Переходный мир

У него была латинская ясность и четкость мысли, не было никакой расплывчатости и безгранности. В мышлении своем он был физиолог и патолог. И это — черта, чуждая русским и не любимая ими.

      Виринея блаженно закрыла глаза, откидываясь на спинку диванчика. «Хорошо…» Энергия душ почти свободно проходила по телу, пропитывая кожу, мышцы, кости. Эта сила дарила блаженство, но аватар с подачки основы знала — охотиться за душами ради наслаждения она не будет никогда, это первый шаг к безумию, а безумие хуже смерти. Даже у существ такой природы, как основа, были определенные правила и законы, нарушать которые запрещалось категорически. И если правила еще можно было иногда нарушать, то за соблюдением законов следили.       К примеру: под страхом стирания запрещалось уничтожать миры. Вири могла пойти хоть сейчас и пачками косить население планеты, пытать детей на глазах их матерей, калечить несчастных животных, устроить зомби — апокалипсис. Но уничтожить мир — никогда. Слишком масштабны и непоправимы были последствия, пусть и отличались в зависимости от сути мира. Более того: незаметно это сделать бы не вышло. Виринея расслабленно посмотрела в окно на закатное небо. Порой она представляла Ничто морем, бездонным океаном, в котором было пусто и беззвучно, но лишь на первый взгляд. Каждый видел Ничто по разному, один ее близкий друг, когда перемещался между мирами, ходил между фонтанами, которые являлись дверями в иные миры и планы. Одна знакомая представляла Ничто безумными руинами, будто застывшими, где в воздухе не подчиняясь законам физики и с кучей смешанных архитектурных стилей висели арки, двери, повороты, причем они были самыми разнообразными. Для основы же это была глубина, причем та самая, в которой невидно ничего, которая стремится раздавить тебя, смять, разорвать на куски или раздуть так, чтобы ты лопнул, разлетевшись на множество маленьких песчинок, которые быстро растворятся, как в кислоте, или будут сожраны местными обитателями. И словно звезды в космосе, порой одинокие, а порой и целые галактики и туманности — миры, вероятности, аномалии. Жизнь, крохотная, начальная, но вместе с тем и старая, как Ничто. И, казалось бы, вакуум, тишина, отсутствие звуков, почти отсутствие зрения, жизни где-то кроме крохотных точек — миров. А стоило только прислушаться, приглядеться, как можно было бы лопнуть просто от обилия всего. Маленькие звездочки — миры блестели, переливаясь, издавая звон, перещелкивания, крик или рык, стук или скрежет, биение сердца или говорящая тишина, музыка или скрип шестеренок, смех или плач; и голосов этих было столь много, и все они оглушали, разом нахлынивая на сознание, сводя с ума, и не закрыться от этого, услышав хоть раз.       Аватар отвернулась от окна. Несмотря на то, что она сидела в самом углу небольшого кафе, находящегося в тупике между двумя улицами, она отчетливо почувствовала себя на открытом пространстве, словно на ладони, обдуваемой со всех сторон. — Могу я присесть к вам? — Мягкий тихий, но от того не менее четкий голос с легким китайским акцентом заставил аватара вернуться в мир насущный. Мальчик лет пяти в красном довольно свободном костюме дождался кивка и сел напротив. — Можно познакомиться? — Можно. — Девочка кивнула, возвращая слабую улыбку малышу. — Меня зовут Фонг. — Виринея.       Она незаметно напряглась, не понимая, что именно царапает при взгляде на ребенка. Что-то в груди непонятно екнуло, но затихло, оставляя ощущение недосказанности и растерянности. Вири мысленно отмахнулась от уведомлений вышедшей из стадии перезагрузки системы и сосредоточила внимание на странном ребенке. Мягкая поставленная речь, спокойный тембр низковатого для ребенка голоса, уверенный, но теплый взгляд насыщенных почти до черноты карих глаз, с любопытством рассматривающий в ответ. «Не ребенок», — четко понятно, хотя биологически практически все кричало, что это безобидный маленький пятилетка китайской национальности. Однако поведение и наряд говорили о другом. Подобная двойственность могла бы нехило напугать кого угодно, кроме нее. Во-первых: Фонг не показывал абсолютно никакой агрессии. Казалось, что даже пугливая лань будет спокойно позволять себя гладить маленькой аккуратной ладошке. Вторая причина спокойствия заключалась в том, что Виринея была полностью уверена в своих силах. Пусть до идеала было далеко, но магия уже более легко проходилась по телу с помощью энергии душ, напитывающей тело. Теперь она легко и быстро могла создать далеко не только пару чар без последствий для себя, а ведь даже в начале она была опасна для местных. Взгляд так же царапала непонятная пустышка красного в тон одежде цвета. Что-то было в ней такое, буквально притягивающее внимание девочки, почти зовущее. Наличие неизвестной местной силы, которая практически переполняла тело Фонга, уже совсем не казалось удивительным, скорее напрягало то, что он до сих пор не лопнул от этого. Этот ребенок был настолько неправильным, неестественным, что хотелось передернуться. Даже его спокойствие было ненормальным, а внешняя безобидность напрягала сильнее, чем бушующий извергающийся вулкан. «Он как око бури и затишье перед ней одновременно.» Основа через глаза аватара смотрела на нового знакомого с почти гастрономическим любопытством. «Что ты такое?» — Благодарю за приятную компанию. — Мальчик немного посидел после того, как допил свой чай, оплатил заказ, поклонился Виринее и, провожаемый ее задумчивым взглядом, спокойно ушел. — И что это было? — Она с вопросом заглянула на дно чашки, где в остатках жидкости колыхались чаинки, а потом развернула наконец систему на списке уведомлений, замечая среди них почти родное глазу:       Репутация повышена.