Вот и вся разница

Валькион тщетно пытался понять, в какой момент жизнь пошла по пизде. Вероятно, в тот самый, когда сидя на кухне штаба с друзьями, пивом и девчонкой, отмечая победу их гвардии в очередном состязании, он подумал, что вот это вот все — просто мелочная хуета и тлен, — ничто, потому что его брат сейчас не с ним… И что, был бы шанс, он бы не глядя, не думая ни секунды, променял бы все это — одним махом на то, чтобы Ланс был жив. На то, чтобы оказаться рядом со своим братом… И когда чудо свершилось, Валькион понял, что его сытую и в общем-то счастливую жизнь накрыл пиздец. Они третьи сутки плыли в тумане и клубящихся серых унылых тучах. На палубе этого блядского корабля было темно и холодно, как в жопе ледяного гиганта, а глядя в туманную даль, Валькион и думать не хотел к каким галитротовым херам они плывут. Виды же нагоняли такую тоску, будто бы сиралаки нассали в душу. Так тошно обсидианцу не было еще никогда. За самое благое намерение его пожизненно пропишут в ряды последних мудошлепков, не дружащих со своей башкой. А может это карма? Драконам с самого начала пиздец как не везло с Элдарией… Жертвуя собой ради благополучия Гарди, Валькион был готов к чему угодно... Но не к планомерному полосканию мозга, которое устроил ему окончательно поехавший крышей Ланс. Три дня брат пиздел не затыкаясь. Валькион сначала слушал внимательно, пытаясь выцепить в потоке его высокопарной планофразии о миссии, силе драконов, и их великих свершениях, хоть крупицу ценной информации и ответов на свои вопросы… Но потом забил. На третьи сутки мозг обсидианца отчаянно вопил от переизбытка херни, а от обилия пафоса хотелось блевать радугой. Валькион забаррикадировался в каюте, но утром четвертого дня, спасаясь от невыносимой качки, вынужден был выйти на палубу. Его тут же пробрало от етицкого холода, когда корабль обдало волной ледяного воздуха. Обсидианец снова выругался и плотнее укрыл лицо воротником куртки. Зато Лансу было заебись. — Свежо, — довольно констатировал брат, бодренько вышагивая по палубе. На его улыбчивое и самодовольное табло, сверкающее как маяк в ночи, смотреть было противно. — Уже не в духе? — спросил Ланс, глянув на кислую мину Валькиона. — А ведь только утро. «Хуютро», — хмуро подумал тот, не разделяя бодрости и оптимизма брата. Валькион отвернулся и облокотился на борт. В черных волнах, поигрывая мерзкими щупальцами, плескался кракен — единственный из союзников Ланса, последовавший с ними в эту жопу мира. Чудовище охраняло их, тащило корабль, а еще лишало Валькиона даже мысли о том, чтобы сигануть за борт и утопиться. — Что, нравится тебе мой новый друг? — хмыкнул Ланс за спиной. «Иди нахуй» — хотел ответить Валькион, но кое-как сдержался. Он вообще дал себе зарок не говорить с братом, насколько хватит сил… Но резервуар терпения заполнялся с катастрофической скоростью. — Он может одним махом разгромить целый флот, — заверил Ланс, улыбаясь. — Зашибись, — процедил Валькион, показывая брату поднятый вверх большой палец. — Вы поладите, и ты, мой недалекий брат, поймешь, наконец, как надо выбирать союзников, — продолжил Ланс, снова нависнув у обсидианца над душой, — и то, что твои жалкие друзья, оставшиеся в гвардии — полное ничто. — Зато мои друзья не машут тентаклями по сторонам, — мрачно ответил Валькион. — Сейчас их за это особенно ценю. — Ты не так себе представляешь грандиозные способности, — менторским тоном заявил Ланс. — Кракен может… — Если в его грандиозные способности не входит побыстренькому сплавать за пивком, то мне не интересно, — Валькион оттолкнулся от борта и пошел к носу чертовой посудины. — Мы на пороге великих