Изменения

      Занзас мог бы назвать это забавным, если бы ситуация его не напрягала и позволяла так сказать. Но стоящая рядом с ним, мерными и размеренными глотками цедящая шампанское из хрустального бокала, Савада смотрела на него откровенно скучающе и меланхолично. Где-то рядом сквозь зубы ругается Гокудера с Потрошителем, пилят взглядами друг друга Скуало с мечником-вонголенком: Занзас бы посмеялся про разделение интересов, но смеяться откровенно не хочется, потому что взгляд у без пяти минут Вонголы такой, что невольно сравнивается с пистолетными дулами.       Савада вытянулась за эти несколько лет, но по сравнению с рослым Скайрини все равно кажется мелкой и тощей; вот только у девчонки осанка ровная, плечи выпрямлены, словно между лопаток доска стоит — и мужчина бы даже поверил, что Реборн таким образом ее третирует в очередной раз, если бы не открытая спина платья. Савада стоит прямо, Савада стоит молча — пьет третий по счету бокал, скупо кивает подходящим представителям семей, отпугивая их пустым взглядом карих глаз, и заставляет Скайрини дернуть за прядь волос и отойти ближе к пустующему месту около колонны — все сливки мафии сейчас отираются возле приглашенных Аркобалено.       Занзас бы и рад постоять еще пару десятков минут, показательно демонстрируя свой выветрившийся юношеский максимализм вместе с агрессией и желанием власти, вот только Тсунаеши отчего-то не хочется отпускать без присмотра — то ли дело в том, что на нее многие положили глаз, то ли в том, что она отчего-то вяло реагирует на происходящее и это опасно… То ли от того, что при каждом прикосновении к ней, девушка вздрагивает и буквально замораживает яростным взглядом смельчака, рискнувшего к ней сунуться.       Скайрини говорит себе, что он исполняет просьбу отца приглядеть за ней.       От лжи самому себе становится смешно.       Савада отчего-то холодна и абсолютно меланхолична. Стоит, облокотившись о колонну в своем черном платье, оттеняющем бледную кожу, качает в тонких пальцах уже пустой бокал и смотрит на Занзаса со смесью благодарности и чего-то такого, от чего волосы на затылки встают дыбом.       Идиот-наследник какой-то семьи старательно подбивает к ней клинья, но прежде чем Скайрини отдергивает паренька, рукой сжимая пистолет, Савада притягивает неудачника за лацканы пиджака, тихо говорит на ухо что-то едва слышимое даже наследнику. А тот отчего-то бледнеет, его зрачки расширяются и, часто-часто кивая, парень стремительно выбегает из залы, оставляя Тсунаеши с безразличием наблюдать за происходящим. Занзас медленно поворачивает голову. /я прострелю тебе яйца, если увижу твое ебало в пределах этого зала/

***

      Савада смотрит на зачистку странным взглядом, крутит в руке пистолет и задумчиво говорит: — Сколько стоит полностью расчлененный человек на черном рынке?       Скайрини молча выгибает бровь, а вот остальные отшатываются. Не то от вопроса, не то от заляпанной красными разводами блузки, о которую Тсуна вытерла руки. Хранители Вонголы молча переглядываются, и также молча уходят обратно в резиденцию — добивать смертников. А Вария стоит все также рядом, смотрит ошарашенными глазами на показательно-безразличную Тсуну, пока Скайрини выкуривает третью сигарету.       Это не смешно и даже не забавно — Саваду словно подменили за тот промежуток времени после битвы представителей. Она холодна, расчетлива и на раз пробивает лезвием ножа висок покусившегося на ее жизнь смертника-идиота. Занзаса не напрягает это, но заставляет задуматься. — Я не благодетель и не герой, который спасает мир и человечество. — говорит Тсуна, медленно качая закинутой на его колено ногой. Никакой романтики, никаких чувств, но понимание и принятие, — Реборн, верно, забыл, что дети имеют неосторожность вырастать и взрослеть, и из них уже не получается вить верёвки. Вот я и надеюсь, что когда-нибудь этот мудак подавится своим кофе и шутками. — Не оправдал ожиданий, мусор? — Скорее как раз-таки оправдал. — криво скалится она, — Как я и ожидала, оказался таким же ублюдком.       Тсуна другая, не такая какой была раньше. Она безразлично подписывает заказы на убийство, спокойно сжигает трупы наёмников и молча, направляя ладонь ровно в гортань, парирует злые слова. Любящий поглумиться Реборн едва не отправляется на тот свет, а взбрыкнувшую после этого Бьянки увозят с ножевым ранением в живот в медицинский центр Вонголы. Вот только на это все молчат, Гокудера даже не смотрит на сестру, пока та судорожно корчится на полу вся в крови. А Тсуна, сидя в кресле, сверлит пустым взглядом пространство, крутя в руке нож. Хранители воспринимают это спокойно, Реборн что-то шипит, ругается, но его выставляют за дверь. Пришедший переговорить Занзас думает, что эти изменения в Саваде — то, что нужно ей.       Так нужно, чтобы выжить, так нужно, чтобы жить. Тсуна смотрит на него, медленно кивает и подписывает долгосрочный договор с Варией. Рядом кричит Иемитсу, но и его вышвыривают из резиденции с увольнением и кругленькой суммой на банковской карте. Следом по желанию Тсуны уходит Орегано, преданный отцу Базиль. Тимотео, вернувшийся и попытавшийся её приструнить, натыкается на жёсткое «не лезь не в свое дело, старик», а Реборна заваливают миссии и наёмники.       Смешно, думает Скайрини, сидя вечером вместе с Тсунаеши.       Ведь в отличии от некоторых, Занзас видит, что она изменилась не просто так. Хуже для Реборна и подобных ему то, что в изменениях Савады Занзас Скайрини чётким отражением видит самого себя.