🎶Memorecks — Trouble Вы сами поймёте, когда включать.
– Как прошла ваша неделя, Сокджин? Парень отрывается от детального рассмотрения давно знакомого декора стола женщины и поднимает тяжёлый взгляд на своё имя. Эти привычные рамки с фотографиями её детей, статуэтка в виде Эйфелевой башни и кипа бумаг по делам пациентов стали чем-то родным и обыденным. Сегодня госпожа Мун по-особенному бодра, улыбка на её лице редкое, но безумно приятное явление. Смотришь на неё счастливую и сразу забываешь о своих проблемах, заражаешься настроением, и весь грустный лад становится позитивным и вдохновляющим. У неё красивое тёмно-синее платье под белым халатом и аккуратный пучок белокурых волос, подчёркивающий её лицо, которому ни за что не дашь сорок четыре, максимум тридцать. – На удивление спокойно… Работа не так сильно загружала, я смог без спешки разобрать всю накопившуюся кучу бумаг и доделать запланированное. И в правду, с последнего визита Сокджин успел проанализировать большое количество тестов пациентов, разобрать старую макулатуру, которая заполняет весь его кабинет, и даже нашёл время побыть с семьёй. Из-за постоянного стресса на работе он почти не успевает посветить свободное время родным, уходит, когда ещё темно и приходит, когда уже темно. И эти постоянные разговоры помогают разрядиться, защищают от эмоционального выгорания, дарят новые силы и дают возможность решить все проблемы, то и дело преследующие Кима. – Как ваши кошмары, всё ещё продолжают одолевать с той же силой? – женщина что-то начеркала в свою тетрадь и поправила очки с тонкой металлической оправой. Таблетки, которые ему были прописаны как снотворное, действуют не очень эффективно, поэтому время, данное на сон, к сожалению, тратит на работу. Но как только получается провалиться в дрёму… снова и снова, чёртовы кошмары, чёртовы ужасы, похожие на колкую реальность. Иной раз невозможно отличить их ото сна. – Там снова он? – с долей сочувствия спросила психотерапевт. – Да. – Джин сглатывает. Что-то ядом растекается по организму. – Там снова он./flashback/
– Я спидозный. – Тэхён закидывает в рот мармеладные мишки, пока Чонгук пытается что-то достать из холодильника. – Значит, в следующий раз буду ебать тебя в трёх гандонах. – Чон вытаскивает бутылку колы. – Малыш, я не брошу тебя чего бы ни случилось, чем бы ты не болел, я буду рядом и не сдвинусь ни на шаг. – Не в твоём стиле, Чон Чонгук. – Хосок, что лежит на коленях Юнги, наконец-то вставляет своё слово в перепалку парочки. – Ты мне такого не говоришь, лежи и помалкивай. – Юнги нарочно дёргает коленку, чтобы Хосок ударился затылком об подлокотник дивана. – Айщ! – вскрикивает Чон, а Чонгук начинает смеяться. – Нет, я на полном серьёзе говорю, что не люблю тебя и хочу, чтобы ты меня бросил! – Тэхён мечтательно поднимает руку вверх и прищуривает глаза. – Представь, вот ты меня бросишь, а потом будешь скакать от одного члена к другому, забудешь о моём безликом существовании и будешь жить счастливо без меня. Чонгук за долю секунд преодолевает расстояние от холодильника до дивана и хватает парня за подбородок. – Меня интересует только твой хуй, Тэхён-а… Усёк? – младший кашляет от того, что мармеладка застряла где-то по середине горла. – Интересно, если мы уйдём, они поебутся прямо на этом диване? – с наигранной брезгливостью спрашивает Юнги. – Второй раз не позволю! – Хосок аж подорвался. Комнату залил громкий хохот. Чонгук прибавляет громкость музыки из радио и, подмигивая своему парню, протягивает руку с колой. А тэхёново «я передумал, давай мне пиво» утопает в недолгом поцелуе. Мелодия танцевальная, из-за чего тело само начинает непроизвольно двигаться. А когда на твоих бёдрах большие горячие руки хочется не только танцевать. Из глубин сознания доносятся разговор Хосока и Юнги, но Тэхён в это не вслушивается. Он теряется в грубой ауре Чонгука, наслаждаясь запахом машинного масла и одеколона. Отдалённо ощущается аромат табака, только Ким не обращает на это пристальное внимание. Чонгук же утыкается носом в макушку младшего, цепляясь пальцами за хрупкие бёдра. Музыка струится по венам, пока пара отдаётся непроизвольным движениям, которые непонятно как идентичны, зеркальны, словно каждый из них продолжение друг друга. Шепот Тэхёна расслабляет душу, но напрягает тело. Вот он, стоит перед ним, так лучезарно улыбается, что сводит каждую кость. Пошатанное состояние бьёт по лёгким, когда Тэхён тянется на цыпочках к губам Чонгука. От этого хочется заорать в голос, чтобы каждая живая тварь слышала о любви к этому маленькому комочку тепла, что при ночном свете луны превращается в Дьявола и подобает Чонгука пыткам, пока не взойдёт солнце. Время тянется медленно, также медленно, как тлеет сигарета в руках Юнги. Последний глоток пива заставляет щёки порозоветь, из-за чего Хосок умиляется как в первый раз. Тэхён крадёт затяжку у друга, когда Чонгук уходит в гараж. – Я ведь ему всё расскажу, – Хосок делает последнюю тяжку и выкидывает сигарету в мусор. – Попробуй и я откушу тебя яйца. – Юнги театрально улыбается и наполняет лёгкие никотином. – Он всё равно узнает через несколько минут, когда мы поцелуемся. Мне по сути уже нечего терять. – Тэхён внимательно смотрит на Хосока, который подозрительно улыбается, смотря в телефон. – С любовниками переписываешься? – Мин тушит сигарету и тянется, наслаждаясь пятиминутной эйфорией и алкоголем внутри. – Сразу с тремя. – М-м, – «удовлетворённый» в ответе Юнги кусает губы и сужает глаза, – я отлить. – Спрыгивает с лестницы и немного пошатываясь отходит за дом. Младший ушёл, а Хосок продолжает улыбаться. Нет, серьёзно, что он там делает? Тэ всеми силами борется с любопытством. И вообще, на улице холодает, а он без верхней одежды. Чон и Ким входят внутрь, и Тэхён замечает, что Чонгук точно также сидит в телефоне и улыбается, потом поднимает взгляд на своего парня, переводит на друга и подмигивает. – У вас намечается порно-пати, а мы об этом не знаем? – предполагает Тэхён и подозрительно осматривает гонщиков. – Расслабься, малыш, дорожные дела… Сядь ко мне. – Чонгук хлопает ладонью по своей коленке, приглашая парня. За окном слышится рёв мотоцикла, от которого Тэхён непроизвольно сводит коленки. Чонгук это подмечает и гадко улыбается. За что получает подзатыльник. Видимо, приехал Намджун. Он в последнее время часто пропадает, давно не было посиделок, когда все впятером наслаждаются запахом бензина и коньяка. Двигатель выключается, и Тэхён готов поклясться, что слышал знакомый задиристый смех, но проигнорировал эту мысль и потянулся за пивом Чонгука. Младший делает большой глоток, входная дверь открывается, на пороге появляется Намджун, у которого в руках большой ящик чего-то гремящего, по причине чего Чонгук и Хосок пускают слюну. А за ним… Тэхён выплёвывает всё содержимое на пол, когда из-за спины главного гонщика оказывается Сокджин. Ким громко и долго кашляет, пока его брат застывает в проходе, забывая закрыть дверь и поднять челюсть. – О, братишка, давно не виделись! – как ни в чём не бывало восклицает Хосок. – Ну-ка показывай, какие гостинцы ты нам привёз! – Чонгук встаёт, Тэхён слетает с колен и еле-еле держит равновесие. – Тэхён?! – первым отдупляется старший брат. – Это и был твой подарок? – в этот раз он обращается к Намджуну. – А что ты ожидал, детка? Лепестки роз, свечи и красное полусладкое? – с неподдельной усмешкой спрашивает Ким. – Как минимум, блять! – вскрикивает Джин, что заставляет винтики и болтики