свершений, — Ланс упорно не оставлял его в покое, и умудрялся даже перекрикивать поганый ветер. — И меня, брат, порядком удручает твоя кислая мина. — Отвернись и не смотри, — обсидианец развернулся и зашагал в хвост лодки. — Если для того чтобы творить херню тебе нужен был союзник, перманентно улыбающийся во все тридцать два, то ты явно ангажировал не того. — Ведешь себя, как обиженный сопляк, — презрительно хмыкнул Ланс, а потом растянулся в улыбке и добавил. — Будто ты не рад воссоединению с любимым братом. — Я пиздец как рад, Ланс, — устало выдохнул Валькион, возводя глаза к небу. — Сдохну сейчас…от радости. Или от голода, потому что твои съебавшиеся в неизвестном направлении союзники, прихватили с собой весь хавчик. Ланс закатил глаза. — Вальк, ты… — Отвали уже, сделай одолжение. — Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, — Ланс и не думал давать брату передышку. — Твой мир перевернулся. Ты сопротивляешься, но внимаешь моим словам, и старые ценности в эту самую минуту угасают внутри твоей души. Но вскоре ты встретишься с тем, от чего бежал всю жизнь, и поймешь ради чего нас оставили в живых. Поймешь наше предназначение. Поймешь все преимущества, того, что оказался со мной на одной стороне! — Сомневаюсь, — кисло парировал Валькион и огляделся вокруг. — На твоей гребанной темной стороне ни тепла, ни бухла, ни баб. — Пф! — Ланс нервно выдохнул от возмущения. — Ушам не верю! Это то, что наполняет жизнь великого и последнего в своем роде создания? Праздность?! — выпалил он. Валькион закатил глаза, понимая, что Лансу вместе с адекватностью отбило и способность понимать любые сарказмы, кроме своих. — Неужели все, о чем ты можешь думать в час, когда мы объединились, чтобы показать этому миру великое драконье возмездие — женщины и совокупление? — Клянусь, за эти три дня ты засовокуплял мне мозг больше чем все мои женщины вместе разом, — иронично выдал Валькион, и по лицу Ланса понял, что брат впадает в состояние, когда остатки его разума накрывала пизда, а значит, он сейчас снова заведет свою нудную пластинку о великой судьбе, планах отмщения и усратой необходимости им двоим уничтожить все живое и прогрессивное вотпрямщас. Валькион, по инерции одернул себя за ругань. Когда-то он осознанно решил не выражаться, потому что хотел быть… да екарный ж галлитрот! — Он всю жизнь хотел быть как его идеальный-и-во-всем-блядь-правильный старший брат, который за всю свою жизнь не произнес даже ни единого производного от слова «хуй». Сейчас же душа брала свое. Валькион посмотрел на Ланса и понял, что от его восхищения старшим братом не осталось и следа. — Что? — брат попридержал тираду, и пафосно приподнял одну бровь. — Да так… пытаюсь вспомнить, в какой момент и с какого дуба в штабе ты ебанулся, — процедил Валькион, давая, наконец, волю чувствам. Больше не для кого было держать лицо и быть хорошим, потому что если «быть хорошим» значило быть таким вот как Ланс… то кхуям такую жизнь. Лучше уж быть последней падлой в Элдарии. — Пойми, мой недалекий брат, я не принуждаю тебя ни к какой низости, как ты думаешь. Весь этот мир, все волшебные существа заслуживают смерти! За все, что они сделали нашему роду — заслуживают уничтожения! Это возмездие, а не насилие! — Это мудачество, — Валькион попытался закинуть в тираду Ланса рациональное зерно, — проебать своими руками мир, ради которого наши предки отдали жизни. — Мой идиот-брат, — протянул Ланс, презрительно сощурившись. — Ты не как будто меня не слышишь… Валькион вздохнул, понимая, безысходность своего положения. Во истину, — в споре с мудаками, как с женщинами: если ты вооружен только фактами, логикой, здравым