привык расставаться после пары проведённых вместе ночей, были красивые руки с длинными изящными пальцами. И вот сегодня Джим обнаружил, что такие пальцы бывают не только у девчонок. Это было… неожиданное открытие. — Как я и предполагал, всё оказалось довольно примитивно. Голос Спока вывел Джима из ступора. Очнувшись, он во все глаза уставился на то, как Спок, не успев взять в руки бас, уже наигрывает какую-то смутно знакомую мелодию. Его пальцы уверенно бегали по струнам, лишь изредка промахиваясь по ладам, но в целом выходило впечатляюще. — Ого. — Джим изумленно присвистнул, наблюдая за ним. — Ничего себе. Да у тебя талант, Спок. — Я весьма польщён, — сухо ответил тот и, немедленно прекратив играть, всучил ему бас, после чего снова углубился в чтение. Джим ошарашенно оглядел его и принялся засовывать бас-гитару в чехол, а тем временем в его голове шёл следующий диалог: — Нет, Джим. — Почему нет? Это же крутая идея! — Потому что нет! Все твои «крутые идеи» заканчиваются одинаково — в полицейском участке! — Да ладно, всё будет отлично. — Он не согласится. — Какого хрена? Я еще даже не спрашивал! — Короче, делай как знаешь. Но я предупреждал. И почему-то у его внутреннего голоса был хорошо узнаваемый хрипловатый маккоевский тембр. — Слушай. — Джим подождал, пока Спок снова на него посмотрит и, подмигнув ему, улыбнулся самой очаровательной улыбкой, на какую только был способен. По его мнению, она могла растопить льды Арктики, но Спок в ответ уже знакомым движением вскинул левую бровь. — Слушаю, — напомнил он, видимо, заколебавшись наблюдать за по-идиотски пялящимся на него Джимом. — У меня есть для тебя предложение, от которого ты не сможешь отказаться, — торжественно объявил Джим, смутно ощущая, что, возможно, добром это не кончится. Спок моргнул. — Очаровательно. Вы не могли бы говорить яснее? — Да я вот тут подумал... Джим замялся, выбирая слова, и с ужасом обнаружил, что это далеко не так просто, как кажется на первый взгляд. Что за чертовщина, он же не девчонку на ночь снимает! — В самом деле? — сухо съязвил Спок. — Радует, что вы хотя бы иногда это делаете. — Очень смешно. Короче, я подумал вот что: чем такому таланту пропадать зря… — интересно, действует ли на вулканцев открытая лесть? Судя по суровому виду Спока — нет, но Джим никогда не сворачивал с избранного пути. — Ну, в общем, пошли. Он вскочил, закинул чехол с басом на плечо и, совершенно забыв обо всех приличиях, схватил Спока за локоть. — Куда? — обалдел от такого напора Спок, пытаясь отвоевать руку обратно. — Что вы себе позволяете? — Хм, ну, иногда проще показать, — пожал плечами Джим и снова улыбнулся. Пару секунд Спок пялился на него, словно решая, врезать ему сейчас или чуть погодя, но в итоге, высвободив локоть из цепкой хватки, голосом, от которого у всех нормальных людей моментально сработал бы инстинкт самосохранения, поинтересовался: — Я так понимаю, вы не отстанете, пока не добьетесь своего? Нужно ли заострять внимание на том, что у некоторых индивидуумов вышеупомянутого инстинкта не существовало отродясь? — Какой ты умный! — восхитился Джим, разулыбавшись так, что начал всерьёз опасаться, как бы щёки не треснули. — Соображаешь. — Безусловно. — Спок одёрнул китель и, искоса глянув на него, заявил: — Уверен, как знатоку вулканской культуры, вам должно быть известно, что я могу пресечь вашу прыть с помощью нескольких движений пальцев. Джим, не сумев проигнорировать очевидную для него и скрытую от Спока двусмысленность, прыснул: — Что, прямо здесь? Вынужден тебя огорчить, но я парнями не интересуюсь. — Прошу прощения? — Судя по позеленевшим кончикам ушей, Спок был как никогда близок к панике. — Я вовсе не имел в виду… — Если ты сейчас откажешься идти со мной, я буду орать на каждом углу, что имел. — Джим откровенно веселился. Спок позеленел ещё больше и одарил его взглядом, который можно было бы истолковать как оценивающий, если бы не полный кретинизм