в голове Тэхёна двигаться. – Ты и Джун… Вы…– Тэхён пытается вспомнить хотя бы какое-нибудь слово кроме глупых мычаний и заиканий. – Ебутся. – Просто и быстро отвечает Чонгук. – Ну зачем так грубо, Гук, а как же романтика, поцелуи в щёчку перед сном? – Хосок продолжает ломать комедию, параллельно заставляя себя не заржать в голос. И тут до хмельной головушки малыша Тэ-Тэ доходит смысл слов гонщиков, содержание пребывания здесь брата и причина, по которой Хосок с Чонгуком подмигивали друг другу. – Ахуеть. – Единственное, что приходит ему на ум. – Ты и Намджун… вы всё это время встречались? – Ну не всё это время, – подливает масло в огонь Ким старший, – но хотели друг друга с самой первой гонки. Ты тогда тоже был, кстати. Тэхён снова давится, но уже воздухом. Он помнит, как прятался от брата за машиной. – Значит, мне тогда не показалось… – Сокджин глубоко вздыхает, пытаясь не заматериться во всю глотку. В этот момент Чонгук отходит от столешницы и подходит к ошарашенному парню, целуя его в губы. – Успокойся, малыш, прибереги силы на ночь… – Тэхён готов вырвать ему гортань, засунуть в жопу и прокрутить на все триста шестьдесят градусов. – Скажи, что мне показалось, Тэхён, иначе я за себя не ручаюсь. – Уровень напряжения в помещении достиг пика, когда Сокджин сделал шаг вперёд, а Тэхён один назад. – У меня к тебе претензий ровно столько же, сколько и у тебя. – Тэхён немного заикается и заметно дрожит. – Я ж тебя порву! – крикнул Сокджин и побежал в сторону Чонгука. Тот успел вовремя среагировать и слетел с дивана как ошпаренный. – Я вообще-то не планировал получать пиздюлей! – заявляет Чон и пытается увернуться от многообещающего кулака Джина. – Крути педали, пока пизды не дали, сволочь! – ещё громче кричит брат. – Ты, блять, серьёзно трахал моего брата всё это время? – Ему вроде нравится… – отвечает Чонгук и отбегает от летящей в него настольной лампы. – Детка, тише… – Намджун пытается успокоить своего парня, еле сдерживая истерику. – Съебись в закат, иначе я и тебя отметелю! А ты иди сюда, гадёныш, я ж тебя поимею! – Ну вообще-то это моя забота, – срывается с уст младшего брата, за что он моментально начинает жалеть. – Не переживай, братец, тебе тоже нехилых достанется! – Сокджин переключается с Чонгука на Тэхёна и начинает бегать уже за братом. – Тебе, блять, шестнадцать! Какие нахуй мужики?! – Ну это уже не твои заботы! Как выясняется, ты тоже всё это время не психологию изучал, а строение пениса. – Тэхён прячется за Чонгука, из-за чего тот получается смачный удар в живот. – Че за подстава, малыш?! – удивляется Чонгук. И тут Сокджин бегает по всей комнате уже за двумя. Отношения они такие: держаться друг за друг друга несмотря ни на что. Намджун и Хосок откровенно не выдерживают и начинают смеяться в голос. По планам с ними должен угарать и Чонгук, но пока что он бегает от брата своего парня. – Прикиньте, я чуть писюн об крапиву не об…– в дверях появляется Юнги и замечает весьма интересную картину: Сокджин бегает по всей комнате за Тэхёном и Чонгуком с пустой бутылкой пива в руках, а его парень и Намджун писаются от смеха в углу. В этот момент старший брат друга останавливается в сантиметре от лица Чонгука и оборачивается на источник звука. Челюсть Юнги упала с громким треском. – Юнги?! – сильнее некуда удивляется Джин. – Хосок, только не говори, что вы тоже встречаетесь. Я ж тебя больше всех уважаю… Хосок, вытирая слёзы, подходит к Мину и обнимает его за талию. – Рот закрой, а то кишки застудишь. – Говорить Чон и возвращает челюсть Юнги на место. – Да, мы тоже временами совокупляемся. – Хосок целует юношу в щёку и нахально улыбается. – Беги… – шепчет Намджун. – Что? В смысле, зачем? – Чон старший не успевает заметить, как становится новой целью Джина. – Я ж на вас в суд подам, извращенцы! – теперь все четверо бегают от агрессивно настроенного Сокджина, готового разорвать каждого из них на части, равные песчинкам. – Вам других дырок мало, что вы на подростков нацелились?! Да я ж вам всё в узлы сверну, гады! А вы, дебилы малолетние, гормоны бушуют, да?! Я вас быстро на домашний арест посажу, будете у меня каждый школьный предмет наизусть пересказывать! На гонки они ходят, видите ли… Да вы в своём уме, блять?! – Детка, я прошу тебя, успокойся… Рано или поздно этот секрет бы вскрылся. И лучше в такой обстановке, чем на какой-нибудь гонке. – Намджун ловит парня, цепкой хваткой, перекрывая ему возможность запендюрить Хосоку под зад смачных люлей. – Отпусти меня, Джун, иначе и ты получишь! У меня в голове не уклад… – Сокджин не успевает договорить, как теряется в поцелуе. Агрессия вмиг растворяется на горячих губах гонщика. Ким даже забывает, из-за чего так сильно злился. – Кто-нибудь дайте мне тазик, иначе меня сейчас стошнит… – просит Тэхён, хотя в глубине души искренне рад за долгожданное счастье брата./the end of flashback/
– Сокджин, вы меня слушаете? – госпожа Мун повышает голос, вытягивая пациента из глубоких размышлений. – Извините, я немного задумался… Повторите вопрос, пожалуйста. – Ким ровнее садится в кресле, выгоняя из головы последние больные воспоминания. – Я спросила, не перестали ли вы ощущать то чувство вины? – женщина буквально отсканировала парня взглядом, пытаясь понять, что заставляет его витать в облаках. Ким прикрыл глаза, заставляя себя сосредоточиться на словах врача и стараясь максимально точно ответить на вопрос. Сидит внутри что-то, без остановки пытается добраться до сердцевины, чтобы окончательно уничтожить. Истребить всё хорошее, которое Джин бережно сохраняет и накапливает всё то время, как находится в адекватном состоянии. Запас сил истощается с той же скоростью, что и время. Оно неуловимо. Сокджин постоянно пытается зацепиться за любую счастливую минуту, падающую на него так редко, что настоящей и искренней улыбки парня мир давно не видел. Изрядное ощущение, закопавшееся под грудой тоски и отчаяния, замуровывает трезвое мышление, добавляя в него разные сорта боли. Вина – самое отвратительное чувство в жизни, после беспомощности. Хотя, если углубиться в философию, то можно сделать вывод, что эти понятия – единое целое. В том, что человек чувствует вину, есть своя эстетика беспомощности. Ты никуда не денешься от разъедающего огня, что кислотой травит душу. И в том, что ты остался без какой-либо помощи – только твоя вина. При любой возможности помочь себе ты снова и снова падаешь вниз, больно ударяясь об свои же ошибки. Тогда какой смысл вообще чувствовать? Есть в причинении самому себе хоть какой-то смысл? Зачем загонять себя в такое состояние, когда нет возможности выйти из апатии и испепеляющей дрожи за собственную никчемную жизнь? Ответ один – людям нравится страдать. – Однозначно, да. – Сокджин открывает глаза. Перед ним всё та же картина, что и в последние два года. Запах лаванды, благодаря «успокаивающим» благовониям при входе в кабинет, уличный свет из окна, за которым простирается многомиллионный город со своими проблемами. – Вы прочли ту книгу, которую я вам советовала на прошлом занятии? – женщина снова что-то написала у себя в тетради. – Да, и она мне показалась полной воды и детских мечтаний, что никогда не сбудутся. – С каких пор Рэй Брэдбери пишет воду? – госпожа Мун удивилась. – Проблема не в книге, а в читателе. Каждый видит то, что хочет видеть. В этом нет вины автора, и уж тем более героев произведений. – Вам не кажется, что это даже звучит замылено? – Сокджин искривился. – Книга прочтена, а чувство вины на месте. – Хм-м… – женщина задумалась. – Хорошо, что вы чувствовали, когда впервые взяли своего ребёнка на руки? – Не знаю, что-то между безграничным счастьем и рваным отчаянием. – Сокджин улыбнулся, вспоминая своего орущего малыша, что без остановки пытался оборвать все волосы с головы отца. – Почему отчаяние, если вы со своим человеком знали, на что шли? Вы сами мне неоднократно говорили, что не жалели о принятом решении… – Не жалею, и никогда не буду. Я люблю этого человека, и хочу, чтобы с ним моя жизнь стала как можно ярче. – Тогда к чему все эти разглагольствования про бессмысленность существования мечтаний, пускай даже у детей? – Потому что у меня нет мечты./flashback/
