Падающая звезда (Shooting star)

На утро, выйдя из метро, Эзра поспешил к двухэтажному зданию больницы Хаунслоу. Увидев сквозь стеклянную дверь знакомый силуэт, он перешел на бег. Едва Кроули вышел из здания, тут же наткнулся на брата. — Кроули? — по-прежнему не веря своим глазам, произнес старший Фелл. — Что ты здесь забыл? — неприветливо ответил Энтони. — Милый мой, тебе следует вернуться в больницу, — растерянно сказал Эзра. Кроули схватил его за лацканы пиджака, развернул и прижал к стене. — Я не милый, ангел! — прошипел он. — Пусть так, — робко начал Фелл старший, — но не прошло и недели… Ты слаб. Энтони дернул его на себя и буквально впечатал брата в стену. — Это похоже на слабость? — шипя, спросил младший. — Кроули, умоляю… — Я туда не вернусь. Надоело! — воскликнул Кроули. — Думаешь, я впервые в больнице? — Но что ты собираешься… — Домой я собираюсь! — саркастично сообщил Энтони. — Поехали со мной, — нашелся с ответом Эзра. — Что мне у тебя делать? — Мы могли бы поехать к тебе вместе, раз ты хочешь… к себе, — примирительным тоном предложил Фелл старший. — В провожатых не нуждаюсь! — драматично отрезал Кроули. — Тони, пожалуйста, — уговаривал его брат, положив ладони на предплечья Энтони. — Я не отступлюсь, — несколько увереннее добавил он. Хватка ослабла. Кроули задумался. — Ладно, черт с тобой, — уже спокойнее добавил он. *** Они поймали кэб. Чувство дежа вю преследовало Кроули всю дорогу до его убежища. Молчание раздражало, но он не находил слов. Между братьями ощущалась непреодолимая стена, архитектором которой по праву можно было считать Энтони. Эзра в привычной манере на него ни чуточки не давил, благодарный хотя бы за то, что тот позволил себя сопровождать. Кроули стремительно впорхнул в свою обитель. Окинув быстрым взглядом спальню, он прошел в импровизированную оранжерею. — Ты пытался утопить мой фикус, что ли?! — донесся до запыхавшегося Эзры его недовольный голос. — Что? — Мой фикус. Ты перелил воды, — хмурясь, сообщил Энтони. — Я не… я аккуратно, — ответил старший Фелл, затем вспомнил об Анафеме. — Может твоя девушка заходила и перелила? Эзра стыдливо покраснел, в его привычки не входило валить всё на других. — Моя кто? — поперхнувшись, спросил Кроули. — Анафема… — неуверенно произнес Фелл старший. — Я видел ваш поцелуй и подумал… — Ангел, ты же умный, как ты можешь быть таким глупцом? — со смесью растерянности и нежности прозвучал голос младшего брата. — Я самый голубой парень на этой улице. Она просто подруга. Хотя… о чем я вообще? — задал он риторический вопрос и разочарованно добавил: — Что ты в этом понимаешь… Эзра резко побледнел. Его сердце будто пропустило удар, а желудок скрутило. Он прижал ладонь к солнечному сплетению, ощутив фантомную боль. — Ан… Эзра, что с тобой? — Перепуганный Кроули подошел к нему вплотную, но боялся коснуться. Неужели ему была противна открывшаяся правда о младшем брате? — О, Боже… — прошептал Фелл старший, — это моя вина. — Что?! — вызывающе резко начал Кроули, но быстро смягчился: — Ты что такое говоришь? — Это моя вина, — Эзра развел руками, словно описывая всю комнату и самого брата разом. Его глаза заблестели от влаги. — Тот случай… я погубил тебя… надругался… перепугал… На языке Кроули крутились довольно злые слова: чушь, идиот и несколько непечатных выражений. Черт! Да Энтони едва сдержался. Остатки здравого рассудка напомнили, что старший брат — это всё, что у него осталось… от прошлой жизни, от этой жизни, от будущего. Предательская слезинка покатилась по пухлой щеке Фелла. Кроули аккуратным движением стер её. — Эй, ну что ты говоришь, — почти шепотом начал Энтони. — Это же неправда, как ты мог меня напугать? — Я видел… когда отпустил тебя, твое лицо, — Эзра нервно потер щеку, — пятно на твоих джинсах. — И ты подумал, что я что? — пораженно произнес Кроули, и тут его осенило: — Ты подумал, что я со страху обоссался? Старший неуверенно кивнул. — О, дьявол! Да я кончил… ну ты и… дурень! — с трудом подбирая слова, объяснил Энтони. Он понимал весь идиотизм ситуации, произошедшей тогда и вырисовавшейся сейчас. Ничего не оставалось, как разжевать малахольному братцу весь расклад: — Нехватка воздуха очень стимулирует, представь себе. Я и сам не знал, да и не ожидал от тебя, но это было… восхитительно горячо. — Что? — смог лишь выдавить из себя Эзра. Картина мира Фелла старшего рушилась как от сильного землетрясения. Его воспоминания, муки совести, вся его жизнь за последние десять лет казались миражом, кошмаром, издевкой. Его наивность, секундная ошибка, и их жизни покатились по наклонной. Эзра вспомнил отца. Случившееся отразилось и на нем, хотя сэр Габриэль и понятия не имел. Отчаяние старшего брата было практически осязаемо. Кроули почувствовал, что единственным, что он может дать Эзре было его тепло. Парень медленно обнял брата, стараясь не давить, а согреть. — Прости… — неожиданно прошептал брату на ухо Энтони. — Я был не менее глуп, наивен, а еще очень любопытен. И понял это только тогда, когда увидел, что с тобой стало. Но знаешь, хоть корень зла во мне, мы ничего не можем исправить в прошлом, только в «здесь и сейчас». — О, мой дорогой, — В голосе Эзры слышалась любовь и облегчение. — Но знаешь, если мы хотим двигаться дальше… В общем я намерен рассказать тебе обо всём, что творилось со мной без прекрас, но сначала я хочу услышать тебя. Фелл старший тяжело вздохнул и одобрительно кивнул, присаживаясь на стильный бархатный стул. *** Экзамены не составили для Эзры проблем. Он получил высшие баллы по всем дисциплинам и рекомендательное письмо от директора школы. Теперь перед ним были открыты все двери, но парню эти возможности были безразличны, как, впрочем, и открытое окно. Периодически его посещали мысли о принятии сана. Край стола на постоянной основе заняла Библия, но Фелл не верил, что когда-нибудь сможет замолить то, что натворил. В апреле Эзра переехал в Сохо, арендовав довольно уютную комнату. Неподалеку располагался книжный магазин Куинто, существовавший последние пару веков. Парень увидел объявление о поиске продавца и нанялся в магазин. Он любил книги и раньше, но теперь был поглощен ими полностью, получив доступ к невероятным раритетам. Хозяин был доволен его работоспособностью и рад личной страсти юноши к книгам. Если зимой в планах Фелла было поступление на юридический или экономический факультеты, поскольку сэр Габриэль имел степени по обеим дисциплинам, то теперь он решил пойти на филологический факультет Королевского колледжа. Его увлекала история литературы, языка и книгопечатания. Правда, о своем решении отцу он не