2 Глава Luftmangel
18 октября 2019 г. в 14:24
Новый день, казалось бы, никогда не настанет для Николая. Каждый день просыпаться с осознанием того, что ты находишься в плену, пока идёт война. И мало что можешь для этого сделать, как-то помочь, когда ты не на поле боя, а в этом чёртовом концлагере! Ивушкин уже не раз пытался сбежать отсюда, но всё заканчивалось одним и тем же: его подстреливали, ловили и наказывали порками до глубоких кровоточащих ран, превращающихся в уродливые рубцы шрамов. Затем помещали чуть ли не в самую разваленную камеру на несколько дней или недель без еды. Благо, хотя бы воду давали, так бы он давно, наверное, коньки отбросил. Ивушкина всё мучил вопрос: почему они не могли его убить тут же, на месте, а не мучить так каждый раз, когда он сбегал. Хотя, возможно, фрицев забавляло мучить людей по нескольку часов… Но сейчас это было не так важно.
Ивушкин снова думал, как сбежать из этого лагеря, он пытался обдумать всё до мельчайших мелочей, но он не знал плана лагеря, что очень усложняло задачу. Он не знал никаких обходов или коротких путей, да что уж там, он и территорию-то осмотреть не мог — везде были солдаты с оружием, вот узнать их распорядок дня было бы весьма неплохо. Но всё же, этот Ягер, сам того не зная, помог в этом, дав задание: починить танк вместе с товарищами; это была его самая главная ошибка. В голове Ивушкина вновь созрел план побега. Во время осмотра танка Николай нашёл возле трупов танкистов шесть неиспользованных, целых снарядов. О погибших он не забыл — попросил разрешения достойно захоронить останки героев, на что, к собственному удивлению, получил полное согласие Ягера. Похоронили усопших за пределами лагеря, снаряды нашли свою обитель там же, под грудой камней. До лучшего случая им лучше побыть там.
Ягер, в свою очередь, уважал этого танкиста. Как там русские говорят, силён духом? Это про него. Да, такие слова идеально подходили для Ивушкина. И кто бы мог подумать, что русский не только не раскололся за эти три года жестоких пыток плетью, а то и хуже, сбегал, не сдаваясь, даже если и знал, что шансов не было вовсе, продолжал; это смешило, но и удивляло тоже. Этот русский не боялся огрызаться, грубить, а то и вступать в бой с вооруженными немцами, зная, что подвергает свою жизнь опасности. За это время Ягеру много рассказали об Ивушкине, и о его побегах из лагеря и драках с надзирателями, даже о подкопе, который был сделан во время чистки трупов. Ивушкин собирался даже устроить бунт, но его успели тогда поймать, выстрелив в ногу. Для красочности не хватало только поджога, и список был бы полон. Ему нехило попадало за всё, и пару раз Ивушкин чуть не распрощался с жизнью, но выжил. Значит, не зря. Этот танкист был явно не прост. Тот, кто хочет жить — хороший командир.
— Ивушкин… — тихо проговорил штандартенфюрер, сжимая в руках трубку, поднёс её к губам, медленно втягивая в себя горький табачный дым.
— Ягер, и ты так просто их отпускаешь? — слегка обеспокоенно спросил Тилике. Он недоумевал: выпустить хоть и временно, но заключенных, тем более русских — Ягер что, шутит? — не беспокоишься о том, что они могут сбежать?
Ягер перевёл взгляд на Тилике и усмехнулся.
— Тилике, не забывай, что они находятся рядом с нашими охраняемыми башнями и… — На его лице поскользнула еле заметная улыбка. — Про наши установленные минные поля. Если они зайдут далеко от территории концлагеря, они в ту же секунду взлетят на воздух. Не думаю, что кто-то стал бы так рисковать, — Ягер вновь выдыхает густой дым, продолжив, — Хотя… кто их знает? Эти русские всегда что-то задумывают и идут на риск, даже если шансы на удачу равны нулю. — Коротко и ясно объяснил Клаус, вытряхивая из трубки пепел.
— Ты об Ивушкине, не так ли? — Тилике слегка нахмурил брови. Этот Ивушкин не давал ему покоя с тех пор, как Ягер взял его под свою ответственность; если что-то и натворит этот танкист, то расплачиваться придётся именно Клаусу. И это никаким образом не успокаивало.
— Однако, они гордые солдаты, пока что. — на лице Ягера расплылась хитрая улыбка, а в голубых глазах промелькнула чуть заметная искра некого азарта. Во взгляде штандартенфюрера было невозможно прочитать, что он задумал. Его мысли, задумки и решения всегда были для всех тайной, покрытой мраком; многие зачастую были шокированы его поведением и действиями.