– Этот профессор Сон совсем ёбу дал! – восклицает Чимин, запихивая себе в рот уже двадцатый по счёту наггетс. – Нет, ну с какого фига я должен отвечать на его вопрос о теории возникновения термина шизофрения, если мне попался билет анализа понятия «панические атаки»?! Я даже не должен был отвечать на эти сраные билеты, у меня вообще-то практика!!! Все сидящие в кафетерии начали испуганно оборачиваться. Сокджин слегка толкнул друга ногой под столом, а потом сделал большой глоток зелёного чая. – Возможно, ты просто не дотягивал до пятёрки, вот он и решил завалить тебя, чтобы точно выяснить оценку. – С одной стороны было стыдно за покрасневшего от возмущения друга, пихающего бедные наггетсы в рот, а с другой стороны вся эта ситуация до неприличия забавная. – Выяснил, блять, на четвёрку. Джин не выдержал и засмеялся в голос. Такой Чимин всегда развеселит и убьёт весь мусор внутри. Пак же непонимающе хлопал ресницами и запивал свой обед колой. – Не, ну а фто?! – Сокджин засмеялся ещё сильнее. – Я фзначит фтараюсь, а он мне четфёрки фтавит! Фолочь! Проходит минут пять, пока Ким успокаивается и вытирает с уголков глаз слёзы. – Мне нравится, когда ты смеёшься вот так, от души. – Чимин смущённо улыбается и допивает бокал колы до конца. – Тебе идёт улыбка, делай это как можно чаще. – Ты в курсе, что у меня есть парень, Чимин-а? – шутит Джин и складывает тарелку в тарелку, когда сам доедает почти наполовину безвкусную пасту с томатным соусом. Пак снисходительно улыбается и поправляет чёлку. Но Сокджин успевает уловить ту секундную вспышку чего-то обжигающего и бьющего в грудь. Не то ревность, не то фальшивая обида. И тут, скорее всего первое. С появлением в жизни Джина Намджуна всё свободное время стало уходить только на парня, а основное на учёбу, которая к счастью закончилась. Чимин ревнует, потому что Ким стал меньше общаться другом, прогулки по парку, ночные сеансы кино и отрывные ночи в клубах – всё сравнялось с пылью и ушло в прошлое. Сокджин всё прекрасно понимает, но ничего сделать с этим не может. К сожалению. – Лучше скажи, когда там твой хахаль приедет? – Чимин делает акцент на слове «твой» и ухмыляется. Закатывать глаза, показывать язык, пинать, просто нет сил. Пак будет его стебать до самой смерти, если и на том свете не достанет. Остаётся терпеть, не показывать слабость и кидать насмешки в ответ. Лучшая защита – это нападение, поэтому младший не сдаётся и продолжает «бороться за справедливость». – В этот раз за нами заедет Чонгук, а по пути захватим Тэхёна из школы. – Джин глубоко вздыхает и смотрит в окно. – Что Тэ делает в школе в конце июня? – Я поговорил с директором и попросил его отправить братца на летнюю практику. Нечего по членам всё свободное время скакать, пусть хоть немного учебники в руках подержит. Всё ранее произошедшее даже в голове не укладывается. Тэхён и Чонгук, Юнги и Хосок. Когда эти дети успели найти себе пару? Сокджин не отрицает их чувства, и никогда не будет запрещать им встречаться, просто весь этот сумбур выбивает все здравые мысли. Он никогда не видел Юнги с такой лучезарной улыбкой, когда тот смотрит на Хосока, да и сам Чон стал таким счастливым, гонщик светится изнутри, когда Мин целует его в губы или просто смотрит ему в глаза. Хосок – взрывной и опасный парень, готовый за победу вырвать хребет сопернику; Юнги – сладкая карамелька, которая и мухи не обидит, но временами может превращаться в горькую конфету и портить всем жизнь. А вместе они – горючая смесь, которой можно заменить топливо для самых быстрых гоночных автомобилей. Тэхён и Чонгук же – два неразлучных попугайчика, которые в эту минуту целуются, а в следующую уже готовы разорвать друг друга на куски. Чонгук – дикий и агрессивный гонщик, который не знает слова «нет» и понятия «стоп», он вечно с кем-то борется (чаще всего с собой), пытается доказать каждому прохожему, что лучше всех; Тэхён – неугомонный жук, прогрызающий себе путь за счёт непробиваемого характера: стальным снаружи, ранимым внутри. Когда оба находятся рядом, их разговоры и манеру поведения можно сравнить с замедленным действием ядерной бомбы. Этакий детонатор. – Даже в голове не укладывается… Сука, твоему брату и его дружку по шестнадцать, а у них уже есть парень! Где моя принцесса на белом коне? – Чимин с наигранной злостью бьёт по столу кулаком. Разговор студентов прерывает визг девушек с улицы. Вот и прибыл принц, но не на белом коне, а на темно-синем лексусе с космической подсветкой. Сокджин за сотню метров ощущает самовлюблённую ухмылку Чона и передёргивает плечами. И откуда у них столько денег на такие тачки? У Чонгука их только как минимум три. Сокджин пихает Чимина, и они дружно покидают кафетерий. – Ну что, девочки, готовы отправиться в дорогу к Кутузову? – поприветствовал друзей Чонгук, после того как открыл заднюю дверь машины. – Тэхён тебе уже все мозги промыл этой Россией! – хихикнул Чим, садясь в салон. – А как же, я у него главная мишень! – засмеялся водитель. Он поправил зеркало, чтобы лучше видеть парней. – Он меня так нехило ввёл в курс дела. Вот вы знали, что Екатерина первая занималась сексом с лошадьми? – Вообще-то вторая! – хором исправили Чимин и Джин, и все хором засмеялись. Через десять минут машина подъезжает к зданию школы, у которой уже стоит наполовину убитый Тэхён. Юноша садится на пассажирское сиденье, целуя своего парня. Чонгук берёт Кима за подбородок и нехотя отпускает, чтобы тот хотя бы дверь закрыл за собой. – Ой, и тебе приветик, братик! Как у меня дела? Да всё прекрасно! Спасибо, что спросил! – заговорил Сокджин. – Расслабь булки, братишка. За такое, – Тэхён тычет пальцем на отдаляющее учебное заведение, – вообще не прощают к твоему сведению. – Джин-ни прав, малыш. – Чонгук поднимает ладонь, чтобы старший брат дал ему пять. – Ты слишком легкомысленно учился в этом году, поэтому тебе не будет лишним хоть ненадолго вспомнить, что такое уроки. – У меня два вопроса: с каким пор ты называешь этого предателя «Джин-ни», и почему ты на его стороне, а? Чонгук игнорирует вопросы парня, включая песню по радио громче. Нарочно начинает подпевать каким-то тупым заедающим словам, а через несколько мгновений к нему уже подключаются Чимин и Сокджин. Ким младший показушно отворачивается к окну, скрещивая руки на груди. Чонгук лишь усмехается, наблюдая за парнем боковым зрением и ничего не говоря, просто кладёт горячую ладонь ему на ляжку. Тэхён медленно, но верно успокаивается, просто наслаждаясь присутствием парней, приближающимся выходными и этой бессмысленной песней из радио. Машина подъезжает к гаражу, у которого все двери и окна открыты нараспашку. Чонгук выходит первым и подходит к багажнику. Достаёт оттуда пакеты с едой и ящик с гремящими бутылками. Чимин проследил взглядом