Testing Limits

Путешествие по информационным каналам по делам «Когтя» было для Сомбры сущей рутиной, слой за слоем она пробиралась сквозь примитивную защиту, сквозь потоки информации, льющиеся или передаваемые откуда-то. Она никогда не смогла бы взломать омника, уж точно не так как делает это с людьми, однако даже омники работали на программном обеспечении, созданном именно людьми, так что ей оставалось лишь чуть подкорректировать привычный алгоритм действий. Скользить между базами данных, проникать всё на новые и новые уровни — во всём этом она чувствовала себя как рыба в воде. В последнее время она была сильно занята освобождением нового члена группировки из заточения, из-за чего времени на информацию почти не оставалось. «Коготь» заметал следы, сбивал своих противников со следа, и Сомбра растворилась в тени вместе с ним. Мойра забрала «пациента» куда-то на базу в Южной Америке, — там поблизости находился и родной город Сомбры — чтобы удовлетворить собственный интерес. «Пациента», — хмыкнула она, вспоминая этого человека. Лысый, бледный, с острыми, кое-где угловатыми чертами лица. Когда-то давно — ещё и очень умный. И теперь он в руках «Когтя». Ну ладно, технически он был в руках Мойры, но Мойра — часть «Когтя». Они звали его Сигма — забавное прозвище, не говорящее о своём носителе ровным счётом ничего. Сомбра пробежалась глазами по отчетам, впечатленная тем как легко Мойра прикрывает всё «профессионализмом». А ведь эта женщина могла похвастаться чем угодно, но не профессионализмом в его привычном, скучном смысле. В этом плане они обе выбрали одинаковый подход к работе. Сейчас у них на руках были только видео-отчеты за последние несколько дней — с какой-то то ли амазонской, то ли аргентинской, то ли бразильской базы. Обычные тренировки едва ли могли быть захватывающими и Сомбра почувствовала скуку Мойры даже через экран планшета. Всего лишь необходимость. Однако в один момент что-то изменилось, камера начала снимать под другим углом, а Мойра будто взялась за осмотр с новой силой. Сомбра подалась вперёд, заинтересованная изменениями в поведении женщины. Что ж, если она хочет в случае чего одержать верх над этим новичком, ей нужно узнать о нём всё. *** Аппаратура, отслеживающая состояние Сигмы, не могла сказать Мойре многого. Пульс, давление — всё это полезно, только не для её работы. Для её работы требовались совсем другие данные, более точные, вплоть до нейронов, способные дать ей ещё больше контроля. Человеческий разум, сила воли — она даже представить не могла, что будет, если она сможет добраться до воли и разума Сигмы. Она улыбнулась, поправляя ремень на плече своего пациента. Всё его тело покрывали датчики, провода от них тянулись в стороны. — Сигма, — громко позвала она, удивленная раздавшимся в помещении эхо. Это подобие лаборатории было возведено так быстро, что времени обзавестись чем-то более впечатляющим попросту не было. Мужчина отреагировал, дёрнулся и попытался заговорить. Разочарованная, Мойра отвернулась. Всего лишь бормотание! Он бормотал с момента своего появления здесь и это бормотание совершенно не коррелировало с уровнем его интеллекта. Но Мойра не была психологом, она не разбиралась во внутренних конфликтах своих пациентов и том, что заставляет их вести себя как новорожденные дети, будучи уважаемыми учеными. Она работала иначе. Его разум можно изменить, не так ли? В здоровом теле здоровый дух, а в измененном теле — измененный. — Сигма, — вновь позвала она, уже гораздо тише, мягче, теплее. — Мы начинаем новый сеанс нашей терапии. Ей никогда не давалась эта манера говорить, она никогда не была ни медсестрой, ни сиделкой, но ради достижения цели... Это сущая мелочь. На этот раз Сигма не издал ни звука, он лишь смотрел на неё своими опустевшими глазами, заставляя её смотреть в ответ. Он понимал лишь часть того, что она говорила — какие-то мелочи, обрывки её монологов; он никогда толком не говорил по-английски, знал только датский и именно на датском он бормотал, когда словам удавалось слететь с его языка. — Удивительно, насколько это просто, — продолжала Мойра, поворачиваясь спиной к мониторам, прежде чем вернуть на место один из крупных механизмов — тот крепился на лодыжках