Прерогатива плохой памяти

— Я не понимаю только одно, — цедит сквозь клыки черный монстр, бросая острый дротик в криво нарисованный рисунок на стене. Все, что делало узнаваемым схематично нарисованного монстра на изображении, было пятно на щеке силуэта. — Где носит одного нефрешового чувака? — умиротворенно спрашивает Фреш, протягивая братцу вместо закончившихся снарядов заостренный нож. — Нет, — лезвие входит в древесину, будто в мягкое масло, застревая там почти по самую рукоять. — Почему я вообще чего-то жду от этой ситуации? На этот раз в знакомой комнате находился еще и Хоррор, притащенный разрушителем буквально за шкирку. Взвинченный долгим ожиданием так и не появившегося хранителя, Эррор в итоге плюнул на все это дерьмо и вытащил из своей спальни паразита. В смысле из его спальни… В смысле, он — спал! Да, блядь! Дерьмо. Так. Вдох — выдох! Новый нож вошел нарисованному художнику точно в кривую глазницу, принося немного успокоения. В общем, шли последние сутки загаданной фантом недели. Хоррор уже даже отошел и от наркоза, и от операции, не переставая удивляться отсутствию постоянного желания жрать. Фреш, продолживший после сброса мира кутить, отсыпался как от трудовых будней. А Эррор терпеливо ждал. Ну, почти терпеливо. Очередной нож нашел свое место ровно среди полосочек-ребер, пронзая место, где у нормальных существ была бы душа. — Это последний, братан, — развел руками паразит. Ну да, их же всего трое… Так вот. Он выдернул все свои снаряды, по новой запуская сразу два дротика. Он ждал. Ждал. Жда-а-ал. А потом понял, что нихуя не дождется, и вновь вытащил Фреша в Лабиринт. Третий раз за этот гребанный месяц. Рекорд! Время, мать их, приключений на черные кости. И бухла, видимо. По крайней, мере бутылку высокоградусной херни они на троих приговорить уже успели. — Да забей ты на этого художника, — пробурчал рядом паразит, разливая по новой. Хоррор задушено прохрипел что-то на одной тональности и вновь упал на собственные руки. Пить каннибал за пять лет так и не научился. — Этот все. Тьфу. Какой-то слабенький у тебя друг, бро. Не то, что твой самый лучший братуха, сечешь? — подвигал скелет приклеенными бровями. — Он-то у тебя вообще офигенный! И как офигенный бро официально заявляю — плюнь на Инки и расслабься с нами… хм, — он кинул взгляд на отрубившегося Хоррора и поправился: — Со мной. Уж я-то найду, чем тебя развлечь! Да-а, — вдруг добавил он, протягивая стопку разрушителю. — Ты только, если захочешь закончить вечер так, как в прошлый раз, удостоверься, что неожиданная смерть твоего партнера не обломает мне ужин! Это было крайне безответственно, чувак! Пришлось вновь подготавливать еду, доводить до нужных эмоций и все такое. Одна морока, говоря между нами. — Иди на… в бездну, Фреш! И отключи уже эту… зае. бл. зараза! Свою цензуру! Голова раскалывается! — Тебе нужно всего лишь урезать матерные словечки, брателло! Это легко и просто. Ну, выпьем! — Ага, — крутит в руках рюмку Эррор. — Вот только мне легче и проще сейчас проломить тебе голову. Ну, или отрезать ее, — усмехается он, разглядывая ножи, положенные рядом на стол. — Как думаешь, твой череп долго без тела протянет, не обращаясь в прах? Мне для собеседника и одной башки хватит. М-м-м? Чего это ты не пьешь? Бра-тик? Выпьем, — уже более угрожающе тянет разрушитель, поднимая стопку. И Фреш молча пьет. Хотя только что сделал пару нервных шагов назад. — Ну, думаю, один вечер я переживу, да? Мат так мат. Не так уж все и плохо! Ха-ха… — Я бы даже сказал — охуенно, — криво ухмыляется его собеседник, прокатывая слово на языке. Заебись. Если бы Эррор знал, что для того, чтобы убрать эту хуйню, ему всего лишь требовалось быть в очень плохом настроении и пригрозить расчленением — он бы давно уже не только пригрозил. Но и выполнил с удовольствием… Сука. Что-то он больно злой в последнее время. И правда, с чего это? — Ты себя как брошенная у алтаря невеста ведёшь, — бурчит паразит, пролистывая глазами меню. — Ещё что будешь заказывать? А то у нас вся еда на твоего проглота ушла. Вот же чувак, — кривится он. — Нужда постоянно есть отпала, а жадность все ещё на месте. Он даже твою сладкую фиговину