за дурманящим звуком и громко заявил, надув губу: – Знаете, а я ведь так и спиться с вами могу. – Надо же как-то обмыть конец этого учебного года у вас в институте. – Чонгук мастерски закрывает багажник ногой. Тэхён нервно усмехается и перехватывает у парня тяжёлую сумку. – Ах! Ты купил мои любимые оливки! – Тэхён рассматривает содержимое пакета, пока идёт к гаражу. – Никогда не пойму как ты их ешь. – Чон морщится и вытирает рукавом машину. Все заходят внутрь. Юнги, который до этого момента рубился в приставку, подлетает к пакетам, а Хосок и Намджун помогают Чонгуку с продуктами и выпивкой. – Вот у вас столько бабок на машины там всякие, мотоциклы, а на нормальный дом не находится. Почему вы не съедете с этого тесного гаража? Тут же даже душа нормального нет! – возмущается Сокджин, кидая в другой конец помещения сумку с конспектами, которые больше не понадобятся в ближайшие два месяца. – Потому что, детка, – Намджун резко перехватывает тело парня, окольцовывая крепкими руками и целуя в губы, – мы начали нашу карьеру с этого места, и в нём её и закончим. – Звучит лирично, – подаёт голос Тэхён, который во всю поедает оливки. – Слышь, это мои пончики! – кричит Ким. – С чего это? – возмущается Юнги, открывая красивую коробку со сладостью. – Тут всё на всех куплено! Сиди молча и жри свои оливки! – Тебе идёт фартук, Ким Намджун. – Заявляет Чонгук, снимая с себя кожанку. – Ах да! – вскрикивает Джун. – Я пытался приготовить курицу в яблочном соусе, но кажется, получаются обугленные ножки в яблочном соусе… – Ты глянь, что с ним творится! – Чон слегка улыбается, подходя к пакетам. – Джин-ни, да ты из него хозяюшку сделал! Впрочем, неважно, я голодный как волк, поэтому съем всё, что положите. – Тогда пока рассаживайтесь куда хотите, а мы пока разберём пакеты и наложим вам самых вкусных углей от первоклассного повара. – Хосок подталкивает Чимина и Джина к дивану, а сам идёт к шкафчикам, чтобы достать столовые приборы. – Да, наши мальчики сильно трудились в этом году! Нужно их хоть как-то отблагодарить! И да, налейте Тэ детского шампанского, он в понедельник в школу идёт! – Не успевает Чонгук закончить фразу, как ему в глаз прилетает оливка./the end of flashback/
Госпожа Мун сжимает губы, пытаясь найти верный выход из сложившийся ситуации. Её задумчивый вид навивал этакую дымку угрозы «я сломаюсь пополам, но помогу тебе». Джин же пытается успокоить свою вспыльчивую натуру, не выдавая раздражения. Он перестаёт мотать ногой и глубоко вздыхает. Он пришёл сюда не лясы точить, а попытаться помочь себе. Всё-таки психолог психологу рознь. Тяжело общаться с человеком, отчётливо понимая, что он хочет для тебя только самого лучшего, да и ты под таким натиском жизненных обстоятельств просто раскиснешь. Но… Сокджину слишком трудно раскрываться ещё кому-то. Он еле-еле смог через тонкую щёлочку показать единственному близкому человеку, что на самом деле творится в его душе. И этот человек настолько ужаснулся, что стал с Джином единым целым. Стал первой и последней каплей кислорода. И от одной мысли, что этого человека может не стать… сам себе лезвием по сердцу водит. – Что по поводу навязчивых мыслей? Есть что-то, что до сих пор тревожит? – женщина в сотый раз поправила очки и взглянула на парня. – Ничего, кроме вины и этих снов с… ним. – Ком в горле застрял. Да когда уже станет легче, блять? «Что ж, тогда поиграем с его подсознанием» – пришла к выводу врач и записала в блокноте лишь пять слов «разговор с ним во сне». – Поговори с ним, Джин. Попробуй узнать, что он хочет, почему всё ещё пытается достучаться до тебя?../flashback/
Пока Хосок, Чонгук и Намджун вертятся вокруг мотоцикла Кима, Чимин, Тэхён и Юнги говорят обо всём и ни о чём. Сокджин домывает последнюю тарелку, мысленно благодаря парня за чудесный ужин, который не оставил ни одного равнодушного. Он берёт свой бокал с коктейлем и идёт к гонщикам. Ребята так усердно что-то чинят, скрепят железными деталями. За этим приятно наблюдать, надзирать возбуждающе ободряющий процесс. Намджун в мокрой от пота футболке, ковыряет педаль сцепления, его светлые волосы впитали запах резины, и Джин так сильно хочет вдохнуть этот смертельно опасный микс, что от желания трясутся колени. – Да ладно тебе, Чим, – Хосок что-то подкручивает гаечный ключом, параллельно держа в зубах незажжённую сигарету. – Подумаешь, четвёрка… как по мне главное не оценка, а уровень знаний, который ты себе насобирал за весь этот курс. – Да ладно, – Пак устало улыбается. – Это только теория, практика-то на отлично. – Детка, а я думал только ты у меня в группе такой умный. – Ким загадочно улыбается, пока Джин отходит в сторону младшего класса друзей. – Я сдал практику только благодаря тебе… – Сокджин делает через тонкую зелёную трубочку глоток коктейля и откидывается на спинку дивана. Поймав недоумённый взгляд парня, Ким усмехнулся. – Помнишь те неоднозначные вопросы об адреналине и зависимости от скорости? Так вот… – Ты хочешь сказать, что я был твоей подопытной крысой? – Намджун от возмущения подскакивает и больно ударяется лбом об мотоцикл. Джин опускает покрасневшие щёки вниз и немного улыбается. – Я тебе ещё припомню, детка… – Даже мне не по себе стало, Джин-ни, советую растянуться как можно раньше. – Чонгук начинает откровенно ржать, пока не натыкается на суровый взгляд Тэхёна, не предвещающий ничего хорошего. Ким уже тысячу раз успел пожалеть о том, что рассказал эту «тайну». Через некоторое время все ребята выходят на улицу покурить. Джин не идёт за ними. Намджун не любит, когда он курит, поэтому сидит и не двигается, наблюдает за благодарным кивком Джуна и продолжает потягивать коктейль, который уже начинает действовать. Дурманящее тепло медленно растекается, массируя усталое тело своим расслабляющим эффектом. И всё-таки есть что-то неповторимое в алкоголе, это что-то легко творит чудеса только с одного глотка, решает самые сложные вопросы и помогает в трудные минуты. А в счастливые моменты только сильнее делает человеку хорошо. Сокджин смотрит на Намджуна и понимает, насколько сильно этот человек меняет его. Парень меняет своё мнение, лишь потому, что так хочет старший. И, как бы не было прискорбно это признавать… Джин не против. Ему нравится оказываться во влиянии мотоциклиста, ему нравится зависеть от человека, что горой стоит и защищает от любых напастей и бед. Сокджин парализован Намджуном. Сокджин не может что-либо чувствовать, когда его нет рядом, а когда он наоборот стоит перед ним… парень забывает элементарные вещи: дышать, моргать, жить. Каждая минута, проведённая с этим гонщиком, пропитывает юношу желанием жить. У него может не хватать сил, и только секунда низкого и грубого голоса в трубке делает Джина счастливым и полным энергией. С той самой гонки, когда этот парень повернулся к нему на каких-то пять секунд, Сокджин понял, что на этом всё не закончится. Горячие поцелуи, обжигающие прикосновения, страстный секс – всё кажется сказкой, чёрт, да он даже с ней такого не испытывал. Никакая жаркая ночь не сравнится с убойными просьбами Намджуна во время дичайшего траха. Никто и никогда не сделает лучше него, никто и никогда не сможет понять Джина настолько, чтобы видеть каждого таракана в голове и давить, пока всех не изведёт. Намджун – дикий зверь, с которым хочется прожить всю жизнь. – Чем так важна эта гонка, что ты так тщательно готовишься? – спрашивает Джин. Намджун немного приподнимается и сталкивается взглядом с парнем. И