Практика Меча Онлайн

“Хранительница Бога-Дерева” иногда нуждалась в отдыхе для восстановления сил, как и все чакро-пользователи. Но у неё не имелось сменщиков, из-за очень напряжённых отношений с возможными помощниками в “корпорации зла”. Никто не хотел быть “номером два”, а Шинджу требовал, как настоящий ГлавГад, чтобы “остался только один”. Решением принципиального конфликта стало освоение техники, почти не требующей чакры, как и большинство ген-дзюцу. Основной мотив иллюзии - заставить окружающих защищать “дриаду” во время её вынужденной слабости, вроде проращивания новой “грибницы”. Аоки неосознанно переключилась в режим внушения и только спустя несколько секунд до неё дошло, что расход чакры на поддержание техники попросту не требуется. Я обещал помочь и намерен сдержать своё слово, как и полагается поступать духовному практику. Благо могу игнорировать воздействие иллюзий (кроме S ранга и выше), не нуждаюсь в дополнительной стимуляции, или "специальной" награде, как нужно мотивировать чакро-пользователей. Правда, я желал кое-чего, не входящего в наш договор с "нимфой" - проконтролировать процесс формирования “грибницы”, в безопасной форме симбионта, не представляющего угрозы для мира, в целом. А чтобы компенсировать относительно малый приток чакры, с единицы площади, из-за сбалансированного взаимодействия с окружающей средой, мне требовалось значительно расширить область “покрытия”, предотвращая вероятность зловредных мутаций в будущем (как минимум, на полгода, в идеале - навсегда). Основным средством правки “искажённого/улучшенного генома” выступала естественная сила ремесла, на фоне любви - сильнейшего в мире чувства, от которого не существовало защиты. Ещё не рождённая сестрёнка Васи и Хитоми восприняла поддержку без каких-либо возражений. А вот Морико не привыкла, что её могут любить просто так, без каких-либо условий и поначалу пыталась сопротивляться, но тщетно. Если уж “дриада” зашла в сферу полного контроля практика (причём, исключительно по своей воле), то придется принять закономерные последствия от такого, как оказалось, недостаточно продуманного шага, с точки зрения Зецу. А чтобы Шинджу не заметил изменение настроя его “телохранительницы” (как пропустил мимо внимания “предательство” Джо) требовалось использовать чакро-технику, с яркими внешними проявлениями, вызывающими сильные эмоции у окружающих людей. Для маскировки истинных намерений в общем фоне разнообразных проявлений чувств. И, на всякий случай, следовало создать мощный чакро-фон, мешающий сенсорным способностям ограничено-разумного “Древа-Бога”. Если учесть, что сейчас шло время “любования цветами”, то выбор подходящего “дзюцу”, отчасти, очевиден. Хоть и неканоничен, как по форме, так и по содержанию, фактически, не боевого воздействия. Подобно разнице между термоядерной бомбой, с разовым, сокрушительным эффектом, и “мирным атомом”, выделяющим энергию на протяжении длительного времени, позволяя использовать её во благо общества. -- “Мокутон: Манкай: Оокащоо!” (“Стихия Дерева: Полный Расцвет: Цветение Вишни!”) Волны изменений, проходящие через фильтр практики, распространялись вокруг, создавая гармоничные колебания, видимые невооружённым глазом. И вызывающие исключительно положительные эмоции, из-за преобразования чакры, строго обратным образом, чем привык “Шаринган”. “Путь Асуры” позволил преобразовать смесь воды и земли (по сути, обычную грязь) в особо мощный “Мокутон” Хаширамы. А в самом начале “Пути” произошло ещё большее чудо - природная, исключительно вредоносная чакра “Бога-Дерева” превратилась в благоприятную чакру “Нин-Шу”, объединяющую сердца людей и позволяющую природе раскрыть весь свой, ранее спящий потенциал. -- Смотрите! Вишня расцвела! -- Она и так была в полном цвету. По телевизору говорили... -- Мало ли, что там говорили! Ты своими глазами посмотри! Вот это и называется “полный расцвет”! Ни одной закрытой почки! -- Оказывается, и это не предел для нашей сакуры! -- Я и не знал, что вишня может быть настолько красивой... -- Ага, я тоже впервые такое вижу. -- Разве этот сорт вишни плодоносит? И какой же в этом году будет урожай? -- задался более практичными вопросами пожилой японец, выросший в какой-то совсем уж глухой провинции, а потому привыкший к ежегодной “борьбе за урожай”. -- Точно не хуже, чем в прошлом году! Может, мы поставим новый рекорд по мировым поставкам риса, -- “развил мысль” ещё более старый и опытный сосед пенсионера. -- Тогда надо внуков позвать, для подготовки земли. Грех такому чуду природы пропадать зазря. -- Верно говоришь... Эх... За два-три дня многого сделать не успеем, а потом у внуков начнётся новый учёбный год. Сыновья опять будут загружены работой... -- Ага, до середины июля. -- ...