рассказал, упомянув лишь выбранный колледж. Там не было юридического, зато имелся экономический факультет. Однако, после первого семестра сэр Габриэль узнал правду. *** — Эзра, ты ничего не хочешь мне рассказать? — не здороваясь, спросил влетевший в комнату парня разъяренный отец. — О, здравствуй, — рассеянно поприветствовал его парень, — о чем ты говоришь? — Почему я из третьих рук узнаю, что мой старший сын — наследник моего титула подался в книжные черви? Ты прекрасно знаешь какое образование имеют члены Палаты Лордов! Первое образование — самое важное, это твоя база, твой старт. Если тебе нравится стирать пыль с книжных полок, я могу купить этот гребаный книжный, в котором ты работаешь, со всеми потрохами, но будь любезен чтить свою семью и принять на себя ответственность за её будущее. — Но я… — Мямля! Какой из тебя оратор! Какой политик! Ты позоришь меня. — Отец, я мог бы поступить на заочное… Сэр Габриэль окинул взглядом сына, обстановку в комнате и книжные полки. Эзра собрал большую коллекцию авторов девятнадцатого века. Мужчина схватил книгу из полного собрания Оскара Уайльда и метнул в старшего сына. — Вот ты чем занимаешься… Посмотри на себя! Вырядился как педик с этими своими книжками. В дополнявших интерьер вазочках и фарфоровых фигурках чувствовался декадентский стиль. А Эзра действительно стоял перед ним в одежде в стиле викторианской эпохи. Он стал так одеваться сразу по приезду в Сохо. Парень забыл как страшный сон стандартную школьную форму. Его лицо покраснело, сердце забилось пойманной птицей, на глаза накатили слезы. — Отец, пожалуйста, не говори так! — умолял он. — Ты жалок, Эзра. От тебя не будет толка. Боже, о каком будущем семьи можно говорить, если какой-то проклятый гомик всё унаследует! — в сердцах бросил Фелл старший. Парень ссутулился. Злые слова обрушивались на него бетонными плитами, придавливая к полу. Он прикрыл лицо руками, чтобы отец не видел его слез, и чтобы самому не видеть яростного взгляда почти фиолетовых глаз сэра Габриэля. — Значит так, — строго начал мужчина. — Я лишаю тебя права наследства. Единственное, что я оставлю — твой трастовый фонд в том же объеме, что и раньше. Больше ты от меня и копейки не получишь. — Да, отец, — безжизненным тоном откликнулся Эзра. — Займусь вплотную твоим шалопаем братцем. Ты еще о нем услышишь… *** Фактически освободившись от бремени знатной фамилии, Эзра неожиданно почувствовал, что он теперь принадлежит исключительно себе. Например, Фелл пошел на заочное, только не на экономический, а на исторический. Расходы парень существенно сократил, а впоследствии нашел маленькую комнатку в доме мадам Трейси. Получив оба диплома с отличием, он остался работать в Королевском колледже ведущим курсы для абитуриентов. Затем Эзра защитил докторскую по творчеству Уайльда. С тех пор он стал читать лекции по истории литературы. Можно сказать, он построил карьеру, став известным в узких кругах специалистом. Однако, Эзра все это время оставался одиноким и глубоко несчастным. Дело было совсем не в словах отца. Он боялся вспоминать о брате, стыдился образов, которые навсегда засели в его голове. С ним пытались флиртовать парни и девушки, но Эзра был вежливо холоден, никого не впуская в свой мирок. Фелл мог часами дискутировать с коллегами о влиянии Рембо на Верлена, но никогда не ходил с кем-то из них в паб или в гости друг к другу. Пил он нечасто, мало, не покидая своей комнаты. Редкое возбуждение парень снимал холодным душем или собственной рукой. Брезгливо и (нехарактерно для него) грубо. Лишь бы поскорее избавиться от этого жара, словно от болезни. Бесконечная череда унылых холодных дней сложилась в добрый десяток лет и лишь смерть отца круто изменила его бытие. *** Сидя на краешке своей кровати, Кроули, затаив дыхание, слушал рассказ брата. Он сжимал кулаки до побелевших костяшек, когда услышанное задевало его до глубины души. Энтони хотел знать всё, хотел дослушать, не прерывая, его историю… исповедь. Да, Эзре не пришлось голодать, мерзнуть, копаться в мусорных баках или просыпаться в больнице после передоза. Для обычного человека в рассказе Фелла старшего не было вообще ничего особенного или ужасного. Его жизнь была пресной подобно жизням миллионов британцев, но для жизнелюбивого и общительного Кроули представлялась адом на Земле. Энтони никогда бы не пожелал брату такой судьбы, а главное он знал, что это не было мечтой, свободным выбором Эзры. Тот позволял себе лишь пару страстей — книги и еду, а в остальном заточил себя в келью и остался закомплексованным шестнадцатилетним подростком. Когда Фелл старший закончил, комната погрузилась в вязкую гнетущую тишину. Он потупил взгляд в пол, ожидая, что брат поднимет его на смех. Эзра сам готов был истерично посмеяться над собственными словами, над собой. Наконец, Кроули плавно поднялся со своего места, неторопливо приблизился к брату и в утешительном жесте положил ладонь ему на макушку. Не встретив сопротивления, он позволил своим пальцам погрузиться в светлые кудри Эзры, а затем нежно притянул его голову к своему животу. — Эзра, родной, мне жаль, что всё так сложилось. Ты достоин лучшего, — успокаивал его Кроули. Тот поднял голову и его болезненный взгляд встретился с теплым взглядом Энтони. — А отец… да он просто тебя добил. — Он был прав, — шепотом возразил Эзра. — Нет, он не имел права ставить на тебе крест, оскорблять тебя. Да что он о тебе знал вообще?! — Но я действительно слабо на него похож. — И это хорошо, — мечтательно заметил Кроули. — Я не смог бы продолжить его дело, я верил, что ты сможешь, — Голос Эзры дрогнул. — О, вот тут отставить! Я приложил все силы и фантазию, чтобы по-настоящему его разочаровать. Об этом и пойдет мой рассказ, если ты готов выслушать. Боюсь, я тебя серьезно разочарую. — Я готов, что бы там ни было… *** Неделя тянулась за неделей. Энтони надеялся, что это какая-то шутка, что брат передумает и вернется домой. Что он хотя бы вернется за какой-то случайно забытой вещью, и они смогут поговорить. Но все надежды рассыпались в прах, когда за редким совместным обедом отец сообщил, что Эзра переехал в Лондон и устроился на работу. К тому же, Сэр Габриэль в своей властной манере не забыл поставить старшего сына в пример младшему. Мелькнувшая было идея поехать в Лондон и разыскать Эзру сменилась нарастающей ненавистью. Пример для подражания, будущий сэр Фелл, мистер совершенство бросил его идеально, по-английски… не сказав ни слова. Неужели Энтони это заслужил. Он готов был скулить от тоски по брату и чувства несправедливости. Одним дождливым вечером младший крутил в