Like You Need it to Survive

Прошлой две недели со шторма, и Джон был в моей квартире чаще, чем не был. Я понемногу привыкал к тому, что он рядом. Мы быстро нашли общую рутину: я работал допоздна, пока он скетчил или обрабатывал что-то на ноутбуке, иногда читал, а затем мы вместе шли спать. Я чувствовал себя свободнее, как будто я падаю без парашюта, но земля ещё достаточно далеко, чтобы наслаждаться видом и ветром. Так по-домашнему. Так хорошо. Так страшно. Мы досмотрели фильм. Я выключил телевизор и встал. — Ладно, надо работать, смотри сам, оставаться или нет, но я буду занят. Он зевнул. — Пойду домой. Уже пора спать, — сказал он, натягивая ботинки. Он встал и легонько поцеловал меня. Я провел языком по губе, когда он отстранился, чтобы подольше чувствовать его вкус. Я пошел на кухню и налил себе кофе, неспешно попивая его, пока он собирал вещи. — Все, я ушел, — он потянулся к дверной ручке. — Джон, — у меня перехватило дыхание, и я прочистил горло. Он обернулся и пристально посмотрел на меня. — Агась? С тобой все в порядке? Ты будто увидел привидение. Я закусил губу и ещё раз прочистил горло. Во рту пересохло, меня жгло огнем, подгибались колени. — Я тебя люблю, — я сказал это так быстро, что даже засомневался, понял ли он меня. — Серьезно? — его тон был вопросительно-недоверчивым. Я кивнул и отвел взгляд. — Либо отвечай, либо уходи, я не собираюсь стоять здесь, как идиот. — Нет. Нет! Александр, я просто удивлен. Я тоже люблю тебя, очень люблю. Просто я не могу поверить, что ты сказал это… первым. Я вздохнул, только сейчас осознавая, что задерживал дыхание. Он пересек расстояние между нами и крепко обнял меня. — Молодец, — прошептал он, — ты впустил меня. Ты это сделал. Я почувствовал, как мое дыхание участилось, указывая на приближение паники, и отстранился, с трудом сглотнув. — Да, сделал. — Вот бы тебе не нужно было работать. — Ага. — Спокойной ночи, милый, — он снова меня поцеловал. Я закрыл за ним дверь и нащупал сигареты. Это станет или лучшим, что я делал, или самой большой моей ошибкой. Слово «любовь» звучало очень незнакомо. На вкус оно было как корица, янтарь и клубника, как ром, как его поцелуи, как он сам. Я выкурил сигарету и вернулся к работе над текстом. Завибрировал телефон, заставив обратить на него внимание. Наверное, ты сейчас странный, потому что ты это ты, но я тебя люблю. Споки ноки. Я не ответил, зная, что он поймет. Следующие несколько дней сделали нас ещё домашнее. Мы жили, разменивая ночи, которые проводили вместе, и игнорируя домашние обязанности вплоть до выходных. В субботу мы оказались в автоматической прачечной с двумя заполненными доверху машинками и одной на двоих сушилкой, которая ни за что не сможет вместить все наши вещи. Я склонился над ноутбуком, прислушиваясь к шуму машин. В прачечной было сравнительно пусто — свободный день соблазнял людей возможностью забить на домашние дела, как это делали мы с Джоном всю прошедшую неделю. Он повалился в кресло напротив меня и открыл пачку «Читос» из вендинговой машины. Я протянул руку, чтобы он отсыпал мне на ладонь несколько кислотно-оранжевых чипс, и продолжил работать. Он топал ногой, скрипя подошвой кед по потертому паркету. Я заметил, как он качал головой в такт вращению машинки, а затем выдохнул… нет, не выдохнул, он начал издавать звуки одновременно со стиралками. Я резко поднял голову и посмотрел на него. — Ты что… битбоксишь? Ты умеешь? — у меня отвисла челюсть. Он пожал плечами и продолжил музицировать со стиралками. Я оперся на руку и стал наблюдать за ним. Он остановился, чтобы съесть чипс, а затем продолжил. — У тебя есть ещё какие-то случайные таланты, о которых мне стоит знать? Может, ты какой-то подпольный репер, а я даже не подозреваю? Он пытался продолжить, хотя его губы растянулись в улыбку. — Нет, это