Цветы для Элеонор

Глава 7 Убеждения Элеонор

      Незаметно прошёл год, Элеонор не стремилась найти друзей или хоть как-то поддерживать связь с ровесниками. Да и сами ровесники не стремились сблизиться с Фицджеральд, которая была местами странной, а временами пугающей. И Элеонор вполне это устраивало, ибо каждое сближение подразумевало стаю, на которые разбились все, а во главе каждой стоял свой волк. Волк, что рано или поздно её сожрёт, подчинит своей воле и заставит выть с ним в унисон. А это убьёт то малое, что осталось у Эленор своего.       Единственный, кто искал возможность сблизиться с Элеонор был Рейнс, но он пытался банально отомстить. Его потуги были остановлены Пруэттом, отец Рейнса пытался найти справедливость, но не смог достучаться, ни до Дамблдора, ни до Диппета. Как ему сказали потом в аврорате: «Мы не расследуем школьные драки, решайте это самостоятельно, такое в Визенгамоте рассматривать не будут». Не помогли взятки, не помогли связи, все считали это заурядным случаем на Гриффиндоре. Это злило Рейнса-старшего, что какая-то маглокровка могла ранить его чистокровного сына.       А так как все держались подальше от Львицы, а она сама никем не интересовалась, то повторного инцидента не случилось. А, если не случилось, то виноват был Рейнс-младший. Такое случается на Гиффиндоре, а если никто по-настоящему не пострадал, то дело житейское, дети, сами понимаете.        Так и сложилась репутация Элеонор, как странного, молчаливого и скрытого ребёнка с Гриффиндора, который вечно пропадает по каким-то своим делам.       Стоя на перроне в Хогсмиде, Элеонор рассматривала свой табель, почти все оценки удовлетворительно, кроме естествознания и истории, которые были превосходными. Но это было не сложно, пустая память сама стремилась побыстрее себя заполнить и ей было безразлично чем, будь то названия и места или новые чары и рецепты. Чистописание, математика и остальные дополнительные науки были тоже удовлетворительно, но лишь потому, что у Элеонор не хватало на них времени. Время, которое уходило, чтобы дотянуть до удовлетворительного волшебные предметы.       Рассматривая табель, в Элеонор боролось два демона. Один радовался, что балл был достаточный, чтобы пройти на следующий год и продолжить обучение. Другой неистовствовал, что Элеонор осталась в одной клетке с Томом. Элеонор обернулась и отыскала глазами на перроне Тома.       Сейчас он казался таким маленьким, таким зажатым, таким облажавшимся, что странная улыбка сама наползла на лицо Элеонор. Элеонор очень редко улыбалась, поэтому её лицо не привыкло к таким эмоциям и каждая её улыбка была странной, словно Элеонор было больно.       Элеонор не интересовалась специально Томом, она старалась с ним ни пересекаться и ни видеться, но ужинали все дети вместе в Большом Зале. Поэтому, хотела или нет Элеонор, но видела изменения в Томе. Он приехал сюда, как король, словно весь Волшебный Мир принадлежал ему, а возвращался заурядным мальчиком, одним из многих. Но у него было то, чему завидовала Элеонор, у него был талант, способности, у него был дар.       Быть змееустом оказалось почётно в доме змей, волшебство давалось Тому очень легко, поэтому большую часть времени он тратил на теорию, чего не могла позволить себе Элеонор. Неудивительно, что он стал лучшим учеником на первом году своего обучения. Не клеилась у него только репутация, ведь он привык быть пугалом, которому из страха все подчиняются. А здесь его никто не боялся, поэтому ему приходилось лебезить, склонять голову, приклонять колено и волочиться за чистокровными волками, быть их верной собачкой. И Элеонор это радовало.       Том наконец-то поймал взгляд Элеонор и подошёл к ней. — О, Ленор, мы возвращаемся в приют, я так по тебе скучал, Ленор, а ты, скучала по мне? — перекатывая слова по языку спросил Том.       Элеонор уже собиралась ответить что-то безразличное, но сзади к Тому подошёл Гедеон и выписал увесисты пинок под зад тому. — Уполз отюсдова, змеёныш. — злобно бросил Гедеон.       Сопровождающие Гедеона друзья лишь заливисто заржали, Тому пришлось отступить, потирая свой зад, и злобно смотря на взрослых львов. Гедеон присел, чтобы встретиться взглядом с Элеонор. — Я знаю, что ты не любишь, но потерпи. — Гедеон положил на плечо Элеонор руку, от чего та сжалась. — Я выпускаюсь, я закончил обучения и меня уже не будет с тобой в следующем году, Львица.       Элеонор понимающе кивнула. — Ты можешь за себе постоять, не спорю, но в мире не выжить одному, поэтому предлагаю вновь, стань моим вассалом или хотя бы прими мое покровительство, это защитит тебя от Рейнса и… — К сожалению, мистер Пруэтт, как и в множество других раз и на множество подобных предложений, я вынуждена ответить отказом. — сухим и безжизненным голосом повторила Элеонор заученную фразу.       Да, ей предлагали, множество волков хотели её плоти, хотели саму её душу, хотели, чтобы она преклонила колено. Да, это решило бы все её проблемы: деньги, знания, обучение, Гедеон бы уделял ей больше времени и помог бы в трансфигурации. Профессора бы уделяли больше времени, так как она воспитанница Дома, а не только профессор Руквуд. И то, он делает это из жалости или каких-то своих мотивов.       Но нельзя победить насилие насилием, так и нельзя сломать Систему, если к ней примкнуть, только самой став достаточно сильной, можно извне её сломать. Так думала Элеонор, так верила Лена и они вместе шли к этой цели, возможно неспешно, неуверенными шагами, но всё-таки шли. — Эх, Львица, Львица, — Гедеон покачал головой. — Ты печалишь меня и рвёшь слабое сердце Дамблдора. Хоть подарок примешь?       Гедеон достал из кармана маленькую металлическую коробку и протянул её Элеонор, она осторожно взяла её левой рукой. И наконец-то произошло чудо, её рука сама по себе, с легкостью раскрыли нож-балисонг, выпуская лезвие. Её пальцы словно вспоминали, как давным-давно, вращали похожее лезвие, незаметно для себя Элеонор передала нож в правую руку. Правая рука куда более охотней и уверенней выписывала различные пируэты с лезвием. Желая сложить нож, Элеонор случайно поранилась, окропив лезвие своей кровью, нож упал на землю. — Что же ты так, Львица? — возмутился Гедеон, осматривая её палец. — Нож-то волшебный, его лезвие заговорено оно острее и прочнее любого стального, да и чары наложены на нож.       Гедеон внимательно осмотрел платформу, чтобы не было никого, кто бы мог услышать. — Вернее, он проклят, — заговорщицки подмигнул Гедеон. — Окропив его своей кровью, ты сделал его своим, теперь только ты сможешь его увидеть, невидимое лезвие, правда удобно? — Спасибо за подарок, я его нечаянно приняла.       Гедеон улыбнулся и потрепал Элеонор по волосам. — Не серчай, Львица, в Хогвартсе остаётся учиться мой младший братик, он за тобой присмотрит, если что, обращайся. — Гедеон постучал себя в грудь. — Иди своей дорогой, Львица, и пусть ничего не устоит у тебя на пути!