Curiosity is not a vice

Илья мягко толкает Рому на диван, нависает сверху и внимательно вглядывается в темные глаза, которые, кажется, стали совершенно черными от, поглотивших почти всю радужку, расширившихся зрачков. Он снова целует Рому, на этот раз медленно и нежно, почти не проникая языком, мягко посасывает его губы, ловя и глотая тихие стоны. Роме явно мало этого. Он нетерпеливо ерзает, стараясь прижаться к Илье сильнее, судорожно стискивает его руками и ногами, сам углубляет поцелуй, вынуждая Кутепова, наконец, сдастся и перейти к более активным действиям. Выдержка у Ильи, конечно же, железная, но только не тогда, когда дело касается Ромы. Вот и сейчас все летит к чертям на космической скорости. Он торопливо стаскивает с себя и Зобнина одежду, которая так некстати мешает — слои ткани, разделяющие их тела, раздражают. Хочется, как можно скорее, избавиться от всего, что не позволяет чувствовать Рому в полной мере. Илья хочет успеть все и сразу. Целовать, ласкать, дотрагиваться. Его терпение почти на нуле, но сейчас важно только то, как хрипло Рома стонет в ответ на прикосновения его губ и рук. Илья возвращается к его губам, увлекая в глубокий поцелуй, скользит руками по Роминой спине, все сильнее разжигая пламя, бушующее в крови. В ответ Рома шумно, почти со стоном, выдыхает, сжимает ладонями ягодицы Ильи и приподнимает бедра, впечатываясь в его пах еще сильнее. Илья накрывает губами напряженный сосок, чуть прикусывая, спускается ниже, покрывает поцелуями живот, заставляя выгибаться и стонать, прося о большем. Он тихонько смеется, снова подтягивается, целиком накрывая своим телом, вжимаясь бедрами в Ромин стояк. Снова сминает его губы в жестком поцелуе, перемещается на шею, прикусывает ключицы, проходится языком по выступающим ребрам, спускается к впадинке пупка. Рома теряется в ощущениях и способен уже только на то, чтобы извиваться на постели и хрипло просить, сам не понимая о чем. Илья продолжает детально терзать Ромино тело влажными поцелуями, не обращая внимания на его бессвязные просьбы. Но через пару минут все-таки сжалившись, наконец-то, обхватывает губами его член, получая в благодарность еще один сдавленный стон. Илья почти не сосет, просто позволяет Роме толкаться чуть ли не до самого горла, только лишь плотнее сжимает губы. Ромины движения становятся все более сбивчивыми, рваными, мышцы напрягаются сильнее, становясь почти каменными. Илья уже мысленно ведет обратный отсчет, как вдруг, сильные руки резко хватают его, тянут вверх, и он видит перед собой полыхающий взгляд темных глаз. — Не так… пожалуйста... Ромин взгляд, его прерывистое дыхание обжигают, и Илья горит, готовый осесть пеплом под этим взглядом и снова возродиться в угоду Роме. — Как?.. Что ты хочешь?.. — Ты говорил, что я нужен тебе весь… — Рома чуть свешивается с кровати, нащупывая свои джинсы, а потом вкладывает в ладонь Ильи что-то гладкое и прохладное, — Ну так… вот… Илья ошарашенно смотрит на смазку в своей руке, переводит взгляд на Рому. — Когда?.. В горле пересыхает от одной мысли, что в то время, как он всеми силам пытался избегать Зобнина, тот думал в совершенно другом русле и от этого становится безумно стыдно. — Сразу, как выпустили на волю. Рома улыбается, всеми силами стараясь скрыть за улыбкой смущение, и сердце Ильи от этого начинает биться еще чаще. Он снова целует Рому. Так же требовательно, но на сей раз более нежно и трепетно, несмотря на то, что внутри все кипит от Роминого неожиданного предложения. — Уверен? Рома поспешно кивает, а Кутепов внимательно всматривается в его лицо, пытаясь прочесть на нем ответ. Уверенности там нет ни на грамм, от слова «совсем», зато страха, плещущегося через край, хоть отбавляй. — Ромка, — Илья гладит его скулы подушечками пальцев, слегка улыбается лишь одними уголками губ, — Это совсем необязательно, мне, правда, не важно… — Мне важно! Рома перебивает его, притягивая к себе, и уже сам впивается в его губы. Он целует его с таким отчаянием, глубоко, требовательно оплетая его всего руками и ногами. Его упрямое, отчаянное желание в момент передается и Илье. Он тоже судорожно стискивает Рому в своих объятьях, и для него это тоже сразу же становится самым важным на свете — взять, присвоить, наконец, поставить точку в вопросе о том, кто они друг для друга. Рома