смыслом — тебе жопа. — Ты сопротивляешься, а я лишь пытаюсь открыть тебе глаза на эту простую истину! — Да, пожалуй, одна истина мне твоими стараниями сейчас открылась, — Валькион задумчиво кивнул. — Ты всегда, сука, был таким идеальным, что аж зубы сводило, — он наконец повернулся к брату. — Все эти твои ЗОЖ-хуеж, режим, физкультура по утрам и даоский целибат… Вот знаешь, говорят же в народе, что если мужик к двадцати годам ни пьет, не курит, не матерится, не таскается по борделям, надо проверить, не мудак ли он конченный… — Ты просто мне завидовал, — парировал Ланс. — И сейчас завидуешь. Потому что в глубине души понимаешь, что я прав. Валькион перешел на противоположный борт. — Если ты от страха ничего не понимаешь, ты обязан просто смириться и следовать за мной… — Ты второй раз превращаешь мою жизнь в пиздец. Схуя я еще тебе обязан? — Валькион угрюмо поднял глаза. — Ты мой брат, — сказал Ланс снисходительно. — У нас одна судьба. Одна цель. Мы не можем друг без друга. Я чувствую это… И ты чувствуешь. Валькион ощутил, как от этих слов его начало понемногу бомбить внутри. — Что-то тебя это не ебало, когда ты вырубил меня сковородой, похитил мою подругу и собрался скормить меня маридам. — Я испытывал тебя! — с довольной миной сообщил Ланс. — Тебя, твою выдержку и твои способности. — Пиздец, — совершенно серьезно сказал Валькион. — Все, Ланс, прости, у меня слова кончились. Если мы продолжим этот разговор, я за себя не отвечаю. — Ты не посмеешь от меня отвернуться! Не сейчас, когда я открыл тебе глаза на дело всей твоей жизни! На смысл всего твоего жалкого существования! Валькион не ответил, молча пройдя искать спасения в хвосте корабля. — Ты далеко не уйдешь, — неистово рассмеялся Ланс ему у спину. — Мы раскроем твою подлинную силу, и тогда… вместе нанесем по Элдарии сокрушительный удар драконьего возмездия! — Ланс… — Валькион набрал в грудь побольше воздуха, собираясь раз и навсегда расставить точки в их споре. — Меня жаба душит сдохнуть молодым и красивым, но клянусь, если ты спизданешь еще хоть одну хуйню о судьбе и миссии великих драконов, я повешусь на тентакле твоего друга, и твой высоковыебанный план по возмездию братьев-драконов полетит в пизду, как моя нелегкая жизнь! — выпалил он на одном дыхании, и на душе тут же стало заметно теплее. Казалось, что даже лучик солнца проскользнул из-за туч. Ланс опешил от такого наглого и недвусмысленного шантажа. Он силился подобрать слова, но, вероятно, исчерпал аргументы. — Единственный способ нам с тобой разойтись с миром, это мне поехать в Эль, а тебе нахуй, — сказал Валькион. — Вместе со своим дружком и бредовыми идеями. А меня в эту поебень не впутывай. У меня свои духовные, сука, ценности. Я охуенно поумнел за эти три дня, и теперь ни на что не променяю возможность рубануться с Неврой в блек джек вечерком, или дернуть с Эзом их крафтового самопала. Да чтоб мне не бухать до самой пенсии! Если меня примут назад в гвардию, я ни дня не пожалею о своей судьбе, и о том, что я там кукую с ними, а не с тобой несусь в закат по дороге в неведомые ебеня! — Можешь сопротивляться, сколько угодно, — хмыкнул Ланс, — но со временем ты примешь это. У нас больше общего, чем ты сейчас пытаешься вообразить. У нас одна судьба на двоих. Оглянись вокруг — не смотря на разный путь, мы в итоге в одной лодке, — он выжидающе посмотрел брату в глаза. — Я в этой посудине, и на этом пути, Ланс, потому что я, блядь, джентльмен. И пиздец не мог смотреть, как девушка тикает от тебя, роняя тапки. А ты здесь… Просто потому что ты мудак, — Валькион развел руками. — Вот и вся разница… Он ушел в каюту, оставив брата одного.