почему-то внутри всё разом переворачивается. Падает вниз с ужасающим грохотом. До мурашек по позвоночнику жутко. До скрипа в зубах смертельно. Как же сильно он любит его. Каждый глубокий взгляд кажется первым. Каждое слово с утра кажется первым. Каждый поцелуй, каждый секс кажется первым. И это ощущение никуда не денется и никуда не пропадёт. Навсегда останется шрамом на душе, как, пускай не первая любовь, зато самая настоящая, без фальши и дурной игры актёров, которым дали не свои роли. С ним всё по-настоящему. – Ничего необычного. Я всегда так заморачиваюсь. – Сокджин не знает почему, но чувствует в словах парня ложь. – Я должен быть уверенным, что нет никаких неполадок и недочётов. – Ким встаёт и подходит к мотоциклу и тянется за поцелуем. Губы сливаются, словно нужный пазл. – Почему я отчётливо ощущаю в твоём поцелуе просьбу? – Намджун спрашивает об этом с полузакрытыми глазами, смотря сначала на губы, а потом в глаза. И Сокджин не выдерживает, в уголках начинает скапливаться влага. – Хэй, ты чего? – Ким бросает инструмент на пол, вытирает ладони об штаны и берёт лицо Джина в свои руки. – Ты снова вспомнил о ней? Сокджин не знает, что ответить. Отчасти ответ положительный, но причина слёз вовсе не она. Далеко не она. Она в прошлом. Далёком и туманном. – Нет. – Ким всхлипывает, поднимая глаза вверх. И тут Намджун понимает, что самым жестоким наказанием в аду для него будет без остановки смотреть на то, как Джин плачет. Его покрасневшие глаза бьют по сердцу кувалдой. Больно, адски больно. Кровь будто кипит, а кислород окончательно покидает мозг. Изнемогая в трепещущей агонии, Намджун вытирает слёзы с глаз парня и целует настолько чувственно, насколько тот может себе позволить. – Скажи мне… Скажи… – Я люблю тебя, детка. Люблю так, как не любил никого. – Намджун покрывает поцелуями каждый сантиметр лица, слизывает солёные слёзы и снова целует и без того распухшие губы./the end of flashback/
Сокджин спокойным шагом выходит из здания клиники. Тянется к карману, откуда достаёт пачку сигарет. Осталась последняя штука. Парень с какой-то долей злости мнёт пустую пачку и бросает в ближайший мусорный бак. Потряхивает зажигалкой и подносит огниво к такой необходимой сейчас сигарете. Она медленно тлеет в дрожащих пальцах, привлекая к себе какое-то особое внимание. Джин смотрит на неё и тихо шепчет: – Тебе травиться никотином моим. – Глубокая тяжка. – Тебе кашлять моими смолами. Окурок так и падает на плитку, теряя шанс быть потушенным. Ким ещё несколько минут стоит и смотрит на эту сигарету, словно пытается найти ответы на все свои вопросы. Но ничего не находит, лишь поднимает взгляд и пытается найти в себе хотя бы горсточку сил. Сердце начинает колотиться как бешенное. Увеличивается частота дыхания, появляется ощущение нехватки воздуха. Голова начинает ходить ходуном, а мысли смешиваются в неоднородную массу. Паническая атака. Блеск. Решив, что смысла в заказе такси нет никакого, Сокджин спокойным шагом идёт в нужную сторону. На встречу идут точно такие же, как и он люди. У каждого свои заботы и проблемы. Каждый борется со своими демонами в голове. Но они сейчас пройдут мимо, и Джин их больше никогда не увидит. Даже при большущем желании не вспомнит их лица, в чём они были одеты и с каким настроением на секунду появились в жизни парня. С каждым из них случилась жизнь. Каждое мгновение такое мимолётное, что не успеваешь схватиться даже за самое знакомое. Без промедления падаешь вниз. Человек по природе своей начинает ценить сущность времени только после того как его потеряет. Он потерял слишком много времени, наравне с силами и любыми горячими желаниями. В голове ветер. Жизнь пытается добить, забрать последнее оставшееся время. Сокджин задаёт себе резонный, но риторический вопрос: зачем топить корабль, который и так находится на дне? Только внизу этот корабль не один. Вместе сними ещё тысячи и тысячи таких же подбитых жизней со своими собственными историями. У них разное начало и разный конец, разное содержание и разное продолжение. Но все рано или поздно возвращаются в то русло, в котором каждой из личностей комфортнее всего. Джин тоже нашёл. В лице дорогого человека и продолжения себя в двух экземплярах. Маленьких, хрупкими большими глазищами и тонкими ручками. Парень даже не замечает, как оказывается перед дверьми знакомого ресторана, в котором часто проводит деловые встречи и просто ужинает с семьёй. Стеклянные двери, через которые видно людей в деловых костюмах, серьёзных официантов, то и дело таскающие огромные подносы с не самой дешевой едой. Несильно толкает дверь и входит внутрь. Приятная живая музыка встречает каждого гостя. Привлекающий запах еды заставляет сглотнуть от голода. Деревянное основание в скандинавском стиле, настоящие растения, распиханные по всем углам зала, не очень яркое освещение и тихий гул голосов. Атмосфера ресторана до жути успокаивающая. Сокджин примечает в помещении знакомую макушку и, сделав глубокий вдох, направляется к ней. – Привет, Чимин./flashback/
– Пошёл ты на хуй, Чон Чонгук! – злобно кричит Тэхён, разворачивается и отходит в сторону. – Больно, блять, надо! Пиздуй! Пиздуй куда хочешь! Ты же обожаешь просто уходить! – рычит Чонгук и тяжелым шагом уходит к своей машине. Джин даже не обращает на это внимание. Эти двое так часто ссорятся, что уже нет сил их мирить. Всё равно через час будут держаться за ручку и целоваться в углу. – Куда делся Чимин? – спрашивает Джин, помогая Намджуну надеть кожанку. – Только что же здесь был. – Сказал, что пошёл поговорить по телефону, – отвечает Юнги, успокаивая друга. – Надо торопиться, гонка через двадцать минут. Джун-а, ты точно детально изучил трассу? – Хосок волнуется больше всех. Мечется из стороны в сторону, всё время о чём-то интересуется. – Хосок, уймись, ты у меня же четыре раза за сегодня про это спросил. – Ким выдыхает и благодарно целует своего парня. – Я проанализировал каждый квадратный сантиметр пути. Прошу, не переживай так, а. Это очень заразное состояние, ты это прекрасно понимаешь. Чон кивает с извиняющимся взглядом. – Такая суета вокруг, меня это пугает, – говорит Юнги, подходя к Намджуну. – Я конечно на тысячу процентов уверен в твоих умениях и в твоей подготовки, но если ты хоть на долю процента сомневаешься лучше всё ещё раз перепроверить. – Мы просматривали мотоцикл больше десяти раз, проверили каждый винтик и каждую гаечку. – Чонгук закуривает последнюю перед гонкой сигарету, передавая одну Хосоку. – И то верно, – ободряюще улыбается Ким и треплет Юнги по макушке. – Не переживай, малолетка, я порву всех. – Джун протягивает Мину кулачок, в который Юнги благополучно бьёт и сам тепло улыбается. – Так, Чонгук, тебе пора ехать на место, пожалуйста, будь максимально внимательным. Гук кивает, делает последнюю тяжку и бросает сигарету. Скрипящий звук шин заставляет Тэхёна стиснуть челюсть и отвернуться от удаляющегося авто. Чонгуку приходится уехать на обрыв, через который лежит трасса. По традиции с обеих сторон друзей гонщиков на карауле обрыва должны стоять два профессионала с мигающими поворотниками, предупреждая водителей гоночных машин и мотоциклов о смертельной опасности. Хосок же остаётся со всеми на финише, ожидая победителя и проигравшего. Гул толпы ударил в голову. Крики пьяных людей заряжают так же сильно, как стопка виски перед гонкой. По традиции Чонгук, Намджун и Хосок дружно бахнули за обязательную победу Кима и за свои половинки. Музыка