такого предположения. — Насколько я могу судить, с вами бесполезно спорить, — наконец, процедил он. — Абсолютно бесполезно, — кивнул Джим. — И вы не отступитесь, пока не добьётесь своего, — продолжил Спок. — Ты просто видишь меня насквозь, — съязвил Джим. — Я, знаешь ли, вообще в безвыигрышные сценарии не верю. — Но, тем не менее, в Академию вы не поступили, — вздёрнув бровь, напомнил Спок. Его слова больно резанули по самолюбию Джима, но он удержался от ответной колкости, понимая, что в силу особенностей характера и воспитания Спок просто констатировал факт. — А никто не говорит, что эта пьеса закончилась, — пожал он плечами. — Может, это был только первый акт. — Занимательная аналогия, — прокомментировал Спок, рассматривая его так внимательно, что Джим поневоле почувствовал себя лягушкой, препарируемой любознательным студиозусом. — С вашего позволения, я бы хотел начать движение в интересующем нас направлении как можно скорее, поскольку сегодня у меня ещё достаточно дел. — О’кей, погнали. — Джим ухмыльнулся, внутренне ликуя, и, жестом указав Споку следовать за ним, по широкой аллее зашагал в сторону видневшихся в отдалении зданий. Спок, наградив его спину многозначительным вздохом, с книгой подмышкой пошёл следом. — Боунз, я нашёл нам бас-гитариста! — радостно объявил Джим, ураганом врываясь в зал для репетиций. Сулу, Чехов и, видимо, решивший прописаться здесь Маккой (пока без банджо) оторвались от своих дел и с интересом уставились на них. — Прошу прощения, но думаю, мне лучше удалиться, — попятился Спок, однако Джим любезно подтолкнул его вперёд и запер дверь на ключ изнутри. Порой он сам поражался своей настойчивости. — По-моему, твой бас-гитарист что-то подозревает, — скептически отозвался Маккой, а потом, приглядевшись к Споку, осёкся и уставился на него во все глаза. — Погодите-ка… Он что, вулканец?! Джим кивнул и торжественно объявил: — Знакомьтесь! Это Спок. Новоиспечённый бас-гитарист обречённо посмотрел на него и вздохнул. Джим подмигнул ему и ободряюще похлопал по плечу. Он точно знал, что Споку понравится. Нужно было только немножко… помочь ему это понять, что ли. Честное слово, в тот момент Джим почувствовал себя настоящим укротителем вулканцев.

***

То, что Спок после их первой совместной репетиции не сбежал в ужасе, проклиная день Первого Контакта, Джим с гордостью считал своей персональной заслугой. Оказалось, что вулканцы, если удерживаться от реплик, понимание которых для них недоступно, способны вполне сносно общаться с землянами. Не говоря уже о том, что свои партии Спок схватывал буквально на лету, хоть бас-гитара и отличалась от ка’атиры примерно так же, как ромуланский эль от кефира. Постепенно всё вошло в размеренную колею. Днём Джим пропадал на автомойке, до блеска начищая чужие аэрокары, по вечерам они репетировали до упаду под вечное бурчанье Боунза о том, что нежные вулканские барабанные перепонки от такой музыки лучше поберечь, а потом Джим вытаскивал Спока погулять — если тому не надо было готовиться к семинарам и прочей скучной ерунде. Джим, безусловно, не мог не заметить, что с постепенным увеличением частоты и продолжительности их вечерних променадов количество семинаров у Спока пропорционально уменьшалось, но никаких угрызений совести по этому поводу не испытывал. Должна ведь даже у вулканцев быть личная жизнь, в конце концов. Эм… Не, не в этом смысле. За прошедший месяц они очень сдружились — так, что Боунз даже начал ревновать. Он, конечно, этого не показывал, но Джим отлично чувствовал такие вещи и всегда звал его пройтись с ними, но Маккой фыркал что-то насчёт «сладкой парочки» и неизменно отказывался. В итоге их со Споком практически ежевечерние совместные вылазки очень быстро вошли в привычку, и они, уже не договариваясь, после репетиции отправлялись гулять по вечернему Сан-Франциско, порой забредая в такие дали, из которых потом приходилось выбираться на такси. Как, например, сегодня. Шёл