One Mistake

Одна ошибка. Одна случайная ошибка в оценке ситуации, одно случайное промедление, слишком мало глаз, смотрящих туда, куда стоило бы, и курс сместился, меняя направление стремительнее, чем они могли обработать. Слишком много глаз сфокусировалось на главном противнике, самом большом препятствии, основной фигуре. Никто не заметил маленькую, юркую и тихую девушку, проскользнувшую мимо них. Один человек заметил. Но, когда это произошло, было слишком поздно.  — Не двигаться! — прокричала та девушка, Хомура. Одной рукой она крепко обхватывала тело Сенку, удерживая его руки по бокам, а другой поднесла каменный кинжал к его горлу. Вплотную прижав лезвие к коже. Сенку чувствовал, как сглатывает. Возможно, это нервное. Неприятное ощущение удушья, когда кто-то пытается перекрыть доступ к кислороду, достаточно знакомо ему, чтобы не почувствовать дрожи в руках. Они не могли сделать ничего с такого расстояния. Не раньше, чем Хомура перережет ему горло и отпустит его на землю. Никто даже не пытался. Не ценой жизни их лидера. Сенку проклинал себя за неосторожность. Именно он упустил эту девушку из виду. Его взгляд метался между всех вмиг застывших людей, оружие в их руках дрожало. Особенно в руках Кохаку, её глаза переполняла ярость, а пальцы подрагивали, сжимая рукоять клинка. Магма не решался открыть рот. Даже нечеловечески сильный Хьёга застыл на месте. Хомура начала двигаться, ни на сантиметр не опуская кинжал. Её рука переместила сначала его правое запястье, затем левое. Она заломила его руки за спину, что должно быть как минимум неприятно, а максимум болезненно. Сенку больше склонялся ко второму, нежели к первому. Но на данный момент он не мог сосредоточиться на этом. Вместо этого он усердно размышлял, переглядываясь с Кохаку, Геном, Хромом, Суйкой и Кинро. Пытался придумать какой угодно план. Пытался найти любой выход из ситуации, который не закончится смертью одного, скорее всего его самого, человека.  — Двигайся, — прошипела Хомура ему на ухо, резко толкнув его вперёд, заставив споткнуться через собственные ноги. Он чувствовал, как она только плотнее прижала кинжал к горлу, когда он повалился на землю. И он практически на себе ощущал, как закипала Кохаку. Она держала свою ярость в узде. Она не атаковала. Он был благодарен своим друзьям, которые оказались достаточно рациональными и не стали импульсивно рваться в бой. Ему удалось подняться на ноги. Он заметил, как Хьёга жестом велел остальным разойтись по сторонам, пока Хомура толкала его на мостик. Никто не произнёс ни слова. Никто не сдвинулся с места. Кохаку выглядела так, словно она взорвётся, если не доберётся до врагов, но она продолжала сдерживаться изо всех сил. Стоило им оказаться достаточно близко к другой стороне, Хомура толкнула Сенку вперёд. Её кинжал оставался нацеленным на него, даже когда он упал прямиком в объятия Хьёги. Высокий, мрачный мужчина, не тратя ни секунды, сомкнул руки на шее Сенку. Он сжимал её недостаточно сильно, чтобы Сенку не мог дышать, но достаточно, чтобы приподнять его голову. И он точно знал, положение рук Хьёги — это не что иное, как угроза. Если ты будешь сопротивляться, или твои друзья последуют за нами, этим всё закончится. Глубоко внутри он подавил порыв поднять руки. Он подавил желание держаться за руки Хьёги, пока тот не отпустит его. Всё, что он мог — это стоять, глядя Хьёге в глаза, и пытаться подавить сильную дрожь, ощутимо охватившую конечности.  — Хомура-кун, — Хьёга продолжал удерживать его, но перестал так пристально смотреть. Потеря зрительного контакта давала ощущение некой свободы, хотя Сенку знал, это не так, хватка Хьёги оставалась по-прежнему сильной. Он слышал, как Хомура подошла к нему. Вскоре он почувствовал её хватку на запястьях, когда она связывала их вместе, туго затянув верёвку на руках и обернув вокруг тела. Между ними оставалось достаточно места, и он мог свободно стоять рядом, пока Хомура держала его в руке. Сенку понял их план. Впрочем, это не было чем-то сложным.  — А теперь, — взгляд Хьёги снова нацелен на него, дрожь в руках Сенку вернулась с новой силой, — Сенку-кун, ты ведь понимаешь, что именно с тобой произойдёт, попробуй ты убежать сразу, как мы отпустим тебя, да? Он был уверен, Хьёга улыбается под этой отвратительной маской. На его лице появилась ухмылка, но он знал, это всего лишь рефлекс, попытка скрыть то, что в противном случае не выражало бы ничего, кроме нервов.  — Ага, думаю, я понял суть дела.  — Замечательно. Тогда, — Хьёга посмотрел вверх, — Надеюсь, твои друзья тоже поняли, что случится, стоит им преследовать нас или попытаться спасти тебя? Только в голове Сенку промелькнула мысль о том, что люди царства науки не имеют ни малейшего представления о дальнейших действиях, Кохаку начала говорить.  — Да, мы поняли. В её голосе бурлила ярость. Вся сила воли Кохаку уходила, в попытке удержать её от броска прямо на шею Хьёги.  — Чудненько. Не разочаровывай меня. Ладно, Сенку-кун?  — Хорошо, хорошо. Прошло мгновение, и он почувствовал, как хватка стала ещё крепче прежде, чем Хьёга убрал руки с его шеи. Сенку сделал всё возможное, стараясь не упасть на колени, хватая ртом воздух. Хьёга смотрел поверх него, разглядывая остальных членов научного царства.  — Самое время вернуться в свою деревню на ночь, а? Но нам, к сожалению, пора уходить. Все стояли на месте. Все, кроме Сенку, который не так уж и далеко отошёл. Он повернул голову, выглянув из-за своего плеча. Взгляд его малиновых глаз пересёкся с Кохаку, и он кивнул. Почти незаметный, быстрый и понятный жест. Он уверен, Хьёга заметил это, и он уверен, что Хьёга ждал реакции остальных. Прошло ещё пару секунд.  — Все, — Кохаку глубоко вдохнула, — Мы уходим. Возвращайтесь в деревню. Сенку вздохнул с облегчением и выжидающе посмотрел на Хьёгу.  — Ну? — его взгляд метался по сторонам, останавливаясь на каждом из людей, стоявших позади его пленителя. Все они ухмылялись, издевались, язвили и смеялись. Все, кроме одного. Асагири Ген держался позади, как можно дальше от остальной банды Хьёги. Сенку старался быть незамеченным, когда поглядывал на Гена. Он старался смотреть на него только краешком глаза, тщательно следя за тем, чтобы не выдать этим Гена. Достаточно того, что он сам вляпался в это, он не должен тащить Гена на дно за собой.  — Что ну, Сенку-кун? — в голосе Хьёги насмешка. Он не знал, ненавидел ли он когда-нибудь кого-то настолько сильно после такого короткого промежутка времени, но это определённо ненависть закипала в его крови, когда он смотрел на этого человека.  — Ну, мы так и будем стоять здесь всю ночь, или ты наконец потащишь меня обратно к Цукасе? — он с ухмылкой наклонил голову в бок. Асагири Ген не ухмыльнулся. Сейчас слишком много мыслей Сенку было сосредоточено на Гене. И на абсолютной неуверенности в его взгляде. По дороге он выглядел так, будто бы его вот-вот вырвет. Он прятал руки в рукавах весь путь. Сенку хотел стереть это выражение с его лица, он действительно хотел этого больше всего на свете. Но он не мог. Соберись.  — Ох, точно, — Хьёга сделал шаг назад и обернулся, — Хомура-кун, на обратном пути я могу доверить тебе нашего почётного гостя, да?  — Разумеется, Хьёга-сама, — Девушка склонила голову с совершенно пустым выражением лица, что было единственным возможным, как подумал Сенку, выражением её лица. Он даже не потрудился ничего сказать. Он знал, её невозможно покорить банальностями, единственное, что он действительно мог предложить тому, кто не очарован его наукой. Когда Хьёга направился в сторону леса, Ген последовал за ним. Единственный из всей группы, не считая Хомуры. Она тянула Сенку за собой, двигаясь не слишком быстро и не таща его с силой. Она просто вела его, пока остальные продолжали смеяться ему в спину. Они смеялись над ним, он уверен. Он хотел бы знать наверняка, но это не беспокоило его достаточно, чтобы обернуться и проверить. Он сфокусировался на троих перед ним. Он сфокусировался на Гене. _______________________________________________ Привал на ночь не заставил себя ждать. Большая часть группы завалилась спать прямо на земле, стоило Хьёге дать своё разрешение. Неудивительно. Большинство из них тупее, чем когда-либо был Тайджу. Только у этих увальней не было той безграничной доброты и беззаботного отношения к жизни, что и делало Тайджу таким очаровательным парнем. Этой ночью ему будет не до сна. Сенку прекрасно понимал это. Даже, если Хомура освободила его тело, оставив связанными одни запястья и привязав другой конец верёвки к ближайшему дереву, ствол которого оказался достаточно тонок и удобен. Он не сможет перестать думать, он знал это. Даже, когда она собственноручно уложила его и посоветовала отдохнуть. Он знал, что не будет спать этой ночью. Но он всё равно закрыл глаза. В его положении вызывать гнев тех, кто в настоящее время держал его жизнь в своих руках — абсолютная противоположность хорошей идеи. Закрыв глаза и прижав ухо к земле, он слышал отдаляющиеся шаги Хомуры. Скорее всего, она ночевала рядом с Хьёгой. В лесу тихо. Руками, почти неподвижно связанными, он продолжал пытаться дотянуться до горла. Где-то глубоко он до сих пор чувствовал удушающее давление рук Хьёги. Словно через воду, он слышал, как хрустнули его позвонки, когда коснулся пальцами шеи. Ему стоило быть внимательнее. Вновь раздались шаги. Отличные от предыдущих. Мягкие. Невесомые. Словно человек специально шёл осторожно, не ставя слишком много веса на любую из своих ног, продолжая неторопливо приближаться к нему. Это знакомая манера ходьбы. Та самая, от которой спина расслабилась, а ощущение чужих пальцев медленно спало.  — Сенку-чан.  — Ген. Их голоса едва слышны. Чуть громче шёпота.  — Ты не ранен? — первое, сказанное им за всю ночь. — Я уговорил Хьёгу-чан дать мне присмотреть за тобой ночью. Поскольку он сражался с сильнейшими из деревни, ему необходим отдых.  — Нет, не ранен, — он открыл глаза, посмотрев в сторону голоса. Он хотел видеть с кем разговаривает. В действительности прямо сейчас, в этой ситуации, он не хотел ничего больше, чем поговорить с Геном так, словно ничего не произошло. Так, словно всё хорошо. Словно они вернулись в деревню и планируют новое изобретение, — А ты?  — Нет, — Услышав это, он не смог сдержать облегчения, пробежавшего по всему телу. Раздался шорох, и тихие шаги возобновились. Ген устроился рядом с ним на земле. Это ему нравилось куда сильнее. На лице Гена проскользнула мягкая улыбка, а взгляд его глаз, серых и таких нежных, был сосредоточен на вёревке, удерживающей запястья Сенку.  — Она достаточно крепко затянута, не так ли?  — М? — Сенку моргнул, вздёрнув бровь. Он был уверен, что такое начало повлечёт за собой не менее странный разговор. — Я пленник, Ген, они не могут оставить меня без присмотра и ограничения в движениях.  — Ну, конечно, но, — брови Гена поморщились в чём-то, отдалённо напоминающем раздражение, — Ты не думаешь, что они туговаты? Ты недостаточно силён, чтобы освободиться от них, будь они слабо затянуты, и ты в любом случае не останешься без присмотра.  — Хммм, — Сенку нахмурился, потянув верёвку на себя, попытавшись проверить её на прочность. Возможно, он слишком отвлёкся на не покидавшее его шею давление, давление, которого технически уже не существовало, и попросту не заметил красный след раздражения на своих запястьях, — Неважно. Хомура не сжалится надо мной, если ты убедишь её в перетянутости верёвки. Они думают, что я сбегу при первой возможности. Не то чтобы они не смогли бы догнать меня.  — А ты хотел бы? Он хотел сказать «да». Действительно хотел. Он хотел бы произнести «конечно». Но стоило его рту открыться, он вспомнил глаза Хьёги, смотревшие на него. Он мог слышать только своё дыхание, быстрое, тяжёлое и громкое, а вместе с ним чувствовать сильные руки, словно пытавшиеся сломать его шею. Он плотно сжал губы, потупив взгляд в землю.  — Сенку-чан.  — Хм? Его внимание вернулось к Гену. Он выглядел более нервным? Грустным? Испуганным? Нечто среднее.  — Нам стоит сбежать или нет?  — Думаешь, мы сможем далеко убежать до того, как они заметят? — Сенку повернул голову и пристально посмотрел на Гена. — Думаешь, Хомура правда спит? Или Хьёга? Если я настолько важный пленник, они бы оставили меня наедине с тобой? Ген вздохнул.  — Полагаю, ты прав, — он склонил голову вбок, — Мы можем положиться на Кохаку? Или Суйку?  — Суйку, возможно. Она единственная может следовать за нами и оставаться незамеченной, — он попытался оглянуться, — Но я бы не стал рассчитывать на это.  — Хмм. Что планируешь делать, Сенку-чан?  — Я ещё думаю, — он зажмурился, — в прошлый раз у меня было секретное оружие, но его не получится использовать дважды. Если Хьёга решит не дожидаться возвращения к Цукасе и убьёт меня, я не смогу с этим ничего поделать. Путешествие до империи Цукасы с группой и двумя неприспособленными к таким походам людьми, которых нельзя оставить позади, займёт несколько дней. И то в том случае, если они недалеко ушли от пещеры чудес… Рядом с деревней Хаконэ, а мы не так далеки от неё. Значит, в лучшем случае у нас примерно неделя? Может дней пять?  — И, чем дальше мы от деревни, тем меньше наши шансы на спасение? — Ген уловил мысль Сенку, что удавалось немногим, — Я правильно всё понял?  — Да, — он нахмурился, — На деле у нас примерно два-три дня до того, как мы достигнем точки невозврата. Но это, конечно, при лучшем стечении обстоятельств. У нас может быть меньше времени. Учитывая тот факт, что Цукаса обосновался рядом с пещерой чудес или близ Хаконэ, у нас его ещё меньше…  — Удача на нашей стороне, ведь тебя схватили, не вскрыв моё предательство, — смех Гена был недолгий, но тихий и мягкий. Вынужденный, на грани фальшивки, но всё равно ему удалось стереть мрачность с лица Сенку, вызвав небольшую улыбку. Такой приятный звук.  — Да, думаю, ты прав.  — Сенку-чан… — Ген прервал себя. Он хотел сказать что-то важное, и Сенку понимал это. Даже он знал, что люди прерывают себя только тогда, когда они бояться открыться другим и ответа, который могут на это получить.  — Хм?  — Мы справимся, — менталист продолжил, внезапно его глаза стали пустыми, а поза напряжённой, — Верно? Мы не отдадим тебя обратно Цукасе, Хьёга не справится с этим… Не волнуйся. Слышать Асагири Гена, самопровозглашенного лучшего болтолога в мире, пытавшегося подобрать слова — это ситуация, в которой Сенку никогда не ожидал оказаться. Слышать Асагири Гена, отчаянно пытавшегося подобрать слова, чтобы утешить его — это ситуация, которая никогда не должна была с ним произойти. И всё же странно, из них двоих больше нервничал менталист. Сенку — тот, чья жизнь висела на волоске. Сенку — тот, кто был привязан к дереву в окружении головорезов, охотившихся за его головой. Сенку — тот, кого тащили к человеку, прежде уже пытавшемуся убить его.  — Ген…  — Мне стоило предупредить тебя, — Ген перебил его, — Знаешь, я заметил Хомуру, крадущуюся к тебе, но я думал, ты тоже заметишь, ладно? Или хотя бы ещё кто-нибудь заметит. И вот мы здесь, — он усмехнулся.  — Это тебя бы выдало, — Сенку прекрасно осознавал, сказанное им являлось банальной рационализацией и это, скорее всего, не заставит Гена чувствовать себя лучше, но это первое, пришедшее ему в голову, и единственное, что он мог придумать, — Разве ты не хотел бы сохранить это для чего-то более драматичного? Чего-то вроде: «Ох, дорогой Хьёга-чан, ты же сам знаешь, нельзя доверять лжецам…», — он чувствовал появление ухмылки на своём лице. Его голос не был похож на голос Гена, а нужда оставаться тихим, удерживала его от дразнящего смеха, так и напрашивавшегося в конце. Но его попытка произвести впечатление вызвала у Гена лёгкую улыбку, и Сенку засчитал это за свою победу.  — Сенку-чан.  — Ты часто произносишь моё имя так. Мне начинает казаться, ты просто хочешь убедиться, что запомнил всё правильно.  — Сенку-чан, если… — лицо Гена приобрело хмурый вид, он был серьёзно настроен, — Если мы… Если ты не… — менталист отвёл взгляд, словно подыскивая слова, неспособные подтвердить то, чем, как они знали, в худшем случае закончится эта ситуация. — Я хотел бы прояснить некоторые вещи, пока не случилось необратимого.  — Оу?  — Да, видишь ли, — Ген упорно продолжал смотреть в землю, — Я… не хочу упустить шанс побыть честным с кем-то, пока мне предоставляется такая возможность.  — Вау, Асагири Ген хочет побыть честным? — Он взметнул брови. — Теперь я заинтересован, менталист, и немногие вещи смогли долго скрываться от моего любопытства. На пару секунд на лице Гена появилась полуулыбка, но он снова натянул самое пустое выражение, на которое был способен.  — Знаешь, Сенку-чан, я-  — Подожди-ка, — он моргнул, — Это что-то изменит? Этот вопрос Сенку никогда не ожидал услышать от себя. Раньше у него никогда не было этого бурлящего внутри него чувства. Этой интенсивной потребности сохранить что-то.  — Наверное, да, — Ген опустил голову, — На самом деле, да. Я надеюсь, это что-то изменит. Сенку думал, что понял, о чём Ген хотел сказать. По правде говоря, он давно догадывался об этом. Он думал, это именно то, что и он сам пытался сказать, но не знал как.  — Тогда, почему бы нам не сохранить это? — он мягко улыбнулся. — Я не знаю, хотим ли мы резких изменений в жизни, пока мы здесь, — он обернулся, насколько позволили привязанные к дереву руки, — И я не знаю, как далеко всё может зайти в этот раз, поэтому думаю, нам стоит побеспокоиться о другом. Хорошо? Ген моргнул, в то мгновение Сенку забеспокоился о не лучшей ответной реакции. Он немного переживал, что, если Ген хотел сказать именно то, о чём Сенку подумал, теперь это может быть засунуто глубоко и никогда больше не всплыть. Ему не стоило волноваться об этом, но он ничего не мог с собой поделать. Он не хотел резких изменений, когда они не могут быть уверены в своих возможностях приспособиться к ним. Он не хотел отвлекаться. Он хотел пройти через это целостно.  — Да, я верю тебе, это хорошая идея, — улыбка Гена стала хитрее, — Предполагаю, смена хода игры сдвинет пользу в сторону Хьёги.  — Правильно, давай сохраним это для дерева в деревне?  — Для дерева? — Ген качнул головой, и его лицо озарилось пониманием. — Ах да. Эта обстановка подойдёт больше.  — Да ну?  — А теперь, Сенку-чан, — Ген посмотрел по сторонам, но вернул взгляд к Сенку, — Я считаю, мы должны хорошо отдохнуть, мы же хотим уменьшить шансы возникновения критической ситуации. Сенку кивнул.  — Согласен. Он до сих пор не ожидал возможности выспаться, но Ген больше не двигался. Сказав это, он не покинул своего места, благодаря чему Сенку оставался расслабленным. Даже, когда Сенку закрыл глаза, Ген не покинул его. Он оставался умиротворённым, тихим и, самое главное, рядом. Это заняло некоторое время, дольше ожидаемого, но Сенку погрузился в достаточно глубокий сон, чтобы беспокойство не смогло помешать ему. _______________________________________________ Пробуждение у Сенку было нежеланным и крайне тяжёлым. С резким рывком верёвки и ударом по рёбрам от девушки, следившей за ним, Сенку вернули обратно в физический мир, где не было ни намёка на Гена. Первый звук, слетевший с его губ, оказался сдавленным стоном. Не лучшее начало дня. А ощущения от верёвки, натиравшей и без того нежные запястья, далеко не из приятных. То же касалось и ощущения вонзившейся в грудь ноги, принадлежавшей женщине в разы сильнее его. Он болезненно вздохнул, инстинктивно дёрнув руками в попытке прикрыть ими ноющее место, где уже точно останутся синяки. Это не работало. В последствие внезапного резкого движения трение только усилилось, заставив прошипеть от боли, сквозь сомкнутые губы.  — Просыпайся, — Хомура приняла решение сказать это, будучи уже абсолютно уверенной, что Сенку не спал.  — Я не сплю, — он нахмурился, взглянув на неё со своего места на земле, — Вероятно, в следующий раз тебе стоит сперва попробовать способ с вербальным контактом, вместо агрессивного. В ответ он получил ещё один рывок за верёвку и небольшое изменение на её лице, смена на более сердитое.  — Тогда, вставай. Сейчас же, — её голос не сильно изменился, ничего такого, чего Сенку бы не ожидал. Она потянулась к его рукам, — Мы уходим.  — Ага, понял, — он отшатнулся и поднялся на ноги. Он подумал, она своеобразно мстила, будто бы специально держа его руки так высоко, пытаясь усложнить ему задачу, хотя это всё равно уже неважно. Она враг, в конце концов. Раньше враги никогда не были добры к нему, — Знаешь, было бы куда проще, имей я возможность шевелить руками.  — Я не собираюсь развязывать их, — просто и понятно, — Хьёга-сан не одобрит такой вольности.  — Догадываюсь, — он тихо вздохнул, закрыв глаза. Поспать ему удалось дольше, чем он когда-либо ожидал от подобной ситуации, но всё ещё казалось, что этого слишком мало. Через пару мгновений его глаза распахнулись, озираясь по сторонам в поисках любого намёка на присутствие Гена, который, как он помнил, был рядом незадолго до момента, когда он отключился. Но сейчас его нигде не видно. Он посмотрел Хомуре в глаза взглядом, переполненным подозрением и, возможно даже, с лёгким намёком на любопытство, и она не могла не заметить этого. Но она ничего не сказала и не спросила. Он бросил попытки осмотреться. Вызывать подозрения — последнее, что им сейчас нужно. После нескольких секунд молчаливого стояния, Хомура дёрнула верёвку за конец, и Сенку качнулся вперёд, не сводя взгляд с девушки.  — В этом действительно нет необходимости, — он прищурился, — Ты сильнее меня, а я уже давно связан тобой же. У тебя нет никакой необходимости вести меня, будто я чёртова собачка.  — Не думаю, что в твоём положении стоит говорить такое, — это единственный ответ, который она смогла дать ему, развернувшись спиной и начав идти. Сенку решил не продолжать и молча следовал за ней по пятам, внимательно рассматривая лесную тропинку под ногами. Он пытался зацепиться взглядом за что-нибудь. Что-то, способное послужить отвлекающим манёвром, оружием, путём к побегу, чем угодно. Но ничего не приходило в голову. И всё, на что способен Сенку — хмуриться от разочарования.  — Доброе утро, Сенку-кун. Ты хорошо поспал? — его слова звучали колюче и нарочито протяжно. Натянуто. Поддельно. Большего Сенку не ожидал от этого человека, чьё единственное преимущество — сила.  — Вообще-то, да, — он закрыл глаза, стараясь удержать нейтральное выражение лица, — Десять минут и я уже спал. Спасибо, Хомура-сан, ты разместила меня под очень удобным деревом, — он не смог удержаться от небольшой ехидной ухмылки. Он ожидал удара по голени или, возможно, снова по груди и животу, но Хомура даже не удостоилась посмотреть в его сторону.  — Ох, замечательно. Значит, ты готов к напряжённому дню пути, — улыбка Хьёги не дрогнула ни на миг, когда он шагнул к учёному, — Я прав?  — Да, это так, — ухмылка слегка дёрнулась от волнения. Ему оставалось только надеяться, что Хьёга не заметил. Желательно.  — Хомура-кун, ты ведь знаешь свою задачу, верно? — теперь Хьёга смотрел на неё, и Сенку это вполне устраивало.  — Разумеется, Хьёга-сама.  — Чудно. В путь? Но Хьёга не стал ждать ответа на вопрос. Он развернулся, продолжив сверлить Сенку взглядом, сделал пару шагов вперёд и наконец разорвал зрительный контакт. Какое-то время Хомура смотрела ему в след. Когда Сенку задумался об этом, он предположил, что она ждала, пока Хьёга отойдёт достаточно далеко, чтобы она не занимала его личное пространство. Или она специально пыталась держаться на расстоянии, показывая этим самым своё уважение. Вместе с тем Сенку тоже приходилось делать это. Ничего из этого уже не важно. Вблизи мелькнула знакомая фиолетовая накидка, и плечи Сенку расслабились. Он был рад, что Ген шёл перед ними весь оставшийся день. _______________________________________________  — Сенку-чан, — пара чужих рук легла поверх его. Мягкие, нежные, добрые. Отличающиеся от тех, прикасавшихся к нему до этого. Но как бы сильно ни хотел он, как бы сильно ни хотел владелец этих рук, жёсткая верёвка не давала в полной мере насладиться прикосновением мягких подушечек пальцев Гена к его ободранным руками, — Сенку-чан, — Ген повторился, не получив ответа. Его голос был тихим и успокаивающим, внушающим доверие. На то было множество причин, но Сенку рассматривал наиболее привлекательную для него, ту самую, отвлекавшую от жжения ожога верёвки и пульсации в ногах, от которой внутри становилось теплее.  — Да?  — Она слишком туго затянута.  — И?  — Если они изотрутся в кровь, тебе станет хуже.  — И что?  — Это не может быть приятным.  — Думаешь, кому-то есть дело? — он отвернулся. — Потому что мне определённо нет.  — Нет. Но мне есть. Не сравнивай меня со всеми, — Сенку хотел бы сказать, что столь приятные слова, сказанные сладким и нежным тоном, не заставили его покраснеть, а язык заплетаться, но это было бы откровенной ложью, — И, если твои руки изотрутся в кровь, на них непременно останутся шрамы.  — Разве это имеет значение?  — Тебе будет некомфортно, — Сенку чувствовал даже малейшее смещение верёвки. Он поднял взгляд к лицу Гена, чьи пальцы гладили красные следы на его коже. Сенку не мог отвести взгляд от его лица.  — Ты не захочешь ходить со шрамами от такого.  — Так и есть. Никто бы не захотел, — он ответил практически не задумываясь, упрямо продолжив смотреть на Гена, — Но я могу смириться с этим. До тех пор, пока не придумаем настоящий план, мы немногое сможем сделать.  — Как долго он будет формироваться?  — Почти готов. Ложь.  — Правда? — Ген наклонил голову вбок, и Сенку невольно заметил, как дрогнула его улыбка. Это не было проявлением волнения или признаком обмана. Сенку давно подметил это. Просто маленькая особенность мимики Гена. — Помнится мне, ты сказал, сегодняшняя ночь под деревом станет нашей точкой невозврата, Сенку-чан.  — Помню.  — Что изменилось? — Ген посмотрел ему в глаза. — Каков план?  — Я ещё работаю над ним.  — Сенку-чан, — его голос стал чуть более напряжённым, — Это может быть рискованно, но, думаю, у меня есть план. Он моргнул, его зрачки слегка расширились, и их взгляды пересеклись.  — Насколько рискованный?  — Меня могут раскрыть, а могут и нет, — пальцы Гена покинули его кожу. Сенку пришлось приложить значительное усилие, пытаясь скрыть разочарование, клокотавшее в груди, — Однако стоит попробовать, согласен?  — Выкладывай свой план.  — Подожди, — рука Гена проскользнула в правый рукав, и он выудил оттуда что-то неопределённое. До того, как Сенку осознал, что это, маленький кинжал был вложен в его ладонь, — Мы перережем их прямо сейчас и сбежим.  — Разве мы уже не исключили это? — Сенку нахмурился и опустил голову. — Нам не хватит сил и скорости убежать от них. И я серьёзно сомневаюсь, что они не заметят нашей пропажи, пока мы не окажемся достаточно далеко. И также это вскроет твоё предательство.  — Да, ты всё правильно говоришь, — Ген прикусил нижнюю губу, — Но… мы не можем просто ничего не делать. Сенку открыл рот, в попытке сказать хоть что-то, когда Ген перестал смотреть на него. Он мечтал развязать руки. Он мечтал вернуться в деревню. Он мечтал, чтобы они оба были в безопасности, потому что он не хотел ничего больше, чем обхватить лицо Гена руками и уверить его, что всё будет хорошо. Он сам не верил в это. Но он хотел, чтобы поверил Ген.  — Ладно, — он кивнул, начав разрезать верёвку, — Ладно. Пошли. Его взгляд метнулся обратно, пытаясь зацепиться за взгляд Сенку. Но Сенку больше не смотрел на него, сосредоточенно водя кинжалом по верёвочным сплетениям.  — И? Ты поможешь мне или нет? Ген моргнул, быстро кивнув. Руки менталиста были изящными и мягкими, большинство сочло бы их женственными. Он суетясь помогал Сенку разрезать их, намного ускорив процесс. Верёвка окончательно порвалась, и Сенку с трудом сдержал вздох облегчения. В глазах Гена он практически видел желание остановиться на пару секунд. Желание сделать что-то с кроваво-красными следами, проявившимися на его коже, но сейчас они не могли себе этого позволить. Сейчас им нужно собраться.  — Оставь себе, — Ген оттолкнул протянутый кинжал, — Они будут нацелены на тебя, да? Ты должен чем-то защищаться.  — Я не знаю, как им пользоваться.  — Я тоже. Ты хотя бы сможешь угрожать им. Поэтому он кивнул.  — Хорошо, — он крепко сжал рукоять кинжала между пальцев, посмотрев Гену в глаза.  — Вперёд. _______________________________________________ Стоило Сенку услышать хруст сломавшейся позади них палки, он понял: всё кончено. Он не мог сказать, что конкретно навело его на эту мысль. Они бежали по лесу, как им казалось, достаточно долго, солнце уже взошло, хотя очертания луны всё ещё проглядывались, деревья за ними шелестели. Его глаза широко раскрылись, он бросил на Гена расфокусированный и взволнованный взгляд. Он впервые задумался, чем это обернётся для Гена. Он всё-таки предатель. Даже врагов наказывали не так жестоко, как предателей, так по крайней мере было в старом мире. Извини, Ген. Он повернул голову и посмотрел через плечо. За своей спиной он уловил мелькнувшую вспышку розового, Хомуру, и принял окончательное решение. Пробежав последние пару метров по лесной тропе, Сенку свернул направо, врезавшись в менталиста, бежавшего неподалёку. Это вызвало у него тихий вскрик, и Сенку спешно пробормотал извинения, пока пытался устроиться поудобнее, прижимая Гена коленом к земле и ухватившись рукой за его волосы, держа его голову поднятой. Он заметил глаза Гена, они были широко раскрыты и полны паники, словно его предали, и Сенку ненавидел быть причиной этому. Ничего не говори, прошу, ничего не говори. Кинжал всё ещё был зажат у него между пальцев, и он прижал его к чужому горлу.  — Хомура! — он прокричал, и шелест деревьев прекратился. — Не подходи! — его голос грубый и хриплый от крика. — Если подойдёшь ближе, я убью этого ублюдка, Хьёга и Цукаса точно не обрадуются! Сценка, уловка. Вероятно, это и щёлкнуло в голове Гена, когда от взгляда предательства он перешёл ко взгляду чистого страха. Этот нравился Сенку больше, хотя бы потому, что это подделка.  — Хомура-чан! Умоляю, не подходи! Он серьёзен! — надрывно, отчаянно, испуганно. Сенку вновь обнаружил для себя, насколько хорошо Ген контролировал свой голос. Ген давно был готов к этому плану. Поэтому он так настаивал, чтобы кинжал остался у Сенку. Из леса не доносилось ни звука. Даже движение, которое Сенку заметил ранее стало незаметным. Невидимым. Исчезнувшим. Куда она подевалась? Он наклонился вперёд, стараясь приблизиться как можно ближе к уху Гена, непрерывно наблюдая за лесом. Он открыл рот, собравшись спросить, видит ли тот безопасно ли им идти дальше и стоит ли, но тут он услышал ещё один треск палок. Его рот остался открытым, взгляд хаотично метался по сторонам, он хотел выкрикнуть очередную угрозу, но почувствовал давление острия лезвия на своём плече, чей кончик вот-вот разорвёт ткань его одежды. Ни один мускул его руки, прижимавшей кинжал к горлу Гена, не дрогнул, и в этот момент он всем сердцем желал, чтобы всё пошло по-другому.  — А теперь, Сенку-кун, разве я не предупреждал тебя о последствиях побега? Он почувствовал, как Ген застыл под ним. Также он почувствовал и напряжение в своих собственных руках и убедился, что прижимал кинжал к горлу тупой стороной.  — Отойди или, клянусь, если ты не отступишь, я убью его, — самое худшее время, в которое его голос мог сломаться, — Мамочка Цукаса не захочет смерти своего менталиста, не думаешь?  — Ну же, Сенку-кун, — голос Хьёги ничуть не изменился. Мягкий. Мелодичный, — Ты проиграешь. Убей его, и ты лишишься единственного рычага давления на нас, упростив задачу убить тебя. А если тебе не хватит духу убить его, мы заберём тебя обратно без лишних неприятностей. Ты всё равно проиграешь. Его руки дрожали. Он знал, Ген должен заметить дрожь в его руках, а, скорее всего, и во всём его теле.  — Сенку-кун, не усложняй. Они оставались в том самом положении ещё минуту. Прошла целая минута, вновь раздался треск, голова пошла кругом…  — Сенку-чан! Он вскрикнул. Негромко. Не отчаянно. Ничего, кроме неожиданности и боли. Через пару секунд Хомура стояла над ним, одной рукой держа его за правое запястье, а другой прижав клинок к его шее. Этого достаточно, чтобы он в полной мере прочувствовал остроту лезвия, достаточно, чтобы почувствовать кровь, начавшую стекать по коже.  — На твоём месте я бы не двигалась. Давление было невыносимым. Это, безусловно, одна из худших причин, по которым он чувствовал, что не может дышать. Его дыхание становилось громче с каждым вздохом, всё более и более отчаянным. Его рука сжалась в кулак, вцепившись в кинжал изо всех сил. Это его не спасёт, и он сам знал это, но не мог отпустить его. Его взгляд проскользнул мимо неё, туда, где Ген встал с земли и отряхивался от пыли. Он видел, как что-то формировалось в его сознании. Видел, зачатки идеи на его лице. Он придумывал план. Сенку собирался полностью положиться на Гена.  — Хьёга-чан… — голос хриплый и измученный, но тяжёлое дыхание, по-крайней мере, точно было настоящим, — Я пожалуй вернусь в лагерь… если ты не против… Сенку видел, как Хьёга повернул голову, видел, как тот отвлёкся на Гена. От созерцания возвышающегося человека, отвлечённого менталистом, что-то внутри него поменялось. Что-то глубоко внутри Сенку поменялось.  — Подожди немного, Ген-кун, — Хьёга ухмыльнулся под маской, и Сенку поморщился, — У меня один важный вопрос нашему уважаемому гостю, и я думаю, тебе, заложнику, стоит услышать его.  — Ох? Что за вопрос, Хьёга-чан? — Ген наклонил голову, переводя взгляд с Хьёги на Сенку и обратно с такой совершенной маскировкой, что если бы Сенку не знал его ближе, он бы поверил в правдивость его ненависти. Мы вернёмся в деревню. Мы вернёмся. Мы переживём это.  — Итак, Сенку-кун.  — Хм.  — Где ты взял это? — Голос Хьёги внезапно, без всякой причины, стал певучим. Возможно, «возбуждённым» более подходящее слово в случае с Хьёгой.  — Где я взял что, Хьёга? — он ухитрился улыбнуться.  — Это, — левая рука Сенку была разодрана. Его взгляд резко поднялся вверх, он глубоко вдохнул. Захоти того Хьёга, силы его хватки хватило бы, чтоб сломать ему пальцы. Он слышал тихое прерывистое дыхание менталиста. Хьёга отнял у него кинжал, — Может быть, он был у тебя с самого начала? Может быть, кто-то из союзников припрятал его для тебя? Может быть, у тебя всё время был союзник среди нас? — на лице Хьёги была широкая улыбка. Пусть даже она скрыта под маской, улыбка читалась в его взгляде.  — Ох, это, — зажмурившись, он издал тихий смешок. По его шее тонкой струйкой стекала кровь. Он не мог в это поверить, но оно было и не нужно. Хьёга бы не стал терпеть так долго, не входи в его намерения сохранить ему жизнь, но давление становилось сильнее. Слишком сильным. Он не мог дышать. Он не протянет долго, если это не прекратится. Его взгляд поспешно метнулся к Гену. Только на мгновение, но этого хватило, чтобы выразить ненависть. Хватило, чтобы это выглядело убедительно. Я не позволю им ранить и его.  — Он был у меня всё время. Я выжидал момент, когда рядом со мной останется кто-то, кого я смогу взять в заложники. И этот чёртов менталист единственный настолько жалкий, что я смог напасть на него.  — Ах, понятно. Хороший план, Сенку-кун. Жаль он так печально оборвался, — он сверил взглядом Хомуру, — Хомура-кун, отойди, пожалуйста. Хомура не задавала вопросов. Она отпустила его, и в то же время он схватился руками за горло, отчаянно хватая ртом воздух. Его взгляд пересёкся со взглядом Гена на пару мгновений. Он ненавидел это. Ненавидел смотреть украдкой. Ненавидел выражение взгляда Гена. Этот страх под толстым слоем напускной ненависти. Ген и его фасад, сдерживавший его от подступивших слёз, заставлявший продолжать жить и переносить это. И Сенку не знал, как ему вынести всё это. Он открыл глаза, принявшись рассматривать листву над ним, и сосредоточился на дыхании. Соберись. Дыши. Он решил не утруждать себя и не стал садиться. Он знал о последствиях побега, и не думал, что сидячее положение облегчит его судьбу. _______________________________________________ У Сенку небольшой болевой опыт. Сенку знал о боли многое. Он мог определить, откуда она исходила, и знал, в результате повреждения нервов, можно перестать её чувствовать. Он знал, иногда боль бывает настолько сильной, что срабатывает защитный механизм, и ты теряешь сознание, избежав её. Но у Сенку не было своего собственного опыта с болью в своей, по общему признанию, долгой жизни. До этого момента. Его не отпускало плохое предчувствие. Его глаза закрыты, и он сосредоточен на дыхании. Ничего не прижималось к его горлу, никакого давления, никаких клинков. Только небольшая ранка, которую можно прикрыть рукой. Ему нужно перевести дух. Единственная мысль, задержавшаяся в его голове — нужно перевести дыхание. А потом всё с грохотом обрушилось. Сенку никогда не был тем, кто выставлял эмоции напоказ, не показывал своих слабостей. Но, когда он почувствовал, как копьё Хьёги пронзило его и без того чувствительное левое запястье, всё его тело встрепенулось. Его передёрнуло, и он испустил крик полный отчаяния и боли. Чёрт, чёрт, чёрт, чёрт, чёрт, чёрт, чёрт, ЧЁРТ. Всё в нём кричало двигаться, сопротивляться, отстраниться, но Хьёга ещё не вытащил лезвие копья из его ладони, и всё, что Сенку смог заставить себя сделать — закрыть глаза и прикусить губу как можно сильнее. Он прокусил губу, во рту появился металлический привкус, а на глаза наворачивались слёзы, но он не двигался. И ничего не говорил. Он понимал, почему люди теряют сознание от этого.  — Ох, Сенку-кун, у тебя никогда не было таких серьёзных ран? — он не понимал, насколько нужно быть садистом, чтобы улыбаться, делая такое с живым человеком. Он не ответил. Он не думает, что сможет открыть рот и не закричать. Поэтому он не открывает его.  — Сенку-кун, невежественно молчать, когда с тобой разговаривают, м? — копьё выскользнуло из его ладони, и Сенку практически подпрыгнул, схватив её правой рукой. Задыхаясь и пыхтя он чувствовал, как кровь стекала по его руке, попадав на его грудь и пятнав одежду. Вид крови никогда не пугал его. Но сейчас один взгляд на свою левую руку вызывал рвотные позывы. Он подтянулся в сидячее положение, ища лучший способ подавить тошноту и дышать.  — Х… Хьёга-чан… — Ген пытался заговорить. Сенку слышал дрожь в его голосе, несмотря на то, что тот явно пытался скрыть её. У него не было шансов.  — Сенку-кун, — из-за его вмешательства голос Хьёги стал резче. Не сильно, но он мог слышать нотки гнева. Сенку надеялся, гнев Хьёги сосредоточен исключительно на нём, а не на его тайном союзнике, — Ты слышал меня?  — Д… да, конечно, — он с трудом смог произнести это между тяжёлыми вздохами, — Да.  — Сенку-кун, надеюсь, ты понимаешь, в том, что случится дальше, ты сам виноват, да?  — Да, как скажешь, — он закрыл глаза. Это ещё не конец. Очевидно, это не конец. Как далеко это зайдёт? Он убьёт меня?  — Ген-кун, — Сенку напрягся, но это относилось скорее ко всей сложившейся ситуации.  — Да, Хьёга-чан? — голос Гена по-обычному сладкий, и Сенку понятия не имел, как этот чёртов менталист скрывал свои настоящие чувства настолько хорошо.  — Подойди сюда, если хочешь, — Сенку нервничал, слыша звук приближавшихся к Хьёге шагов. В следующую минуту не было слышно никаких болезненных стонов, вскриков, хлопков или звуков рвущейся одежды, значит, предательство Гена ещё не обнаружили. Ему удалось приоткрыть глаза ровно настолько, чтобы видеть возвышавшихся над ним людей. Я не хочу умирать. _______________________________________________  — Сенку-чан. Обычно, при других обстоятельствах этот голос расслаблял его. Обычно, при других обстоятельствах звучание этого доброго, спокойного, счастливого голоса пробуждало те же чувства внутри него. Обычно. При других обстоятельствах. При нынешних обстоятельствах он не чувствовал ничего подобного.  — Вау, знаешь, а я ведь действительно думал, твоя драгоценная деревня объединится и спасёт тебя, а ты? Ты же их бесстрашный лидер, а они так просто бросили тебя здесь. Щелчок. Вскрик. Ген вздрогнул.  — Видишь? Они должны были спасти тебя, но ты всё ещё здесь. С Хьёгой, Хомурой и со мной, — на лице менталиста хитрая и злобная улыбка, но в его глазах пустота, — Бедный, бедный Сенку-чан. Я восхищаюсь тобой, ты продолжаешь так упорно сопротивляться. Зря ты это делаешь, сам знаешь. В конце концов, твоё научное царство тебя покинуло. Увы и ах. Щелчок. Вскрик. Горло начало саднить. Он почувствовал, как руки Гена, предназначенные быть нежными, мягкими и добрыми, прижались к его коже, нажав прямо на рану на его шее. Незащищенную. Сенку не мог остановить это. Сенку ничего не мог поделать, чтобы убрать чужие руки с горла, ведь его запястья снова связаны, а другой конец верёвки, привязан высоко над его головой, на ещё одном чёртовом дереве. Он задался вопросом, где при этом должна находится сама Хомура. Он не мог опустить руки. Он не мог прикрыть рану ими. Он не мог оттолкнуть руки Гена. Он крепко зажмурился. Щелчок. Вскрик. Он не мог дышать. Он открыл рот, из последних сил хватая воздух. Ему нужен воздух. Я не могу дышать, я не могу дышать, я не могу дышать. Я должен дышать.  — В отличие от меня. Он с трудом держал глаза закрытыми. Он просто лжёт, он просто лжёт, он просто лжёт, он просто лжёт, он просто лжёт, это неправда, это неправда, это… Щелчок. Сенку кричал. Он кричал, дёргая руками на себя так сильно, как позволяли ослабшие мышцы. Он дёргал и кричал, кричал и дёргал. Болтал, болтал и болтал ногами, даже, когда уровень боли поднялся до невыносимого, он только сильнее кричал. Кричал так сильно, что болели лёгкие. Он почувствовал что-то, стекавшее по рукам, влажное и липкое. К глазам подступили слёзы, и он мог поклясться, что его челюсть начало сводить.  — Ген-кун, успокой его. Руки Гена покинули его шею.  — Сенку-чан, дыши, ладно? Дыши, — любые нотки злобы исчезли в мгновение ока. Ген прижал пальцы к его щекам, — Посмотри на меня, хорошо? Посмотри на меня.  — В… Воды… — первое слово слетевшее с губ Сенку между тяжёлыми вздохами и всхлипами, — В… Воды… пожалуйста…  — Хьёга-чан…  — Заткни его. После небольшой заминки что-то бросили в его сторону. Что-то маленькое и лёгкое, так как Сенку не слышал его приземления, и не слышал, предательского хлопка предмета о чужие руки.  — Ты меня слышал, Ген-кун. Заткни его. Наступила пауза.  — Сенку-чан, открой рот, — голос Гена приобрёл буднично мягкую интонацию. Знакомый тон заставил Сенку вздрогнуть. Он ненавидел это. Он ненавидел слышать его в таких условиях. Здесь, — Если ты не сделаешь этого, мне придётся тебя заставить. Он открыл рот. Это был комок ткани. В нормальных условиях Сенку бы сразу догадался. Но в этом случае он не мог догадаться до этого, пока не ощутил ткань на языке, прижавшуюся к щекам, и мягко зажатую между зубами. Она затрудняла дыхание. Все силы уходили на то, чтобы дышать через нос.  — Сенку-чан, ты можешь открыть глаза? Посмотри на меня, пожалуйста, — он вернул пальцы к его щекам, нежно и аккуратно поглаживая их, проводя большим пальцем по свежему и кровоточащему порезу над левым глазом, — Дыши, ладно? Дыши носом. Хьёга знал? Хьёга уже догадался? Поэтому Ген делал это? Он сделал долгий глубокий вдох. Его плечи опустились, грудь перестала вздыматься, глаза закрылись. Он опустил ноги на землю. Он был сосредоточен, максимально сосредоточен на прикосновении к лицу. Он сфокусировался на пальцах Гена на своих щеках. Он сделал вид, будто они где-то в другом месте. Он сделал вид, будто здесь только он и Ген. Будто они вернулись в деревню, будто они на складе, или в лаборатории, или гуляют по лесу за мостом, это не столь важно. Щелчок. Снова крики.  — Сенку-чан, ты представлял себе, насколько проще сдаться? «Мы не можем просто ничего не делать».  — Сенку-чан, ты знаешь, что они не придут за тобой, да? Щелчок.  — Сенку-чан. Почему бы тебе не присоединиться к нам? Ты удивишься, когда увидишь, как Цукаса-чан рад тебя видеть. Знаешь, как счастлив будет Цукаса-чан, если ты будешь рядом с ним? Вскрик.  — Сенку-чан. Ты хочешь остаться со мной? Да. Да, хочу.  — Сенку-чан. Щелчок.  — Сдайся. Я правда хочу. Сенку кричал. Даже с кляпом во рту, даже с пальцами Гена, прижатыми к его щекам, даже с закрытыми глазами, напряжённым телом и едва ли подвижными ногами он не мог перестать кричать. Останови это. Умоляю, останови это. _______________________________________________  — Сенку-чан. Он почти не слышал слов Гена через собственные попытки дышать с тканью, набитой в рот.  — Сенку-чан, это всего лишь я, хорошо? Это всего лишь я, — голос Гена тихий и низкий, и Сенку склонен верить ему. Он верил. Правда верил, но не двигался. Не открывал глаз. Не качал головой. Даже почувствовав, как Ген приподнимает его голову и укладывает на свои колени, единственное, что он сделал — болезненно простонал и нахмурился. Он не двигался. Не пытался двигаться. Вероятно, в какой-то момент он потерял сознание от боли. Это действительно так. Он не помнил ничего после последнего щелчка и вскрика. Внизу живота больно пульсировало, одежда и кожа испачканы липкой кровью.  — Сенку-чан, ты можешь открыть глаза? Пожалуйста? — в этом был подтекст. Он подразумевал что-то определённое под этими словами. «Позволь мне убедиться, что с тобой всё хорошо. Позволь мне убедиться, что он не сломал тебя. Позволь мне убедиться, что я не сломал тебя». Он знал, его глаза в синяках. И он знал, их будет больно открыть. Поэтому отказался от этой затеи. Он не стал открывать глаза. Сенку тихо выдохнул и повернул голову ровно настолько, чтобы было ясно, что это намеренно. Он слышал, как менталист вздохнул с облегчением.  — Ты отключился. Предполагаю, это от боли. Хьёга и Хомура оставили тебя на меня. Они сказали позвать их, когда ты очнёшься, — он перешёл на шёпот, — Так что притворись спящим, идёт? Не двигайся. Не открывай глаза, когда они вернутся. Он хотел спросить о плане, о их дальнейших действиях. Хотя он сомневался, что Ген знал. Конечно, может и знал, но это не имело смысла. Сенку всё равно не мог говорить. Кляп оставался у него во рту, и Ген при желании не смог бы его снять, не получив нагоняй от Хьёги. И, если честно, Сенку не хотел, чтобы Ген, окровавленный и избитый, лежал рядом с ним на земле. Пальцы Гена лёгкие, словно перышко, и нежные, как у ангела, гладили синяки и порезы, которые Сенку отчётливо ощущал на своём лице, всё ещё пытаясь спокойно дышать через нос. Это заняло меньше времени, чем могло бы. Пальцы Гена убрали непослушные пряди волос с его лица и вытерли липкую красную жидкость со лба. Это почти странно, что интенсивная, ужасающая боль почти во всём его теле так легко успокоилась с прикосновением менталиста.  — Не волнуйся, Сенку-чан, — его голос так же лёгок, как и его касания, дышать стало куда проще, — Хорошо? Я знаю, у тебя всё болит. Это очень больно, да? Я знаю, больно. Но всё наладится. Так? Я вытащу тебя отсюда. Вытащу до того, как ты снова встретишься с Цукасой, ладно? Всё будет хорошо. С нами всё будет хорошо. Только продолжай дышать для меня. Вдох. Выдох. Успокойся, Сенку-чан, оставайся спокойным. Он кивнул, мотнув головой вверх и вниз. Его шея болела, и он не мог дотянуться до маленького пореза, из которого так и не перестала идти кровь. Его следующий вздох был резким, и Ген начал успокаивающе нашёптывать ему на ухо. Он мечтал, чтобы всё сложилось по-другому.  — Эй, Сенку-чан, мы были такими глупыми раньше, да? — он мягко засмеялся. — Или это звучало слишком оптимистично? Мы должны сохранить кое-что важное для деревни… Мы должны были сохранить кое-что важное для деревни, но я не хочу ждать, пока станет слишком поздно, — Ген сделал паузу, собираясь с мыслями, но дёрнул головой вверх, развернувшись и убрав пальцы с его щёк. Хьёга вернулся. ___________________________________ Со временем Сенку перестал кричать. Уже после третьего раза, когда Хьёга ударил тупым концом копья по его рёбрам, и раздался резкий щёлкающий звук, у него не было сил кричать. Он всё ещё дёргал руки на себя от ужасающе сильного желания закрыть уязвимые места. Вместо этого он умудрился вызывать дополнительную порцию боли в запястьях, локтях, предплечьях, плечах, всём. Он боролся за каждый вдох, извивался, болтался и с силой выгибал спину. Всё ещё было больно.  — Сенку-чан, ты уверен в своём желании продолжить сопротивляться? — голос Гена не менялся, всё тот же нежный и добрый тон. Он хотел потеряться в его голосе. Он хотел верить всем его словам. Он понимал, почему Ген прозвал себя лучшим в мире болтологом.  — Сенку-чан, ты можешь остановить это в любой момент. «Мы не можем просто ничего не делать».  — Просто сдайся. Сенку зажмурился. Хорошо. Хорошо. Видишь? Ты видишь это, Хьёга? Видишь же? Я сдаюсь. Проходит пара секунд в полной тишине. Сенку предположил, что Хьёга разговаривал с Геном. Хьёга должен был сказать кому-то что-то сделать, но он ничего не слышал, кроме своего сердцебиения и напряжённого дыхания.  — Сенку-чан?  — Мм, — кроткий и запоздалый стон. Он не способен на большее.  — Ты ведь знаешь, что я не вру тебе, правильно? Он открыл глаза и посмотрел вверх, взгляд его малиновых глаза пересёкся со взглядом Гена. Он не видел ничего, кроме водоворота лжи, обмана и смятения. Он не знал, что делать. Его прикосновения были такими приятными. Он кивнул. Да. Я знаю.  — Замечательно, — он провёл ладонью по его щеке в манере, граничившей с осторожностью, и Сенку уверен, в тот момент Хьёга понял всё. Он за всю свою жизнь не придумает причину, по которой Хьёга продолжал эту уловку. Возможно, он думал, это гораздо более болезненно, чем все, что он мог бы сделать с Геном. Возможно, он не хотел напрягаться и искать весомые доказательства предательства Гена. Возможно, он не видел в Гене угрозы.  — Знаешь, Сенку-чан, я желаю тебе только самого лучшего. Я знаю.  — Не сопротивляйся больше. Когда мы доберёмся до Цукасы, ты попросишь его объединиться, согласен? Да.  — Скажи ему, что ты отказываешься от науки, хорошо? Хорошо.  — Им нет дела до тебя. И до меня им тоже нет дела. А ты заботишься обо мне, Сенку-чан? Да, забочусь.  — Если бы они заботились о нас, они бы сейчас были здесь. Я правильно говорю, Сенку-чан? Он кивнул. Он ничего не мог поделать с этим. Он кивал.  — Ты тоже заметил это, Сенку-чан? Если бы они заботились о тебе, они бы хотели быть рядом с тобой, тебя бы не было здесь. Тебе бы не было так больно, — одна из его рук опустилась, пальцы скользили по шее Сенку. Он приложил все силы, чтобы не отстраниться.  — Ты и без меня это знал, не так ли? Он кивнул. Он ненавидел, что кивнул. Он ненавидел, что кивал. Он ненавидел, что верил ему. Но ему было так больно. И никто не пытался спасти его. ___________________________________  — Хьёга-чан, я не… Движения его ступней, касавшихся земли, сопровождались резким, громким, неприятным хрустом.  — Что? Собираешься нести его на себе, Ген-кун? Каждый шаг можно было добавить в список сложнейших вещей в его жизни. Он думал, это наилучшее время выпрыгнуть из-за деревьев для Кохаку и остальных.  — Я… я недостаточно силён для этого! Но вот ты… — Гену пришлось прерваться, — Сенку-чан?! Он упал в обморок. Он не уверен в том, как именно это произошло. Только что он стоял, опустив измученный взгляд, пытаясь удержаться на ногах, пыхтя и тяжело дыша, но стоял. И вот он уже лежит на земле.  — Сенку-чан?! Раздался пронзительный вскрик, чудом прорвавшийся сквозь кляп. За ним последовал высокий, громкий и жалкий стон. Перед глазами плясали белые пятна, пока он боролся с желанием заснуть. Посреди леса, когда его тащили обратно, было худшее время для обморока. Менталист с широко раскрытыми глазами, полными испуга и беспокойства, практически упал на землю рядом с ним. Руки без промедлений двинулись к щекам Сенку, проверяя его дыхание. Сенку уверен, что Хьёга наблюдал за ними, но прямо сейчас он был не в состоянии заставить себя беспокоиться об этом. Просто останови это. Пожалуйста.  — Сенку-чан?! Эй, Сенку-чан, это я. Это я, хорошо? Вдох. Выдох. Дыши со мной, Сенку-чан.  — Ген-кун. Поторопись, — Хьёга звучал раздражённее, чем когда-либо, и Сенку это очень не нравилось, — Подними его.  — Сенку-чан, ты слышишь меня? Ты можешь меня слышать? Он резко дёрнул головой в кивке. Он не знал, как ещё шевелиться. Он не думал, что сможет пошевелить чем-то ещё.  — Ладно-ладно. Тогда послушай меня. Тебе нужно… тебе нужно попытаться встать. Извини, Сенку-чан, я помогу тебе, ты согласен? Я помогу тебе. Не переставай дышать, — рука Гена протискивается под одно из его плеч, он думал, правое, но его мозг плавился, и прикосновения было достаточно, чтобы спровоцировать болезненную пульсацию по всему телу и потемнение в глазах. Он мог слышать резкий всхлип из глубины своего горла, когда Ген начал тянуть его вверх. Он не был готов к этому. Никого из присутствующих не заботило это. Он завалился на менталиста, стоило его ногам коснуться земли.  — Ты прекрасно справляешься, Сенку-чан. Ты молодец. Вот видишь? Ты уже встал. У тебя отлично получается, — он прижался лбом к шее Гена, одна из его рук обняла спину Сенку, пытаясь помочь ему удержаться на ногах. Он глубоко вдохнул, стараясь не подавиться тряпкой во рту, и переложил весь свой вес на Гена. Его глаза закрылись, и он пытался, действительно пытался игнорировать хруст, сопровождающий каждый новый шаг. Но он всё равно услышал его, и ещё один стон пробился сквозь ткань.  — У тебя так хорошо получается, Сенку-чан. У тебя очень хорошо получается, — он отчаянно пытался зацепиться за голос Гена. Это не работало, но он пытался. Только он встал под мягкие заверения и добрые слова. Только он начал теряться в них. За верёвку безжалостно дёрнули, и его израненные запястья вновь жгло. Он невольно простонал, но звук получился настолько приглушённым тканью между его зубами, что это напоминало скулёж.  — Хьёга-чан!  — Разве я не сказал поторапливаться?  — С… Снова повалив его на землю ты не ускоришь процесс, знаешь ли, — Сенку почти слышал ярость в интонации Гена. Или нет. Может быть, он хотел, чтобы Ген испытывал её. Может, он хотел слышать её. Хьёга не дал никакого ответа, кроме ещё одного рывка верёвки и небольшого «хм», когда учёный издал тихий стон. Ему казалось, Ген что-то говорил, но звук сердцебиения в его голове слишком громкий, и его мозг чувствовал себя так, будто он под наркотиками. Он видел, как шевелится рот Хьёги под маской, но его глаза слишком устали, чтобы попытаться прочесть его слова по губам. Хьёга (или Хомура? Он не знал, кто держал её) потянул за верёвку ещё один раз. И этого ещё одного раза хватило, чтобы Сенку упал на землю. Его ноги стукнулись друг о друга в воздухе, а рёбра заныли от боли столкнувшись с землёй, но он был благодарен, что ему больше не надо держать свой вес.  — Хьёга-чан! Ген замолчал. Сенку слышал шаги. Они были достаточно громкие и отчётливо слышались даже через стучавшую в висках кровь. Следующим слышался неопределённый звук протеста, подавленный тканью. Сильная рука сомкнулась на его шее. Она потянула его вверх, ровно настолько, чтобы Хьёга мог встретиться с ним взглядом, заглядывая в его полураскрытые глаза.  — Что я говорил тебе, Сенку-кун? В голосе Хьёги отчётливо слышалась насмешка.  — Разве я не говорил тебе не разочаровывать меня? Да.  — В следующий раз подумай дважды. Если доживёшь до следующего раза. Не думаю.  — Хомура-кун, — хватка Хьёги ослабла, и Сенку снова упал в грязь. Он едва успел отдышаться, как почувствовал трение на запястьях, и услышал голос Гена. Он не понимал, о чём тот говорит. Он понимал только то, что его тянут по земле за руки. Он слышал свой голос сквозь ткань и чувствовал, как его ноги дергались, а спина выгибалась в какой-то явно тщетной попытке освободиться. Хотелось заплакать, но выходили только всхлипы. Через несколько минут он перестал реагировать. ____________________________________ На данный момент, Сенку способен обработать крайне ограниченное количество мыслей, большая часть из них была занята размышлениями о том, как он рад оставаться живым. Остальная часть была посвящена определению различных источников боли. Множество различных травм требовало осмотра, лечения и заботы, когда он попадёт куда-нибудь, где ему действительно позволят передохнуть. Этого точно не произойдёт в ближайшее время, и глупо надеяться на лучшее. Прежде всего, он уверен, обе его лодыжки сломаны, но он не мог определить насколько. Каждый раз при попытках принять более удобное положение, их прошибало сильнейшей болью, заставлявшей оставаться неподвижным. Если бы он мог кричать через аккуратно вложенный в его рот кляп, затруднявший даже дыхание, он всё равно не стал бы. Его горло слишком пересохло. Ему нужно попить. Но, когда он попросил воды, всё, что они сделали — заткнули его кляпом. Он почти уверен, его левая голень сломана, хотя он не мог быть уверен в степени серьёзности этой травмы, он даже не мог пошевелить ногами, чтобы проверить свои догадки. С большой вероятностью его правая малоберцовая кость тоже сломана, он слышал её треск при ударе тупого конца копья о заднюю часть его правой ноги, после чего Ген пробормотал что-то о мести ему на ухо. Но это кость, где при нормальных условиях трудно