заиграла чуть тише, когда к линии старта подъехал мотоцикл соперника Намджуна. Точнее… соперница. У Сокджина по непонятной причине пробежался противный холодок прямо по спине. – Чёрт, Намджун, да с тобой баба гоняет! – восклицает Хосок. Мотоциклист удивляется не меньше, но значительного вида не подаёт. Сокджин отходит в сторону от толпы и гонщиков, наблюдая за этой странной девушкой. Что-то… с ней точно не так. Ким не уверен, но, кажется, она смотрит боковым зрением прямо на него. Как такая хрупкая как хрусталь девушка может управлять таким монстром? Джину стало безумно страшно, если с этим человеком что-то случится. Да, за Намджуна он переживает не меньше, но чёрт побери… Всё происходящее ненормально. Намджун подходит к Джину и осторожно обнимает со спины, кладя подбородок на плечо. Младший ложится головой на висок парню. Такой секундный жест заряжает старшего сильнейшей энергией на всю предстоящую гонку. – Я знаю, что это всё звучит глупо, но… Береги себя, ладно? – жизнь намного важнее победы. Джун сжимает губы. – Я выиграю и выживу для тебя, детка. – Ким целует парня, смотря в испуганные глаза. – Просто верь в меня и будь здесь. – Намджун тыкает пальцем Джина себе в сердце. Сокджин тепло улыбается и несколько раз кивает. Гонщик в последний раз целует Джина в лоб и отходит к мотоциклу, что уже стоит на старте. Ким тяжело дышит, наблюдая за тем, как его парень седлает своего зверя. На середину дороги выходит грид-гёрл. Как обычно в коротенькой юбке и в тонком топике. Она поднимает флаг, и все вслух начинают отсчёт. Три. Два. Один. Гонке положено начало./the end of flashback/
Сокджин благодарно кивает молоденькому официанту-студенту, принимая из его рук дополнительный стакан воды. В ответ он приветливо улыбается, желая приятного аппетита и доброго времяпровождения. – Даже чаю не возьмёшь? – спрашивает Чимин, накладывая в ложку побольше сухариков из супа. – В горло не лезет. – Лаконично и предсказуемо. Пак понимающе глядит на парня, выжидая непонятную паузу. Сокджин смотрит куда угодно, но не на собеседника. В тысячный раз обводит взглядом зал, всматривается в каждого посетителя, нарочно заставляя их прогнуться от пристального взора. – В чём смысл нашей встречи? – первым, впрочем, как и всегда, начинает Джин. Чимин откашливается и вытирает уголки губ салфеткой. – Я хочу поговорить с тобой. – Голос у парня изменился кардинально. На подбородке и щеках виднеется щетина, а из-под рубашки торчит незамысловатый узор. Чимин проследил за взглядом парня и еле заметно ухмыльнулся. – Это змей – символ верности и хитрости. Сокджин вовремя остановил себя, чтобы не прыснуть от смеха. – Говори. Проходит ещё пару минут, пока Пак не находит в себе силы вымолвить хоть одно слово. – Тебе всё ещё больно? – Чимин сжимает руки в кулаки и, закусил пухлую губу, пытается найти в манере поведения парня хоть какой-нибудь скрытый посыл. Джин улыбается, смотря пустым взглядом на Чимина. У него парализовало все конечности от таких побитых глаз. – Если только немного./flashback/
У Джина поджилки трясутся от слишком спокойной трассы. Нигде не мигают фары, нигде не слышится скрип тормозов, треск шин, пусть это и невозможно услышать из-за неимоверного гогота толпы, но Ким продолжает смотреть на тёмную двухполосную дорогу, по которой минуту назад поехал Намджун. Руки в карманах спортивной кофты колотятся, поэтому парень крепко обнимает самого себя, надеясь на то, что эта отвратительная дрожь быстро его покинет. Гонщики ещё не добрались до обрыва, это Хосок повторяет как мантру, следя за диалоговым окном. Юнги крутится вокруг него, то ли пытаясь успокоить его, то ли пытаясь успокоить себя. Только во взгляде Хосока нет ни грамма страха. Скорее он не успокаивает себя, а разряжает напряжённую остановку. Он спокойно наблюдает за толпой, поглядывает на Джина и пытается играть с Мином, поднимая телефон выше, чтобы тот не смог прочитать переписку. Тэхён подходит к брату, просовывая свою руку в замок рук Сокджина. – Ты так колбасишься, что сейчас произойдёт землетрясение. – Хихикнул младший, пытаясь отвлечь брата от глупых мыслей. – Я не знаю, что со мной. Я на все сто уверен в его победе, но не уверен в его безопасности даже на половину. – Джин-а, я боюсь тебя ошарашить, но ты встречаешься с гонщиком, у которого вся жизнь завязана на скорости и игрой со смертью. Я тоже сначала безумно переживал за Гука, пока он мне не объяснил, что он чувствует себя счастливым, когда находится на грани существования и конца. Ты будущий психолог, а значит, прекрасно понимаешь, что Намджун зависим от ощущения бесстрашия, зависим от переизбытка адреналина в крови. – Ким младший так тепло улыбается, что Джин заражается этой любимой квадратной улыбкой. – Отпусти эту ситуацию и живи страстью. – Ребята… – голос Хосока стал ниже, но также стал каким-то полупрозрачным. – Чонгук написал, что они так и не доехали до обрыва. Они уже несколько минут назад должны были его проехать. У Джина ком встал поперёк горла от услышанного. Его с ног до головы охватила космических размеров паника. Через пелену дрожи и отсутствия воздуха он отчётливо слышит топот Хосока, Тэхёна и Юнги, что залазают в машину. Он на ощупь добирается до авто. – Быстро вылезли все из машины, я еду один! – кричит Чон. Сокджин не осознаёт, как хватает друга за кожанку и прижимает к собственной тачке. – Прямо сейчас ты везёшь меня к нему, иначе я поеду туда сам. – Рычит сквозь зубы Ким и быстро садится на пассажирское сидение. Сокджин не помнит, как машина доехала до какого-то закоулка, откуда за километр несёт жжёной резиной и кровью. Ким выскакивает, пока авто ещё находится в движении. Спотыкается, летит кубарем по горке вниз и видит то, чего не хотел бы видеть никогда. Перевёрнутые на бок мотоциклы, поломанные ветки деревьев прямо на асфальте, кровавые следы. Но нигде нет его. Мимолётное облегчение и слёзы покатились из глаз. Джин слышит вопли Хосока, что взял из машины биту, закрыв при этом внутри Юнги и Тэхёна, которые во всю глотку орали. Студент благодарно кивнул, и они вдвоём побежали вниз по дороге. Долго искать гонщиков не пришлось, буквально через триста метров стоит ещё один мотоцикл, на котором в расслабленном состоянии сидит незнакомый мужчина. Со спины, конечно, трудно определить кто это, но Сокджин и без этого понимает, что не знает его. За милю веет злостью. Чуть правее парни замечают лежащего на обочине Намджуна, скорчившегося и умирающего. Джин даже не думая подлетает к нему, поднимая голову себе на колени. Изо рта и носа идёт кровь, на лице кучу ссадин и порезов, синяки покрыли большую часть шеи и живота, которого уже не прикрывала футболка и кожанка. Но грудь широко вздымается. Он дышит. Он жив. – Беги, детка. – Бормочет Намджун, плюясь кровью. Он сжимает челюсти, пытаясь заглушить мучительную боль. – Это предатели из банды Кёнсу, они… они подрезали меня и скинули с байка… – Тише, – шепчет Джин, вспоминая первые действия во время экстренных ситуациях. – Я никуда не денусь, я с тобой. – Из глаз хлещут слёзы, поэтому половины младший просто не видит. – Как мило… Сокджин замирает. Всё вокруг замирает. Горечь от этого голоса бьёт по пояснице, пусть и не дословно, но хуже наказания, сильнее удара не придумаешь. Парень поворачивается очень медленно, заставляя себя как можно сильнее отрицать реальность происходящего. Но нет, реальность вполне реальна, как никогда ранее. Этакая шутка судьбы. – Почему?.. – Джин открывает рот в попытке