Сигмы, крепко удерживая того на месте. Только он никогда не пытался сопротивляться, с момента появления здесь он лишь следовал её указаниям. Она знала, что в случае чего будет сражаться до последнего и, возможно, выйдет победительницей, но кто она такая, чтобы провоцировать его? — Этот процесс имитирует наше развитие с момента рождения... Строго говоря, с момента зачатия, включая развитие эмбриона. Учитывая, что мы уже не эмбрионы и даже не дети, могут возникнуть кое-какие сложности. Женщина вздохнула и покачала головой, села на стул поблизости. Он следил за ней глазами, не отводя взгляда, и тихо выдохнул, когда она поправляла ремень у него на груди. Он становился сильнее. Нужно передать, чтобы его лучше кормили. — Обычно тело отвергает резкие изменения. Их возможно провести, да, но будет непросто, — она не прекращала говорить, всё сильнее нагружая Сигму, наконец-то заставляя его нервничать. Он уже проходил обследования в этой лаборатории и никогда не жаловался именно на неё и её методы, но... Она остановилась на мгновение, взглянула на него — оглядела с ног до головы — и улыбнулась чуть шире. — Ты — особенный экземпляр, и работать с тобой одно удовольствие. Как с хорошим исходным материалом. В его глазах на мгновение вспыхнул страх. Аппаратура пришла в движение, мерный шум оповещал о том, что по устройствам вовсю течет электричество. Ещё несколько секунд. Сигма протяжно выдохнул, его тело остро реагировало на внешнее воздействие — Мойра буквально видела как того сковало шоком, когда аппарат начал набирать скорость. — Мы откроем для тебя другой мир, Сигма, — пообещала она, положив руку ему на плечо. — Мир, созданный моими руками. Моё творение. Она наклонилась, провела свободной рукой по линии его челюсти — широкой, острой. — В изменениях нет никакого смысла, если они происходят медленно, — его голос звучал тихо, постепенно нарастая, подобно страданиям его носителя. — Ничего не произойдёт, если будет происходить медленно. Взрывы так важны не потому, что они охватывают большие территории, а потому что они происходят быстро. Мойра продолжала улыбаться, рукой она всё ещё поглаживала подбородок Сигмы. Ей пришлось наклониться, чтобы буквально прислониться торсом к его телу, почувствовать под собой его дрожь и мерный шум работающей аппаратуры. Его кожа холодна, словно наэлектризованный воздух в этом подобии лаборатории. — Сигма, — на этот раз она произнесла его имя медленнее, словно пробовала его на вкус. Она смотрела прямо на него, готовила в том числе и саму себя к результату этой терапии. «Терапия», — замечательное слово, тем забавнее, что оно является скорее противоположностью тому, что она делает. Аппарат с гулом запульсировал, и теперь Мойра могла видеть как дёргается в агонии тело Сигмы. Все эти перекатывающиеся под кожей мускулы... Он был астронавтом, не так ли? Его тренировали перед отправкой в космос. Она следила за ним, наблюдала и не могла сдержать улыбки. Аппарат включался и выключался, пульсация перемежалась между собой, и Мойра буквально хлопнула в ладоши, когда Сигма впервые вскрикнул от боли. — О да, — она ничего не могла с собой поделать. Результат её труда оживал на глазах, это было моментом истины в жизни каждого ученого. Мойра непроизвольно кивала сама себе, наблюдая за изменениями в выражении его лица, за сбившимся дыханием. Он дергался всё сильнее, натягивая ремни, когда скорость «терапии» возросла. — Давай, дорогой! — кричала она ему, сопротивляясь желанию податься вперёд и схватиться руками за его плечи. Боже, ну что за экземпляр! Широкоплеч, высок, а где-то там, в его сознании сокрыты секреты самой вселенной. И до его сознания она доберётся уже очень скоро. Он стонал, его крики постепенно стихали, послушно следуя за заданным машиной циклом, а Мойра никак не могла отвести взгляда от этого завораживающего зрелища. Прекрасно. Всё тело Сигмы напряглось, он продолжал сдавленно скулить, пытался освободиться от сдерживающих его ремней. Мойра подалась вперёд, крепко стиснула пальцами его подбородок, заставляя мужчину смотреть прямо на неё. Она видела как двигались его зрачки, как трепетали веки. — Ты прекрасен, дорогой, — её рука скользнула по его щеке. Удивительно, но он продолжал держаться ради