Акума — лучший друг шипперов

— Итак, подытожим все, что мы прошли за этот урок,— объявила мадам Бюстье, с таким разочарованием оглядев аудиторию, будто она ожидала, что в классе все передерутся за право объяснить сегодняшний параграф, но, как видно, этого не произошло. — Да уж, лес ру... Учительницу перебил чей-то пронзительный (и очень громкий) крик. Прозвенела предупреждающая об опасности сирена. Все подскочили, а Маринетт и Адриан уже держались за свои сумки, в которых уже в боевой готовности сидели квами. — Не забудьте про домашнее задание на странице что пятьдесят восемь...— как ни в чем ни бывало крикнула мадам Бюстье, пока дети уже прикидывали каким именно путём они доберутся домой. Навстречу убегающему классу пронеслась странно одетая девчонка, закутанная в кино-пленку, одетая в черно белый костюм, на котором красовались разноцветные вырезки из фильмов, где главные герои целуются, шепча друг другу слова о любви. Похоже это и есть Акума. — Почему в этом мире нет настоящей любви? Я заставлю всех любить друг друга, как в фильмах! Любите друг друга, или исчезнете, растворитесь в воздухе! Только возлюбоенные будут существовать в этом мире! Почувствуйте любовь! — рявкнула она, и все тут же разбежались в разные стороны. Адриан успел скрыться, и убежал в туалет, а все остальные остались бегать от заражённой по двору. — Почувствуйте любовь! — кричала она на одноклассников. Все, кто не успели хоть как-то проявить свою любовь перед акуманизированной, тут же сгинули, не оставив после себя даже пепла. Остались только Алья, Нино и Маринетт. Причём первые двое остались только благодаря находчивости Альи, которая притянула за воротник диджея и впилась в его губы страстным поцелуем. Нино хотел было отпрянуть, схватить ее за руку и убежать, но его остановила реакция Акумы: — Да, молодцы, продолжайте! Приятно на вас смотреть...— произнесла она, и оставила влюблённых наедине друг с другом. Маринетт спряталась за колонной, не имея возможности превратиться, так как была в поле зрении друзей. Что же делать?! — Ох, почему сейчас, почему?! Дурацкие любовные акумы... Тикки, я не могу трансформироваться, тут люди...— обреченно выдохнула Маринетт, в мыслях уже похоронив все ее планы на свадьбу с Адрианом. — Маринетт, ты должна найти выход, иначе она растворит тебя в воздухе, и не будет никакого Чудесного Исцеления, и Бражник победит! — обеспокоенно и мотивирующие выдала Тикки, поглядывая но подопечную из раскрытой молнии сумки. — Но у меня нету возлюбленного, а она растворяет всех, кто не целу... — Маринетт, ты в порядке? — Кот Нуар обеспокоенно посмотрел на подругу, отчего та сразу же заметно покраснела,— Ты поможешь мне кое в чем, Котик...? — Все что угодно для моей Мурцессы,— съехидничал он, и тут же озарил помещение своей чеширской улыбкой. Спокойствие, Маринетт, просто представь что это... — Отлично! — произнесла она, и, схватив Кота за бубенчик, тем самым притянув его вплотную к себе, неуверенно впилась в его губы. Нуар удивленно уставился на девушку, которая своими тонкими и изящными пальцами уже играла с его волосами, и закрыл глаза от наслаждения. Он осторожно схватил ее за талию, ещё ближе и сильнее прижал к себе, и обеими руками ухватился за неё. Маринетт удивленно выдохнула, что стало для неё последней каплей, так как с ее губ сорвался не выдох, а стон. Нуар самовлюбленно ухмыльнулся сквозь поцелуй, и пробудил в подруге зверя. Он последовал ее примеру и И, она могла с уверенностью сказать, что этот стон не был случайным, а наоборот — полным наслаждения. На этом моменте она полностью отключилась, охватывая руками его шею, не обрывая поцелуя. Она жадно отмечала своими губами его, нуждаясь в них, будто в кислороде. Кот прижал ее ещё сильней, будто боясь упустить момент. Он прижал ее к себе так сильно, что можно было невооружённым глазом заметить, что между ними не было ни миллиметра свободного расстояния. Воздух кончался. Обоим не хотелось прерывать столь уникальный, полный наслаждения момент. Не только их губы, но и тела будто сплелись в страстном танце. Кот нашёл решение, и, оборвав их «танец», мокрой дорожкой из поцелуев от нижней губы до подбородка, спустился к