уже первый час ночи, но на улицах было светло как днём, а ввиду вечера пятницы — шумно и людно. Джим и Спок неторопливо брели по Ломбард-стрит и разговаривали о том, как было бы здорово когда-нибудь съездить на Онтарио. Точнее, конечно, это Джим восторженно размахивал руками, хлопал Спока по плечу и фонтанировал идеями, а Спок внимательно слушал его, изредка выдавая своё фирменное «очаровательно». Честно говоря, у Джима Спок с другим словом уже не ассоциировался. Они остановились на перекрестке, и Джим вдруг понял, что пора прощаться. А ещё — что делать этого ему не хочется. В присутствии Спока он чувствовал себя на удивление комфортно, так, словно они знали друг друга всю жизнь, и частенько ловил себя на мысли, что начал вытаскивать его на прогулки в основном с целью подольше побыть в его компании. Это наводило на определённые мысли, но Джим никогда не делал поспешных выводов. Ведь так? Эм, ладно. — Ну… Уже поздно, да? Надо по домам, — с робкой надеждой, что, может, не надо, сказал Джим. Спок сцепил руки за спиной и, старательно не глядя на него, кивнул: — Действительно. — Ну, тогда до завтра? — Джим разочарованно вздохнул. — До завтра, Джим. — Спок, помедлив, внимательно посмотрел ему в глаза. Джим одарил его шикарной улыбкой, словно обещая, что завтра они обязательно встретятся. Спок задрал бровь и, решительно развернувшись, зашагал в противоположную сторону. Джим с тоской посмотрел ему вслед и, сунув руки в карманы джинсов, свернул в переулок, мечтая о том, чтобы поскорее настало завтра. Однако сегодня продолжалось. И закончиться спокойно и умиротворённо этому непредсказуемому сегодня, похоже, не грозило. О том, что добраться до дома в целости и сохранности ему вряд ли удастся, Джим понял уже футов через сто. — Эй, петушок, далеко собрался? — хрипло спросили из-за спины. Джим остановился и, глубоко вдохнув, развернулся лицом к говорившему. Маячившие у входа в переулок три силуэта быстро приближались. — Какого хрена вам надо, уроды? — понимая, что терять ему, в общем-то нечего, дерзко крикнул он в ответ. — Хаер тебе потрепать немного, — любезно сообщили ему. Джим оглянулся. Бежать было бесполезно — переулок заканчивался тупиком. Ну ладно, козлы, мать вашу! Джим вдавил подошвы кроссовок в асфальт и, сжав кулаки, приготовился драться. Первый удар он с успехом блокировал, увернулся от подачи слева и с силой двинул локтем в ухо одному из противников, на несколько секунд выключив его. Воодушевлённый победой, он принялся отбиваться от остальных, но силы были неравны. Джим пропустил удар, ему поставили подножку, повалили на землю и принялись избивать. Он закрыл голову руками, сгруппировался, изо всех сил пытаясь абстрагироваться от сыплющихся сверху ожесточённых ударов, и сжал зубы, чтобы только не заорать от боли. Чёрт, вот ублюдки! Что он им сделал?! Джим уже совсем было потерял надежду выбраться из этого проклятого переулка живым, когда всё внезапно прекратилось. Он зашипел от боли и приподнялся над землей, сквозь мелькавшие перед глазами кроваво-красные круги пытаясь понять, что происходит и почему его больше не бьют. И оглушённо замер. Поскольку сцена, развернувшаяся перед его глазами, повергла бы в шок кого угодно. Джим потряс гудящей головой и с изумлением уставился на… … Спока, который методично и невозмутимо, как будто занимался этим каждый день, отправлял одного за другим обидчиков Джима в решительный и окончательный нокаут. Одного из напавшей на него троицы Спок моментально вывел из строя вулканским захватом, второго отшвырнул от себя с такой силой, что тот, пролетев несколько метров, врезался в кирпичную стену, шмякнулся оземь и затих. Третий оказался самым стойким, и на то, чтобы показать ему, что не стоит злить вулканца, у Спока ушло ровно на четыре секунды больше, чем на второго. От рассчитанного и точного удара пятью пальцами в солнечное сплетение парень захлебнулся вдохом и, потеряв сознание, мешком