подъел. Воу! Моя солидарность, походу, стремительно угасает, бро! — Хочу сдохнуть и не воскресать. Или насадить тебя на кость, чтобы хуйню не молол. Фреш хмурится на ругательство, но решает не комментировать. Эту часть. Вставить свое мнение, которое следовало засунуть куда дальше, чем разрушитель может описать даже матерной конструкцией — было, конечно, обязательно в любом случае. — Лучше бы ты посадил на свою кость другого персонажа, бро. Или сам прокатился на его кисточке. Может, тогда бы мы проводили сейчас зашибенное времечко, а не страдали тут, — Эррор кривится, бездумно прикладываясь прямо к только начатой бутылке. — Куда! Хочешь, чтобы вообще по мозгам шибануло?! Бро! Чувак!!! Да отцепись ты от нее! Кое-как вырвав из цепких рук бутылку, Фреш хмурится, покачивая остатки. Ну, отпил чутка, чего сразу на нервы давить? Он, вон, и так осознал все! Больше так не будет! Потому что с такого положения отрава запихиваться в организм нихрена не хотела, стараясь вернуться обратно тем же путем. Жаль-жаль. А Эррор уже настроился быстренько забыться в пьяном угаре и не думать о всей чертовщине, крутящейся сейчас в голове. — Вряд ли, — спустя какое-то время пробурчал он, посылая голос в разуме в пешее эротическое. — Точнее, я вроде как так и сделал… а он свалил. Блядь. Хуйня. Все это-о большая-а, огромная-а хуйня! — взвыл разрушитель, вцепляясь пальцами в череп. От громкого вопля Хоррор резко подскочил, хлопая на монстров охреневшими глазницами. — Спи, — произносит паразит максимально спокойным голосом, успокаивая каннибала. Хотя сам готов заорать точно так же, если не громче. Но приходится говорить тихо. Относительно, конечно. В любом случае, так, чтобы не спугнуть чужие откровения. — Вы переспали? Разве не ты ли постоянно говорил, что вы не встречаетесь? Или я что-то путаю, братан? — Нихуя, — Эррор, закончивший ругаться себе под нос, поднял взгляд на более материального собеседника. — Не встречаемся, понял? — пьяно рычит он. Все же, пить алкоголь залпом была одной из его самых дурацких затей на сегодня. — Да и можно ли вообще сказать — переспали? Я был пьян, а мудак убил моего возможного партнера на ночь, — пожимает он плечами. И тут же съеживается от криков в голове. — Да пошел он на хрен, дебил радужный! Как будто я убил его, а не трахнул! — Так, может, и убил, — повертел кистью руки Фреш, не обращая внимание на ответы в пустоту. К неожиданным проявлением шизофрении разрушителя тот привык давненько, так что может себе позволить и игнорировать воображаемых собеседников приятеля. — Вполне в твоем стиле. Ты ж у нас как Черная Вдова — отлюбил и сожрал. Ну, точнее, стёр из Мультивселенной. Так, может, художник твой на перерождении? — Да не мой он! И живым я его оставил! Живым! Мне, сука, память ещё не отказывает! — Ладно, ладно! Не кипятись только, братиш! Ну, — вздохнул скелет. — Хотя бы ситуация проясняется. Говоришь, ты его изнасиловал? Так, может, он свою психическую травму зализывает? Инки, может, и бездушный, но не совсем же деревянный. Эррор хмурится, совсем недавно он думал о том же… но снова мотает головой, отгоняя подобные мысли. — Не та позиция, чтобы он считал себя изнасилованным, — зло скалится он. — Сорян, бро. Но с тобой любая позиция может таковой быть. Хе-хе. Э-э-э, чего это ты? — Да вот, — цедит разрушитель, накручивая на пальцы тонкую ядовито-голубую нить. — Размышляю. А откуда ты вообще так много знаешь о моей личной жизни? Фреш нервно сглатывает. — Слухи, чувак! Всего лишь небольши-ие слухи… Бро? Братиш? Чего ты делаешь?! — паразит попытался вскочить на ноги, но не смог, оплетенный чужим оружием. — Не кипятись! Блин, Эррор! Да пошутил я! Это все Гено! Точнее, Рипер! Ты же своих пассий нафиг убиваешь! А он — смерть! — Слишком длинный язык у этой смерти, — цедит монстр, отбрасывая от себя нож. Фреш оперативно выпутывается из нитей. Наверное, стук в дверь ещё никогда не был так не вовремя. Для черного скелета, по крайней мере. Паразит же вздыхает поспокойней, выдавливая из себя привычную улыбочку. — Входите! — Звали? Ваш официант сейчас не может подойти, так что на замене ненадолго побуду я. Можете обращаться ко мне Фриск. Пожалуйста, не