что-то сказать, но все слова в миг забываются. – Ты… Длинные чёрные волосы развиваются на вечернем ветру, костюм, что сидит на теле как влитой уже заранее указывал Джину на самое яркое пятно в картине. Как можно было не узнать это тело? Как можно было потерять в недрах своего сознания до жгучей боли в сердце знакомый образ. – Давно не виделись, – девушка медленно подходит к парочке и медленно присаживается на корточки около парня. Бывшего парня. Гладит рукой по мокрым щекам, вспоминая всё то, что так сильно любила. Так трепетно хранила до этого момента. – Я очень скучала. Слёзный поток Джина усилился в разы. Он не видел её так давно. Так давно не смотрел в те самые глаза, что причинили ему нестерпимую боль. Лишь молча смотрит на неё, пытаясь хоть что-то понять. – Лина… Треск где-то в районе сердца. Сокджин выдёргивает лицо из рук девушки и смотрит на Намджуна, что всё это время неотрывно наблюдал за происходящим. Понять всё это почти невозможно, но всё встаёт на свои законные места, делая из раздробленных осколков стекла цельное зеркало. Лина состоит в банде Кёнсу. Лина столкнула Намджуна с мотоцикла. Лина снова сломала Джина. – Отойди от него. – Грубый, жестокий голос, пронёсшийся по трассе, распугав всех птиц в округе, влетел в Кима, словно баскетбольный мяч в кольцо. – Что, тебе, блять, непонятного? – девушка отлетает на пару метров от парней. Она мычит от того, что больно ударяется копчиком об асфальт. – Кёнри… – шипит Намджун. Сокджин сжимает руку парня настолько сильно, насколько он может. – Брат Кёнсу. – Поясняет всем присутствовавшим здесь Хосок. Этот тот самый мужчина, который разлёгся на мотоцикле. – Не трогай его! – кричит Лина, пытаясь запрыгнуть на Кёнри. Но тот с одного удара отправляет девушку в нокаут. – Я решаю, что надо делать, шлюха. – Ровным, но неистово страшным голосом толкует гонщик. До Джина не сразу доходит, что рядом с Кёнри стоит слишком знакомый силуэт. Стоит и не двигается. Не пытается как-то помочь, лишь скрестил руки за спиной и наблюдает. У Кима появляется рвотный позыв, но он сдерживается. Это не может быть он. Просто невозможно. – Узнал? Сокджин одними губами шепчет «Чи-мин?». И Пак отворачивается, лишь бы не смотреть в глаза, залитые до самых краёв слезами. Слезами, которые больше похожи на кислоту, разъедающую плоть парня до самых костей. Не может быть. Не может такого быть. Чимин не никогда бы не перешёл на сторону врага. Никогда. Чимин бы умер за друга, Чимин бы убил за друга. Чимин ни за что на свете не пересёк ту страшную черту, за которой уже стоит Лина. Только вот Чимин стоит за спиной Кёнри, будто ограждая от нападения. – Да как ты мог?! – сквозь зубы спрашивает Хосок, идя на Чимина и Кёнри с битой. – Стой, где стоишь, Хосок. – Холодно отвечает Пак, смотря вниз. И Джин не знает, на что ему больнее смотреть: на полумёртвого Намджуна или на пистолет, направленный Чимином на Хосока. Это чувство. Чувство беспомощности, которое Сокджин ненавидит всем своим сердцем, снова пробралось в мозг, а потом заполонило всё иссякшее тело. Оно как смертельный вирус, который с невероятной скоростью порабощает некогда здоровый организм. – Ты… Да что здесь происходит?! – голос срывается, как только у Джина появляются силы хоть что-то сказать. Намджун, что всё это время не подавал никаких признаков жизни, пытается медленно приподняться. – Вы, кажется, сломали мне ключицу. – Заявляет Ким, обращаясь к Лине и Чимину. – И с каких пор ты водишь мотоцикл? Слова парня ещё сильнее колют. Выжимают сок, подобно мясорубке. Не только Лина виновата в том, что Намджун слетел с байка. В этом также поучаствовал Чимин. Чёрт, как же щиплет под сердцем. Прямо с такой силой, что хочется наброситься на него с кулаками. Предательство. Стыдно перед самим собой, что смог допустить такую ошибку в выборе друга. – С тех самых пор, как ты позарился на задницу моего друга. Джун хмыкает и полностью встаёт, естественно, с помощью Джина. – Я вам всё разъясню. – Кёнри достал из-за пазухи ствол, направляя его на Джина. Намджун дёргается. – Эти двое изначально не хотели ко мне присоединяться. Но вы не подумайте, я их ни в коем случае не оправдываю. Моей главной целью был ты, урод. – Гонщик мотает пистолетом перед лицом Сокджина, заставляя Хосока и Намджуна встрепенуться и быть настороже. – Я всего-то хочу убить тебя за смерть моего брата. Только вот тут накладочка вышла. Эти два отброса, – Кёнри тыкает пальцем в Чимина и Лину, – до бабочек в животе втрескались в тебя. – До счастливо улыбается, ловя испуганный и запутанный взгляд Джина. – Ты серьёзно? – со страхом шепчет Ким, смотрит на бывшего друга. – Ты любишь меня? – Чимин, у коего глаза на мокром месте, толкает язык в щёки и еле заметно кивает. Сокджин не верит происходящему. Такого просто не может быть, раз он узнаёт, что Чимин всё это время был влюблён в него, а Лина… она тоже любит. До сих пор. Серпом, да с размаху. Точно в самое чувствительное место. – Но видишь ли, Джин. – Кёнри засмеялся, – мне плевать на то, что они к тебе испытывают. Я преследую цель: извести тебя с этого света… И знаешь, я думаю, что время пришло. – До перезаряжает пистолет. – Мы так не договаривались! – Чимин отходит от минутного помутнения и выбивает из рук Кёнри пистолет, который в миг ловит Лина. – Чёртов ублюдок! – гонщик понимает, что шансов с Чимином, у которого он через секунду может оказаться на прицеле, поэтому он напрыгивает на беззащитную девушку. Она громко вскрикивает. Секунда и в голове черноволосой сердцеедки красуется дырка. Сокджин резко отворачивается, утыкаясь в грудь Намдужна, который закрывает его здоровой рукой. Ким даже не сразу понял, как завыл в порванную футболку парня от непрекращающейся боли. – Чёртовы бабы… – говорит Кёнри, пиная труп Лины ногой. – Теперь поговорим на чистоту. – До хрустит шеей, сгибая её то вправо, то влево. – Я убиваю Сокджина, а ты добиваешь Намджуна. – Попробуй хоть пальцем его тронуть, я из тебя все кишки выпущу. – Голос у Кима такой пугающий, но в тоже время придающий младшему сил. – Что ж, тогда всего хорошего! – Кёнри поднимает пистолет и стреляет в грудь Сокджину. Пуля через долю секунды рассекает молодую кожу, разрывая мышцы и застревая в кости. Неистовая боль поглотила тело, перекрывая все жизненно важные процессы. Только Ким не чувствует боли. Он открывает глаза и видит лежащего на асфальте Тэхёна, из спины которого хлещет кровь. Он слышит только крик Юнги и звук тормозов машины. Отдалённо замечает знакомый голос Чонгука. Только не совсем голос, скорее рыдания. Он замечает всё это, но не то, как его держит без минуты мёртвый Намджун, не замечает, как сам орёт изо всех сил. Что-то очень неразборчиво, но выворачивающее душу Джуна наизнанку. Крик, прямиком из ада. Чонгук подлетает к Тэхёну, держит его лицо в своих руках, целует везде, пытается излечить своими слезами. Слёзы-то льются как из-под крана вода, заливая окровавленную спину Тэхёна солёной жидкостью. Хосок держит Юнги, не пуская того к другу, хотя сам порывается оттащить Чонгука от тела. – Нет, прошу, нет! – Джин сам не знает, чего он просит. Он смотрит на тело брата, скорее всего уже мёртвого, потому что он даже не шевелится. А потом на Чимина, который безразлично поглядывает на Кима младшего, но от вида разбитого вдребезги друга, готов истребить всех виновных. – Прошу, пусти меня к нему! – Испытывай всё то, через что я прошёл сам! – кричит Кёнри, держа Джина на прицеле. Ким падает на колени от боли утраты. – Неси на душе остаток своей жизни ту же боль, что испытал и я! Надо же, как удачно эта малолетка тут появилась! Чонгук не видя перед собой ничего, готовится наброситься на гонщика, но получает пулю в колено. Вой, от которого затряслись многовековые сосны, заполнил уже ночную чащу вдоль трассы. Чимин дрожащими руками держит пистолет, стараясь попасть именно в колено. – Прошу, хватит, я не хочу вас убивать. Мне нужен только один человек! – Пак переводит ледяной взгляд на Намджуна, а Джин теряет дар речи. Дуло пистолета переводится на лицо Джуна. – Ты не сделаешь этого. – Сквозь дичайшую истерику говорит Сокджин. – Ты не заберёшь у меня последнее. – Прости, но мы должны быть с тобой вместе… Выстрел. Тело падает на сухой июльский асфальт, разукрашивая его в багрово-красный./the end of flashback/