свалился на землю. — Твою мать, — обалдело выдохнул Джим. Всё произошло так быстро, что он даже опомниться не успел, и сейчас мог только в полнейшем остолбенении пялиться на Спока. Тот, педантично обойдя поверженных врагов и убедившись, что все живы, но опасности более не представляют, приблизился к Джиму и присел возле него на корточки. — Ты в порядке? — уточнил он, но, несмотря на тщательно поддерживаемый безэмоциональный тон, в его взгляде явственно читалась тревога. Джим неуверенно кивнул, со стоном сел и, охнув, схватился за правый бок. — Я в норме, — выдавил он. — Ты вообще откуда взялся?! К его ещё большему удивлению, Спок ответил не сразу. Более того, он с какого-то хрена отвёл взгляд. — Я… — Он замялся, словно тщательно подбирая слова, а глаза Джима тем временем становились всё более и более круглыми. Потому что — вулканец замялся. Вулканец. Замялся. Этот мир определённо летел в тартарары. — Я решил, что будет логичным, если мы с тобой расстанемся на середине пути, — наконец заявил Спок, не прояснив тем самым ровным счётом нихрена. Точнее, прояснив многое. — Ты что, решил меня проводить? — сам не веря, что говорит это, спросил Джим, чувствуя, как его расхлёстанные губы сами собой расплываются в улыбке. То место, где они сидели, луна благополучно своим внимание обошла (а то получилась бы совсем катастрофа), но даже в темноте Джим заметил, как чьи-то острые уши наливаются очевидной зеленью. — Твоё предположение ошибочно, — крайне неубедительно и довольно резко ответил Спок. Джим понял, что ещё один такой же вопрос — и Спок сбежит отсюда, чего ему самому сейчас категорически не хотелось. — Хэй, ладно, ладно, не кипятись. — Джим слегка сжал локоть Спока и сразу же отпустил. — Спасибо. — Пожалуйста, Джим. — Взгляд Спока скользнул по его лицу и задержался на разбитых губах. — У тебя кровь. Тебе нужно в больницу. — Херня, — поморщился Джим. — Заживёт. Он, конечно, мог сказать ещё что-то вроде того, что все отлично и не стоит волноваться, но в этот момент Спок поднял руку и коснулся его губ. У Джима в лёгких внезапно закончился воздух. Прикосновение отдалось звоном в и без того трещавшей голове и неуклонно набирающим обороты жаром во всём теле. Он застыл на месте, боясь пошевелиться и заворожённо наблюдая за Споком, который, словно во сне, медленно провел большим пальцем по его опухшей нижней губе, стирая кровь. Джим запоздало понял, что ситуация из однозначной неизбежно перерастает в двусмысленную. Он и Спок. Вдвоём. В тёмном переулке. Твою мать, на поле боя. И близко. Очень близко. Из-за облаков торжественно выплыла луна и посветила им на головы. Губу под пальцами Спока начало ощутимо покалывать. Джим понял, что если прямо сейчас ничего не предпринять, то кто-то из них сделает что-то очень-очень глупое. — Спок, — тихо позвал он. — Что ты делаешь? Тот поднял на него тёмный и какой-то отрешенный взгляд — и стремительно отшатнулся. — Тебе нужно в больницу, — повторил он, поднимаясь на ноги и старательно глядя в сторону. Джим, ещё не до конца отошедший от всех пережитых потрясений, замотал головой. — Никуда я не поеду. — Он стиснул зубы и не без труда поднялся. Его изрядно шатало (правда, он не знал, больше от боли или от странного поведения Спока — и своей реакции на него), но, судя по ощущениям, ничего сломано не было. — Я в порядке, серьёзно. — Он оглядел себя и вздохнул. — Вот козлы, они мне куртку порвали. Сейчас только пешком до дома, меня в таком виде даже в такси не пустят. — Я думаю, сегодня тебе лучше поехать ко мне домой. — Спок поднял с земли рюкзак Джима и отдал ему. — Я живу гораздо ближе, чем ты. Джим удивлённо уставился на него. — А твои предки разве не будут против? Он живо представил лица вулканских папы и мамы, которым их вулканский сынок приведёт вот такого дружка — пыльного, грязного, в порванной куртке и с ирокезом — и собрался было отказаться, но Спок покачал головой и ответил: — Уверен, что нет. Идём.