стесняйтесь ничего заказывать, — сладко улыбается человек напротив. Улыбается, кстати, Эррору, жадно его разглядывая и практически полностью игнорируя остальных. Естественно, что паразиту это совсем не нравится, а самому разрушителю — абсолютно плевать. Хотя, может, и чуть немного интересно. Все же, по законам вселенной парень должен помнить свои смерти. Он, похоже, и помнит. Да только все равно трещит безумолку, описывая блюда из меню и одновременно откровенно флиртуя с черным монстром. — Идиот, — неожиданно для всех резюмирует Хоррор, разглядывая предоставленную картину поверх собственных рук. — И суицидник, к тому же, — характеризует он нервно улыбнувшегося на это парня. — А я хочу напиться. — Да ты уже напился, — усмехается разрушитель. На что каннибал отрицательно машет головой. — Не на столько, насколько хотелось бы! Нужно так, чтобы когда придет писец, а он когда-нибудь обязательно вернется, можешь не истерить… — пьяно бубнит монстр. — Так вот. Настолько, чтобы не почувствовать, как мне откручивают голову. — Чувак, никто ничего не будет откручивать… — Это не ты у него под прицелом постоянно, — тут же взвизгивает скелет, подскакивая. — А я ещё рассказал! Рассказал же? Бля-я-ядь! Фреш делает заинтересованную стойку, наплевав и на наглого официанта, и на закатывающего глазницы Эррора. И, пока он пытается добиться от впавшего в истерику скелета хоть что-то, разрушитель даже расслабляется, выкидывая все лишнее из головы. В себя его приводит осторожное поглаживание сквозь ткань рубашки. Эррор поморщился, переводя взгляд на человека. Вот поэтому он и использовал партнёров только один раз. Стоило монстру обратить на них свое внимание однажды, и гребанные ошибки почему-то начинали думать, что они особенные, стремительно наглея. Непростительная глупость. Фриск громко вскрикнул, падая на пол и хватаясь за сломанную в нескольких местах руку. Может, убивать его и не стоило, пока они тут отдыхают, но это отнюдь не мешало отвадить человека от себя по-другому. Если парень и думал найти хоть каплю жалости в глубине разноцветных зрачков, но он глубоко ошибался. Скелет смотрит презрительно. Холодно. Так, как посмотрел бы на любого другого жителя ошибок Мультивселенной. Не больше и не меньше. Рот кривится в усмешке, когда местный Фриск подскакивает, убираясь прочь. — Ну и кто теперь наш заказ примет? — недовольно бурчит паразит, лишь качая головой на поведение приятеля. — Вызови ещё одного. С них не убудет, — в ответ отмахивается монстр. — А я уже насиделся, похоже. Хватит. Пойду вон, прогуляюсь… может хоть сознание проветрю. — Ага. Чудненько, бро. Смотри только глаза береги. Говорят в белой АнтиПустоте свет уж слишком их режет, — Фреш устало трёт шею. — У себя твой художник. И не в доме, что нарисовал, а там, где появился впервые. Сидит, тоже мозгоклюйством страдает. Вам бы двоим нормально поговорить… хотя где вы — и где нормально? Короче, удачки тебе, братиш! И не боись, за бывшим дырявым чуваком я прослежу! Эррор только качает головой. О мании Фреша быть во всем в курсе, да его способности собирать информацию он уже не удивлялся. Знал бы Кошмар о такой особенности паразита, костьми бы лег, но затащил в свой орден маньяков. Нет, мотнул он головой, этого Эррор уже бы не стерпел, так что пусть и дальше остается в прекрасном неведении. — Спасибо, — выдавил из себя скелет и, открыв портал, свалил. Не к Инку напрямую, кстати, а к себе, выходя рядом с родным, но немного заброшенным диваном. Хотя бы еду эти придурки в прошлый раз догадались забрать с собой. Ключа от чужой АнтиПустоты у него не было. Но ему это и не требовалось, нужно было только знать того, кто мог пролезть в любую щель. — Рипер! — громко и четко произнес разрушитель, едва не заваливаясь назад, когда рядом с ним из появившегося черного дыма быстро сформировалось тело. Благо, поймали. — Хрена себе девки пляшут! В последний раз я видел тебя более активным. И трезвым, приятель. Неужели ты выпил для храбрости, чтобы упасть в мои нежные, но холодные объятия? Сорян тогда, милый. Профукал ты свое счастье ещё лет сто назад. Теперь у меня есть мой прекрасный Гено! Или ты хотел подкатить к