SGCA

[2020 год]

      Воскресенье. Мартовский день. Необычайно теплый и приятный, без грязи на пешеходных зонах и без пронизывающих холодом дождей. Если не смотреть на число в углу экрана телефона, можно решить, что сейчас начало лета, а не все еще весна.       Майк лежал на животе на своей односпальной кровати. Солнце пригревало ему спину — от копчика, где начиналась линия грубой джинсовой ткани, до самых шейных позвонков, не прикрытых отросшими светлыми волосами. Майк давно не был у парикмахера, а потому прическа, которую он год назад себе выбрал, уже потеряла свою форму и лоск. Майк пытался подстричь себя сам перед рождеством, но делать это неумеючи и без посторонней помощи оказалось сложным занятием. В итоге получилось то, что получилось. Неровные, рваные пряди, разная длина волос сзади. Волосы невозможно завязать в единый хвостик, чтобы ничего не торчало, и невозможно уложить так, чтобы прическа выглядела адекватно, свежо и не была похожа на рокерный стиль «и так пойдет». Темные корни тоже уже давно отросли и создавали градиент на персиковых волосах.       На первом этаже дома послышался звук разбившейся посуды. Кто-то снова уронил тарелку или чашку. Припоминая, что сегодня-таки воскресенье и в этот день готовка лежит на Донни, Майк сочувствует брату. Не из-за плохого характера, не от злости, но Донни все время делал что-то не так. Стирал белое с красным, по несколько раз приносил не того цвета вещь, которую его попросили принести, чуть не попадал под машину, потому что шел не на тот сигнал светофора, и так далее…       Но все в семье Хамато понимают, что бесчисленные промахи Донни это не его вина. Довольно-таки сложно не оплошать, когда ты видишь мир черно-белым. И это не красивый эпитет к депрессии, нет. Умный брат Майка очень даже жизнерадостный, но, к сожалению, дальтоник. И все цвета, которые Донни способен различать — это только белый и черный, или же просто — серый. Наверно, это жутко грустно, жить, не зная многообразие цвета и ощущая себя пришельцем, заблудившимся на чужой планете.       Майк начинает болтать в воздухе ногами, шаркая стопами друг об друга, от чего наэлектризовываются черно-желтые носки. В животе Майка громко урчит, и Майку кажется, что еще чуть-чуть и стенки его желудка действительно слипнутся, коснутся его позвоночника или что-то в этом духе. Он не ел твердой пищи уже больше недели и прожил до этих выходных без обмороков исключительно благодаря кофе без сахара с небольшим количеством соевого молока да зеленому чаю, который обожает их старшенький, Лео. Зеленый чай, чай с женьшенем, китайские чаи или японские — Лео любит все чаи и, наверное, эта травяная мания передалась ему от его отца, Хамато Йоши. Любовь отца и сына к чаям настолько сильна, что дома можно насчитать пачек двадцать разных сушеных листьев, если не больше. Чайное безумие. ➽ Анонимный Пользователь: лол, кофе — это полноценная еда ➽ Ясмин, продвинутый: Скажи это моей маме [смайлик лицо, смайлик лицо]       …Майк тихонько усмехается. Смешно, действительно смешно. ➽ Микки_Маус: Есть лайфхаки как есть за столом и не есть? Сейчас будет обед, и я не знаю, что придумать У меня заканчиваются идеи ЛОЛ       В небольшой про-ана беседе, в которую Майк вступил месяц или около того назад, появляются три точки, говорящие, что пользователи сейчас набирают ему ответ. Майк не знает никого лично в этой беседе. Никто не называет своих настоящих имен в таких беседах. Любой мог соврать про свой вес, пол и все что угодно еще. Уже бывали случаи, когда в про-ана беседы вступали здоровые девушки, журналистки, которые просто собирали материал для своей статьи. Но почему-то у Майка все равно появляется приятное, теплое чувство, словно беседа «про-ана 2.0» не сборище больных подростков, а его второй милый-милый дом.       Майк мог бы сказать, что он съел за день, и им бы стали восхищаться, потому что он «съел» только две чашки кофе. В плохой день он мог бы съесть все из холодильника, выблевать малую часть в ванной, и после этого со слезами на глазах и обцарапанным ногтями горлом, сидя на полу возле туалета, написать длинное, больше чем его школьное эссе, признание в чат и получить в ответ море поддержки — не факт, что искренней, но все-таки поддержки. Он может писать всё что он хочет в беседу, потому что в ней состоят люди, которые переживают изо дня в день все то же самое, что переживает он. Это понимание и возможность быть самим собой манят его и не отпускают… Майк на крючке.       