Fallout: Equestria. Первый Разведывательный

      Кривые ветви мертвого кустарника цеплялись за ноги земнопони в длинном холщевом дождевике. Он бежал прочь от руин Сталлионграда, бросив по пути рюкзак с вещами. Оружие он потерял ещё на выходе из города. Шланг резинового противогаза и сумка абсорбента хлопали его по боку. Мутные стёкла запотели, а голова уже начала болеть от запаха старой резины. Пони-мусорщику было всё равно куда бежать по серому пустырю с опалённым кустарником и клочками мёртвого куколя. Не разбирая дороги он бежал стремясь оказаться как можно дальше от проклятых руин, дышащих ядерной заразой и того, что там таилось. Дорожный знак, опутанный колючей проволокой, с грубым изображением оранжево-чёрного глаза возник у него на пути. Жеребец завопил, отшатнувшись от страшного для него символа.       Пони бежал на восток, пока не достиг утёса. Скала уходила отвесно вниз над искорёженной и осквернённой древней магией равниной. Стянув противогаз мусорщик истерично расхохотался.       - О, Богини, - он поднял морду к серым небесам и тут же разрыдался. - О, Богини, простите меня.       За десятилетия мародёры обчистили все безопасные заводы и предприятия города. И с каждой вылазкой группам мусорщиков приходилось всё глубже и глубже забираться в руины Сталлионграда. Земнопони и его товарищам везло и они каждый раз возвращались целыми и невредимыми. Но не в этот раз.       Он услышал звук. Слабый и еле уловимый, на самой периферии слышимости. Мусорщик мгновенно умолк. Вытащил из кобуры на груди побитый револьвер, который принадлежал ещё его отцу. Они преследовали его - последнего, кто смог сбежать. Пони попятился к краю утёса. Перед ним была серая пустошь не сливавшаяся с серым небом только благодаря чёрной неровной полоске горизонта. Пони с ужасом всматривался в мёртвую растительность, за чахлой сорной травой никто не мог спрятаться. Над холодным мёртвым океаном свинцового цвета формировалась ионная буря. Облака клубились и подсвечивались изнутри вспышками гигантских молний, а следом до пони доходили пробирающие раскаты грома. Весной и летом аномальные бури оставались на месте или направлялись на юг. И только зимой они двигались на восток в далёкие земли грифонов.       На короткий миг затишья между грохотом небесного электричества он снова услышал, или ему показалось что он услышал, шорох как если кто-то приближался. Совсем рядом, но пони по прежнему никого не видел. Мусорщик выстрелил в опалённый мёртвый куст несколько раз. Третьего выстрела не произошло - торец барабана неплотно прилегал к раме и выскочивший из каморы боеприпас с кривой кромкой заклинил оружие. Земнопони был слишком перепуган, чтобы понять, что произошло. Он издал вопль и выпустил оружие изо рта. Его разум, всё глубже погружавшийся в омут страха, придал теням на мёртвой земле жуткий облик. Они двигались и извивались, тянулись к нему. Тени преследовавшие его из радиоактивных глубин города превратившегося в некрополь. Жители города от которых при взрыве жар-бомбы не осталось ничего, кроме теней на стенах.       Копыто соскользнуло с камня и задняя нога повисла над пустотой, отступать дальше он уже не мог. Оглянувшись пони как зачарованный уставился на острые камни внизу, на короткий момент мусорщиком овладело желание сделать ещё шаг назад и разом покончить со всем. Бурлящие тучи магической бури исторгли очередной раскат грома и ожидавший очередного момента тишины земнопони от неожиданности чуть не рухнул в пропасть, поняв что слышит гул. Громоподобный, бьющий по ушам, он становился всё громче и громче. Страх перед тенями на короткое мгновение отступил, пони с тревогой оглядел изменённое магией побережье, где застыли остовы древних машин. Он не по слухам знал об обитателях Стойла к северу, что жили среди машин созданных для войны и не все из них были мертвы. Мусорщик хотел верить, что это ожил один из военных механизмов внизу. Он надеялся на это или на нечто простое и понятное, отличное от проклятых жутких теней. Это стало бы для него спасательным кругом, позволившим вынырнуть из водоворота горячечного бреда.       Из магической бури вырвалось то, что издавало жуткий гул не уступавший грому. Оно было гигантским и бока его блестели от влаги как у подводного чудовища поднявшегося на поверхность. Жеребец не знал что он видит, но часть его памяти о детстве всколыхнулась подобно свинцовой глади океана и в голове его возникли слова, которые он не слышал больше тридцати лет.       