Лаф. Тебе нужно будет как-нибудь его послушать, понятия не имею, что он говорит, но читает он ужасно быстро, правда, по большей части на французском. Геркулес тоже может битбоксить. Попробуй! — Нет, — я сложил руки на груди, не желая выставлять себя дураком. — Да ладно тебе! — Не-а, — я съел ещё чипс и продолжил работать. Когда белье достиралось, Джон выключил машинку и вытащил его, сложив в корзину и поставив на стол рядом со мной. Он сел на стол и стал разбирать вещи. Я присел по диагонали от него, и мы начали раскладывать вещи в две отдельные кучки. Я поднял черный носок и прикусил губу, пытаясь определить, кто его хозяин. — Там есть красная полоска? — спросил Джоан. — Не-а, — я осмотрел носок внимательнее. — Тогда это твой, мои все с красными полосками. Я положил носок в свою кучку. Он достал пару боксеров и стал их складывать. — Это мои, — я потянулся за ними, но он закончил складывать их, а уже затем отдал мне. — Я знаю. Я не против складывать и твое белье, Алекс. Я покраснел и отвернулся, находя пару носков с красными полосками и складывая их, прежде чем передать ему. Детский сад. Он посмотрел мне прямо в глаза и сложил мою футболку «si hoc legere scis, nimis eruditionis habes». — Что это вообще значит? — он изучил надпись. — «Если ты можешь это прочитать, ты слишком образован». Он густо покраснел, и я хихикнул, резко схватив его футболку с Битлз и сложив её. Он сложил пару моих носков. Я сложил его боксеры, он — мою майку, я — его любимые штаны, таким образом раскладывая корзину. У каждого из нас осталось по лишнему носку, но я сумел выиграть войну, сложив его футболку с Селеной, которая оставалась последней. — Это самые странные брачные игры, которые я видел. Мне ещё не приходилось пассивно-агрессивно складывать белье, — он посмеивался. — Мы оба многое делаем в первый раз. Он переклонился через стол и поцеловал меня. Я хотел взять его прямо на этом столе, но вместо этого встал и вышел покурить. Когда я вернулся, он запихивал белье в сушилку. — Какой режим? — Да без разницы. — Слышал бы тебя Геркулес, — он изобразил ужас. Я закатил глаза и оттолкнул его, бросая в машину четвертак. Он вернулся в лоточек. — Уже заплатил. Я посмотрел на его стиралку. Она была пуста, а сушилка рядом с моей уже работала. Я увидел, что в ней крутится его худи NASA. — Черт бы тебя побрал, Лоуренс. — Ну и что ты со мной сделаешь? Я прижал его к машине, крепко целуя его и удерживая его руки по бокам. Я понимал, что выставлю себя дураком, если попробую супер сексуально удержать руки у него над головой при нашей разнице в росте. В конце концов, я его отпустил, не желая устраивать сцену. — Ты пойдешь домой со мной? — спросил он, туже завязав хвост. — Черт, теперь мне придется, — сказал я, пытаясь незаметно поправить джинсы. Он довольно хихикнул. — Хорошо. Когда белье досушилось, мы снова его сложили. Я старался ещё немного поработать, но Джон все время меня донимал. — Ты самый громкий человек, которого я встречал, — я покачал головой, придерживая для него дверь. Он ухмыльнулся, и веснушки собрались вокруг его ямочек. — Не радуйся, это не комплимент. — Хей, если ты человекокот, это не значит, что я самый громкий человек на земле, — мы шли по улице к его квартире. — «Человекокот»? Джек, что за бред? — Ты самый тихий человек в мире. — Наверное, мы созданы, чтобы уравновешивать друг друга, — пробормотал я. — А? — Ничего. Я поправил пакет с бельем, и мы стали подниматься. — Почему ты просто не постираешь белье у себя на первом этаже? — Слишком дорого, никаких чистых джинс меньше, чем за десть баксов. Он открыл дверь, и я бросил белье. Джон снял с ключницы записку. — Сегодня квартира наша, — в его глазах появились темные огоньки. — Отлично, — я схватил его за бедра, а он толкнулся мне навстречу и застонал мое имя.