и тогда будет уже поздновато. -- Тоже верно. -- Два дня всё же лучше, чем ничего? -- Да... -- Осталось придумать, как заманить этих “белоручек” на “родину предков” из ихних городов. -- И не убежать на следующий же день, от непривычки к настоящему труду. -- И то правда... Один из праздных гуляк среагировал на тихую беседу пожилых сограждан с лёгким возмущением (из-за слишком сильного, позитивного воздействия светлой чакры). -- Замшелые пеньки! Да кому понравится копаться в земле? Надо радоваться, здесь и сейчас! И зевака, переполненный энергией, решил отправиться танцевать. Что вообще-то не свойственно японской нации, вынужденной учитывать недостаток свободного пространства на протяжении всей жизни. Но переполняющих его эмоций было слишком много, чтобы выразить их всего лишь через привычное пение. -- “Этот” точно не будет помогать родителям, -- недовольно отозвался более молодой и активный пенсионер, которого даже ощутимый “передоз любви” не шибко затронул, остановленный многолетними привыками, предрассудками и ретроградными стереотипами, надёжно блокирующими нетипичные реакции. -- И не говори... Совсем молодёжь от рук отбилась... А вот в наше время... Дальше слушать седых стариков вряд ли стоило. Поскольку и так понятно, что ничего хорошего и действительно нового (в том числе, в свой адрес) я не услышу. Куда больший интерес для меня представляла реакция “ближнего круга”. Химэ видела, как Аоки перешла почти все “границы дозволенного” и испытывала противоречивые, смешанные чувства, не в силах выразить то, что её тревожило в достаточно вежливой форме, как подобает “Принцессе”. А потому она упорно молчала, пытаясь справиться с душевным потрясением и не дать окружающим понять её настоящие эмоции. Слишком часто “открытость” приводила к очередному предательству в кругу прожженных интриганов. В глубине души, Химэ понимала, что никогда не позволит себе излишне “прямолинейного” поведения, по примеру Морико. Даже если от этого будет зависеть спасение чести её семьи. Также, как “Принцесса” не рискнёт повторить и малую часть выходок Широ, из-за глубоко укоренившихся “норм приличий”. Девушка осознавала, что не может превзойти ближайших конкуренток в плане смелости и искренности, очень важных для построения действительно прочных отношений. Тем более, что красота “дриады” являлась бесспорным преимуществом, затмевая не только саму “Принцессу”, но и претенденток, собравшихся в “Сакура-Холле” для конкурса красоты. Забавно, но факт - “приз зрительских симпатий” получила та, кто не принимала участие в самом конкурсе. При полном одобрении жюри, тоже “пускавших слюни” при виде “нимфы” и легко согласившихся отойти от привычных правил. Вот только всем было понятно, что только один (не)обычный японский (бывший) школьник интересовал “богиню, сошедшую с небес”. А остальные получали, в самом лучшем случае, крохи её внимания, не имея и самых призрачных шансов на ”продолжение” отношений. Уж слишком явной была готовность поддержать “Господина”. С отчётливым проявлением взаимности от “пацана”. А крайне непривычное ощущение от ауры “неземной любви” мог не заметить только совершенно невменяемый маньяк, в чьём сердце не осталось места для “чувства прекрасного”. Конечно, отдельные наглецы, не чувствовавшие атмосферы, время от времени пытались “оттеснить сопляка”, по давней привычке “брать силой” всё, что им понравиться. Но, к глубокому удивлению (а порой и шоку негодяев) их карала сама Аоки, наглядно демонстрируя, что она вовсе не “хрустальная ваза”, или чья-то “собственность” и имеет полное право на самоопределение. Как по закону, так и по подавляющей разнице в личной силе с простыми людьми. Если переложить ситуацию на SAO, то надо собирать “рейд” и проводить очень долгую, вдумчивую