Довоенная выцветшая детская книжка которую ему в детстве читала мама. Единственная детская книжка в их доме. Вечер в комнате в доме собранным из кирпичей, пластиковых панелей и утеплителя.              Дождь в Эквестрии идет,       Скоро все водой зальет,       Только ты ему позволь.       Радость есть, но есть и боль.       Ну, а дождик знай идет -       Скоро все водой зальет.              Пони помнил иллюстрации из этой книги - осколка давно минувших времён.              Жаждем мы любви полета -       А находим цепи гнета.       Самолет под дождь попал -       На Эквестрию упал.              - Самолёт, - пробормотал жеребец неотрывно глядя на приближающуюся летающую машину.       Тот что был в детской книжки был примитивным схематичным изображением самолёта белого с тоненькими крыльями и пропеллером на носу. Перед пони же предстал самолёт из самолётов, чудовище с восемью моторами и двумя парами крыльев — большие спереди и малые на хвосте. Он достиг побережья и мусорщик в благоговейном ужасе понял насколько машина гигантская, её тень могла покрыть собой поселение где жил земнопони.       А затем пришло осознание, что самолёт летит очень низко и прямо на него. Часть его сознания в истерике орало, чтобы он спасался, но другая, спокойная и самоуверенная твердила, что это всё пустые страхи, как те выдуманные теневые фантомы.       «Ведь ты не маменькин сынок», - твердила она мусорщику. - «Ты ведь не обоссышь задние копыта как тогда, как бросил друзей в руинах. Они вопили и просили помочь. Но ты испугался, маленький обоссаный говнюк. Так прекрати быть слюнтяем у мамкиного крупа! Смотри на эту летающую херню! Смотри, блядский ты сын!»       Он не знал действительно ли это его мысли или то были голоса теней в его голове. Обдумать это у него уже не было времени. Толстое крыло самолёта врезалось в вершину утёса, камни под копытами подбросило вверх. Пони-мусорщика перебросило через крыло, он не пытался ухватиться за скользкий и блестящий металл. Перекатившись по крылу он рухнул вниз.       Падая он видел как над ним пронеслось блестящее брюхо гигантского самолёта. Тени, судорожно кривясь, скользили по камням уступа вниз, пытаясь настичь падающего мусорщика. Жеребец ухмыльнулся, они уже не могли догнать его.       ***       В обшитой тканевой теплозвукоизоляцией кабине чейнджлинг с утеплённой форме военного лётчика с тремя ромбами в голубых петлицах поправил гарнитуру на голове и постучал копытом по приборной панели, привлекая внимание второго пилота. Тот всё время поглядывал в боковое окно.       - Да прекрати ёрзать, Цефалик. Подумаешь - какая-то дерьмовая скала. Наша «Толстушка Мот» и не с таким сталкивалась. Во всех смыслах! Во время войны с Логсвордом боевой экипаж протаранил самолётом развязку автобана. На ней даже краска не облупилась, при королеве Ойрен строили на века.       Тут капитан поправил раструб микрофона на груди и прищёлкнул языком.       - Скутум, что там с фоном?       Из-за занавески закутка бортинженера выглянул чейнджлинг в звании сержанта, пристально осмотрел пилотов и так же заговорил в микрофон.       - Потенциальная энергия на корпусе восемь десятых милирейстлина. Автоматика и заклинания справляются.       - Ну вот, Цефалик, - капитан ободряюще улыбнулся второму пилоту. - Я на «Толстушке Мот» сотни часов налетал и знаю на что способна эта дама.       Он с нежностью погладил копытом приборную панель.       - Высота два фурлонга, - в наушниках гарнитуры прозвучал голос штурмана. - Курс - северо-северо-запад, угол сноса плюс три градуса. Прямо по курсу город… Город… Focáil eachaithe! Я не могу прочитать это! Буквы как у нас, а хер произнесёшь! Báltaí!       Капитан тут же внёс поправки в показания приборов.       - Этот город звался Сталлионград, штурман.       - Да я даже в стельку пьяный такое на произнесу. За этим Хер-его-произнесешь поворачивай на восток-юго-восток по направлению к ещё одному… Кон… Кон. Зань. Конзань. В рот ебал я эквестрийцев.       Капитан уже не слушал ругань штурмана, он смотрел в боковое окно на чёрную извилистую реку и кучку строений на берегу, пытаясь их рассмотреть он прищурился и подался к окну.       - Цефалик, держи штурвал.       Телекинезом он вытащил из футляра бинокль, подкрутил окуляры и снова взглянул на строения на берегу. Среди уродливых построек из строительного мусора бегали перепуганные местные жители - два десятка пони одетых в грязное рваньё. Они не могли не увидеть гигантского самолёта и они до одури перепугались. Капитан с жадностью смотрел на аборигенов и облизнулся. Весь путь сюда на кораблях они питались эссенцией любви из спецканистр. Никто не жаловался ведь дома в Гринклифе все так и питались. Пони и грифоны приходили на станции сдачи любви, где хитроумные техно-магические агрегаты обрабатывали энергию любви, превращали в эссенцию и закатывали в консервы. Все были в выигрыше и никто не жаловался.       Но во время долгого путешествия с востока трое чейнджлингов младшего комсостава решили что с них хватит концентрата. И по слухам какая-то дура-единорожка - гражданин третьего класса Гегемонии Гринклифа, чуть ли не добровольно им отдалась. Они нажрались её любви до отвала, но что-то пошло не так. Согласно тем же слухам они отравились её любовью. Это дошло до бригадира Вракса и он укатал всех четверых в карцер на пять суток. Капитан в эти сплетни не верил, ведь энергией любви нельзя было отравиться. Во всяком случае до сих пор он с таким не сталкивался. Но даже несмотря на тяжёлое копыто бригадира чейнджлинги знали - на западе их ждёт не только изуродованный магической войной континент, но охотничьи угодья, где нет места консервам.       - Бегите-бегите, примитивы, - оскалился капитан. - Запирайтесь в своих утлых домишках. Мы придём и заберём то, что по праву наше. Ваши предки просрали целую планету, а спросим мы с вас.       - Обнаружена аномалия на два часа! - вывел капитана из задумчивости голос бортинженера в гарнитуре. - Дальность - десять акров! Девять акров! Аппаратура не может оценить размеры области искажения!       Пилоты уставились в указанном направлении. Воздух над руинами Сталлионграда дрожал как марево над пустыней.       - Регистрирую поток хронокулярной экстравации, - продолжал твердить бортинженер. - Выходящая энергия три рейстлина, направление…       Тут он внезапно умолк.       - Скутум, что там у тебя? - капитан встревоженный его молчанием уже был готов встать с кресла.       Бортинженер выглянул из-за занавески, на его чёрной хитиновой физиономии застыло выражение испуга.       - Ты не поверишь, Птероторакс. Поток херачит вверх на высоту больше сотни фурлонгов. Сраные эквестрийцы и их блядская война.       ***       Транспортный самолёт по прозвищу «Толстушка Мот» разменял уже второй век военной службы, но по прежнему был в идеальном состоянии. Чейнджлинги старательно ухаживали за древней техникой, обставить их в этом могли только фанатики Арктурианского Ордена с их легендарными сверхтяжёлыми танками класса «Божий бич», которые произвели ещё до Великой Напасти.       Самолёт лёг на крыло, огибая радиоактивные руины и магическую аномалию над ним. Хотя он и был защищён и бронирован капитан решил лишний раз не рисковать. Пролетев над рекой и поселением аборигенов транспортник направился к тому, что осталось от города Конзани. Точкой назначения был гражданский аэродром, который не должен был пострадать от бомбёжек зебр. Но даже если бы он был перепахан бомбами и артиллерией, «Толстушка Мот» всё равно смогла бы приземлиться.       Когда впереди на серой равнине капитан самолёта увидел одноэтажные постройки вокруг бетонной взлётной полосы он переключился на внутреннюю связь.       - Внимание всему экипажу! Мы приземлимся через десять минут. Усаживайте свои задницы и пристёгивайтесь, закрепляйте своё барахло. Последнее относится к умникам в белых халатах.       Закончив говорить в раструб микрофона Птероторакс отрубил связь и ободряюще подмигнул второму пилоту.       ***       В каюте, обустроенной на скорое копыто под кабинет, за складным столом восседал чейнджлинг в серой форме с малиновыми петлицами, золотыми ветвями и ромбами. Самым главным предметом в кабинете любого бюрократа Roinn Riaracháin или офицера Óglaigh na hGrenéclyf был портрет правящей королевы. Большого портрета королевы Ладейн кланн Леман у бригадира не нашлось, на стене за его спиной висела небольшая фотография правящей матки ульев Гринклифа.       