— Что ты хочешь сказать этим, Ягер? — спросил Тилике, ещё бьольше нахмурившись. Этот взгляд он знает с момента начала войны, гауптштурмфюрер даже слегка напрягся, когда взгляд Ягера упёрся в него. Хотя ответа не последовало, Тилике не сдавался, пытаясь вытащить из начальника хоть слово.
— Что ты задумал на этот раз? — вновь спросил коллега, но Клаус будто не слышал его вопроса и просто пропускал слова мимо ушей, хотя Тилике заметил знакомую ухмылку. Он вновь перевёл свой взгляд на только что прибывших солдат.
— *Iwuschkin! *(Ивушкин!) — Позвал штандартенфюрер, жестом показывая подойти к нему.
— Никола, шо на гэтат раз фашист ад цябе хоча? — спросил Василёнок, подойдя к напрягшемуся Ивушкину.
— Да чёрт его знает, и думать не хочу, — грубо ответил Ивушкин, не глядя в сторону немца — уж очень сильно он напрягал своим видом танкиста.
— Вы продолжайте, пока я не вернусь. И, Савельич, — Коля положил руку на его плечо, крепко сжимая. — Ты остаёшься за главного, прошу присмотри за ними и… — Ивушкин медленно повернулся в сторону, где стояла Аня; она, в свою очередь, это заметила, и их взгляды на миг встретились. Переводчица понимала, что ей нельзя было смотреть в его сторону, и резко опустила взгляд на землю, держась за края юбки.
Ивушкин давно признал, что полюбил Аню, и каждый раз боялся за неё. Что с ней может произойти, пока его нет рядом с ней? Ивушкин пообещал себе, что обязательно вытащит её из этого ада вместе со своими товарищами.
«— Да чтобы эти суки поскорее сдохли!» — Коля всем сердцем ненавидел немцев, и мечтал только об одном. Пускай умрут. Развязали эту войну ради власти, захотели получить всё. Да вот хрен им! Ничего они не получат!
— Мыкола? — Обратился к нему белорус, как бы возвращая в реальность, на что танкист тяжело вздохнул и закончил:
— Особенно присмотри за Аней, мало ли, что этим проклятым фашистам в голову взбредёт. — по одному взгляду Коли можно было понять, что он беспокоится за Аню. Василёнок похлопал его по плечу, кивнув положительно, говоря, мол, не волнуйся, я обо всём позабочусь.
— А почему это он за главного остаётся, я чем хуже буду? — недовольный таким решением, начал высказаться Волчок. — Ты бы ещё его оставил за главного! — тыкнул он пальцем в сторону Серафима.
— Волчок, рот закрой, — злобно предупредил его Ивушкин и, прихрамывая и упираясь за трость, направился к немцу.
— *Anna, du kommst mit uns* (Анна, ты пойдешь с нами), — Ягер также подозвал Аню к себе.
— *Tilike, Pass auf diese Soldaten auf, wenn ich Weg bin, und wenn Sie versuchen, etwas wegzuwerfen, fange das Feuer ohne Vorwarnung an. Sie können Sie verletzen, aber auf keinen Fall töten, verstanden? * (Тилике, присмотри за пленными в моё отсутствие, и если что-то попытаются выкинуть, начинай огонь без предупреждения. Можешь их ранить, но ни в коем случае не убивать, ты меня понял?) — Ягер посмотрел на адъютанта, дожидаясь ответа.
Тилике утвердительно кивнул в ответ, направляясь к русским солдатам, сказав напоследок:
—*Jawohl. Vergessen Sie nicht, über die ankommenden Kadetten, die Sie nicht haben, um Sie zu trainieren* (Так точно. Только не забудь про прибывших курсантов, кому как не тебе придётся их обучать).
-*Gut* (Хорошо), — тихо хмыкнул штандартенфюрер, ожидая Колю и Анну.
— *Folgen Sie mir*(Идите за мной), — сказал Клаус без каких-либо эмоций, когда они подошли ближе, и от этого у Коли и Ани невольно прошёлся по спине холодок; казалось — это не сулит ничего хорошего. Танкист перевёл взгляд на теребящую край юбки Ярцеву; та поспешно объяснила, что хотел от них Ягер, и вместе с ней Ивушкин зашагал ко входу в штабные помещения, мрачно разглядывая спину штандартенфюрера.