руках канцелярский нож. Юноша не мог отделаться от стойкого ощущения, что он гадкий утенок в семье Фелл. Никому не нужная ошибка природы. Энтони коснулся запястья кончиком ножа и провел им почти до самого локтевого сгиба. На коже осталась белесая полоса и фантомное ощущение чего-то острого. Юноша прижал лезвие сильнее и повторил движение вдоль вен. Энтони почувствовал легкую боль и увидел выступившие пунктиром капельки крови. Он нанес себе еще несколько порезов, уже глубже надрезая плоть. Юноша понял, что пресловутое вскрытие вен гораздо сложнее осуществить — это не просто провести по руке ножиком. Мелькнувшее желание всё закончить, остудила отрезвляющая боль от порезов, и больше он к этой теме не возвращался. *** Первые месяцы в школе миновали быстро и увлекательно. Энтони стал душой класса, найдя общие темы со всеми двенадцатью одноклассниками. Он даже не ожидал, что «на свободе» так хорошо. Успеваемость его правда оставляла желать лучшего и стремилась к оценке «удовлетворительно». Юноша не был глуп или ленив. Он просто всё делал в последний момент и кое-как, считая, что вокруг много всего более увлекательного, чем домашние задания. Тогда же он познакомился с компанией мальчишек из обычной школы, в том числе и с одногодкой — Хастуром. Парни по началу отнеслись к нему настороженно, но когда стало ясно, что Энтони — свой в доску, а не самодовольный богатенький ублюдок, сдружились с ним. Причем начинались их забавы довольно невинно: сигареты, пиво, граффити, лазанье по заброшенным зданиям. Всё изменилось для Энтони, когда после зимних каникул отец устроил ему разнос. Если раньше сэр Габриэль был строг, то теперь он словно с цепи сорвался. Справедливо начав с посредственных оценок в школе, отец договорился до того, что юноша должен выглядеть идеально от начищенных ботинок до кончиков волос, освежить в памяти этикет и перестать это панибратство с персоналом имения. Короче, сэр Фелл решил сделать из сына очередной свой клон. Энтони никогда не считал себя протестной натурой. Протест ради протеста — дурь. Но он остро почувствовал, как из него собираются выжечь каленым железом всякую индивидуальность. А ведь у него были собственные планы на жизнь. Расстроенный юноша заперся в своей комнате и стал размышлять о том, что же делать дальше. Глупости, вроде побега из дома и демонстративной попытки суицида, он отбросил сразу, потому что никогда не считал себя слабаком. Очевидно, что сейчас он был бессилен бороться с отцом и должен был закончить школу для себя самого, но отказываться от «своей» жизни младший Фелл был не намерен. Оставалось лишь залечь на дно. Так он и поступил, купив несколько комплектов простой одежды. Энтони спрятал её у одноклассника, жившего рядом со школой, которого тоже втянул в их банду. Школьный костюм оставался чистым и целым, в то время как его хозяин шатался по гаражам, подворотням и бедным домам своих новых приятелей из Стейнса. Паранойя отца оказалась не временным помешательством. Он стал часто заходить в комнату сына, проверяя его вид, одежду, книги на полке. Это напоминало досмотр. Энтони, на всякий случай, чистил историю в браузере, хотя сэр Габриэль ни разу не покусился на его ноутбук. Зато однажды отец потребовал поднять с кровати матрас. Как понял юноша, тот искал у него порнографические журналы. Вот только это всегда были сайты, адреса которых он помнил наизусть. Ночью после этого случая Энтони назло отцу открыл гей-порно пожестче и предался страстному рукоблудию. Юноше хотелось делать всё, что более всего не одобрил бы отец. Как-то раз, почувствовав настроение приятеля, Хастур решился предложить «суррейскому мальчику» присоединиться к темным делишкам их компании. Раньше ребята не решались вписывать Энтони и двоих его одноклассников в криминальные дела, но за полгода они неплохо узнали, по крайней мере, Фелла. Тот годился для таких дел. Пока Энтони забалтывал продавцов, работников склада или жильцов домов, Хастур воровал то, пропажа чего сразу не бросится хозяевам в глаза. Пару раз, пользуясь своей изящной внешностью, Энтони даже прикидывался девушкой. Он не нуждался в деньгах, а наслаждался процессом, делая это ради смеха и остроты ощущений. Энтони стал неотъемлемой частью тусовки, парни из банды уважали его, делились сигаретами, выпивкой и травкой. Постепенно к компании присоединились и несколько девчонок из Стейнса, когда до одноклассниц Хастура дошли слухи (с его подачи), что с ним тусуется богатый красивый мальчик. Девушка по прозвищу Дагон вообще глаз от него не могла оторвать. Сама она выглядела совершенно обычно: не красавица и не уродина. Энтони, казалось, не замечал ни её, ни её подруг, пока не вмешался Хастур. — Эй, Фелл, ты вообще собираешься Дагон оприходовать? — Он пошло облизал губы. — О чем ты? — передавая ему косяк, спросил Фелл младший. — Ну трахнуть, сколько она еще будет для тебя себя хранить. Нам не дает, а тебя как видит, так течет вся. — Не интересует, — отрезал Энтони. — Вот что ты как педик… — Хастур осекся, встретившись взглядом с приятелем. — Да даже если вы там в частной школе все такие, проверить не желаешь? Вдруг и на сиськи встанет. Сам же говорил, что жизнь на то и дается, чтобы всё попробовать. — Ладно, только ради тебя, сладкий, — наигранно слащаво ответил Энтони, хотя сомневался, что этот опыт что-то в нем изменит. — Смотри, не перепутай дырку, — пошло добавил Хастур. Фелл трахнул Дагон и ничего к ней не почувствовал. Потом была Фиона, которая буквально набросилась на парня, и Энтони просто хотел поскорее от нее отделаться. Затем он переспал с двумя их подругами, когда был накурен, и с трудом мог вспомнить, как было дело. Впоследствии девушки пошли в тусовке по рукам, а в душе у Энтони так ничего и не ёкнуло хоть к одной из них, он нуждался в совершенно другом. *** К началу второго учебного года у Фелла младшего созрел план. В одном он понимал Дагон: юноша так же страстно хотел, наконец, секса с парнем. К ребятам из Стейнса и особенно к Хастуру он обращаться не хотел. Во-первых, дорожил сложившимися между ними отношениями. Во-вторых, видел печальный опыт девчонок. Это должен был быть кто-то из школы, и просить он не станет. Пусть это случится почти спонтанно. Встретив одноклассников после летних каникул, он окинул их оценивающим взглядом. Генри, который тоже часто зависал с ребятами из Стейнса, из чего-то бесформенного превратился за три месяца в загорелого мускулистого парня. Однако, он остался столь же наивным, немного тормозным и добродушным. Цель была выбрана, оставалось лишь спровоцировать его. Ждать долго не пришлось. Когда Энтони