неё, смотрел ей в глаза даже тогда, когда каждый нерв в его теле стискивало пронзительной болью. Он лежал перед ней, беззащитный, и его дыхание почти сошло на нет, когда первый цикл терапии почти подошёл к концу. Взлёт и падение... У неё не было права перегружать его ещё сильнее в первый раз. Тряхнув головой, вздыхая, она подалась вперёд, чтобы убедиться, что с её пациентом всё в порядке. Он был достаточно обнажен, чтобы легко заметить любые изменения — солдаты «Когтя» притащили его сюда и сами же позаботились о том, чтобы пациент остался на койке в одних только боксерах. Их ткань сгибалась и кое-где задралась. Во время цикла, всего на несколько минут у Сигмы... Мойра почувствовала, что краснеет. Сигма был практически полностью раздет, крепко пристегнут к койке и ткань его белья натягивалась под давлением его эрекции. Она почти подалась назад, почти прервала весь эксперимент на половине пути, однако что-то заставило её остановиться. Он был... отличным пациентом. Уступчивым, послушным. И несмотря на то, что он никогда ничего ей не говорил, он никогда не пытался причинить ей боль. К чёрту всё. Он был невероятно привлекательным мужчиной — вот где её истинная мотивация. И пережитое им заключение никак на это не повлияло. И вновь ей пришлось наклониться, прислушаться к тому как он дышит и стонет снова и снова. Интенсивность давления перемежалась с моментами облегчения. Пожалуй, она понимала, почему он возбудился. — Дорогой, — Мойра улыбнулась, проводя рукой по обнаженной груди Сигмы. Он внимательно наблюдал за ней, в его взгляде читалась настороженность — мужчина отвел взгляд лишь тогда, когда её пальцы коснулись его живота. Он тихо стонал. Она склонилась ниже, почти прислонилась к койке, и ладонь наконец-то скользнула под ткань чужого нижнего белья. Сигма едва не подскочил — и подскочил бы, не сковывай ремни его тело — и почти начал вновь бормотать что-то невнятное, когда длинные пальцы Мойры сомкнулись вокруг его члена. Стоны становились громче, он откинул голову назад, прижимаясь затылком к жесткой койке. Не желая сопротивляться своим желаниям, Мойра опустилась чуть ниже и прикоснулась губами к его груди, оставив на ней короткий влажный поцелуй, спустя мгновение поднялась чуть ниже и поцеловала выступающую ключицу. Она чувствовала жар его плоти между своими пальцами, он был достаточно готов, чтобы с радостью принять её скромное внимание. Она двигала ладонью медленно, лишь спустя несколько долгих мгновений добираясь до головки. Его дыхание сбивалось под напором её прикосновений. Он стонал, распластанный перед ней, аппаратура шумела, погружая тело Сигмы обратно в пучину агонии. Его мускулы напрягались до предела, Мойра улыбалась, глядя как он выгибается. Его тело просило о большем, буквально умоляло и непроизвольные движения вписывались в эту мольбу как нельзя лучше. Она не могла ему отказать. — Не каждый находит этот процесс столь увлекательным, — Мойра дразнила его. Теперь, когда её намерения стали куда более очевидными, Сигма понимал, отчего каждый раз, когда он ловил на себе её взгляд, его охватывали странные, непонятные ему эмоции. Неважно. Её пальцы обхватили ствол плотнее, движения стали чаще и вскоре Мойра позволила себе продлить эту пытку, помочь себе второй рукой. Её пальцы покрывал липкий, полупрозрачный предэякулят, Сигма дергался под участившимися прикосновениями, а гул аппаратуры почти гармонировал с его глухими стонами. — Думаю, это мы в статистику включать не будем, — вздыхает она неожиданно разочарованно. — Все эти данные скорее всего бесполезны, в них слишком много переменных. Она склонилась чуть ниже, поцеловала мягкую кожу его живота. Под напором этого прикосновения Сигма застонал громче. Что ж, такие звуки были весьма необычным явлением в её лаборатории. — Бедняга, мой милый, такой тихий и скромный... Очередной стон красноречиво говорил о том, что боль от происходящей терапии совпала с волной удовольствия от тесных движений рук Мойры. Она собиралась довести дело до конца, несмотря на попытки Сигмы сдаться. Улыбалась. Его лицо мгновенно изменилось, стоило оргазму накрыть его с головой. Он вскинул бедра, непроизвольно сам толкаясь в её крепко стиснутые пальцы, всем остальным телом откидываясь