сказать, сломана ли она. Он не был уверен относительно многого. Его одежда из кожи, которую он сам добыл и сшил более полутора лет назад, одежда, которая была его первым весомым шагом к научному прогрессу, порвана. Вероятнее, лучше сказать, испорчена. Его ручные щитки разорваны до неузнаваемости и не поддавались восстановлению, верх его туники изрезан, полон дыр, запятнан кровью от неоднократных ударов по груди и животу. Он знал, у него ещё шла кровь. Он знал, это плохой знак. Вряд ли любая из его ран сама по себе смертельна. Он задумался, не занимался ли Хьёга этим на профессиональном уровне до окаменения. По крайней мере, он знал, что делает. Каждый вдох посылал вспышки жгучей боли через всё тело. И он был на сто процентов уверен, хотя бы два его ребра сломаны. Поэтому он старался дышать поверхностно, быстро и мягко, пытаясь свести к минимуму движения лёгких. Это ужасно утомляло. Его лицо усеяно синяками и порезами, а глаза открывались только наполовину. И все это ухудшилось, очень ухудшилось совершенно новой связкой верёвок на запястьях. Раньше верёвки не беспокоили его. Даже, когда Ген говорил о их чрезмерной тугости, они не особо беспокоили его. Но это было раньше. Сейчас его запястья стёрты в кровь. Сейчас, после всех проблем с дыханием, когда он не мог успокоиться и даже вдохнуть, после того, как Хомура вновь связала его руки, после того, как его заставили идти весь путь до лагеря на сломанных лодыжках, после падения на пол-пути с ударом по сломанным рёбрам, после того, как ни один из них не удосужился понести его после провальной попытки помощи Гена, после того, как его волокли по лесу за истёртые и истекавшие кровью запястья, Сенку всей душой ненавидел трение верёвки. Возможно, это повлияло на то, где Хомура его оставила в этот раз. Он мог видеть их обоих. Они сразу смогли бы остановить его, если бы он попытался сделать что-нибудь. Он не пытался. Он не мог. Как и до этого другой конец верёвки был привязан к дереву, но на этот раз Хомура рывком подняла его на ноги, на которых ему крайне не рекомендовалось стоять, и забралась на дерево максимально высоко, на всю длину верёвки, прежде, чем обмотать конец вокруг свисавшей ветки. Достаточно высоко, чтобы заставить Сенку стоять прямо. Достаточно, чтобы оказать ещё большее давление на каждую из травм. Он хотел домой. Я хочу домой. Я должен был просто позволить ему сказать это, хах. Его глаза закрыты. Я должен был позволить ему сказать это. Всё болело. Я хочу домой.  — Сенку-чан. Это Ген. Он посмотрел на менталиста, выражение его глаз не читалось. Он всё равно почти ничего не видел, зрение затуманено какой-то пеленой крови, боли и усталости.  — Сенку-чан… Сенку-чан… — он слышал своё имя, слетавшее с губ Гена снова и снова. Он не прекращал повторять его. Снова, снова и снова. Сенку больше не хотел его слышать. Он тихо простонал через ткань, и тряхнул головой. Голова, шея и плечи болели, но он продолжал трясти ими. Снова и снова. Я уже сдался. Я больше не буду сопротивляться. Они отреклись от меня. Они не придут за мной. Я понял. Я понял.  — Сенку-чан… Он почувствовал на своей щеке сначала его пальцы, а потом и всю ладонь. Он нахмурил брови, его тело напряглось в ожидании удара, который должен пойти следующим. Он ждал, что Хьёга подойдёт сзади и на этот раз ударит остриём в спину. Он ждал громкого щелчка, исходящего от его собственного тела. Он ждал боли.  — Сенку-чан… это всего лишь я. Я знаю. Он прижал вторую ладонь к другой щеке Сенку. Он ненавидел это. Он чувствовал себя в ловушке. Он никогда не переставал ощущать себя в ловушке, находясь здесь, но сейчас, пока его лицо находилось в чужих руках, он не мог перестать ненавидеть их. Он ждал, когда Ген сожмёт их. Он ждал давления на горло.  — Любимый… Голос Гена тихий, мягкий, болезненный.  — Это всего лишь я. Только я. Я знаю. Наступила тишина.  — Я скоро вернусь. Он пересилил себя и поднял голову, посмотрев Гену в глаза. Подожди. Он хотел качнуть головой. Он не хотел, чтобы Ген уходил. Он не хотел, чтобы он уходил. Он не хотел остаться здесь один. Он не хотел оставаться наедине с Хомурой и Хьёгой, он не хотел, чтобы Ген бросил его.  — Это ненадолго, — Ген провёл большим пальцем под глазом Сенку, и только тогда он почувствовал, стекавшие по лицу слёзы, — Обещаю.  — В следующий раз мы увидимся, когда будем в безопасности. Безопасность. Он неподвижно смотрел на Гена. В его глазах остались лишь пустота и усталость. Хотел бы он в это верить. ____________________________________  — Сенку. При сильной боли и напряжении мозг воспроизводил то, чего на самом деле не было. То, в чём он невероятно сильно нуждался. То, чего никак не могло быть здесь. Очевидно, Хьёга и Хомура решили в этот день не беспокоить его. Возможно, он должен быть благодарен. Возможно, они не хотели таскать его. Возможно, он заслужил пару дополнительных часов отдыха. Его глаза были закрыты, когда он услышал чей-то голос. Мягкий и дружелюбный, но новый для него. В его интонации проскальзывали всепоглощающее беспокойство и нотки гнева. Сенку не верил в его существование.  — Сенку… — голос повторил его имя, но на этот раз с сомнением. Будто человек начал верить, что он не хочет, не может ответить на это.  — Сенку? — голос продолжал звать его, медленно подняв руку. Сенку не ощущал этого до тех пор, пока не почувствовал прикосновение к щеке. Его единственный ответ — болезненное шипение сквозь зубы. Но человек не убрал руку. Сенку ничего не мог с собой поделать. Он прижался щекой к чужой сильной, но нежной руке. Его ушибленные, разбитые и такие уставшие глаза открылись, и он пересёкся взглядом с Кохаку. Ох. Я сплю.  — Сенку! — её взгляд наполнился облегчением, она явно была обеспокоена его безразличием. Если иллюзии вообще способны на беспокойство. Его взгляд метнулся влево, туда, где Хьёга и Хомура устроились на ночь. К его удивлению, ни одного из них там не было, поэтому он спокойно продолжил рассматривать иллюзию Кохаку.  — Они ушли, — она тихо разговаривала, пытаясь скрыть своё присутствие, — Суйка выманила их, а Кинро и Магма будут сдерживать их, сколько смогут. Суйка? Магма и Кинро? Если это реально, ему стоило бы спросить, насколько долго он стоял здесь в болезненном оцепенении, что они успели добраться до лагеря Хьёги.  — Мы вытащим тебя отсюда. Прямо сейчас, — выражение её лица приобрело жёсткость с лёгким намёком на гнев. Она достала клинок из-за спины. При взгляде на оружие Сенку вздрогнул, закрыв глаза, и заставил себя глубоко вдохнуть через ткань во рту.  — Сенку, — настоящая она или нет, она заметила это, — Я должна перерезать верёвку. Он кивнул, одного раза было достаточно, чтобы передать сообщение и не доставить себе сильной боли по всему телу. Его плечи сводило от каждого движения шеей. По всей видимости, он был здесь гораздо дольше, чем предполагал.  — Если ты хочешь, я… — она не договорила свой вопрос, вместо этого потянувшись рукой к его губам. Он моргнул, разглядывая её пальцы. Он снова моргнул. Ох. Она собирается вытащить кляп. У него ушло слишком много времени на осознание этого, и он ненавидел это. Он вновь кивнул, одним быстрым движением её пальцы вытянули ткань, зажатую между его зубов. Он чувствовал, как задыхается, сделав первый вздох. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Дышать. Дышать. Дышать. Даже с закрытыми глазами, несмотря на боль, сфокусировавшись на повторении вдохов и выдохов, он знал, что Кохаку наблюдает за ним. И только сейчас, когда она вытащила ткань из его рта, он поверил в реальность происходящего.  — Сенку, я собираюсь освободить тебя, — договорив, она подняла руки. Он почувствовал, как она осторожно и заботливо сжала его запястья, но его зубы всё же сжались, и через них вырвалось тихое шипение. Она услышала его реакцию, и её взгляд смягчился, но она не остановилась. Они оба знали, пускай через боль, но ему будет намного лучше, когда она освободит его. Над его головой треснула верёвка. Каменный клинок перерезал её напополам. Его руки раскинулись по сторонам, и он резко наклонился вперёд. Он не пытался собраться. Он упал в пару тонких, женских и сильных рук, резко выдохнув и зажмурившись. Больно. Больно, больно, больно.  — Я донесу тебя до деревни, Сенку. Это не займёт много времени.  — Как… — его собственный голос напряжённый и охрипший. Ему необходимо выпить воды, — Как давно… я здесь?  — Здесь? — она моргнула, ему не нужно видеть её, чтобы знать это. Он благодарен судьбе за то, что его спаситель, первый человек, который увидел его таким — это кто-то знакомый, чьи действия он может с лёгкостью предсказать. — Оу. Около… пяти дней. Думаю. Прошлой ночью Ген в панике прибежал из леса. К тому моменту мы уже следили за вами, благодаря Суйке, поэтому пришли по первой возможности, — её голос оставался спокойным, она начала медленно менять их положение так, чтобы ей было удобнее поднять его на руки, — Сенку, извини, что тебе пришлось так долго ждать. С тех пор прошло два дня. Я был привязан здесь два дня? Они переносили меня, пока я спал? Без разницы. Это уже неважно. Мои плечи болят. Всё болит. Кохаку начала двигать руками, укачивая его так нежно. Он мог бы поклясться, что плавает по воздуху. Его голова нашла опору в изгибе её шеи, а глаза оставались закрытыми. Дышать было тяжело, тяжело и больно, но теперь ему было намного легче, ведь единственный человек, который прикасался к нему — это тот, кому он доверял. _______________________________  — Сенку-чан! Они ещё не вернулись в деревню, когда он услышал этот голос, но он мог поклясться, именно в этот момент всё его тело расслабилось. Сенку глубоко вдохнул, а его глаза открылись. Он почти незаметно пошевелил головой, но достаточно, чтобы со стороны его лицо было отчётливо видно. Между деревьев виднелась знакомая фиолетовая накидка. Он не знал, что делать. Часть его хотела фыркнуть. Другая часть хотела дотянуться до обладателя голоса. Но желание закрыть глаза и заснуть на плече Кохаку преобладало. Его руки скрещены на груди в неосознанной попытке защитить себя. Он не был уверен в этом. Он никогда не был в подобных ситуациях раньше. Но, наверное, это было самой очевидной вещью в мире для любого случайного наблюдателя.  — Ген, мы можем разобраться с его травмами позже, — слова Кохаку просты, понятны и бесчувственны, с подавленной агрессией. Она приняла во внимание тот факт, что одной рукой он крепко сжимал правую бретельку её платья, как делают те, кто, очевидно, не уверен в своей безопасности. Он предположил, она сдерживалась только из нежелания напугать его, — Наша основная задача — убежать отсюда до того, как они заметят его исчезновение. Сенку заметил кивок со стороны Гена.  — К… К… Ко… Кохаку… — он сквозь зубы пытался выговорить её имя. Даже шёпот давался с трудом, — Ко… хаку… Они оба застыли. Руки Кохаку напряглись под ним, а глаза Гена смягчились от облегчения, по крайней мере, он так думал. Он потянул её за платье. Легко, аккуратно. Привлекая её внимание. Привлекая внимание к своей попытке заговорить с ней.  — Да, это я, Сенку, — она начала опускаться, будто собравшись отпустить его, и он качнул головой. Он не хотел этого. Не отпускай меня, не отпускай меня. Он сильнее потянул её за платье. Не то чтобы у него осталось так много сил. Сенку пытался передать, что он абсолютно не хотел снова оказаться на земле. Она остановилась.  — Сенку, хочешь я тебя отпущу? — за вопросом последовала пауза. Посмотрев на него, она сделала некое подобие доброй улыбки, а её взгляд смягчился. Он ещё раз тряхнул головой. Этого хватило. И она потянула его выше.  — Но тебе нужно что-то, да? Что тебе нужно? Он открыл рот, желая сказать это, желая попросить девушку не отпускать его, девушку, которой он доверял больше, чем большинству людей, но сейчас была только одна вещь, занимавшая его мысли. Только вода способна облегчить боль в горле.  — Воды? — Ген опередил его. — Ты хочешь пить, Сенку-чан? Он кивнул, сводя любые движения к минимуму.  — Хорошо. Когда встретимся с Суйкой, попросим её принести воды. Я… — Кохаку остановилась, грустно опустив взгляд, — Я не дам ей смотреть на тебя, ладно? Я знаю… Я знаю, ты не хочешь, чтобы кто-либо видел тебя таким, — он не стал отвечать. Кохаку сама уже знала ответ, — И… это может испугать её. Так что… я не дам ей смотреть. Он считал это хорошей идеей.  — Кохаку-чан…  — Идём. Мы встретимся с ними по пути, — Кохаку не дала Гену закончить. Сенку вернул своё лицо на её плечо, вдохнув запах её одежды, почти такой же успокаивающий, как и прикосновение её рук. Ему нравилось это. Он не хотел ни на что смотреть. Ему до сих пор требовалось убедить себя в происходящем. Почему они не пришли раньше? Они не слышали моих криков? Они были недостаточно близко, чтобы услышать их? Они специально игнорировали их? Им было всё равно? Он не хотел думать об этом. Его глаза оставались закрыты. Он хотел отдохнуть. _____________________________________ Большую часть дороги до деревни Сенку провёл в болезненном оцепенении. По логике вещей путь занял больше нескольких часов. По логике вещей Кохаку должна была остановиться на ночь по пути, как она сделала при их первой встрече. Но она не стала делать этого. Даже, когда они с Геном пересеклись с Кинро, Магмой и Суйкой, которой пришлось закрыть глаза, пока двое взрослых смотрели на Сенку с неким шоком. Кохаку только попросила Гена оставаться с ними на всём обратном пути. Часть его, какая-то незначительная часть его, хотела протестовать и попросить Гена остаться. Он хотел чувствовать присутствие Гена, слышать его голос. Но другая часть его, не хотела слышать ничего о Гене ещё долгое время. Другой его части было спокойнее, когда единственный человек, который видел его и прикасался к нему — кто-то, кто никогда и не подумает обидеть его. Когда-нибудь ему точно придётся разобраться с этим. Но не сейчас. Он не был уверен, какая часть побеждала. Звук её шагов изменился, он внезапно почувствовал, как она оттянула его от своего плеча. Когда он услышал стук её обуви о деревянный пол, он не знал, что и думать. Он не ожидал такого скорого возвращения. Но перед его глазами множество хижин, а вокруг них гул собравшейся толпы. Перешёптывания, шаги, голоса. Кохаку посмотрела на него сверху вниз.  — Сенку, куда мне отнести тебя? Где тебе будет комфортнее? — её голос мягок, заботлив и добр, ему интересно, как быстро она может менять его. Её контроль над голосом не был так впечатляющ, как у менталиста, но она определённо знала свою наиболее успокаивающую интонацию. — Хижина Хрома? Хижина вождя? Моя хижина? Склад — первое место, приходившее в голову. Но попасть туда затруднительно, и без чьей-либо помощи он застрянет там, но он не знал, где ещё в этой деревне можно отдохнуть. Он никогда не спал в других хижинах. Он никогда не оставался в хижине Кохаку. Ему нужно что-то знакомое. Больше всего на свете он хотел чего-то знакомого.  — Хром… Хрома…  — Хорошо, — Кохаку подняла голову, — Хорошо, мы дадим тебе воды, когда дойдём. Мы попросим Гинро сделать это, пока устраиваем тебя поудобнее. Он не потрудился кивнуть, хотя хотел этого. Кохаку перешла на бег. Её бег гладкий, мягкий, размеренный. Он не чувствовал тряски. Ему интересно, делала ли она такое раньше.  — Хром! — её голос стал в десятки раз громче, когда её туфли застучали по деревянному полу, — Хром, выходи сейчас же! — Сенку не сдержал дрожь, прошившую всё тело. Её голос был слишком громким, он уже хотел отдохнуть от него. Его сознание достаточно ясно, чтобы заметить, как мальчик с повязкой на голове практически выпрыгнул из хижины. Достаточно, чтобы понять приказ Кохаку держаться за неё. Этого достаточно, чтобы он обхватил руками её шею, пока она, освободив одну руку, поправляла свою хватку на более удобную и поднималась по лестнице. Кохаку встала посреди хижины, держа раненного учёного на руках, пока Хром шарился по полкам в поисках одеяла, подушек и мягких ковриков.  — Ч… Что ещё я могу сделать? Ч… что тебе нужно? — глаза, голос и руки Хрома жили своей жизнью. Всё вокруг в этом месте было наполнено комбинацией нервов, сомнения и, возможно, испуга.  — Воды, — Кохаку не дала Хрому времени совладать с чувствами, — Сходи за водой, ладно? — она сделала шаг вперед, встав рядом с импровизированной кроватью, разложенной на деревянном полу. Он не видел, как Хром кивнул, но слышал, как тот топал по полу, и ему удалось поймать его взгляд, когда он начал спускаться по лестнице.  — Сенку, я собираюсь отпустить тебя, хорошо? Ты хочешь этого?  — Д… Да. Да. — он бормотал достаточно тихо, испытывав лишь дискомфорт. Большинство вещей свелись к тупой пульсации. Может быть, он слишком устал, чтобы чувствовать боль везде. Может быть, он и так чувствовал её слишком долго. Может, его тело больше не хотело испытывать её.  — Хорошо-хорошо, — Кохаку аккуратно и спокойно опустилась на колени. Он ослабил хватку, дав ей возможность положить его как можно мягче. Это всё равно не спасло от обострения жжения во всём, что хотя бы чуть-чуть соприкасалось с поверхностью кровати, но это было контролируемо, — Хром принесёт воды. Тебе что-то нужно от меня? Он хотел поднять руку, жестом указав подождать. Он не хотел разговаривать. Сейчас его горло слишком сухое, любой звук делал хуже. Даже самый мягкий звук делал больнее. Он продолжал держать рот на замке и приподнял один палец.  — Поняла. Я не уйду. Всю ночь, столько, сколько ты захочешь, я буду с тобой. Он сделал небольшой, кроткий вдох, его голова прижалась к самодельной подушке, а тело расслабилось. Его рука, левая рука, соскочила с груди на пол. И, если зрение его не обманывало, она всё ещё кровоточила. Многие вещи всё ещё кровоточили. Он услышал удивлённый и резкий вздох Кохаку. Её взгляд был сосредоточен на его руке.  — Б… Бинты. Я принесу! — она вскочила на ноги, обойдя всю хижину в поисках необходимого. Хорошо, что она сама поняла. Он не хотел говорить этого. Её пальцы оказались на его руке прежде, чем он успел подготовиться к этому, и он не смог сдержаться, сильно вздрогнув от неожиданного прикосновения. Кохаку замерла на месте. И они остались сидеть прямо так. Раненная, дрожавшая и изнывавшая от боли рука Сенку просто лежала на ладони Кохаку.  — Извини, — она пробормотала извинения. Сенку думал, это от нервов. Сенку думал, это он заставил её нервничать. Он закрыл глаза, его плечи напряглись. Он готовил себя. Всё хорошо. Это просто Кохаку. Всё хорошо. Это всего лишь Кохаку. Это всего лишь Кохаку. Она не собирается вредить мне. Всего лишь Кохаку. Её пальцы нежно скользнули по его руке, обматывая рулон бинтов вокруг ладони. Поначалу это больно, но всё остальное тоже болело, и на этот раз он был готов, поэтому единственное, едва заметно показывающее его боль — сведённые брови и напряжённые мышцы.  — Сенку… что этот ублюдок… — она заметно стискивала зубы между словами, — Что он сделал?  — Я вернулся! — Он слышал, предательски громкий звук шагов Хрома, когда платформа его обуви стучала о пол. Он чуть не подпрыгнул в воздух от внезапного шума, Кохаку посмотрела в сторону шагов. — Извини, я… у меня есть вода! — Он шагнул ближе, сжимая в руках большой глиняный кувшин, — Я… как мне…?  — Сенку, я собираюсь приподнять тебя, — Кохаку взяла инициативу на себя, — Ты согласен на это? — прошло пару секунд в тишине. — Моргни, если хочешь чтобы я приподняла тебя, хорошо? Должно быть, тебе больно двигать головой… Он моргнул, смотря ей в глаза. Он благодарен ей. Её маленькая и женственная, но такая сильная и в тоже время нежная рука скользнула ему под голову, он закрыл глаза и расслабил шею, пытаясь утихомирить усиливавшуюся с каждым движением боль. К его губам поднесли кувшин. Хром сам держал кувшин, позволив Сенку избежать трудностей от удержания тяжестей в раненных руках. Вероятно, Кохаку приказала ему сделать это. Не суть дела. Вода смочила его губы. Он открыл рот и пил. И это было так приятно. Хром сразу отдёрнул кувшин от его рта. Сенку знал, это ненамеренно. Он знал, Хром хотел убедиться, что он дышит. Но его правая рука прижалась ко рту так быстро, что Хром испуганно отскочил. Где-то глубоко внутри он ожидал появления ещё одного кляпа. Он пыхтел и тяжело дышал через собственную руку.  — Сенку, может ты хочешь ещё немного? — Хром тихо заговорил, но совершенно по другой причине, нежели Кохаку. Интонация разительно отличалась. Она была застенчивой. Слабой. Испуганной. Он испугался. Его пугает видеть меня таким. Конечно, это так.  — Д... Да… — почти беззвучно произнёс он, убрав дрожащую руку ото рта, — Да… Да… Ему вернули кувшин. Он продолжил пить. _______________________________________ Вскоре кувшин опустел. Сенку снова пришлось хватать ртом воздух, но уже не от отчаяния. Не от боли, злости или чего-то среднего. Даже, если рёбра болели с каждым вздохом, его руки больше не связаны и не тянули его вверх, и он знал, в любое время эти двое, бегающих вокруг него, уйдут, стоит ему попросить. Кохаку поглаживала его по волосам, пытаясь помочь ему уснуть. Он не думал, что это сработает. Судя по его опыту, единственное, от чего он мог заснуть последние два дня — обморок. И он всё равно не хотел спать, но ощущение руки в волосах бесспорно успокаивало. С закрытыми глазами он точно мог сказать, что Хром не сдвинулся ни на сантиметр со своего места.  — Сенку, ты… тебе что-нибудь нужно? Ты… хочешь что-то ещё? — голос Хрома нервно дрожит. Сенку не хотел бы слышать его таким.  — Нет. Я в порядке… — он махнул Хрому правой рукой, — Устал. Я просто… устал.  — Хочешь, я уйду? — прошептал Хром. Он не был уверен, но, казалось, именно Хром был тем, кто хотел уйти. Хром не хотел видеть его таким, и, говоря начистоту, Сенку тоже не хотел этого. Поэтому он кивнул.  — Да… Да… Иди… — он продолжал махать слабой и почти безвольной рукой, — Иди… отдохни… Хром кивнул в ответ. Он быстрым взглядом сверил Кохаку, развернулся, и его обувь застучала по деревянному полу.  — Хочешь, я тоже уйду, Сенку? — Кохаку подала голос. Оставалось только гадать, почему она так спокойна.  — Нет, — он не задумываясь ответил, — Нет, — он повторил. Кохаку спокойна. Кохаку сильна. Ему не придётся слушать её дрожащий голос и думать, сколько у неё уйдёт времени, чтобы прийти в норму.  — Хорошо. Я не уйду, — она аккуратно смахнула прядь волос с его лица, — Я не уйду. Он не хотел оставаться один. __________________________________  — Сенку-чан! Он резко вздохнул, стоило ему услышать этот голос. Он не знал, что делать. Он почувствовал напряжение в мышцах, и он ненавидел это, но его тело всё равно напряглось, когда такой мягкий, родной и добрый голос достиг его ушей. Он ненавидел, что услышав его, он задержал дыхание и ждал удара.  — Сенку?  — Х… хорошо, — он с трудом выдавил из себя слово и зажмурился. Он слышал приближающиеся мягкие шаги Асагири Гена и неосознанно закрыл рот рукой. Он ненавидел это. Он ненавидел это, но не мог перестать. Он ненавидел это. Он ненавидел это, он ненавидел это, он ненавидел это.  — Сенку-чан… — голос Гена уставший. Уставший, тихий и… и… Сенку не мог придумать подходящее слово.  — Это… это… Сенку-чан это… — он никогда не думал оказаться в ситуации, где ни он, ни менталист не знали, о чём говорить, — мы в безопасности, — в конечном итоге на этом Ген закончил, и Сенку понятия не имел, как ответить. Рука Кохаку покинула его волосы, их взгляды пересеклись.  — Сенку, я буду снаружи. Если тебе что-то понадобится, или ты захочешь, чтобы я вернулась, просто позови меня, хорошо? Он не кивнул. Он не знал, чего хочет. И он ничего не сказал, когда она встала и прошла к двери. Он ничего не сказал, когда она спускалась по лестнице. Возможно, он считал, что она заслужила отдых. Возможно, из-за её слов. Возможно, он хотел побыть наедине с Геном. Он не знал.  — Сенку-чан… — Ген не поднимал голоса, пока Кохаку не ушла. Ген медленно приблизился, плавно переступая с одной половицы на другую. Он не мог открыть рот, продолжив прижимать к нему руку. Он не смог заставить себя даже приоткрыть его, когда Ген посмотрел на него своими честными глазами.  — Сенку-чан? — изящные и тонкие пальцы прижались к его щеке. Нежные. Осторожные. Он хотел прильнуть к прикосновению. Но что-то останавливало его. Что-то не давало ему сделать. Что-то вынуждало его смотреть вверх. — Эй, — Ген приложил руку к его лбу, и Сенку прижался к его мягкой ладони, закрыв глаза. Но он просто не мог убрать руку ото рта, — Это я, Сенку-чан, это же я. Я знаю. Пальцы Гена начали обводить линии на его правом запястье, и он отдёрнул свою руку так быстро, что грудь и плечи прошибло болью, он простонал. На лице Гена паника.  — Извини, извини, — Ген повторился ещё несколько раз, — Я не хотел этого, Сенку-чан, прости меня. Прости.  — Хорошо… Я в порядке. Всё в порядке, — он прошептал, сжав губы так плотно, как мог. Ген избегал прикосновений к нему, Сенку пытался поймать его взгляд. Он не смотрел на него.  — Сенку-чан… Сенку-чан… С… Сенку-чан… — глаза Гена закрылись, и Сенку хотел только одного — протянуть руку и прижать её к чужой щеке. Но его левая рука обмотана толстым слоем бинтов, и ей больно шевелиться, а правая рука прикрывала его рот, — Сенку-чан… — менталист глубоко вдохнул, — М… Мне так жаль… Мне так жаль… Сенку-чан… Мне… Прости меня, — Ген задыхался, давился словами. Это не то, к чему он привык или хотел бы слышать, глядя Гену в глаза. Он никогда не думал, что увидит его плачущим. Он никогда не думал, что почувствует чужие слёзы, капающие на его кожу и одежду.  — Ген…  — Сенку-чан… Я… Я… — Ген пытался закрыть лицо руками, Сенку смотрел на него с широко раскрытыми глазами, — Сенку-чан… Я… Его правая рука покинула рот. Крепко сжав губы, он поднял руку настолько высоко, насколько позволяли его спазмирующие плечи. Уже через пару секунд Ген обхватил её и прижал его пальцы к своей щеке. Подушечками пальцев он чувствовал мягкие края шрама от окаменения под глазом. Он чувствовал, как Ген плачет. Чувствовал каждую слезу и хотел вытереть их. Он хотел сесть прямо. Хотел стереть их с лица земли.  — Ген. Мне… нужно, — он вдохнул через зубы, — Помоги мне… Я хочу… сесть…  — Сесть… Сенку-чан, ты должен отдыхать… Тебе не стоит… Тебе лучше лежать. Он возмущённо покачал головой.  — Сесть хочу. Я хочу… сесть, — он тяжело дышал, ища руками опору на деревянном полу. Все его силы ушли на то, чтобы оттолкнуться от пола. Ген подобрался к нему с помощью. Менталист придерживал его шею рукой, он нахмурился и задержал дыхание, в попытке не отпрянуть. В конце концов, он сам попросил помощи, и отвергнуть её — ужасное решение.  — Сенку-чан, будь осторожен. Пожалуйста, можешь замедлиться? Давай ты обопрёшься о стену? Глубоко вдохни. Не задерживай дыхание, когда тебе больно, — Ген расчищал путь к стене, одной рукой удерживая Сенку, а другой убирая мешающиеся предметы. От его места на полу не так далеко до стены, но перетаскивание его, в настоящее время бесполезных, ног по деревянному полу могло войти в топ двадцати самых сложных вещей, когда-либо сделанных им. Конечно, первое место неизменно. Он не думал, что первое место изменится, неважно кто и что будет делать с ним. Ничего не сравнится с тремя тысячами и семью столетиями непрерывного счёта в полном одиночестве. И он не уверен, что новый номер два скоро сменится. Он шёл через лес на двух сломанных лодыжках, с одной сломанной голенью и малоберцовой костью, упав на полпути, и не получил никакой передышки, потому что те, кто его пленил, решили заставить его двигаться любым путём. Он всё ещё слышал хруст своих лодыжек. Одна мысль об этом заставляла его глубоко вдохнуть.  — С… Сенку-чан? Ты в порядке? Т… Тебе нужно что-то? — одна рука Гена, лежавшая на его шее, переместилась на плечо. — Мы почти закончили. Хорошо? Почти. Остался ещё один шаг. Один шаг. Как только его спина упёрлась в стену, Сенку сделал ещё один резкий вдох. Что-то мягкое коснулось нижней части спины, и Ген уговорил его немного продвинуться вперёд, чтобы он мог положить что-то мягкое под верхнюю часть его спины и, в конечном счёте, головы. Он почувствовал себя намного лучше, когда поверхность стала мягкой, и он был благодарен Гену за заботу.  — Ладно, ладно. Постарайся не двигаться. Постарайся…  — Ген.  — Сенку-чан? — Они встретились взглядом. — Что такое, Сенку-чан?  — Подожди, — он поднял один палец, восстанавливая запас воздуха, — Подожди. Одну секунду… я сейчас…  — Хорошо, — Ген наощупь нашёл правую руку Сенку. Он старался избегать прикосновений к левой, обмотанной толстенным бинтом, сдерживающим кровотечение.  — Извини. Извини, я… — он втянул в себя воздух, — Пытаюсь… Пытаюсь дышать. Пытаюсь.  — Всё в порядке. Сосредоточься на… Сосредоточься на дыхании, — он повернул руку Сенку в своей, — Просто дыши.  — Я… Я пытаюсь… — он закрыл глаза, прижав голову к стене, — Я пытаюсь, но… это сложно. Мои рёбра… сломаны, я уверен, — Сенку вдохнул полной грудью, — Не… У меня не было возможности сказать это кому-то… Кохаку хотела… она хотела, чтобы я спал, — он кивнул самому себе, — Я пытаюсь проверить это…  — Проверить…  — Да, — он перебил Гена, — Нам нужно знать… как разбираться с этим, правильно? Мы должны… установить травму и…  — Сенку-чан…  — Ещё… я могу… сказать… обе лодыжки сломаны. И моя левая голень определённо сломана. Моя… правая малоберцовая кость тоже, но… это трудно определить…  — Сенку-чан.  — Хотя бы два моих ребра сломаны, возможно, три, он… ему это нравилось. Ты знаешь это, ты был там…  — Сенку-чан!  — Ещё несколько колотых ран, — он пошевелил левой рукой, указывая на разные точки на теле, — Кохаку уже обработала их, она… Она увидела кровь и испугалась.  — Сенку-чан! Он резко наклонил голову вперёд, поймав взгляд Гена.  — Сенку-чан… просто… — менталист выглядел таким расстроенным. Совсем не в его духе. Сенку хотел сказать это, но и слова не выходило, — Просто…  — Извини, — пробормотал он, — Логически, имеет смысл… зафиксировать каждую… тогда мы сможем… — он хмыкнул от внезапной волны боли, — Разобраться с этим…  — Я знаю-знаю, — Ген всё ещё держал его правую руку, водя пальцами по ладони Сенку, — Я понимаю это. Просто… Просто… — Ген поморщился, и Сенку старался прочитать его сильнее обычного, — Я…  — Ген.  — Прости меня, — он шептал, прижав костяшки пальцев Сенку к своему лбу. Выглядело так, будто Ген молился. Пальцы Сенку сжаты в его ладонях, а они смыкаются поверх его пальцев, — Извини… за всё… прошу.  — Ген… это… не твоя вина… ты знаешь это… да? Это… Это всё Хьёга. Не… Не вини себя…  — Я знаю. Я знаю. Всё, что я мог — говорить. И всё. Хьёга… приказал мне говорить. Я… думал, он раскрыл меня, но… — он нахмурился, — Я думал, он убьёт меня или тебя в случае отказа.  — Я понимаю. Понимаю, — он посмотрел на свою ладонь, всё ещё находившуюся в руках Гена, — Я предпочёл бы… ну… я предпочёл бы не умирать, так что… Ген издал мягкий, граничащий с грустью смешок, вызвав улыбку Сенку.  — Это справедливо, — улыбка Гена быстро спала, — Сенку-чан?  — Хм?  — Ты… когда я присоединился… к Кохаку, Суйке, Кинро и Магме… — Сенку думал, Ген перечислил все эти имена, пытаясь растянуть фразу и оттянуть неизбежное, — Ты… Ты отстранился от меня… и у тебя…  — Ген.  — У тебя был такой испуганный вид. Он застыл. Он чувствовал, как всё в нём замерло.  — Ты был так напуган, Сенку-чан. И… И… ты… смотрел на меня так, словно я…  — Ген.  — Извини… Прости меня, Сенку-чан. Я… Я так сильно сожалею… Мне не стоило… Это была моя идея, и…  — Ген. Менталист поднял голову, и их взгляды снова встретились. — Всё хорошо, — Сенку заставил себя улыбнуться, — Всё хорошо. Ты… мы были в отчаянии. Так ведь? А у остальных… появилось достаточно времени, чтобы добраться до нас… да? Так что… я сейчас не мёртв. Цукаса бы убил меня при первой же встрече. Ген кивнул.  — И… вот он я, да? Живой и всё прочее… Это лучший из двух сценариев, согласен? Менталист на секунду задумался.  — Да. Полагаю… я бы предпочёл видеть тебя живым. Кроткий и хриплый смешок сорвался с его губ.  — В любом случае… ух… в любом случае… эм.  — Да, Сенку-чан?  — Ты… ну… ты хотел что-то сказать мне. И… я знаю, мы не под деревом, или что-то типа того… потому что я не совсем способен шевелиться. Но… — он потупил взгляд о пол, — Не знаю, смогу ли я сдерживать своё любопытство ещё дольше. Ген моргнул. Между ними воцарилась тишина, в которой они смотрели друг другу в глаза, пока лицо Гена не озарилось улыбкой. Сенку нравилось это. Ему нравилось видеть горящий взгляд Гена и его улыбку. Внутри становилось горячее. Не так, как от боли. Это вызывало приятное тепло в груди.  — Сенку-чан, — Ген наклонился ближе к нему, — Я люблю тебя. Сенку ухмыльнулся.  — Я знал это.  — Нет, не знал!  — Ох, я определённо знал это. С самого начала.  — Хмф, — Ген надул щеки. Грудь Сенку начала тяжело вздыматься, он надеялся, это из-за смеха, но на самом деле он просто пытался глубже вздохнуть, избежав боли, — Оу…  — В порядке. Я в порядке, — он откинул голову, кашляя и стараясь оставаться неподвижным, — Всё в порядке. Всё в порядке.  — Сенку-чан…  — Со мной всё хорошо, — он глубоко вдохнул через нос, — Видишь? Всё нормально.  — Как скажешь…  — Так или иначе, — он попытался ворковать, но боль прошила всё его тело, и он тут же пожалел об этом, — Так или иначе… — он посмотрел Гену в глаза, мягко улыбнувшись. Он перевернул свою правую ладонь, всё ещё находящуюся в руках Гена.  — Я тоже люблю тебя, Ген. Улыбки на лице менталиста хватило, чтобы на мгновение Сенку позабыл обо всём, даже о боли по всему телу. Сейчас существовали только они, их взгляды, улыбки и переплетённые руки.  — Сенку-чан…  — Да, да ты можешь, — он не стал дослушивать вопрос Гена. Он не нуждался в этом. Одного выражения глаз менталиста ему хватило, чтобы понять, чего тот хотел, — Только будь нежен. Глаза Гена вновь загорелись, и он наклонился вперёд, прислонившись к стене, чтобы случайно не коснуться какой-либо части побитого и покрытого синяками тела Сенку. Когда он почувствовал, как губы Гена прижались к его собственным, когда он почувствовал, ладони Гена, обхватившие его щеки, когда пальцы Гена погладили основание его волос, всё остальное отступило на задний план. Они оторвались друг от друга, их руки, сплетённые вместе, покоились на коленях Гена, а голова Сенку на его плече. Он не чувствовал ничего, кроме безопасности. Он не чувствовал ничего, кроме тепла. И он был по-настоящему счастлив.