Фантом любви

Слишком поздно. Погруженная во всякие мысли, девушка открыла дверь и вернулась в гостиную, где остались книги и пергамент, который она немногим ранее царапала пером. Некогда было разглядывать лицо парня и отмечать в нём неладное, удивляться тому, как изменились знакомые черты. Тишина показалась ей странной, и она обернулась, в тот же момент глаза натолкнулись на такой холодный презрительный взгляд, что к сердцу подступил страх. Что-то не так. – Рон? – осторожно спросила Гермиона. – Что-то случи?.. Тяжёлый кулак пришёлся ей в лицо, и она упала. От шока не обратила внимания на побежавшую из носа кровь и подняла ошеломленный взгляд на парня – только сейчас дико стучащее сердце подсказало правду. – Ты не он, – одними губами произнесла она и подскочила на ноги. До дивана, где лежала волшебная палочка, не хватило какого-то шага. Рука впустую схватила воздух, и девушка снова оказалась на полу. Она попробовала дать отпор, оттолкнуть или ударить нападавшего, но силы были неравны. – Дрянная грязнокровка! – гневным голосом Рона произнёс он и снова занёс руку. – Думала, умнее всех? Удар вышел такой силы, что голова дернулась в сторону, а во рту возник неприятный привкус. – Что?.. – попробовала, было, спросить Гермиона, но ненастоящий Рон совершенно не собирался вести разговоры. Череда болезненных ударов привела к тому, что она перестала соображать, как и издавать какие-либо звуки. Лишь ощутила, что стало несколько легче – кажется, незваный гость с неё слёз и принялся что-то искать. – А вот и оно, – прозвучал его голос, и звук шагов подсказал, что он вернулся и почему-то замер. Возможно, раздумывая, как поступить с бесчувственным телом – добить или оставить. Незнакомец хмыкнул и тронулся с места. В ту же минуту прозвенел звонок, и сердце девушки подскочило, омытое возбуждением. А вот это, должно быть, Рон. Настоящий. Как и всегда, забыл ключи. Сейчас примется сыпать ругательствами, пытаясь отворить дверь магически. Войдёт и всё увидит, и тогда… Однако звонок раздался вновь. Это не Рон. С ним что-то случилось, раз этот… человек так смело явился и сумел её одурачить. – Рон? Гермиона? – зазвучал совсем другой голос. – Вы дома? Она его сразу узнала. Гарри. Он пришёл их проведать, как и обещал недавно, и кончик её рта чуть дрогнул. Вот так удача. – Тихо, – приказал обидчик и зачем-то больно наступил на ладонь, точно опасаясь, что жертва вдруг смогла бы силой мысли призвать палочку. Звонок больше не раздался, а это значит, Гарри понял – друзей нет дома – и собрался уходить. А это значит, что никто ей не поможет, и ненастоящий Рон, скорее всего, переменит своё решение и изберёт для неё участь не из приятных. Собрав последние силы, Гермиона пронзительно закричала. Закричала и сразу же проснулась. Кто-то схватил её за плечи и тряхнул. – Это я, настоящий, видишь? – живо заговорил он. – То был всего лишь сон! Всё давно прошло, шрамы зажили, хочешь зеркало? Гермиона этого кого-то не понимала и не могла нормально дышать. Она всё ещё на том же диване… в той же гостиной… и такой знакомый взгляд… Она инстинктивно отшатнулась и стукнулась об подлокотник. – Хорошо, я не трогаю, – опустив руки, согласился парень. Только теперь приступ прошёл, и Гермиона стала узнавать своего Рона. Перед ним снова сделалось стыдно, и она потупилась, всё ещё тяжело дыша. – Прости. – Ничего. Снова она его обидела, оттолкнула и невольно сделала виноватым в том, чего он не совершал. Девушка почувствовала, как к горлу подступает комок – сколько ещё раз это будет повторяться? – Прости, мне показалось, я снова… – Я понял. – Я, правда, не хотела тебя… – Прекрати оправдываться. Его ладонь опустилась на её плечо, и она невольно вздрогнула. Они тут же взглянули друг на друга. Она с испугом, он с едва скрываемой обидой. Помолчали немного. К её щекам прилила кровь, стало неловко ещё раз просить прощения, в его взгляде всё явственнее проступала горечь, но он удержался от высказываний. Она с ним очень и очень