назад, на койку. Мойра приподнялась, удивленная, но ни капли не смущенная тем, что вверх по её шее поднимался яркий румянец. Что за человек. Что за образец! Да, ей обязательно нужно поработать с ним тщательнее... Он быстро восстанавливался, дыша часто и тяжело, прижимаясь щекой к холодной койке, будто в попытках сбежать от реальности. — Сигма, мой милый Сигма, — Мойра не обращала никакого внимания на остатки спермы на своих ладонях, вместо этого внимательно наблюдая за каждым мелким изменением своего пациента. — Я так впечатлена твоей работой. Отлично сработано. Она никак не могла скрыть воодушевления в своём голосе, ставшим громче и ярче. — Хороший мальчик. Она не понимала, что говорит, унесенная ритмом этой терапии, его боли и удовольствия; однако стоило ей заговорить как он вновь что-то пробормотал своим мягким, глубоким голосом, заставляя её покрыться румянцем. Снова. Мойра удивленно моргнула, задумалась и резко подняла чистую руку, схватившись за его подбородок. — Сигма, меня зовут... да. Хороший мальчик, — бормоча, он пытался вырваться из её цепкой хватки, хотя бы отвести взгляд, только ни одна из попыток не обернулась успехом. Мойра смотрела в эти глаза в ответ, будто застыв на месте, и никак не могла привести в порядок собственные мысли. Она была ученым. Исследователем. Она должна была сосредоточиться на работе. Женщина отвернулась, оставляя Сигму прямо так, растрепанным и раздетым, прикованным к лабораторной койке, и вымыла руки в ближайшей раковине. Румянец спал, а смущение, вызванное пристальным взглядом этого мужчины, никуда не делось. Каким-то образом они с ним поменялись местами — теперь он смотрел на неё с холодным спокойствием, а она спотыкалась о собственные мысли, понятия не имея, куда их спрятать или как от них избавиться. Молча Мойра освободила его от тяжести датчиков и тугих ремней, позволяя привести себя в порядок. Она собиралась уходить, когда он вдруг подался вперёд и схватил её за талию, заставляя напрячься всем телом, приготовиться дать отпор. Но Сигма не пытался атаковать — напротив, он с осторожностью заглядывал в её глаза, будто сравнивал их между собой, а затем на мгновение запустил руки в её волосы и отстранился. И это всё? Её вдруг накрыло волной разочарования, румянец выступил на бледных скулах. Мойра тряхнула головой и предпочла смотреть куда угодно, лишь бы не в сторону своего пациента. Она нарушила протокол, отпустив его так рано. А до этого она нарушила протокол, позволив себе... это. Всё то, что произошло между ними в процессе сегодняшнего эксперимента. Она запуталась в себе, но её голос звучал уверенно, когда она обращалась к охране по внутренней связи. Сигма сидел на койке, молча, недвижимо. Он просто внимательно наблюдал за ней. Он всегда наблюдал. Мойра невольно взглянула на него в ответ, словно её потянуло магнитом. Чёрт побери. Едва прибыла охрана, Сигма сам поднялся с места и двинулся в сторону коридора, шагая по полу своими босыми ногами. Наконец-то оказавшись в одиночестве, Мойра попыталась оценить степень замешательства, накатившего на неё. Ну что за человек, что за удивительный опыт. Его благосостояние было её личной ответственностью, у неё был миллион причин навещать его или требовать у охраны привести его в её лабораторию в любой момент. Она могла увидеть его снова. Снова и снова. У неё было ещё очень много работы. *** Сомбра отпрянула от экрана, чувствуя как на неё накатывает лёгкое отвращение. Что ж, ей не впервой натыкаться на вещи, которыми потом можно будет шантажировать кого угодно, но «Коготь» не сильно-то заботился о своей репутации. Мойра была... особенной по всем пунктам. А Сигма и того хуже — его просто сбросили на неё, у него и близко никакой репутации не было. С другой стороны, они вложили в этот проект столько денег, а Мойра просто... Или это был Сигма?.. Сомбра тряхнула головой, удаляя этот видео-отчет с планшета, и покинула комнату. У неё на уме были вещи поважнее сексуальных экспериментов Мойры. Чем бы дитя ни тешилось, так? У неё была своя работа, у Мойры — своя, и пусть она выполняет её так, как посчитает нужным. Впрочем, это никак не помешает Сомбре придумать достаточно остроумную шутку, чтобы поддеть ученую на следующем собрании.