узнал, что на следующий день они будут сдавать стометровку, он вспомнил, что фамилия Генри стоит в журнале последней в списке, и хищно улыбнулся. Он значился там первым, и, пробежав норматив, поспешил в самую дальнюю душевую. С утра Фелл позаботился, чтобы в интимных местах не было ни волоска, оставалось лишь смыть пот и тщательно подготовить себя. Из соседних душевых слышались голоса и шум воды. Большая часть класса уже вернулась со стадиона. Энтони обмотал полотенце вокруг бедер и вышел к шкафчикам. В это время в раздевалку зашел румяный потный Генри. Феллу не составило труда увлечь его беседой так, что Генри не заметил, как все уже разошлись, а он все еще стоял в потной спортивной форме. Энтони очень естественно свел их разговор к пошлым шуткам, которыми они перекидывались словно в пинг-понге. Заметив эрекцию в шортах Генри, он решил пойти в наступление в самом прямом смысле. Фелл бросился на него довольно агрессивно, схватив за руку, красноречиво пытаясь развернуть одноклассника спиной к себе. Генри сориентировался быстро. Он вывернулся из захвата, перехватил уже руку самого Энтони, больно выкручивая ее за спину и прижимая Фелла лицом к шкафчикам. В этот момент с бедер Энтони соскользнуло полотенце. Он не ошибся в Генри, несмотря на то, что тот был добродушен по жизни, в ответ на сексуальную агрессию в нем пробудилась симметричная реакция, только более мощная, соразмерно его габаритам. Генри мог бы просто дать Феллу по морде или принять за шуточную попытку побороться, но он на каком-то зверином уровне почуял секс. Юноша высвободил из шорт свой крупный, наливающийся силой пенис. По привычке (опытного рукоблуда) он плюнул в ладонь, быстро провел ею по члену и ткнулся головкой между ягодиц Фелла. Генри поправил член рукой и немного толкнулся вперед. Головка легко погрузилась в горячее нутро Энтони. Если бы Генри не был взвинченным девственником, он бы заметил насколько гостеприимно встретило его колечко мышц, но в голове не осталось и мысли. Тело юноши кричало о разрядке, о пылающем, сжимающем его в самом интимном месте нутре. Генри энергично и яростно вбивался в Фелла, превосходя все ожидания последнего. Энтони ощущал всю правильность происходящего. Он хотел именно этого и уже давно. Когда Фелл почувствовал, что Генри близок к пику, он скользнул свободной рукой к собственному стояку и закрыл глаза. На мгновение в памяти возникло лицо брата во время злосчастного минета. Напряжение в паху нашло путь к освобождению, толчками выплескиваясь на металлическую дверцу. Все тело его содрогнулось, а мышцы напряглись. Реакция Энтони передалась Генри. Он вошел на всю длину, замер в таком положении, глубоко изливаясь в податливое тело. Здоровяк выскользнул из Фелла и отпустил его, лишь когда собственный член окончательно опал. Наконец, он очнулся от звериного наваждения, в голову вернулись мысли, и на Генри обрушилось понимание случившегося. Тело, разморенное удовольствием, плохо слушалось, но Фелл, оперевшись плечом о шкафчик, нашел в себе силы повернуться. Нагой и довольный юноша никак не ожидал встретиться с подобным взглядом вновь, спустя почти два года. Казалось, если ему так хорошо, то Генри тоже должно быть хорошо, но в его глазах плескался ужас и стыд. Энтони опять встал на те же грабли, но на этот раз он не собирался допускать, чтобы любовник сбежал, не сказав ни слова. — Генри… Всё хорошо. Нам было хорошо, — начал ласково успокаивать его Фелл. — Нет, Энтони, это не так, — прошептал юноша. — Это так, не беспокойся. Я в порядке, ты… — Энтони окинул его взглядом, — … тоже. Мне было здорово… — Ты думал только о себе, Фелл. Чтобы тебе было хорошо. Но не такого первого раза я хотел, не с парнем, не с тобой. Можешь говорить, что я сам виноват и набросился на тебя как кобель… — Нет, я так не скажу, — произнес Энтони, осознавая свою ошибку. — Я виноват, я тебя спровоцировал… Прости… — Засунь себе прощение в задницу! Я ни слова никому не скажу, но держись от меня подальше, — злобно сказал Генри и направился к выходу. Фелл младший сполз на пол и обхватил колени руками. Теплые вязкие капли скатывались на пол по нежной коже его ягодиц, жестоко напоминая об очередной глупости. Энтони на секунду задумался, он представил, как что-то похожее говорит ему брат. Ведь могло же быть так, что он сам был виноват тогда, прямо как сейчас: не Эзра попользовался младшим братишкой, а Энтони обманул его доверие. Мысль показалась ужасной, и он постарался отогнать её подальше. *** Случай с Генри сильно перевернул жизнь Фелла младшего. С одной стороны в нем проснулась совершенно необузданная сексуальность, с другой, основываясь на плачевном опыте, Энтони решил исключить из круга потенциальных любовников как одноклассников, так и ребят из Стейнса. Новый путь вел его в гей-клубы и бары в поисках одноразовых удовольствий, а деньги решали проблему с проходом шестнадцатилетнего «Казановы». Отец даже позволил ему пойти по стопам Эзры и снять квартиру рядом со школой, ведь целый год под присмотром он был паинькой. С этой поры Энтони покатился под откос подобно товарному поезду. Он забросил друзей по школе, почти не появлялся в Стейнсе. По будням юноша проводил вечера в гей-баре в западном Лондоне, а на выходных выбирался в Сохо. Фелл младший пользовался большим успехом. Он позволял себе выбирать партнеров. По настроению мог за вечер провести время с парой парней подряд, а, когда ему хотелось особого внимания, платил местным хастлерам. У него не было никого постоянного, кроме пожалуй… клубных наркотиков. Энтони и не искал любви и партнерства. Тем временем к концу подошел второй, соответственно выпускной год в школе Линден. Каким-то чудом его образ жизни не отразился на учебе. С грехом пополам Фелл младший получил довольно приличные баллы и счел, что теперь свободен словно ветер. Однако, отец вновь устроил ему разъяснительную беседу и проконтролировал, чтобы сын поступил на юридический. Энтони выбрал Редингский университет — довольно престижный, недалеко от Суррея и Лондона. *** Несмотря на внезапное вмешательство сэра Габриэля, Фелл младший совершенно не собирался менять свой образ жизни. Правда кутить в клубах уже было не обязательно, он быстро понял, что вечеринки в кампусе обеспечат его и сексом, и наркотиками. К слову, рок-н-ролл Энтони тоже любил. А еще он полюбил свой новенький Мини Купер. Фелл младший разумеется грезил старинным Бентли из отцовской коллекции, но из политических соображений верхом того, на что мог рассчитывать первокурсник в глазах отца-консерватора, был именно этот модный черный автомобиль с «бильярдной восьмеркой» на