прокачку “персонажей”. Разумеется, отряд самообороны Японии может без особого труда одолеть толпу Зецу, выжигая “грибницу”. Но сокрушить “предпоследнюю линию обороны”, в лице Аоки - явно не их уровень. Даже если проигнорировать все небоевые возможности Морико, позволяющие избежать подобного сражения. Реальная мощь “Хранительницы Бога-Дерева”, при полной поддержке ремесла, раскрывающей её настоящий потенциал, позволяла выйти на уровень Босса 100 этажа, “Радиуса Воплощения”, использующей те же самые техники, что и “дриада”. От исцеления чакрой Мирового Древа до убийственных атак Мокутоном. Впрочем, “нимфа” могла существовать лишь в одном, уникальном экземпляре, на целую вселенную и попросту не имела права быть слабой, учитывая её роль “убийцы миров”. При слиянии с Шинджу, ей совсем немного не хватало до уровня “Кандидата” Искусства. Но эту планку она взять не сможет, при всём желании. Потому что Джуби попросту не позволит ей стать сильнее себя. Вот только “Принцессе” никто этих нюансов не объяснял, а потому она продолжала оценивать “дриаду”, как соперницу за влияние, не учитывая глубокие узы, связующие Манабу и Морико. Такое масштабное явление, незаметное “вблизи”, можно разглядеть только со стороны, если посмотреть на ситуацию непредвзято. А не “изнутри”, имея сугубо корыстные интересы, искажающие восприятие объективной действительности. Потому “перехват инициативы”, с помощью привычных пустых обещаний, на манер Квинеллы, однозначно обречён на провал. Я умел чуять ложь, лишь иногда путаясь в определении культурно обусловленных чувств. Но ноосфера легко могла подсказать, какие истинные мотивы лежат за тем, или иным поступком, обесценивая сколь угодно хитрые, многоуровневые “обманки”. Да и откровенное “соблазнение” не поможет. Тоже из-за духовной практики. А также у меня имелась Широ, способная “объяснить” всем желающим, почему на “её пацана” не действуют обычно безотказные женские уловки. Как словом, так и делом, легко используя острый язык, чувствительные удары кулаков и карбоновый меч (по поводу и без оного). Единственное, серьёзное преимущество “Принцессы Готовки” заключалось в мастерстве кулинарии. Но это практически не имело значения для ремесленника, не склонного к наслаждению едой вообще и той, которая считалась здесь “вкусной”, в частности. Шутка ли, но “главное блюдо” осталось без внимания, как и вся еда вообще. Бедняжка совершенно не представляла, как на “такое” надо реагировать. Ведь она не учитывала в своих планах, что я не японец, не исконный житель этого мира, привыкший к сугубо экзотическим стандартам и даже не в полной мере человек, из-за “живой сварки”. А потому действительно мог быть равнодушным к пище, как и двум другим “столпам” японской культуры, никаким образом не вписываясь в привычную картину мироздания бывшей “элиты”. Химэ только и оставалось, что “держать лицо”, а также делать вид, будто она наслаждается цветами вишни, расцветающей от “неземной любви Манабу и Морико”. Как новое “чудо природы” окрестили сплетники, причиняя ещё большую душевную боль “Принцессе”. Самый первый (задокументированный) праздник “любования цветами” произошёл в 7 веке. Изначально это был религиозный ритуал, который ежегодно проводился в строго определенный день. По состоянию цветков, японцы предсказывали, каким будет урожай. Слива в полном цвету (а позже - вишня) являлась символом большого богатства, поскольку в те, голодные времена, именно запас продовольствия являлся мерой всех вещей. Впрочем, азиаты радовались и если после полного расцвета наступали холода. Период “хана-биэ” (“замёрзшие цветы”) позволят подольше любоваться великолепным зрелищем. Если же начинались весенние дожди и дул сильный ветер, то цветы опадали очень быстро, не оставляя законного повода для буйного веселья. Правда, не всегда “Ханами” было общенациональным увлечением и распространилось среди рабочего класса только в конце 16 века. Зато вечеринки, посвящённые любованию цветами, практически не изменились. Аристократы традиционно отмечали праздник под сенью деревьев, наслаждаясь едой и напитками, театральными постановками, устранением потенциальных конкурентов (в сезон “весеннего обострения”) и уделяли особое внимание продолжению рода. А обычные люди