нему? — появившаяся по мановению ока коса опасно сверкнула у шеи. Эррор лишь раздраженно отпихнул ее рукой. Хорошо хоть ни прикосновения смерти, ни его орудие со скелетом, как с творением Антипустоты, не работало. Иронично. Шею ему свернуть Рипер может, а вот сама магия смерти на его код не действовала никак. — Успокойся уже. Лучше открой мне портал в белую часть, — мотнул головой разрушитель. — Ты мне все равно за несдержанное обещание должен. — Даже спрашивать не буду, нафига тебе туда, — смерть без вопросов проводит лезвием по пространству, раскрывая нужный проход. — А тогда ты сам виноват был. Нечего было рядом с Гено засыпать! — Ага. Полностью игнорируя смерть, Эррор проходит на другую сторону, прищуриваясь от яркого света. Глазницы болят, от чего некоторое время приходится просто стоять, привыкая к новому освещению. Когда он вновь может видеть, ни портала, ни Рипера рядом уже не было. Да в принципе вокруг вообще ничего не было, кроме жестокой белизны. Ностальгично. Только вот белый заменить черным и будет точь-точь как время после его сотворения. Ничего вокруг и растерянное отчаяние. Хотя все же что-то поменялось. Он уже не запуганный ребенок в теле взрослого монстра. Сейчас он хотя бы знает, что ищет. И знает, как ему это получить. — Ищите, — наставляет он, отпуская несколько сотен коротких нитей по полу в разные стороны. Ждать приходится, на удивление, не так долго, как он рассчитывал, зная практически бесконечность данного места. Даже слишком быстро. Это ему так повезло, или Рипер все же не такой засранец, каким кажется? Повезло. Однозначно. Идея, казавшаяся только недавно гениальной, сейчас в сознании разрушителя подвинула выпитую залпом практически полностью бутылку высокоградусного алкоголя с пьедестала идиотских идей дня и оказалась на первом месте. Нафига он вообще искал художника? Чтобы что? Извиниться? Поругаться? Договориться? Эррор даже не знал, с чего начать, разглядывая приближающуюся спину хранителя. Потрёпанная, мятая одежда, кисть, заляпанная человеческой кровью — это, кажется, сам разрушитель ее испачкал, откидывая в сторону, чтобы художник до нее не дотянулся. Без шарфа, оставленного на кровати замка Найтмера. Словно Инк так и остался в том самом дне. Черный монстр нахмурился, впервые чувствуя искреннее сожаление. Значит, извиниться, да? — Инк? — окликнул он, подходя достаточно близко, чтобы не повышать голос. — Я надеюсь, ты в порядке, чего, вообще-то нельзя сказать по внешнему виду, — насмешливо хмыкает он и тут же, спохватившись, меняет тон на более… соответствующий ситуации. — Я хотел сказать… слушай… Ну, прости меня, — выдавливает из себя разрушитель. — Я немного, хах, не контролировал свои действия, — откровенная ложь срывается с языков довольно легко. Возможно, если он спишет все на алкоголь, художнику будет легче принять это? — Инк? — Убирайся, — всегда звонкий голос звучит глухо. Пусто — более правильное определение. Только сейчас, подойдя ещё ближе, Эррор замечает лежащий рядом с хранителем органайзер с красками. Кажется, они даже именно той заполненности, когда он видел их в последний раз. Розовая тоже. Хотя, как раз таки она мелькает в белых пальцах, постоянно меняя свое положение. Лево-право-поворот-поворот-остановилась. И заново, словно по зацикленному кругу. О чем художник сейчас думал, крутя в костяшках жидкий концентрат эмоций? — Слушай, — Инк вздрагивает от осторожного прикосновения. Ещё бы, Эррор и сам бы удивился, когда кто-то с дерьмовой стадией гаптофобии сам тянул к чужому телу руку. Точнее, сначала трахнул, а потом решил, что этого, похоже, недостаточно и теперь ещё и за плечо цепляется. Под бесстрастным взглядом хранителя он одергивает пальцы, вскидывая обе ладони вверх на уровень головы, показывая, что больше не прикоснется. Да и вообще, вон, отходит на пару шагов назад. — Слушай, — вновь начинает монстр. — Это была случайность, хорошо? Я извиняюсь. И больше, честное слово, такого не повторится. — Убирайся, — нажимает голосом Инк, впиваясь белыми зрачками прямо в лицо. — Убирайся сейчас же для своего же блага. Эррор хмурится. Если Инк решил от него избавиться, он, наверное, даже сопротивляться