бортах. Минула пара месяцев с начала обучения. Однажды, Энтони ехал по кольцевой М25 и заметил знакомую развалюху из Стейнса. Парень, не сомневаясь ни секунды, сел приятелям на хвост, и когда они съехали с трассы поравнялся с ними. Хастур был за рулем, а на заднем сидении Дагон обнималась с темнокожим парнем, которого, насколько помнил Энтони, звали Лигур. — Фелл, братан! — воскликнул Хастур, выходя из машины. — Какими судьбами? — Да вот ехал, и вижу тачка знакомая. Ребята тебе ее скинули? — Ага, те еще дрова, а ты смотрю на новехонькой. Сил двести-то есть? — Обижаешь. Заряжена от души, — Энтони погладил рукой кузов. — Так ты как, в белые воротнички подался или уже с королевой чаи гоняешь? — Учусь в Рединге, живу в кампусе, — ответил Фелл. — О, от парней и девчонок небось отбоя нет? — похабно подмигнув, спросил Хастур. — А то! Всё как у людей — секс, кокс… — Во даже как… Лигур, Дагон, наш золотой мальчик-то как приподнялся! — Присядьте в машину, — хладнокровно произнес темнокожий, адресуя указание в первую очередь Феллу, тот развязной походкой подошел к машине и сел на переднее пассажирское сиденье. Хастур вернулся за руль. — Парни часто поминают тебя хорошими словами, Фелл. Знаю я ваш универ, своих людей у меня там нет. Если возьмешься толкать товар, свою долю можешь брать хоть натурой, хоть баблом. Дам тебе три процента. С товаром проблем нет, подогревать будем тебя регулярно. Как тебе такой разговор? — Не уверен, что мне это интересно… — задумчиво начал Энтони. — Эй, братан, крутая тема, будем мутить как в старые добрые… — вклинился Хастур. — Дай ему на пробу, — приказал Лигур. Хастур достал скатанный в шарик целофан из кармана своего засаленного пальто. Энтони высыпал содержимое на ладонь, попробовал кончиком языка, а затем вдохнул. — Товар хороший, — потерев нос, признал Фелл младший. — Договорились, я в деле. Могу взяться еще за колеса, у наших они популярны. Они с Лигуром ударили по рукам. Так Энтони стал самым крутым распространителем в кампусе. Правда с ростом популярности развивалась его собственная зависимость, и всё меньше внимания Фелл уделял учебе. Иногда он покупал кокаин сам у себя, поскольку собственные запросы вкупе с запросами его полуночных гостей превышали три процента от продаж. К концу первого курса на него надавили и покупатели, и Лигур, так что Энтони стал толкать еще мет и героин. В течении мая события так закрутились, что Фелл однажды обнаружил уже себя сидящим на игле. Просто очередная его постельная грелка — парень, которого он едва мог вспомнить, уломал попробовать. Фелл три дня не выходил из комнаты, продлевая кайф. Когда ушел тот парень, Энтони тоже не помнил. А был ли он на самом деле? *** На летние каникулы все студенты разъехались, и Феллу, как распространителю, было нечего ловить в кампусе. Отец предлагал ему поехать на Мальту или Ибицу, но развивающаяся зависимость от иглы прочно приковала юношу к Стейнсу. Дома в Суррее он рано или поздно бы спалился, так что для удобства Энтони снял квартиру в Фелтеме, но к концу лета почти в ней не появлялся. Клубы и секс перестали его интересовать, притон в Стейнсе и шприц с дозой заменили Феллу всё остальное. Чтобы вернуть Энтони в кампус на второй курс, Хастуру пришлось затащить его под холодный душ и на неделю оставить без «сладкого». Энтони впервые ощутил на себе всю мощь ломки, зато почти свеженьким переступил порог Альма-матер. Хватило парня ненадолго, единожды угодив в «героиновый рай», он не мог просто так от него отказаться. За пару дней до его восемнадцатилетия в дверь постучал… ангел. Натан — красивый первокурсник со светлыми кудряшками и синими глазами неуверенно переступил порог Фелла. Из его спутанных слов стало понятно, что он хочет купить экстази для вечеринки, но стеснен в средствах, и, если Энтони не может дать ему рассрочку, то он готов расплатиться натурой. Фелл никогда не делал ни первого, ни второго, да и за секс он уже давно не платил, но на этот раз решил сделать исключение, вернее пойти на хитрость. Энтони справедливо рассудил, что минет за несколько таблеток ему совершенно не интересен, с другой стороны он всегда готов был угостить очередного любовника запрещенными веществами. Так пусть те вшивые таблетки будут просто частью угощения, которое мальчик унесет с собой. Фелл убрал в пакетик экстази и велел Натану спрятать таблетки в кошелек или кроссовок, с глаз долой. Затем он пригласил гостя к столу, и передал ему маленькую ложечку с порошком. Парень трусовато отнекивался, но в итоге поддался искушению, когда Энтони своим примером продемонстрировал, что в этом ничего такого нет. Этот момент дал отсчет трем суткам безумного загула. Начали они, как Натан и рассчитывал, с минета, но дальше началась совершенная вакханалия. Они вдыхали порошок раз за разом, не разбирая дня и ночи, и трахались, используя все возможные поверхности в комнате… кроме потолка разумеется. Фелл называл его ангелом и не позволял протрезветь настолько, чтобы тот попытался уйти от него, пичкая коктейлем из кокаина и экстази. Натан в долгу не остался, назвав его демоном-искусителем. И Энтони было еще чем искусить вчерашнего девственника. Фоновый зуд стал нестерпим. Фелл нуждался в героине и ничего умнее не придумал, как гостеприимно поделиться и этим наркотиком. Они просто легли в обнимку на кровати Энтони, не имея уже ни малейшего настроя на секс. Словно сквозь вату в сознание продирались звуки телефонного звонка, позднее стук в дверь, но Фелл младший никак не реагировал. Он плохо понимал, почему ему светят фонариком в глаза, везут куда-то, что-то пищит, а тело словно разрывают раскаленными щипцами. Энтони очнулся в кристально белой палате, прикованный за руки и ноги к койке. Первым и единственным посетителем стал отец. — Где я? Что произошло? — Ты в частной клинике для наркоманов, — сверкнув глазами, сообщил сэр Габриэль. — Я искал тебя, чтобы отметить твой день рождения, о котором ты похоже позабыл, а нашел с каким-то проститутом в обнимку и горами наркотиков повсюду. — Натан… — Как ты мог, ублюдок! Твоя мать в гробу переворачивается. Как можно так опозорить нашу фамилию? Я возлагал на тебя большие надежды, но ты решил пустить всё коту под хвост… — Лучше скажи, что с Натаном? — прошипел Энтони. — Этот сопляк до сих пор в больнице. Я был вынужден откупиться от его семьи, дабы скандал не попал в прессу. С университетом тоже пришлось договориться, иначе ты был бы уже в больнице с зарешеченными окнами. Я забрал твои документы и вещи оттуда, а мои люди ликвидировали следы твоих оргий. — Что теперь? — напряженно спросил Фелл младший. — Ты