чувствует, как скользкий палец кружит около его входа, слегка толкаясь внутрь, и старается расслабиться, впуская его в себя. Это не больно, просто немного неприятно и непривычно. Его вдруг сковывает пониманием, что вот именно сейчас все и случится, и страх снова начинает набирать обороты. Он распахивает глаза и видит перед собой сумасшедший взгляд Ильи. Рома растворяется в этом адском пламени, в его желании и почти пропускает момент, когда в нем начинают двигаться уже два пальца, разминая, растягивая так бережно, насколько это возможно. Постепенно Рома привыкает к новым ощущениям, сам начиная двигаться навстречу. Третий палец уже приносит легкую боль, и с Роминых губ помимо воли все-таки срывается мученический стон, который сразу же глушится властным поцелуем. Илья целует его страстно и коротко, тут же сползая ниже и так же, сразу глубоко, обхватывает губами его член. Когда пальцы Ильи покидают его, Роме хочется кричать от накатившего на него чувства пустоты, и он точно бы закричал, если бы только в легких осталось хоть чуть-чуть воздуха. Он только судорожно выдыхает и раздвигает ноги еще шире, приглашая, подставляясь, совершенно забыв про стыд. В его взгляде больше нет неуверенности — только лишь сплошное желание. Илья моментально считывает эти эмоции и отпускает себя окончательно. Нависает над Ромой, медленно опускаясь между его ног, направляя себя, делает первый толчок. Это странно, непривычно и безумно больно так, что Рома резко дергается, пытаясь уйти от вторжения, но Илья не позволяет, крепко прижимая его бедра, практически впечатывая своим телом в матрас, ни на секунду не прекращая давления, продолжая медленно толкаться, пока не входит до самого конца. В первое мгновение Роме хочется оттолкнуть Илью и просто-напросто сбежать, но он чувствует нежные, хаотичные поцелуи на своем лице, ласковые, успокаивающие поглаживания по ребрам, бокам, в районе поясницы, и он расслабляется, постепенно привыкая к ощущению члена внутри себя. Илья начинает двигаться. Сначала медленно, короткими, плавными толчками, не прекращая покрывать влажными поцелуями Ромино лицо. И Рома сам не замечает, когда начинает подаваться ему навстречу, раскрываясь еще больше, встречать каждый толчок на полпути. Илья наращивает темп и амплитуду, подхватывает Рому под бедра, насаживая на себя сильнее и резче с каждым разом. Их тяжелое, сбивчивое дыхание, постоянно срывающиеся на стоны, сливается в одно единое, как, собственно, и их тела. В какой-то момент, Илья опускает руку вниз, стискивает Ромин член и начинает надрачивать в такт своим движениям. Рома уже почти ничего не соображает, отдавшись полностью ощущениям. Все что он может сейчас чувствовать, так это твердую руку на своем члене, язык, насилующий его рот и сильные, уверенные движения внутри себя. Это безумие не может длиться вечно, и оргазм, накатывающий с огромной центробежной силой, накрывает с головой их обоих, с ничтожной разницей всего в несколько секунд — Илья чувствует, как напрягается и замирает Ромино тело, судорожную, неконтролируемую пульсацию, сдавливающую его член, и кончает сам, сильно содрогаясь, глуша собственные стоны, уткнувшись в Ромину шею. После они молча лежат, слегка соприкасаясь пальцами, пытаясь выровнять учащенное дыхание. — Знаешь, — Рома первым нарушает тишину, — Я где-то вычитал, что дружба — это и есть любовь, только без эротического контакта. — Он поворачивает голову, ловя внимательный взгляд зеленых глаз, и продолжает: — А у нас с тобой дружба с этим самым… с контактом… — Зоба, я что-то не понял, ты мне сейчас пытаешься объясниться в любви что ли? Роме даже не нужно смотреть на Кутепова, что бы почувствовать, что тот улыбается. — Ну, вроде того… Зобнин переворачивается на живот, обнимая Илью, утыкается ему в грудь, пряча смущенную улыбку. Илья обнимает его в ответ, мягко лаская спину, наклоняется и целует его в растрепанную макушку. — Люблю тебя. Они еще какое-то время лежат в тишине, наслаждаясь теплом друг друга. — Кстати, Ром, — Теперь уже Илья прерывает блаженное молчание, — Просто любопытно, а чья это квартира? — Моя. Рома приподнимает голову, перехватывая удивленный взгляд. — Первая, — Продолжает он, — Все никак руки не доходили продать, а сейчас… вот пригодилась. — Рома неотрывно смотрит на Кутепова, — Теперь наша?.. — Наша.