не будет. Потерпит одно перерождение, не переломится. А так, может, все вернется обратно. Монстр даже не будет больше брюзжать о нерешительности художника и его дерьмовой памяти. Да и вообще выкинет всю эту хрень из головы подальше. Главное, чтобы он действительно остался нормальным. В своей относительной нормальности. Хотя это, признаться, нехило так цепляло. Неужели секс с ним был настолько отвратительным, чтобы строить из этого трагедию? Эррор, честно говоря, всегда думал, что он неплохой любовник. По крайней мере, он следил, чтобы свое удовольствие получил и партнёр, не важно, чем закончилась бы для него эта встреча. Рот невольно скривился в огорчении. Черт с этим всем… — Ты снова пил, — художник произносит это без страха, удивления или отвращения, и это естественно — он-то сейчас пуст. Вот только слышится скорее угроза, от чего разрушитель на мгновение теряется. — Немного, — соглашается он, не видя смысла это отрицать. Уже одно то, что лаги находятся в практически статичном состоянии, прекрасно демонстрировало это. — Я тебя не трону, — он вздыхает, опустив руки и устало произносит, чуть покачнувшись. — Сейчас уйду, раз ты так хочешь… — И найдешь себе кого-нибудь другого? — Чт…? Черт! — Эррор не успевает даже удивиться вырвавшемуся из рта хранителя рычанию, как оказывается опрокинут на спину. Знакомая поза. Только вот теперь это Инк возвышается над жертвой, до боли прибивая чужие запястья к полу. Разрушитель шипит, чувствуя как жалобно трещат собственные кости, сминаемые одной физической силой. — Я же говорил тебе раньше, чтобы ты убирался отсюда! Предупреждал! Не жалуйся теперь! — четко произносит скелет над ним. Инк не дышит, не двигается лишний раз и не показывает никаких эмоций. Хотя, теперь Эррор чувствует это на собственных костях, отчего-то злится. — Ладно. Успокойся. Хочешь, чтобы я ушел? Прекрасно. Встань с меня и… — И что? — перебивает Инк, сжимая пальцы ещё сильнее. И Эррор невольно вскрикивает, чувствуя мимолетную, но острую боль трескающихся костей. — Пойдешь опять веселиться? Неужто нашел себе новое развлечение на ночь? — Я извинился! — В задницу засунь свои извинения, — шипит хранитель. — Я тебе не одноразовая секс-игрушка, чтобы ты мог отделаться так просто. Ты вообще ещё помнишь меня? Или, может, мне стоит представиться снова? — Придурок! — кости противно жжет регенерацией, затягивая ранения. — Ты сам слышишь, что несешь? Черт, — Эррор прикрывает глаза. — Да лучше бы ты все забыл! — Ну да, у тебя-то это хорошо получается. И опыт большой. Знаешь, что посоветовать. Вот только, — Инк наклоняется ближе. — Я в кои-то веке действительно не хочу забывать. Даже если ты ставишь меня на один уровень со всеми своими интрижками. — Я не… — Заткнись, — холодно произносит художник. И Эррор замолкает. Зло прищуривается, скалится, но оправданий больше не произносит. Он, может, и не прочь вырвать этот кусок из памяти, да отчего-то, зараза, не получается. Руки тонут в чернилах, что мгновенно застывают на темных костях тонким слоем. Тонким — но достаточным, чтобы пальцами пошевелить было невозможно. Как и призвать излюбленные нити. Разрушитель мог бы пронзить художника костями или снести бластером, например, да только едва кривится. — Меня никак не отпускает мысль, — спокойно произносит монстр, возвышающийся над черным скелетом, да телепортирует в руки свои краски, примериваясь к ним. — Ты со всеми остальными тоже был… таким? Властным, категоричным и жестоким? Или давал им чуть больше свободы? — Инк наконец выбирает, заставляя разрушителя хмурится сильнее. Потому что одна из них — красная, а другая — розовая. — Ты меня трахнуть что ли решил? — процедил черный монстр. — А почему нет? Ах, да! Я же забыл, это твой первый раз! Точнее, впервые второй раз с тем же партнером! Или ты против? — усмехается Инк, сверкая прицелами глаз. — Видишь, я даже спрашиваю твоего мнения! Представляешь, — шипит хранитель. — Такое тоже случается! — И что, — разрушитель криво усмехается, стараясь побороть нервозность. — Отпустишь, если я откажусь? Художник медленно проводит по костям скрытым белой рубашкой. — Этого я не говорил… Так что, расскажешь? Что именно