два месяца проведешь здесь, и если, выйдя отсюда, снова прикоснешься к наркотикам, я лично сотру тебя с лица Земли. Я не шучу, Энтони. Юноше нечего было на это ответить. Он знал, что в очередной раз совершил чудовищную ошибку, но это совершенно не значило, что теперь он станет паинькой и будет заглядывать отцу в рот. *** В середине февраля Энтони, наконец, покинул реабилитационный центр. Групповые душеспасительные беседы вызывали у него смех, да и только. Поэтому первым делом он завалился к Хастуру. Запрет отца на наличные деньги вынудил Энтони вернуться к работе распространителем на пару со старым приятелем. Фелл младший понимал, что ради собственного блага ему лучше было оставаться «чистым», но желание противоречить отцу и доступность всей этой дряни вскоре толкнули его обратно к игле. Хастур повозил его некоторое время с собой, но толку от Энтони было не больше, чем от манекена. Шел апрель 2014 года, а Фелл младший оказался в притоне на задворках Стейнса, где его, лежащего на грязном матрасе, вновь нашел сэр Габриэль Фелл. Отец окинул худую фигуру строгим взглядом. Он не прикоснулся, ничего не сказал, даже не стал приказывать своим подчиненным отвезти парня в рехаб. Сэр Габриэль просто развернулся и ушел, оставляя восемнадцатилетнего сына доживать наедине со своими внутренними демонами. По осунувшемуся лицу Фелла старшего было видно — он окончательно утратил веру в Энтони и едва ли принимал Эзру. *** Энтони очнулся после многодневного трипа с диким желанием поесть. Он уже обошел три минимаркета, но нигде его карточка не проходила. Тогда Фелл младший решил попробовать снять денег в банкомате. Аппарат вместо того, чтобы вернуть карту, утилизировал её в связи с закрытием счета. Голод не отступал, и Энтони стащил из магазина несколько кексов, пиво и яблоко. Он растерянно бродил по району, пытаясь придумать выход из сложившейся ситуации. Хастур одолжил бы ему пару десятков фунтов, но парню требовалась настоящая работа. На следующий день Фелл привел себя в какое-то подобие порядка, выделил несколько объявлений в газете и пошел устраиваться. Несмотря на то, что у него были при себе документы, службы безопасности и бензоколонки, и минимаркета, и склада отказали ему без объяснения причины. Тоже самое происходило и на следующий день, и через день. Казалось, фирмы готовы скорее принять выходца с другого конца света с сомнительными документами, чем его — коренного британца из благородной семьи. Все это наводило на мысль, что отец прознал о том, что он снова подсел, и искусственно лишает его возможности честного заработка. Сэр Габриэль, по мнению сына, хотел чтобы Энтони приполз к нему на коленях. Юноша решил, что этому не бывать. Действительно, спустя несколько дней Фелл младший приполз… только не к отцу, а к Лигуру за дозой, потому что ломка была уже нестерпимой. — Я не торгую в долг, — ответил дилер в ответ на его просьбу и предложение своих услуг в качестве бегунка. — И то, что ты приперся ко мне весь такой умоляющий, дела не решит. — Но мне нужно сейчас! — прошипел Энтони. — Прошу, так я все равно ничего не заработаю. — Есть один вариант. Сам я не по этим делам, но готов угостить своих ребят за хорошую работу, — Лигур кивнул в сторону парочки амбалов, стоявших у двери. Они в ответ похотливо улыбнулись. — Если ты не против конечно. В памяти парня мелькнуло милое лицо просящего Натана. Фелл вздохнул и согласился. Охранники не стали уводить Энтони в другое помещение или уединяться с ним по очереди, они просто разложили его на столе в углу комнаты и воспользовались парочкой естественных отверстий. Лежа в таком унизительном положении, парень думал о том, что он и сам не хочет быть больше Энтони Дж. Феллом, раз мир так жестко отвергает его. Ему пора стать кем-то другим. А раз он лишь тварь, ползающая в ногах отца, Лигура, гребаных работодателей, тех парней, что сейчас увлеченно пользуют его, да даже Эзры, то и зваться ему нужно — Кроули. Кстати, Лигур даже ухом не повел, несмотря на то, что все происходило метрах в пяти от него, темнокожий босс продолжал заниматься своими делами. Когда охранники закончили с ним, они отдали парню дозу и выгнали взашей. — Пока-пока, Фелл, до новых встреч! — ехидно крикнул вслед один из них. — Я — Кроули! *** Едва завидев знакомую фигуру в трех домах от офиса Лигура, Хастур подъехал к Энтони и остановился. — Садись, Фелл, — хрипло крикнул он парню через открытое окно. — Я не Фелл, а Кроули, — возразил Энтони, но в машину к приятелю сел. — Да мне как-то пофиг… — Что хотел? Я тороплюсь, — нервно сообщил Кроули. — Торопишься? Ну слушай сюда, Кроули… — Хастур словно выплюнул его новое имя. — Слыхал я вчера про тебя от парней. Скажу одно… зайдешь туда еще раз очком расплачиваться, я тебе больше руки не подам, и о работе бегунком можешь не мечтать. Вчера ты всю уважуху растерял, но это еще ладно. А вот Лигур таких конченых торчков на тему не нанимает. Нахер надо, чтоб ты весь товар сам сдолбил, а с тебя и взять нечего, если вообще живым вернешься. — Но я… — Всё, братан, приплыл ты. Так выбирай: со мной поедешь или к боссу потащишь свой тощий зад? Энтони с силой прижал ладони к лицу и провел вниз. Соблазн был велик: пустить наркотик по вене и избавиться от ноющей боли и пожара во всем теле. Но он достаточно пришел в себя, чтобы понять смысл прозвучавших слов. Тяга к жизни, пусть Кроули и растерял последнее, оказалась сильнее. Следовало, если и не слезть с иглы, то хотя бы взять зависимость под контроль. — Поехали, — тихо ответил Энтони. — Вооо, это дело, а то я уж думал, ты всё… Кроули проездил с Хастуром целый день от точки к точке, тот купил ему немного еды и разрешил переночевать в машине. *** Дни складывались в недели, жизнь парня, наконец, перестала быть полным сумбуром, несмотря на то, что постоянного ночлега у Хастура не нашлось, и Кроули пришлось часто искать подходящее место. Энтони сам решил не получать на руки свою долю, он знал, что в любой момент способен сорваться. Совсем отказаться от героина парень не смог, однако, серьезно снизил дозу и выработал режим приема, словно это было лекарство. Симптомы подступающей ломки были его постоянными спутниками, потому парень стал довольно агрессивен и раздражителен. Зато его злобное выражение лица неплохо наводило страх на должников Хастура. Еще одной причиной, почему он не стал снимать какой-нибудь угол, стало то, что накопления, спрятанные у Хастура, Энтони планировал потратить на новые документы. Это стало его идеей фикс. Новые документы — новая жизнь. Стоила новая жизнь само собой не дешево, но он готов был терпеть любые