куда чаще собирались в группы “по интересам” и отправлялись на природу малыми группами, только “для своих”. Значительно позже, при улучшении уровня жизни до комфортного существования на островах, исчез давний страх перед незнакомыми людьми. Родственники, друзья и коллеги перестали бояться ходить поодиночке, без оружия. Но “любоваться цветами” всё равно шли большой компанией. Сотни людей расстилали коврики на земле и газонах, иногда ставили палатки, зато многие приносили угощения с собой, или закупались прямо на месте, в частных лавочках, для веселого пикника. Наиболее удобные места для созерцания часто занимали загодя. Иногда, за несколько дней до начала цветения, по прямому распоряжению руководства компаний, заботящихся о поддержании репутации своих фирм и корпоративного духа сотрудников. У не столь серьёзных японцев (как правило, молодых) вошло в привычку собираться под деревьями на пикник, приглашая в весёлую компанию порой и случайных прохожих (даже иностранцев). Чтобы полакомиться вкусной едой, насладиться праздной болтовней, вместе петь (в т.ч. под гитару), радоваться выступлениям исполнителей, как традиционной, так и современной школы искусств. Менее сдержанные граждане “заполняли пустоту в сердце” выпивкой, с молчаливого одобрения окружающих. Во время общенационального праздника можно и расслабиться, ведь гуляла вся страна. Официальные праздники являлись наилучшим временем для туристов. Чтобы узнать больше о японских традициях, познакомиться с местными, попрактиковаться в общении на иностранном языке и весело провести время, в атмосфере пьянящего веселья. Легко было найти палатки с самой разнообразной едой, специализированные магазинчики сувениров, игровые площадки для развлечений детей и взрослых. А также зрители благосклонно воспринимали многочисленные выступления. Иногда на сцену специально приглашали (если не сказать более честно - выталкивали) случайных прохожих. Чтобы наслаждаться попытками стеснительных сограждан выпутаться из весьма затруднительных ситуаций, в которые их намеренно загоняли ведущие, развлекая толпу по давней азиатской склонности к не всегда безобидным розыгрышам. К полудню собиралось много народу и в парке могло не остаться свободных мест. Служащие и домохозяйки, дети и старики, уважаемые жители города и иностранцы. На время любования мимолетной красотой цветущей сакуры, будто бы исчезали социальные границы, позволяя в полной мере ощутить единение с природой. Вечером в парках зажигали бумажные фонарики и на прогулку выходили влюбленные парочки. А ночью включали электрическое освещение, от привычных гирлянд между ветвей и до специальных фонарей, освещающих всё вокруг розовым светом. Что было весьма кстати, поскольку многие посетители засиживались допоздна. А особо стойкие молодые (чаще всего - трезвые) люди встречали новый рассвет под сенью деревьев, наслаждаясь особенно редким зрелищем естественной, мимолётной красоты, по-разному раскрывающейся у нескольких сотен разновидностей сакуры. Отличались оттенки лепестков, расстояние полёта, время и продолжительность цветения, менялась последовательность ярких событий, благодаря труду многих поколений селекционеров. В одном случае, почки и бутоны появлялись почти одновременно. В другом - сначала проходило цветение, а потом появлялись листья. Иногда полный расцвет достигался стремительно, с очень мощным финалом. На ветвях распускались целые гроздья цветов и гости словно попадали в нежно-розовое облако. А опоздавшие могли увидеть лишь голые ветви. К счастью, это был не наш случай. Стихия Дерева позволяла удержать пик красоты столько времени, сколько потребуется для отвлечения внимания. Другой насущной необходимостью являлись самые удивительные угощения. Некоторые японцы верили, что “сладости важнее цветов”. А потому первое место в списке лакомств занимали “данго” - шарики из рисовой муки на палочке. Разумеется, изготовленные на основе опыта Итачи, умудрившегося разыскать и несколько способов готовки прекрасных угощений без использования чакры, что прозрачно намекало на происхождение этих рецептов из других миров. На втором месте располагалось “милое” печенье с сакурой, радующее японцев по причине, непонятной “гайдзину”, вроде меня. Молочный пудинг стал “номером три” в перечне любимых сладостей туземцев. Поскольку возни с его приготовлением было заметно больше, но и результат соответствовал вложенным усилиям. Мягкий и нежный, тающий во рту. Разве что сбивал с толку верхний слой сакуры, бывший слегка соленым, по давней привычке японцев к сладко-соленому вкусу. Если бы я готовил для себя, то обошёлся бы без подобных... ухищрений. Впрочем, аромат японской вишни добавляли везде, где только можно (и нельзя), в честь праздника “Ханами”. И мне оставалось лишь смириться с тотальным засильем этого “нежного вкуса”, как минимум, до конца нынешнего дня. Я осторожно заглянул в прогноз ноосферы и покосился на традиционные пирожные “моти”, напоминающие “данго”, только внутрь шарика укладывали пасту из сладких бобов “анко” и подавали угощение, завёрнутое в лист сакуры, который при желании тоже можно скушать. Как будто у меня был выбор, под пристальными взглядами Химэ и Хитоми, соревнующимися за право угощать “братика”. Пирожные, с большой вероятностью, вручат на дорогу, а потому и вечер этого дня обещал “незабываемое наслаждение”. Какая жалость, что эту “обязаловку” не удалось спихнуть на “отражение”, не имевшего полного доступа к ноосфере. Чтобы подобрать наиболее подходящие комплименты, по подсказке ноосферы, для исключительно искренней благодарности за потраченные усилия. Девчонки же от всей души старались и было бы очень грубо не оценить их труд “по достоинству”. Даже если Хитоми решила схитрить и слепила “ленивые” суши - миску риса, поверх которой уложены куски разнообразной рыбы и другие вкусности в художественном беспорядке. Своеобразный аналог салата “оливье”, пригодный для любых праздников. Химэ вложила куда больший смысл в своё творение, замаскированное под всё тоже “суши”, но иной разновидности, названной в честь Инари, синтоистской богини изобилия, а форма и цвет угощения напоминали корзинки, в которые японские крестьяне собирали урожай. Правда, сейчас только 3 число, а не 8 апреля, когда традиционно почитали “Инари-но-Ками” по всей стране. Но у “Принцессы” имелись личные мотивы. Чтобы намекнуть о своих чувствах в форме, допустимой для девушки её происхождения (пусть и немного раньше положенного срока). Химэ знала, что я старался не терять время зазря, предпочитал решать вопросы быстро, не отвлекаясь на выжидание пауз, положенных по стандартам вежливости. А потому “Принцесса” попросту боялась не успеть, видя стремительное развитие событий. Что для нормальных японок выглядело попыткой пройти по тонкому, невидимому мосту над бездной. Если бы не угроза позорной смерти, Химэ не согласилась бы пойти на столь огромный риск, без опоры на многовековой опыт предков. Но маленькая девочка, победившая её в соревновании, без каких-либо сомнений, уверенно шла по пути, вместе с “братиком”, оберегающим малышку от грубых ошибок. В продолжении “гонки”, слишком легко отстать, на крутых поворотах судьбы, оставаясь “вечно второй”, что категорически неприемлемо для бывшей “элиты”. Девушка сделал очередную ставку на максимально традиционный вариант лакомства - “футомаки” - толстые роллы, которые можно есть, не разрезая, что иногда важно, из соображений культурных “намёков”. В классическое угощение заворачивали всё, что душе угодно - овощи, морепродукты, готовый омлет... и даже живого осьминога. Химэ покраснела до кончиков ушей, обнаружив незапланированную “добавку” к блюду. А коварная малышка гаденько захихикала. -- Очень смешно, Хитоми. -- Братик, я... -- Да-да, я понимаю. Тебе очень нравятся осьминоги... Лови, “сестрёнка”! -- Ва-а-а! Малышка оказалась морально не готова к тому, что я сделаю вид, будто хочу бросить морским жителем, а затем ускорюсь и засуну осьминога ей за шиворот. Хорошо хоть головоног потратил весь запас чернил, а то бы случился небольшой конфуз. -- Б-братик! Это нечестно! И очень противно! Эти... мерзкие, холодные щупальца! Девочка с трудом вытряхнула непрошенного гостя из своей одежды и зябко поежилась, заново переживая противные воспоминания о “грязных мальчишках” из трущоб. -- А мешать Химэ готовить еду, по-твоему, честно? -- Да! - с вызовом заявила мелкая пигалица. -- Тогда засовывание осьминогов, и в еду, и за шиворот, будем считать одинаково “честными” приёмами. -- Братик!