ты позволял им с собой делать? — Какая тебе, нахрен, разница? — цедит Эррор, следя за чужими руками. Наглыми. Чересчур наглыми. Белые пальцы словно пытаются облапать его всего, заставляя шипеть от смущения в особо пикантных местах. — Что, чувство собственной важности поднять хочешь? Не нравится быть всего лишь одним из многих? — Не нравится, — послушно соглашается Инк. И Эррор вновь вскрикивает, когда на грудине появляются глубокие царапины, оставленные костяшками чужих пальцев. — Просто пиздец как не нравится! Ты себе даже не представляешь, как сильно я хочу стереть любое воспоминание о ком-то другом из твоей памяти! Из дырявой, непредсказуемой памяти! — Ты, кажется, ошибся адресатом эпитетов, придурок, — нагло усмехается разрушитель. То, что по градиентным ребрам стекает его собственная кровь ни капли не уменьшает ядовитости синих языков, наоборот, подстегивает сказать какую-нибудь глупость. — Это у тебя она, словно решето! — А ты в своей уверен, что ли? Зря, — Инк насмешливо скалится, поднимаясь, чтобы скинуть с себя все кофты разом, на что Эррор удивленно фыркает. — Думал, я пошутил? — раздраженно цедит художник. — Хрена с два! Тебе же нравится трахаться под алкоголем, так почему бы не подарить тебе еще немного удовольствия? Заодно и мозги прочистить! Разрушитель смотрит с безумным весельем, щурится, словно пытаясь разглядеть в хранителе хоть каплю логики. И ничуть ее не находит. Он что — сексом от секса будет ему мозги прочищать? Или что он там имел в виду? Все равно, как ни посмотри, идея насквозь дерьмовая. Тем более, что собственные скованные краской руки, все еще напрягали своей бесполезностью. Ну и тем, что власть сейчас непривычно находилась у другого. Монстр даже на пробу подергал приклеенными к полу кистями, не вырываясь, просто прислушиваясь к собственным ощущениям. Насколько сильно ему это не нравилось? Не настолько, чтобы телепортироваться и уйти, в конце концов понимает он. Тем более Инка таким решительным своими глазами он видит впервые. И Эррор имеет в виду именно то, что говорит. Слышать-то о таком поведении из чужих рассказов, разрушитель, может, и слышал. Но вот это жестокое, уверенное в своих действиях выражение на лице монстра он видел впервые. Даже сражаясь с ним, художник вечно медлил, уговаривал, отступал… Эррор невольно чувствует подбирающийся к скулам румянец и отворачивается, стараясь скрыть собственное состояние. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Нужно просто сосредоточиться на дыхании. Успокоиться. Он едва не подскакивает на месте, когда за полы рубашки резко дергают, отрывая к чертям все застегнутые пуговицы, не собираясь с ними заморачиваться. — А поаккуратнее нельзя? — цедит черный монстр, мгновенно приходя в себя. — Мало того, что вспорол на груди, так еще разорвал нахрен! Мне, вообще-то, по-хорошему эти тряпки еще Кошмару возвращать надо было! И рычит, мысленно ругая и себя и свои длинные языки, чувствуя, как трещит стиснутое в бешенстве ребро. — Найтмер? Еще и Найтмер? Я смотрю, время ты особо не теряешь, не так ли? Кого еще ты осчастливил, пока я старался держать себя в руках? Может, своего любимчика Фреша? Или тот кусок мяса в гребанном клубе? Нужно было сразу запереть тебя к чертям и не выпускать. Может, хоть так ты прекратил бы прибавлять мне работы! — С-совс-сем ебанулс-ся? Ни с-с кем я не с-спал! — шипит разрушитель, стараясь уйти от причиняющий боль руки и дергаясь каждый раз, когда пальцы сжимаются сильнее, пачкаются в сочащейся багряной жидкостью из трещин магической крови. Блядство! Что вообще творит этот уебок? Он его трахнуть собрался или пытать? И о какой работе.? Ах, это… — То, что ты фанатично добиваешь всех, кому не посчастливилось переспать со мной и выжить, нихуя не значит! Ты просто хренов псих! — Предпочитаю слово — собственник. — Серьезно? — Эррор кривится. — Собственник хотя бы как-то предъявлял бы свои права на меня, а ты только шатаешься рядом и бесишься, что трахаюсь я не с тобой. Тебя это так заводит, что ли? Блядь! Монстр дергается, выгибается, стараясь уйти от острых клыков, впившихся в шею, по ощущениям, словно практически откусывающих кусок кости, настолько