Все они в этом чате за своими веселыми никами скрывают грустную реальность и самоуничтожающие цели. Они — это сборище детей с по-взрослому грустными сердцами. Или компания взрослых с по-детски наивными глазами. ➽ Ясмин, продвинутый: Жуй еду, делай вид, что запиваешь, но сам выплевывай все в кружку Я всегда так делаю Правда потом лучше мыть посуду самому [смайлик хе-хе] ➽ Анонимный пользователь: Умно, я до этого не додумался обычно просто говорю маме: «не хочешь ссориться, не говори мне про еду» И она уходит из моей комнаты с таким смешным злым лицом [гифка]       Майк думает, что если бы он сказал «не хочешь сориться, не говори мне про еду» кому-то из членов его семьи, то ему сразу бы начали устраивать допрос — когда, зачем, почему… Его семья не знает о его делах. Он не может худеть открыто. Почему? Просто его братья и отец сойдут с ума, если узнают, что он не ест, а весь смысл его существования в 17 лет — это цель раствориться в воздухе, ну, или если более объективно, то умереть от истощения — как-нибудь тихо, желательно, чтобы без больниц и без слез. И без капельниц, которые тебе ставят насильно, когда твое тело в критически низком весе. Бррр… Жуть. Рассказы об этом, которые можно найти на форумах для анорексичек, вызывают у Майки мурашки. Худеть, голодать и убивать себя — весело. Но обратная сторона медали — супер мерзкая вещь.       Майк успевает написать: «Спасибо за советы», после чего дверь в его комнату аккуратно открывается. Это Донни. У него на курносом носу кетчуп, а белоснежные волосы Донни переливаются как перламутр в солнечных лучах. Майку всегда хочется запустить ладонь в эти торчащие в разные стороны белые волосы и взъерошить их еще больше. Но чаще всего он этого не делает, потому что Донни старше него на год, и по японским меркам — делать так неуважительно. Пускай они живут не в Японии, а в Нью-Йорке, все родились и какую-то часть своей жизни они провели в стране восходящего солнца. А мистер Хамато вообще родился в Японии и прожил там более двух десятков лет. Правда, наверное, очень давно это было. Честно признаться, Майк все время забывает, сколько мистеру Хамато лет. Отец выглядит не старым, но иногда говорит такие заумные мудрые вещи, что кажется, что старику уже за шестьдесят. В любом случае, Майк любит своего опекуна. Он любит мистера Хамато даже больше своей биологической матери, которую, признаться, любить сложно, поскольку та занималась проституцией и была персоной странной, и намного больше биологического отца, который вообще сразу же свалил, как узнал о беременности — из-за чего Майк ничего практически о биологическом отце не знает. От матери и воспитателей в детском доме Майк разве что слышал, что его биологический отец какая-то богатая личность, и что он, вроде как, живет в Токио. Но правда ли это или слух, сказать точно не получится. Отец Майка своей скрытностью и игнором точно дал понять, что не хочет иметь с сыном ничего общего. Ну, Майк тоже не хочет иметь с отцом дел. Так что все нормально.       Донни улыбнулся, сощурившись от света, и поправил очки. Помимо дальтонизма у Донни еще имеются проблемы со зрением и повышенная светочувствительность. Зрение у Донни на разных глазах разное и с большим минусом, и поэтому без очков Донни в прямом смысле как слепой котенок. Утром, еще не найдя рукой очки, Донни может запросто перепутать стоящую на тумбочке темную банку кока-колы с их домашним черным котом. И забавно, и грустно.       Говоря о коте… Черный пушистый зверь просочился через дверь, стоило только ей приоткрыться, и запрыгнул к Майки на кровать. Следы лап кошачьего остались на простыне вместе с шерстинками, выпавшими из линяющего мартовского кота. Сколько не делай влажную уборку, комната Майка и диван на первом этаже, два любимых места кота, всегда будут в черной волосне. Ее так много, что создается ощущение, что у них дома живет оборотень, который периодически линяет.       — Я там приготовил спагетти с соусом… — приветливо начал Донни.       