лишения: ночевать под мостом, в притонах, изредка у приятелей, питаться как придется, одеваться в центре «Армии спасения». Однажды, прогуливаясь вечером, Энтони занесло в до боли знакомый Фелтем. Его заметил бредущий с вязанкой книг старик. Пожилой мужчина представился Майклом и предложил зайти к нему погреться. Всё же поздняя осень на дворе, а парень был одет лишь в тонкую ветровку. За полтора года бродяжничества Кроули впервые встретил человека, который проявил к нему внимание и сочувствие, потому предложение принял. Оказалось, старик тоже был бродягой, но несколько лет назад поселился в доме, принадлежавшем его армейскому приятелю, который уехал жить во Францию и больше не появлялся. По крайней мере, от такой коммунальной услуги как водоснабжение дом уже был отключен, однако, никаких наследников так и не появилось. Майкл затопил камин, угостил парня дешевым виски и дал побитый временем плед. — Ты не похож на типичного пропойцу или наркомана из рабочего квартала. Тебя выдает манера говорить. Так кто же ты, Кроули? С его языка чуть было не слетели резкие слова, но Энтони не то что сдержался, даже стушевался под внимательным и добрым взглядом старика. Ему парень был готов довериться. — Энтони Дж. Фелл, — холодно произнес он ненавистное имя. — Так ты… из тех самых Феллов? — Да, младший сын сэра Габриэля. — Беда, сынок. Не место тебе на улице, — по-стариковски пробурчал Майкл. — Я не за один день докатился. Так что всё справедливо, — опустив глаза, сказал Кроули. — Ты хороший парень, толковый, а святых нет, здесь так точно. Если хочешь, можешь остаться в доме, займи свободную комнату. — Но… что взамен? — робко спросил Энтони, скользнув по старику взглядом. Он очень соскучился по домашнему уюту, а что если цена окажется для него неприемлемой? Майкл заметил его взгляд. — И где ты только этих пошлостей нахватался? Ты мне во внуки годишься, мальчик. Если будешь по дому помогать, иногда вечера со мной у камина коротать, да за себя возьмешься, я рад буду такому соседству. — Да, это было бы здорово, — согласился Кроули. Впервые за несколько лет на его лице появилась счастливая улыбка. Парень протянул руку старику, и тот ответил рукопожатием. *** Соседство с Майклом превзошло все ожидания Кроули. Старик оказался астрономом по образованию, выпускником Империал колледжа 1970 года. Кривая дорожка, усеянная бутылками виски, как оказалось, привела его в этот дом. В своей комнате Майкл держал некое подобие библиотеки, а наверху у мансардного окна стоял потертый телескоп. Там же Энтони заметил старинную кровать, и с позволения старика он занял комнату наверху. Вечерние посиделки у камина быстро стали неотъемлемой частью жизни обоих мужчин. Что может быть лучше интересной беседы в компании образованного и приятного собеседника? Майклу, к примеру, удалось воскресить в Энтони жажду знаний и увлеченность. Старик с удовольствием давал ему книги из своей библиотеки, а Кроули с жадностью их читал. Майклу удалось увлечь парня астрономией и наблюдениями за звездным небом, а еще он неожиданно для себя выяснил, что Энтони обожает растения. Удачно, что это было начало декабря, и на днях Энтони готовился отпраздновать своё двадцатилетие. Майкл подарил ему несколько книг по ботанике и горшочек со спатифиллумом. Кроули был безумно рад, и по такому случаю выкатил небольшой пузырек односолодового виски. Но не всё было так безоблачно. Несмотря на появление в жизни парня близкого по духу человека, он продолжал работать с Хастуром, а еще были дни, когда Энтони не покидал свою комнату. Майкл относился к его слабости с пониманием, но просил не запираться, объясняя тем, что он не хотел лишаться доступа к телескопу. Кроули прекрасно понял, что в первую очередь за этим поводом крылось беспокойство о нем. И не раз случалось так, что поздним вечером старик возился с телескопом, краем глаза присматривая за свернувшимся в позу эмбриона парнем. Майкл был не единственным, с кем у Энтони завязалось общение в Фелтеме. После нескольких встреч в магазине и прачечной девушка-неформалка все же решилась к нему подойти и познакомиться. Анафема однажды проследила за парнем, и знала, что он живет в заброшенном доме, но это её абсолютно не оттолкнуло. Она была знакома со старым Майклом, а парень выглядел довольно прилично, по большому счету нормальнее самой готессы. На самом деле, по крайней мере в глазах Анафемы, Кроули был неотразим. Высокий, изящный, длинноногий, остроумный, обаятельный парень с неповторимой походкой, гривой каштановых волос и красивыми ладонями. Даже в потертом лонгсливе и узких джинсах он смотрелся лучше любого манекенщика с обложки. Правда о его зависимости ничуть не изменила её мнения о Кроули. Дурочкой она не была, чтобы не понимать, что в парне есть какой-то изъян, раз он живет в заброшенном доме. Энтони довольно жестко контролировал свою зависимость, невольно обманывая её, создавая иллюзию, что наркотики не настолько ужасны, как об этом повсюду говорят. Он поддерживал себя идеей о том, что он не наркоман, а потребитель. Глупо, но самовнушение помогало. Однако, ему все же удалось практически разбить ей сердце, признавшись в другом изъяне. Анафема оттолкнула бы его навсегда, если бы была поглупее и между ними не возникло бы такой прочной чисто человеческой связи. Скрипя сердцем, девушка приняла его дружбу, а он был рад что повзрослел за пять лет и послушал старика. — Хорошая девчушка — Анафема, жаль что ты не по этим делам, — однажды за ужином заметил Майкл. — Так увлечена тобой. — Увлечена? — удивился Кроули. — Да, разве ты не видишь, глупый? Девчонка и так, и сяк к тебе. Неужели ты настолько… — начал было старик, но осекся. — Они у тебя были вообще? — Были, да, — холодно ответил Энтони. — Так и не робей, ответь ей взаимностью или… Кроули действительно ничего не почувствовал к девушке, а её внимание воспринимал как чисто человеческое общение. Вспомнился Стейнс, те девушки, что выстроились к нему в очередь, а он механически, хладнокровно вводил их во взрослую жизнь. Энтони не хотел подобным образом поступать с дорогой подругой, не хотел давать ей ложных надежд. Кроули понял, что Майкл прав, и как друг он просто обязан рассказать Анафеме правду. — Я признаюсь ей, — выпалил Энтони прежде, чем старик закончил свою мысль. — Дело твое, Тони, — спокойно ответил Майкл и похлопал его по плечу, будто хотел утешить. Откровение Кроули способствовало тому, что Анафема, наконец, стала замечать внимание к собственной персоне, в частности со стороны студента-компьютерщика — Ньюта. В итоге она ответила ему взаимностью. По началу Ньют с недоверием