глубоко впиваясь. Спустя долгие секунды Инк наконец-таки отодвигается, вытирая с лица чужую кровь. — Ты же хотел, чтобы я подтвердил свои права хоть как-то? — зло кривится художник. — Чем тебе не метка собственности? Или тебе недостаточно? Поставить еще одну, чтобы ты не выебывался? Эррор молчит, мрачно сверкая золотом зрачков. Ему, сука, было бы совершенно достаточно, если бы этот гребанный психопат просто открыл свой рот и произнес вслух пару простых слов. «Ты — мой», например. Что, неужели так сложно сделать это? Язык не поворачивался или что? Инк мог вытворять какую угодно хуйню и подразумевать тоже что угодно. А ему нужны были подтверждения. Просто услышать это, чтобы прекратить, наконец, сомневаться или делать хуеву тучу неправильных выводов после очередного дебильного выкрутаса хранителя. И сейчас. Все, сука, насколько однозначно, что Эррор только глаза закатывает на проявления сумашедшей ревности, калечащей его кости. Замечательно. Просто замечательно. Он вслушивается. Вслушивается-вслушивается-вслушивается… и что? Хорошо, предположив, скелет понял, Инк хочет, чтобы Эррор послал нахер все возможные удовлетворения собственных потребностей и жил жизнью монаха. Допустим. Монстр раздраженно глядит сквозь прищуренные глазницы, наблюдая, как художник, только что грубо сдернувший штаны с темных костей, снимает собственные остатки одежды. Для себя, как понимает разрушитель, он, конечно же, сделает исключение. Или эта ситуация просто так, за счет наказания? Сейчас монстр как никогда хочет, чтобы хранитель не только, наконец, определился, но и произнес все это вслух, прекратив гребанную игру в рулетку со всеми этими догадками. Потому что, черт побери, это, зараза, слишком заводит, чтобы оставлять все в подвешенном состоянии. Эррор смущенно теряется на мгновение, оценивая готовность художника, и невольно дергает руками, проверяя путы. Точно, Инк же приложился к розовой краске. Разрушителю такая херня не нужна. Он и так давно чувствовал невольно прилившую к тазу магию, реагируя на будоражащую обстановку. Даже не на саму злость хранителя, а на ситуацию, когда впервые власть находилась не в его руках. Когда он, пусть и был в состоянии все кардинально остановить, действительно не мог ничего контролировать, подчиняясь чужим желаниям. Художник вновь опускается рядом, пристраиваясь между разведенных ног, отчего дыхание черного монстра мгновенно сбивается, становясь прерывистым, показывающим его нервозность. Инк кидает только мимолетный взгляд на прыгающие в беспокойстве зрачки и усмехается, удобно подхватывая чужие бедра под крестец, направляя собственную магию. Никакой подготовки, прелюдии или жалости. Эррор болезненно выгибается, пытаясь отодвинуться как можно больше в его положении. Но руки хранителя только сильнее притягивают обратно, проникая полностью. Хорошо, хоть не рывком, мельком проносится в черной голове, хоть хватило ума не порвать нафиг. И тут же все мысли исчезают, выбитые из черепушки первым глубоким толчком. — Ах! Блядь! Мудак чертов! Аккуратнее! — Заткнись, — холодно цедит художник, тут же делая еще несколько более коротких, но быстрых движений. — М-м-м! — разрушитель мычит, пытается привыкнуть к резким движениям внутри себя. И прикусывает языки, стараясь не выпустить первый стон от смешанного ощущения боли и удовольствия. Гребанный ублюдок! Какого хрена? Движения слишком ломаные, слишком стремительные, чтобы он мог расслабиться. На попытку бедрами их затормозить, Инк только ускоряется, вбиваясь сильнее, отрывистее. От чего Эррор даже не стонет — вскрикивает с каждым толчком, чувствуя как короткими волнами по костям проносится удовольствие. До этого момента он и не знал, что от чужой грубости можно получить столько наслаждения. Неожиданно Инк тормозит, и, не дожидаясь реакции на свои действия, вздергивает за грудину, поднимая, усаживая на себя. Краска послушно отлипает, подчиняясь своему создателю. И разрушитель со стоном обхватывает светлую шею, прислонившись горящим лицом к чужому плечу. — Двигайся, — дергает на себя художник, вызывая новый вскрик. — Ты же хотел собственный темп? — ехидно интересуется он, приподнимая и вновь резко