Майки силой воли удержал себя о того, чтобы не пульнуть в брата подушкой из-за нахлынувшего сильнейшего раздражения. Еда. Опять эти разговоры о еде!!! Ну почему братья не могут просто забыть о нем и оставить его на время завтраков, обедов и ужинов в покое???       — …Если ты не занят, то пойдем пообедаем? Ты, наверное, голодный. Я не видел, чтобы ты завтракал. А твоему растущему организму нужно много энергии, которую легче всего получить из еды. Так, идешь?       Майк свернул чат и заблокировал телефон. Смартфон выпал из рук подростка на кровать экраном вниз, спрятав страшные секреты.       — Да, бро! — Майк резво вскочил с кровати сразу на обе ноги. — Спагетти звучит аппетитно… Я слушал что-то упало внизу. Тарелка разбилась?       Они вместе вышли из комнаты. Донни шел позади, смущенно сжав губы. Белый тоненький джемпер свободно висел на мальчике в очках. Раздражение Майки усилилось. Донни ест все, что он хочет, но он такой худой! Запястья Донни намного тоньше, чем у него. И ключицы у Донни торчат сильнее… Его ключицы такие тоненькие и аккуратные, хотя он не прилагает для этого ни крупицы усилий… Это нечестно!       Майк спустился вместе с братом на первый этаж. Раф, их третий брат, уже сидел за столом с телефоном в руках. Судя по звукам, Раф играл в гоночную игру. Как обычно. Лео не было дома, как и отца, поэтому Майк занял место Лео и уселся напротив Рафа.       Рафу девятнадцать. Он старше Майка и Донни, но младше Лео. Раф был первым ребенком, которого мистер Хамато решил усыновить. Донни был следующим на очереди. Через три года после Донни в доме появился Майк… Но его усыновить у Хамато Йоши не получилось из-за биологического отца Майка, который был хрен знает где, но который не был лишен родительских прав, а потому числился на бумагах отцом. И, словно одного препятствия для усыновления было мало, в начале года добавилось еще одно, когда сразу после рождества Йоши позвонила сумасшедшая женщина и стала угрожать, что заберет Майки, чего бы ей это не стоило. Этой женщиной была мать Майка. Но он предпочел бы эту безумную женщину просто забыть.       Майк никогда не хотел возвращаться ни к матери, ни, дай бог, попадать в руки к биологическому отцу. Оба биологических родителя вызывали в подростке отвращение… Майк понял — что такое семья, которая о тебе заботится, только тогда, когда пришел в этот дом… Лео стал его старшим братом, к которому всегда можно прийти за советом. Донни ему как сверстник, с которым можно поиграться. А Раф… Ну, Раф с самого начала вызывал двойственные эмоции у Майка… Майку нравился Раф одним, но не нравился другим. Он иногда боготворил Рафа, но иногда его просто ненавидел. Но, все же, он все равно всегда тянулся к нему, как мотылек к свету. Жаль, что Раф не тянулся к нему в ответ. Раф тянулся к своему дурацкому телефону и дурацким друзьям! Дурак!       — Такой взрослый, а играешь в детские игры, — съязвил Майки. Он опустил взгляд на стоящую перед ним тарелку и заметил, какую же огромную порцию положил ему Дон. За что…? Майк тяжело вздохнул. Жизнь сложна.       — Замолкни, — Раф даже на секунду не оторвал взгляда от экрана своего мобильника. От усердия выиграть виртуальный заезд у юноши на лбу выступила капелька пота. Майк следил за тем, как дергаются черные глаза Рафа, и с меланхоличной грустью думал, что эти глаза лучше будут всматриваться в несуществующую дорогу, чем в его, Майка, душу.       Может, это эгоизм или заблуждение, а может истина, но Майк уверен, что никто не пытался посмотреть ему в душу. Люди, проникающие в его сердце, не ныряли в его черные мысли и не пытались помочь ему найти верную сторону. Они не подсказывали ему — куда ему плыть. Он плыл куда-то сам, по-ощущениям, словно не в ту сторону. Словно он только все ближе был ко дну. Он что-то делал, чтобы в будущем жизнь была лучше, но, кажется, его действия волшебным образом отзеркаливались от его намерений, и в итоге он получал не приз, а дерьмо на палочке. В общем, хотел как лучше, а получалось как всегда.       Донни поставил перед Майки прозрачный стакан со светлым содержимым. Похоже на содовую из-за пузырьков и шипения.       