несправедлива, подумалось Гермионе. Так больше не может продолжаться, к глазам предательски подступили слёзы. – Давай переедем, пожалуйста, – попросила она. – Я тебе предлагал, – немного сердито напомнил Рон, – но ты же не хочешь к моим родителям. Гермиона раскрыла губы и снова сомкнула. Повторить то, что она уже сказала в прошлый раз, не хватало сил. Как это выдержать – изо дня в день видеть людей, которые испытывают жалость и, не понимая, что этим только ранят, твердят о неприятном событии, как о какой-то ерунде, которую бы стоило давно забыть? – Что? Не закусают же они тебя? – ответил на её немую реплику парень. Он всё ещё не понимал, и она покачала головой, совсем не в силах сейчас подобрать верных слов. – Ну, вот опять, – твердил своё Рон. – А куда же тогда? К Биллу? У них там с Флёр и без нас хлопот хватает. – Но… при чём тут твоя родня? – осторожно заметила Гермиона, опасаясь его разозлить. – Давай просто снимем другую квартиру. Пожалуйста. Их взгляды вновь встретились, и по одному лишь хмурому лицу Рона она поняла, что вот-вот расплачется. Никогда она ещё не была такой жалкой, противной самой себе, никого ни о чём так не просила и не хотела с такой же силой провалиться под землю. – Я тебе говорил, почему мы не можем так сделать, – отрезал Рон, поднимаясь с дивана. – Давно уже пора стереть эту ерунду из твоей памяти и больше не мучиться, – твёрдо добавил он, не глядя, будто бы она больше не заслуживала его внимания, подобрал газету и отправился на кухню: то ли надоело, то ли устал, чтоб ещё дискутировать на ту же тему. Гермионе показалось, что ей дали под дых, снова стало трудно дышать, дрожащие руки совсем похолодели, она прижала их к себе, но теплее не стало. Да, у них нет пока возможности, чтобы совершать новые траты. Что-то из средств ушло на ингредиенты для зелий, необходимых для восстановления здоровья, что-то – на громкий процесс по делу о нападении и попытке похищения реликвии, а всё остальное… сложно припомнить, и Рон каждый раз бесится, если его спрашивать. Будь у неё силы, она бы устроила сцену и докопалась до правды. Но сил совсем не осталось. Стало сложно ходить как ни в чём не бывало в Министерство и делать вид, что не замечаешь на себе взглядов. Пришлось меньше задавать вопросов, если Рон один из них, кто пока привносит хоть какие-то средства в общий бюджет, которым сам же, пока она не в состоянии, и заведует. Не совсем понимая зачем, будто бы ведомая призрачной иллюзией свободы, девушка поднялась на ноги и тихо побрела к двери. * * * Рон, как и всегда, паниковал уже после того, как что-то натворил. Гарри отметил, как друг буквально влетел в его дом и чуть не смахнул со стены портрет. Последний покосился, и старый волшебник в рамке грозно взглянул на гостя. – Рыжий, ты там что, удирал с костра?! – Да заткнись! – велел ему Рон, не потрудившись вернуть портрет на место. – Извините, – сказал Гарри и навёл порядок сам. – И что на этот раз? – равнодушно спросил он друга. – Гермиона! – возбужденно воскликнул тот. – Она пропала! Сперва опять завела этот свой разговор про… да неважно! Просто взяла и ушла! Представляешь? Да она точно!.. Если и случались моменты, когда Гарри посещала внезапная мысль просто взять и врезать другу, то этот был как раз из таких. Его спокойствие мгновенно сменилось злостью, а прежнее и безоговорочное доверие – большими сомнениями. Как бы Рон не описывал события, отражая себя в лучшем свете, Гарри ему больше не верил. Началом этому стала взрослая жизнь, в которой друг нисколько не состоялся, и Гермиона, такая печальная при их встречах, теперь Гарри часто вспоминалась. Она, конечно, стала сдержаннее и меньше ругалась по поводу избранника, но Гарри всё прекрасно видел и теперь многое понимал. Например, почему она не спешила с работы домой, почему рассказывала о помолвке без особой радости и так долго тянула с датой свадьбы, что та исчезла с горизонта. Гарри всё хотел спросить её напрямую, но не решался. После нападения он стал её