отнесся к Энтони, которого неоднократно видел в компании Анафемы, но ей удалось довольно красноречиво и с долей иронии намекнуть, что скорее ей стоит ревновать его к Кроули. О, Энтони долго смеялся, когда разговор у камина в компании Майкла и сладкой парочки коснулся этой темы. Затем Кроули в театральной манере добавил, что Ньют совершенно не в его вкусе, и ему остается лишь ждать своего лорда на белом Бентли, сидя у окошка. Все рассмеялись, а Энтони ощутил в горле ком. Еще никому близость с ним настоящего счастья не принесла, будто он был проклят. *** Прошло чуть больше двух лет с тех пор, как он стал называть себя Кроули. Парень наконец-то скопил деньги на новые документы. За это время его жизнь разительно изменилась. Можно сказать, что не документы могли дать ему новую жизнь, а знакомство с Майклом уже её дало, несмотря на то, что он продолжал торговать наркотиками. За последние несколько месяцев её ритм окончательно устаканился, и Энтони не особенно хотел что-то менять. Но спокойствие длилось не долго. В мае 2017-го Кроули получил от Хастура товар на реализацию из новой партии. Ничего необычного. Когда пришло время ему самому сделать инъекцию, Энтони рано вернулся домой и пустил привычное количество наркотика по вене. Он быстро почувствовал что что-то не так и побежал вниз, но упал без чувств на лестнице между первым и вторым этажами. Вскоре его нашел вернувшийся домой Майкл. Он хотел было позвонить в скорую, но их присутствие в доме могло бы вызвать вопросы, и привлечь внимание к дому. Старик был не в силах вынести Энтони на улицу в одиночку, потому он взял мобильный Кроули и позвал на помощь Анафему. Вдвоем им кое-как удалось вывести парня в сквер. Девушка была в ужасе от состояния друга. Все было настолько нормально, что едва ли она придавала значение его зависимости. Теперь она столкнулась с его пороком лицом к лицу, но вновь не оттолкнула Кроули. Девушка опасалась, что это была попытка суицида, но виной его отравления оказались примеси в наркотике, которые привели в те дни к нескольким смертям в западных пригородах Лондона. Прими Энтони больше, как принимал еще три года назад, и он бы упокоился навсегда. К молчаливому сожалению новых друзей Кроули, он не смог отказаться от иглы. Ситуация грозила повториться, и накануне двадцать третьего дня рождения Энтони так и случилось. Парень успел позвонить Анафеме. Снова скверик рядом с домом, снова скорая и десяток дней в больнице. Однако, худшее ожидало парня дома. Кроули буквально впорхнул в здание, но вскоре замер. От дома веяло зловещим холодом и тишиной. В это время года Майкл всегда старался поддерживать в доме тепло и редко отлучался. Что-то было не так. Энтони обошел все этажи, но старика нигде не было. Он набрал знакомый номер. Анафема тоже не знала, где Майкл. Последний раз она видела его в больнице у Кроули четыре дня назад. Девушка предложила покататься по району и поискать его, а потом уже заехать в ближайшую больницу. Они втроем объездили буквально весь Фелтем, но старика и след простыл. В больнице также развели руками, но сделали запрос в соседние. Нигде за последние четыре дня не было никого похожего, лишь в больнице Илинг сообщили, что недавно к ним поступил труп пожилого мужчины из Хаунслоу. Троица направилась туда, дабы отмести самый худший вариант, но к их ужасу умершим оказался именно Майкл, чьей фамилии они так и не знали. Старик видимо прогуливался поздно вечером в компании бутылочки виски и дошел до самого Хаунслоу, там он присел на автобусной остановке, заснул и уже не проснулся. — Кроули, Майкл Кроули, — упавшим голосом сказал Энтони работнику морга. — Я родственник. Парень винил себя. На его памяти старик никогда не бродил по улицам с бутылкой. Майкл вообще никогда не доставлял никаких проблем, их источником обычно становился Кроули. Он чувствовал, что дело было даже не в том, что его не оказалось дома, а в том, что его передоз расстроил старика, и тот напился. К организации похорон Майкла присоединилось несколько соседок, которые давно знали его, и все вместе они смогли устроить скромные похороны на Фелтемском кладбище. *** Смерть Майкла стала для Энтони тяжелым ударом, но на этот раз ради памяти старика он решил не сдаваться, а стать хоть чуточку лучше. Так его небольшая коллекция растений за несколько месяцев превратилась в ботанический сад размером с комнату. Это почти маниакальное увлечение на пару с астрономией отодвинуло героин на третий план, фактически оставив его в жизни Кроули лишь в виде физической зависимости. Энтони держался, пока хватало сил, затем делал новую инъекцию. Так продолжалось еще несколько месяцев, пока он не прочел новость из прошлой жизни. Последовавшая за этим встреча с братом подтолкнула его раз и навсегда распрощаться с иглой. *** Кроули говорил долго, откровенно, не скупясь на выражения. На мгновение в голове Эзры мелькнула мысль, что его рассказ тянет на целый социальный роман. Не будь Энтони его братом, возможно Фелл старший даже изложил бы его на бумаге, но эта история была слишком личной и для него. По мере повествования у Эзры то и дело сердце пропускало удар, сжимались кулаки, а в горле вставал ком. Он был в ужасе. Только вот самым страшным были не наркотики, беспорядочный секс и сомнительная компания, а то, что Энтони делал это с собой сам, по своей воле, придумывая себе врагов и причины, чтобы катиться вниз в своё удовольствие. Достаточно было тогда, в университете просто захотеть нормальной жизни, пусть не политической карьеры, как хотел бы отец, а простой жизни обычного человека, и ему не пришлось бы проходить через всё это. По лицу брата и по ощущениям от собственных слов Кроули понял, что его история совсем не то, что он себе представлял. Дослушав, Эзра не расчувствовался, не бросился его утешать, он словно окаменел, а черты его милого лица ожесточились. — Полагаю, ты не намерен обсуждать это сейчас? — аккуратно спросил Энтони. — Пожалуй, сейчас это… — Я понимаю, тебе нужно как-то всё это упорядочить и обмозговать, — примирительным тоном произнес Кроули. — Что-то вроде того… боюсь, сейчас я не способен взвешенно это комментировать, — процедил Фелл старший сквозь крепко сжатые зубы. Он был зол и готов ударить брата. Эзра никогда таких эмоций не испытывал, и по сути испугался сам себя. — Я пойду домой, если не возражаешь. — Да, конечно, звони, если соберешься ко мне, — попросил Энтони, в глазах которого плескалось отчаяние на пару со страхом. — Непременно, — холодно бросил старший брат, развернулся и вышел за дверь. — Что я наделал… — прошептал Кроули, глядя на закрытую дверь.