Перед ним лежала кипа личных дел разведывательной спецгруппы. Во время морского путешествия он успел ознакомиться с ними только поверхностно и теперь навёрстывал упущенное.       Месяц назад полковник Вракс даже помыслить не мог, что его повысят в звании, дадут пинка под круп и направят во главе разведотряда в радиоактивные бесплодные земли западного континента. Так как в экспедиции принимали участие все страны Альянса каждая из участвующих сторон отправила своих офицеров. И бригадир прекрасно понимал, что причиной этому был не договор сотрудничества стран, а простое желание наложить лапу или копыто на всё ценное, что экспедиция откопает на Эквусе.       Кроме десяти хорошо натасканных чейнджлингов-егерей ему под опеку отдали пятерых инженеров в статусе граждан третьего класса, из которых только двое были чейнджлингами, трое остальных - единорогами. Но с дисциплиной среди них не возникло бы проблем - все пятеро были гражданами Гегемонии Гринклифа. А вот с остальными, бригадир был в этом уверен, у него точно возникнут проблемы. Речная Коалиция откомандировала двух пегасов в сержантских званиях, Грифонстоун - ветерана из Воздушных Панцирников, Лонгсворсдские коммунисты: двух единорогов-спецназовцев. Хуже этих комбатантов были штатские - трое учёных, которые должны были копаться в эквестрийском довоенном хламе и лингвист, которая должна была переводить всю научную документацию. Грифонстоунский техномаг, земнопони химик из Лонгсворда, бригадир был уверен, что этот тип был офицером тамошней госбезопасности и как сраный бриллиант в этой говёной короне был кот абиссинец с кучей дипломов из «Шторм Индастриз». Вракс не любил абиссинцев, их вообще мало кто любил. Они кочевали таборами по всему востоку, воровали, торговали наркотой, гадали на копытах и доставали жителей государств по эту сторону Алмазного хребта. Конечно конкретно этот абиссинец этим не промышлял, но он всё равно не нравился бригадиру.       Но даже они не шли ни в какое сравнение с последним гражданским в этой команде. Как и в случае с химиком из Лонгсвордской Социалистической Республики, Вракс с подозрением отнёсся к единорожке лингвисту. И причин подозревать её у чейнджлинга было больше, чем земнопони химика. Вересковые Веточки Покрытые Росой Ранним Утром, таково было её полное имя согласно переводу в личном деле. Она была подданной империи Чосон с континента восточнее Грифонни. Бригадир знал об этой загадочной стране только то, что на протяжении сотен лет там правит Дракон-Император и страна эта была донельзя милитаризирована, переплюнув в этом даже Гринклиф и Арктурианский Орден.       Бригадир почесал копытом лоб, разглядывая фотокарточку Вересковых Веточек, все инстинкты старого солдата, сталкивавшегося с представителями компетентных органов, просто выводили заглавными буквами у него в мозгу: «Она из ДГБ!».       - Внимание всему экипажу! Мы приземлимся через десять минут. Усаживайте свои задницы и пристёгивайтесь, закрепляйте своё барахло. Последнее относится к умникам в белых халатах.       Выйдя из оцепенения бригадир уставился на динамик внутренней связи под потолком, прислушиваясь к еле различимому благодаря звукоизоляции гудению двигателей снаружи. В какой-то момент звук изменился. Отодвинул личные дела на край стола Вракс телекинезом вытащил из кармана кителя ключ на цепочке и открыл сейф с важными документами. Вытащил пухлый конверт из плотной бумаги с красной полосой по диагонали и захлопнул сейф. Положив конверт перед собой чейнджлинг замер, глядя на красную полосу с надписью «Секретно. Вскрыть по прибытию».       ***       Транспортный самолёт достиг территории аэродрома, которую окружали остатки забора из сетки-рабицы. Гондолы двигателей повернулись вертикально, «Толстушка Мот» выпустила шасси и грузно опустилась на растрескавшийся асфальт через который пробивался бурьян посреди мёртвой бесплодной равнины.       Капитан Птероторакс включил внутреннюю связь и кратко поздравил экипаж с прибытием в край ебаной серой хрени. После он достал телекинезом из нагрудного кармана несколько сигар, отдал одну Цефалику, раскурил свою и ухмыльнулся.       - С первым полноценным вылетом тебя. Теперь ты не личинка, а самый настоящий военный пилот.       ***       После слов капитана Вракс вскрыл конверт и вытащил кипу листов. Пробежался быстро по первым листам, задумчиво почесал лоб.       - Что ещё за АЗОС?