всё реже видеть, и это всё больше вызывало у него грусть. Рон всё ещё утверждал, что Гермиона в последнее время стала совсем ненормальная: то принимается истерично себя вести, то рвётся на работу и заливается потом слезами, то предъявляет к нему непомерные требования и срывается так, что он не может долго заснуть, то… Гарри с большим трудом сдерживал гнев. – Не понимаю, что вам мешает переехать ко мне? – горячо перебил он. – Места хватит на всех! Можете жить, сколько вам влезет! И никаких лишних трат! – Не можем мы переехать к тебе! – возразил Рон. – Это ещё почему? Вообще-то Гарри и сам прекрасно знал ответ, но продолжал сверлить друга взглядом: пусть признается прямо в лицо, раз он всегда такой смелый и «правильный». – Потому что не можем, – упрямо повторил тот. Потому что опасается, как бы его девушка не увлеклась кое-кем другим, мысленно ответил за него Гарри и рассердился сильнее. Настолько ей не доверять! Гермионе, которая долго страдала из-за него и даже ни разу не дала Гарри повода как-то изменить их отношения, хотя в палатке у них для этого был миллион и больше возможностей. Он покачал головой, в очередной раз пораженный неоспоримой «логикой» Рона, но не отказался помочь. Гермиона ему была дорога не меньше, и то, что она выбрала другого, не давало никакого права за это её осуждать. Вот если бы она только знала, сколько всего хранилось в сердце Гарри… Он очень старательно это прятал, не желая причинять любимой девушке неудобств. – Пошли уже! – на правах главного сказал вслух и первым решительно вышел из дома. * * * Гермиона не знала, куда шла. Не могла определить улицы, слышала голоса прохожих, но не разбирала слов. У кафе её остановил приятный, мягкий запах, манящий последовать за ним. Она запустила ладошку в карман и глупо уставилась на несколько монет. Это оказались всего лишь кнаты, а с ними нечего делать среди маглов. Её ладонь перевернулась, и монеты звонко застучали по асфальту. Девушка снова тронулась в путь. Можно было, наверное, и просто трансгрессировать, но она не знала куда. Никак не могла вспомнить это место и сосредоточиться. Родители зажили другой, спокойной, счастливой жизнью в Австралии, завели ещё одного ребёнка, и она не смогла им себя вернуть, а больше никого такого родного на ум не приходило. Можно было бы вернуться в квартиру, но ей пока не хотелось выслушивать Рона, который точно будет недоволен её поведением. В последнее время с ним очень сложно разговаривать. Это случалось иногда и до нападения, но теперь она ощущала себя совершенно беспомощной. Непонятной, ни на что не способной, виноватой, раздавленной. На город опускался вечер, и холод только усиливался. Гермиона обхватила себя руками и уставилась на жалкое отражение в стекле витрины. Отважная девушка, не отступающая ни перед какими трудностями, куда-то исчезла, и осталось вот это. Ей стало противно. И больно. Ощущая вновь подступающие слёзы, она отвернулась и замерла. Безрассудный поступок завёл её далеко, и во мраке уже сложно разобрать, как отыскать обратный путь. Её затрясло, она закрыла глаза и попробовала сосредоточиться. Образ Рона смешивался с обидчиком, настойчиво вклинивался и всё путал. Вот он её ударяет… вот обнимает и целует, уверяя, что всё хорошо… вот она видит кровь на своих пальцах… а вот и настоящий парень на неё за что-то кричит… Гермиона пошатнулась, понимая, что ещё немного и произойдёт расщеп, нежели она успешно переместится в квартиру. Постаравшись ровно дышать, она попробовала подумать о каком-то другом месте, которое бы не вызывало таких двойственных ощущений. Подумала, и ей сразу же вспомнился дом на Гриммо. Сосредоточиться на нём оказалось куда проще. Какие-то мгновения она стояла у лестницы, не решаясь подняться. Перед Гарри было жутко неудобно – сколько он может её выручать? Он всегда такой заботливый и добрый. Она сглотнула и осторожно шагнула на ступеньку. В то же мгновение в окнах вспыхнул свет, и дверь открылась. – Гермиона! – воскликнул Гарри