ее шее. Он не стеснялся — это чувство полностью покинуло его ещё на моменте, когда с ее губ сорвался блаженный стон. Адриан жадно впивался в ее шею языком, зубами и губами. От всех этих его действий Маринетт удовлетворенно закрыла глаза, и уже не стеснялась своих многочисленных стонов. Для его ушей это было замурчательной музыкой. Ему в голову пришла сумасшедшая идея, и он тут же реализовал ее. Остановившись на самом видном месте ее шеи, прямо на переде, он прервал все свои ласки. Маринетт уже было нашла ключи от разума, но в тот же миг, когда она уже была готова повернуть из в замке, Кот впился губами в ее кожу. Его губы создали так называемый вакуум, не забывая при этом проходить языком по всасываемой части кожи, будто успокаивая ее. Ключи упали и затерялись где-то в Чёрной Дыре. Или Бермудском треугольнике, разницы, впрочем, не было. Главное, что она знала — пока он не перестанет доставлять ей наслаждение, она их не найдет. С ее губ срывались стоны, заполненные удовольствием и наслаждением, блаженные выдохи, и Адриан мог бы даже сказать, что они зарождались не во рту, а где-то в глубине ее тела. Где-то внутри, глубоко глубоко, и эта мысль мотивировала Агреста продолжать, продолжать... Он оторвался от изнеможённого участка кожи подруги, на котором уже виднелось огромное фиолетовое пятно. Да уж, она его убъет... Маринетт же, не обращая внимания на огромный засос на своей шее, проложила дорожку поцелуев от его подбородка к губе, немного поигравшись обеими губами с его нижней, отчего он невольно завибрировал. Она отпустила его губу и спустилась ниже — к шее. Нуар от удовольствия мурчал, и все его тело начало пульсировать, подобно самому настоящему коту. Дюпен-Чен, не теряя времени начала целовать, прикусывать и посасывать его горячую кожу, отчего он все больше и больше стонал. Сдерживать стоны было невозможно; Агресту было слишком приятно. Маринетт, подобно Нуару несколько минут назад, остановилась на фронте его шеи, и начала всасывать его кожу, одновременно поглаживая ее языком. Она создавала вакуум постепенно, не торопясь, движимая своими животными инстинктами. У Адриана в штанах стало тесно, но он, не обращая на это внимания, продолжал наслаждаться ласками подруги (?). Маринетт оторвалась от напарника, и оба открыли глаза. Кот прижимал подругу одной рукой к колонне, а другая рука у него осталась сжимать ее талию. — Мари...Нетт...— произнес он, едва ли не смешав слова со стонами, и посмотрел ей в глаза. Девушка влюблёнными, полузакрытыми глазами смотрела на партнера, призывая своими искусанными и исцелованными губами Кота продолжить начатое. Сейчас они выглядели просто идеально... Между их губами оставались миллиметры, и Нуар уже успел закрыть глаза, предвкушая новую волну наслаждения, как вдруг: — Это мое лучшее творение! МАРИКОТ НАВСЕГДА! — высказалась акуманизированная, посматривая на созданную парочку, и тут же улетела из здания школы на кино-пленочных крыльях, в надежде создать ещё больше таких страстных пар. Напарники тут же отпрыгнули друг от друга, а Дюпен-Чен густо покраснела. Она хотела провалиться сквозь землю, чтобы весь мир забыл о ее существовании. Кот на ее реакцию лишь ухмыльнулся, и нагловатым голосом произнёс: — Это было просто замур-р-рчательно, Мур-р-цесса. Я всегда готов прийти тебе на помощь снова, только свистни,— он самодовольно ухмыльнулся, и, раскрыв шест, исчез за пределами крыши здания. — ТИККИ, ЧТО ЭТО БЫЛО?!

***

Все сражение Нуар выглядел так, будто ему по голове ударили DVD диском, хотя Леди Баг старательно уберегала его от снарядов Акумы. Очистить ее было легко, так как она практически безобидна, не считая ее снарядов DVD и исчезновения всех, кто не успел поцеловаться у неё на глазах. Маринетт пришлось все делать практически одной, потому что ее напарник только и делал, что летал в облаках. — Получилось! — они привычно ударили кулак о кулак, и на крыше раздался писк серёжек и кольца. — Прости, Леди Баг, мне нужно бежать! — Стой, куда ты так торопишься? Кот на секунду остановился, повернулся к напарнице, и похотливо улыбнулся: — К девушке, которая очень много значит для меня,— загадочно произнёс он, и, раскрыв шест, удалился.