Голос ровный только из-за отсутствия какого-либо интереса, но дрожит не по-детски. Чимин смотрит на бывшего друга так, словно тоже вспоминает ту ужасную ночь. – Я пытался тебя понять, честно, все эти грёбаные шесть лет пытался. – Тихим, но жёстким голосом поясняет Джин. – И Лину тоже пытался. Только вот не пришёл к чему-то путному. И вот, я узнаю, что тебя выпускают из тюрьмы условно-досрочно за хорошее поведение, и ты зовешь меня на встречу. – Я тебя понимаю, Джин-ни… – Пак кладёт свою руку поверх руки Кима. – Не смей меня так называть. – Глаза Сокджина наполняются слезами, а рука вырывается из успокаивающей хватки собеседника./flashback/
На коленях лежит голова Намджуна, из которой со всех щелей струится кровь. Джин зачем-то пытается остановить её, но смысл? Ким лежит, держа руку на месте выстрела и улыбается. В этот момент Хосок оглушает Кёнри битой, и тот падает мешком вниз. – Не умирай, слышишь меня, Джун, не смей умирать! – шепчет Джин, утопая в слезах и крови. – Помнишь…– парню тяжело говорить, изо рта льётся кровь. Много крови. – Помнишь, что я тебе говорил, когда мы танцевали на набережной? Сокджин всхлипывает и много раз кивает. – Что… нужно отпустить себя течению обстоятельств… – сердце колотится так сильно, что вот-вот пробьёт рёбра. – Так вот, детка… – Намджун из последних сил делает вдох. – Пообещай мне, что-о… что будешь жить одним днём и всегда будешь счастливым… – Джун… – Обещай, умоляю… – Я… обещаю… – Я люблю тебя, детка… Пожалуйста, будь счастлив… Глаза гонщика навечно закрываются. Мир остановился, все самые замечательные люди сошли с него. Навсегда. Больно, адски больно. Кровь будто кипит, а кислород окончательно покидает мозг. Изнемогая в трепещущей агонии, парень кричит. Вопит. От спазмов по всему телу к горлу снова и снова подкатывает рвота. По щекам текут слёзы, словно мощнейший водопад. Как же, блять, невыносимо. Сокджин держит в руках мёртвое тело парня и целует его в губы, как будто от этого что-то изменится. Ничего не меняется, что вполне предсказуемо. Здравомыслие далеко и надолго покинуло сознание Джина, он продолжает поправлять волосы Намджуна, что-то говорит ему, но тот почему-то лежит и никак не реагирует. Почему, блять, так больно? – Намджун, прошу, вернись! Голос уже сорвался. – Я умоляю тебя, не оставляй меня здесь одного! – через туман слёз ревёт Джин, пытаясь сделать хоть что-то, чтобы снова почувствовать./the end of flashback/
– Прости меня, Джин. Сокджин поднимает глаза в потолок, чтобы сморгнуть нежеланные слёзы, которые сразу указывают на слабость парня. – Я давно тебя простил, Чимин. Я не злюсь, правда. – Ты серьёзно? – с огоньком в глазах спрашивает Пак. Младший одобрительно кивает. – Только у меня к тебе есть одна просьба… – Чимин с интересом глядит на него, ожидая только хорошего. – Никогда, слышишь, никогда больше не появляйся в моей жизни.***
Ким сидит за большим столом, укрытым просто невероятно вкусно пахнущей едой. Облизывает, истекает слюнями, но верно ждёт указания. – Папочка, смотли, сто я налисовал! – маленький карапуз летящей походкой прибегает к Джину, тыкая пухлыми пальчиками в небольшой лист, разрисованный всеми цветами радуги. – Это ты, это мама, а это я. – Малыш просится на колени, поэтому Сокджин терпиливо сажает сына. – Намджун, а где же Ёнсан? – спрашивает отец. – Так она зе в зивотике у мамы! – хохочет ребёнок и обнимает папину руку. – Вот она лодится, и я ей все свои масынки отдам! – заявляет Джун-ни, без остановки смеясь. – Боюсь, твоей сестрёнке не понравятся машинки. – Ярко улыбается Джин. Звонок в дверь прерывает важный разговор отца и сына. – Пошли встречать гостей! Под радостные возгласы ребёнка Сокджин пошёл открывать входную дверь. – Ну и пробки у вас, конечно! – восклицает Чонгук, входя в квартиру. – Ну а что ты хотел от Сеула, как будто не жил здесь несколько лет назад! – заявляет Юнги, проталкивая Хосока внутрь квартиры. – Ты можешь не стоять в проходе? Братиш, тебе помочь? – Не, я сам. – Минуту спустя в квартиру заезжает инвалидная коляска, нагруженная пакетами. – Ты проспорил, Хосок-а, с тебя литр виски! – радостно говорит парень. – Ну ты и дебил, Хосок! Зачем Тэхёна загружать такими сумками тяжёлыми?! – ругает мужа Юнги и снимает с коляски пакеты. Джин улыбается. Он так сильно скучал по друзьям. Когда у Кима родился ребёнок, они стали видеться очень редко. Юнги заметно вытянулся, покрасил волосы в блонд, в общем, не парень, а мечта. Хосок же возмужал пуще прежнего, стал отращивать щетину, стал надевать более спокойную одежду, так сказать, отвыкает от гоночного стиля, приспосабливаясь к чему-то более простому. Чонгук как был дураком последним, так и остался. Вечно над всеми прикалывается, стебёт всех без конца. А вот Тэхён с последней встречи не менялся. Всё так же не встаёт с инвалидной коляски, хоть и без остановки пытается реабилитироваться. Пуля попала прямо в седьмой позвонок, парализовав ноги окончательно. Брат был в коме без малого четыре месяца, и это были самые ужасные четыре месяца в жизни Сокджина, родителей и Чонгука. Теперь же Гук не отходит от него ни на шаг, словно хвостик носится повсюду. Годы восстановления привели только к тому, что Тэхён почти окончательно отчаялся. Пусть Чонгук всегда рядом, но он чувствует себя обузой, которая травит жизнь молодому и влиятельному мужчине. Мужчина, коего он любит всей душой, но не может ему дать того, чем одаривал каких-то шесть лет назад. – Всё готово, прошу к столу! – из кухни кричит приветливый женский голос. – Только фначала быстло мыть луки! – заявляет Намджун, выбираясь из объятий любимого дяди. – Ёнгу, как же это прелестно пахнет! – воодушевлённо говорит Юнги. Время медленно плывёт, давая возможность каждому насладиться одним из самых лучших моментов. Все так сильно соскучились, что не остаётся места негативу, боли и проблемам. Только улыбки, только настоящее счастье. – Я люблю тебя, детка. Ты заслуживаешь всего этого как никто другой. – Шепчет на ухо Ёнгу, заразительно улыбаясь. Вот тот самый человек, ставший спасательным кругом в океане грязи и страданий. Вот, кто вернул в Джине жизнь и подарил новую. В виде щекастого шарика, что вечно рвёт папины волосы и скачет ранним воскресным утром по родителям. Вот, что значит жить. Снова научиться чувствовать. Сокджин искренне улыбается, смотря на любимую беременную жену, двухгодовалого ребёнка, брата и самых близких людей. То, как они дурачатся, как появляются морщинки в уголках их глаз. Это те, за кого можно без лишних раздумий умереть. Только погибать ещё рано, ведь… он пообещал быть счастливым, смотря в те самые глаза с драконьим разрезом. А Джин обещания держит.the end