Засмотревшись на лопающие пузырьки, Майк с опозданием спохватился:       — А есть другой стакан? Я не хочу прозрачный.       Как он будет выплевывать еду в прозрачный стакан? Может, один его брат почти что слепой и носит очки, а другой уткнулся в телефон так, что не заметит упавшего во дворе метеорита, но делать свои трюки даже при таки балбесах слишком рискованно… Если братья заметят, что он делает, то это будет конец… Майк не знает, как ему оправдываться. И он уверен, заметь его братья хоть раз за ним подобную странность, они стали бы его все время пости́ть, намериваясь лицезреть подобное снова, чтобы убедиться — а не показалось ли им. Рано или поздно они поймут, что не показалось. А там и серьезный разговор, и хождение по психиатрам. Психиатры такие же страшные, как трубки в горло. И то, и это словно заламывает тебе руки, заставляя смотреть в черное болото своей души в упор. Так что Майк боится, что его близкие все узнают. Ему это не нужно.       — Ты у нас Царь? Другой стакан ему надо. Пей из этого, дурочка.       — Раф, — Донни мягко толкнул Рафа в плечо, но это ничего не дало, скорее Донни просто привык реагировать на реплики Рафа, играя за сторону Майки как некий ангел-хранитель, благодетель или регулировщик.       — Прекрасно… — пробурчал Майк себе под нос и пододвинул нелюбимую тарелку с едой биже. Ничего, кроме как съесть спагетти, не оставалось. Интересно, сколько в 100 грамм спагетти калорий и «бжу»? А сколько грамм спагетти в этой тарелке? Как вообще визуально выглядит 100 грамм спагетти на тарелке? На тарелке больше ста или меньше???       От неизвестности у Майки вспотели руки.       Майк не может посчитать, сколько наест, а следовательно, он не может знать точно, сколько ему качать пресс, стоять в планке или ходить по своей комнате, чтобы сжечь обед. А это только обед! Впереди еще ужин, когда придет Лео и мистер Хамато, и тогда точно никакой трюк с едой не пройдет. Разве что один… Который можно сделать в ванной… Но он отвратительный, постыдный и опасный, и Майк не любит к нему прибегать.       — Майки? — взгляд Донни сквозь стекла очков устремился на побледневшего брата.       Майк отвис, вздрогнув от испуга: что если он сказал какую-то из мыслей вслух? Он часто болтает вслух и может даже не замечать этого. Но Донни продолжил как ни в чем не бывало, и Майки с облегчением выдохнул. Пронесло.       — Ешь, а то остынет.       Майк приступил к еде, абсолютно точно зная, что сразу после проглатывания последней макаронины пойдет в туалет выблевывать все, что он только что съел. Его зубная щетка будет в противных остатках еды, перед глазами появятся прозрачные звездочки, словно его ударили по голове битой, а во рту будет стоять привкус спагетти и желчного сока. Позже этот желчный сок разъест его стенки желудка, и у него начнется изжога. Он выпьет две таблетки обезболивающего, ляжет на пол перед кроватью и будет качать пресс, потому что как бы умело ты не вызывал рвоту, вся еда уже не выйдет. Сахара впитываются уже во рту, а первые проглоченные кусочки наверняка прилипли к его изголодавшемуся желудку и не в состоянии отлипнуть от каких-то вызванных спазмов. Вот она, грустная истина Майки.       Но все же Майк энергично наматывает макароны на вилку и кладет их себе в рот, запивая все безумно вкусным соком, от сладости которого у Майки кружится голова и наворачиваются на глаза слезы… Так божественно вкусно… Он такой невообразимый слабак.       — Кстати, ты дорисовал тот портрет? Мне хочется на него посмотреть, — говорит Донни.       — Еще нет… — Майк сдерживает желание заплакать и отодвигает пустую тарелку. — Но скоро дорисую. Осталось пару мазков, а потом покрыть лаком. — Руки Майка дрожат, и он прячет их под столом между коленями. В таком положении очень удобно обдирать заусенцы на пальцах.       — Кстати про лак, — вливается в разговор Раф, закончив уровень и отложив телефон. — У меня закончился лак для волос. Я хочу пойти сегодня купить новый, иначе завтра буду ходить с гнездом на голове, как бомжовка. Пойдешь со мной? Магазин недалеко, но погода классная. Так что, может, потом еще куда-то зайдем.       — Конечно.       Майк старается улыбнуться беззаботно.       Но получается плохо.       Он не ощущает себя беззаботным.       Он словно зажат в тиски.