опуская монстра на свою магию, пробуждая в темном теле вспыхнувший фейерверк удовольствия, а изо рта новый стон. Подхваченный, впрочем, тут же разноцветным языком. И Эррор пытается. Насколько вообще он может делать хоть какие-то телодвижения на дрожащих, ослабленных ярким удовольствием ногах. Опирается предплечьями рук на художника, стараясь хоть как-то обрести больше опоры. И со злости кусает за ключицу, когда понимает, что от самостоятельных медленных движений такого удовольствия уже не получит. Он делает несколько более резких движений, стараясь имитировать действия хранителя, и расстроенно стонет, когда удовольствие, прокатившееся очередной волной, отдает в ноги, сводя их судорогой. И вновь уже более протяжно, после того как Инк, не выдержав остановки, самостоятельно двигает бедрами, проникая глубже. — Нравится? — скелет не дожидается ответа, упираясь одной рукой о пол за спиной и двигаясь навстречу черному монстру, обхватив его позвоночник другой. — Приятнее, когда оба участвуют, не так ли? — хрипло рычит он, делая особо сильный толчок. Эррор согласно стонет. Приятнее. Блядь, настолько приятнее, что у него перед глазами, кажется, полыхают звезды от каждого движения художника в нем. Пальцы скованно дергаются внутри краски, так и не получив свободу, поэтому разрушитель наклоняет ближе голову, покусывая, облизывая чужую шею, ключицы, верхние ребра — куда дотягивается, и стараясь хоть как-то показать, насколько ему это нравится. А еще быстро, как может, двигается навстречу, в попытке попадать четко в заданный хранителем бешеный ритм. Когда неожиданно сильная волна удовольствия проносится по костям, он, не сдержавшись, протяжно стонет, обмякая в чужих руках и позволяя Инку сделать последние резкие движения в себя. М-м-м… по расслабленному телу табуном мурашек проносится странное ощущение, как жидкая чужая магия заполняет его и мгновением позже — вытекает, пачкая кости. В голове как-то беспечно пусто, когда он пытается восстановить дыхание, практически полностью облокотившись на тело рядом. Сознание расслабляется настолько, что даже осторожные проглаживания Инка скелет замечает не сразу. Успокаивает разгоряченное тело? Хах. Монстр только хмыкает на неожиданное проявление ласки, сильнее зарываясь в чужие кости лицом. — Мы встречаемся. Вздрогнув от неожиданности, когда тихий, нежный голос хранителя раздается над головой, Эррор не сразу осознает, что именно он произносит. А когда понимает — раздраженно цокает. — Ты меня задолбал уже с этой херней, — бурчит он невнятно и уже более четко добавляет. — Лучше бы ты запомнил ответ на этот вопрос, чем всех моих любовников. В который раз уже говорю — нет. Мы, зараза, не встречается! — Ты не понял, — рука на спине останавливается, невольно заставляя поднять голову на собеседника. Инк смотрит напряженно, словно вообще не уверенный, что продолжать следует, от чего разрушитель раздраженно хмурится. Только не говорите ему, что эта херня опять начнется? Уверенный в себе и своих действиях хранитель ему понравился намного больше, стараясь не покраснеть, шипит про себя монстр. — Там стояла точка, — все же выдавливает из себя собеседник. Хах? — Мы встречаемся, Эррор. Точнее начали встречаться еще за месяц до подписания договора. В прошлый раз, когда я решил проявить инициативу… в постели, так сказать… тебя перезагрузило. А когда ты очнулся, то уже не помнил ничего о наших отношениях. Я какое-то время вообще подходить не рисковал. А вдруг ты и меня в следующий раз забудешь? А потом решил, что хотя бы так… тоже ведь рядом с тобой. Монстр извиняюще улыбается, стараясь не смотреть в разные глазницы. — Допустим. Только допустим! И то, из-за того, что подобная херня возможна. И что? Ты, блядь, пять лет ждал, чтобы мне это сказать? — разрушитель усмехнулся, пытаясь переварить только что полученную информацию. — Ты действительно ненормальный, знаешь? — Ага. — Черт! Черт! Поставь меня на ноги! Сейчас же! — Доберемся до кровати и поставлю. Хотя, скорее, положу. Ты мне, кстати, покорным больше нравишься. И молчаливым. — Я тебе, блядь, щас кость в задницу засуну, идиот! — Вот и я о том же! Но сначала на кровать. — ИНК!!!