и поспешил к ней. – Ты нашлась! Мы с Роном уже всё обыскали и хотели прибегнуть к!.. От одного его взволнованного вида ей сделалось ещё хуже, она отвернулась и не смогла сдержать слёз. – Я не знала куда идти… – горько призналась Гермиона и закачала головой: – Прости, Гарри… прости, я не хотела тебя… Она скрыла ладонями с его глаз своё, как ей казалось, бесстыжее лицо, но Гарри подошёл ближе и крепко её обнял. От его тела исходило такое тепло, точно от печки, что невольно захотелось к нему прижаться. – Да ты вся дрожишь, – обеспокоенно заметил друг. Он не дал ей возразить и тут же подхватил на руки. – Кикимер, приготовь чаю! – строго велел, переступив за порог, и отправился в гостиную. – Сейчас, потерпи, – уже куда мягче сказал ей самой, уложив на диване. За какие-то мгновения Гарри накрыл Гермиону тёплым пледом, взмахом палочки разжёг в камине огонь, отобрал у подошедшего домовика чашку и поднёс к её губам. – Не горячо? Гермионе снова захотелось расплакаться, на этот раз от незаслуженной заботы, её губы задрожали, и она лишь качнула головой. Гарри помог ей допить и снова накрыл, уверяя, что всё в порядке. Засыпая, ей захотелось, чтобы он ещё посидел рядом, чтобы тепло этой гостиной её не покидало, но она не смогла разомкнуть губ. Зато Гарри коснулся её головы и погладил. Ей подумалось, что никто другой, кроме него, так бы хорошо не смог сделать, и она уснула. * * * – И ты её впустил? Рон прибыл сразу же, как только получил записку. Гарри чуть было не двинул ему кулаком, но вовремя сдержался. – Надо было сразу направить её домой, – пояснил друг. – Я там весь извёлся, думал, не случилось ли с ней снова чего… – Она была не в том состоянии, чтобы «сразу же её направить», – нисколько не скрывая в голосе яда, ответил Гарри. – Ну ладно, пусть уж спит, – согласился Рон, поглядывая из коридора в гостиную. «Спасибо за одолжение», – мысленно съязвил Гарри. Он смотрел на спящую девушку с большой нежностью и подумывал, как только друг уйдет, коснуться её и проверить, насколько она согрелась. – Не понимаю, что она так отказывается просто стереть всю эту ерунду? – опять заговорил Рон, в очередной раз проверяя на прочность терпение друга. – Всего лишь применить забвение, и… – А ты сам у неё спрашивал об этом? – Да Мерлин её разберёт… Сперва заявляла, что, видите ли, ей обязательно кто-нибудь напомнит, в том же Министерстве, и она обо всём узнает. А снова всё это переживать не хочется… – Ну вот видишь. – …потом, значит, оказалось, что это я могу стереть у неё куда больше, чем нападение. Зная «способности» Рона, Гарри бы тоже опасался на месте Гермионы его вмешательства в память. – Ну, не хочет меня, может вон… маму попросить. Уж она-то точно лишнего не отхватит. Помнишь, сколько раз она нас подлечивала? Гарри на какие-то мгновения просто застыл, не совсем понимая, как способности миссис Уизли к домашнему лечению в понимании Рона приравнялись к таким серьёзным вещам. – Помню. Но, я думаю, это Гермионе решать – оставить воспоминание или убрать, – наконец заметил он и снова перевел на неё взгляд: если бы она только попросила… или дала хотя бы намёк, как её достал Рон… он бы давно со всем этим покончил и перестал последнего ради неё терпеть. – То-то и оно, уперлась рогом, и всё тут, – сказанул тот и отправился к двери. – Ладно, утром ещё загляну! – бросил напоследок, опять чуть не сшиб портрет и исчез. – Да чтобы его, дьявол, ночью волки загрызли! – произнёс рассерженный волшебник из рамки в коридоре и задёрнул у себя шторы. – И Вам спокойной ночи, – пожелал ему Гарри и отправился к Гермионе. Она немного согрелась, и на её бледных щеках проглядывал слабый румянец. Её сон благодаря домовику, научившемуся по одному взгляду хозяина определять, когда и какой чай заваривать, сейчас нельзя было побеспокоить, и потому парень наклонился, чтобы коснуться губами её нежной щеки. Затем ещё раз поправил на ней плед, проверил огонь в камине, наказал Кикимеру проследить за этим и отправился к себе.