Коммуналка на Шпалерной как всегда была забита битком. В полутемном коридоре было не продохнуть от скопившегося сигаретного дыма. С кухни звучала музыка, люди смеялись под звон стаканов, а гости продолжали прибывать, хлопая тяжёлой дверью с автоматической задвижкой. Рудбой с трудом протиснулся сквозь толпу, попутно чуть не снеся чью-то утварь на лавочке у стены, и направился вглубь квартиры в поисках нужной ему комнаты.
Коммунальная романтика хороша только в том случае, если соседи нормальные, чем Локи похвастаться точно не мог. В комнате напротив жили какие-то алкаши, муж с женой, весьма молодые, но из-за паленой водки выглядящие лет на пятнадцать старше своего возраста, они вечно бухали и таскали сюда своих друзей. Дебоширили. Однажды даже Рудбою чуть не перепало в «семейной» ссоре этих двух невменяемых. Во второй комнате жила какая-то девушка, имени которой Руд не помнил. Он вообще считал, что она — единственный приличный человек в этом доме, пока случайно не застал ее нюхающей клей в сортире. В третьей жили неприкрытые нарики, чья компания и толпилась вечно в общем коридоре. Курили много и иногда подбухивали, оставляя весь мусор где угодно, только не в специально отведённых для этого ведрах.
— Хай, Руд! — послышалось где-то позади, и в этот же момент он почувствовал, как по его плечу проскользили тонкие женские пальчики, слегка зацепив его острыми коготками.
Обернувшись, Рудбой нос к носу столкнулся с кудрявой девушкой, волосы которой пылали ярко-рыжим оттенком. Он улыбнулся, приветственно кивнул, и тут же поспешил дальше. Лицо ее было знакомым, но Руд, хоть убей, не мог вспомнить, откуда он ее знает, и при каких вообще обстоятельствах могло состояться их знакомство, так что тратить на все это время смысла не было. Да и не до разговоров было. Толкнув плечом обшарпанную, синего цвета дверь, Рудбой провалился уже в совсем иной мир. Небольшая, полупустая комната была занавешена плотными шторами. На старой, повидавшей виды софе сидел Локи. Хмурился и буквально рычал на стоящего напротив Сащеко.
— Руд! — подпрыгнув со своего места, воскликнула Малая и тут же повисла у парня на шее. В щеку чмокнула коротко, а затем стёрла с его кожи помаду, — Я так соскучилась! Я тебе кое-что сшила! — выпалила она, не дав ему вставить не единого слова и выпустив, наконец, Рудбоя из объятий, принялась рыться в своей цветастой сумке.
Руд в это время протянул руку сидящему на полу Дане. Тот улыбнулся широко при виде него, по-доброму так, словно ребёнок, искренне, что невольно возникал вопрос: «как, в принципе, его можно не любить?» Рудбой считал, что это невозможно, поэтому казалось, что любил Мэйви больше всех в этом мире.
— Как ты?
— Хорошо, — отозвался мальчишка и передал Рудбою самокрутку. Тот принял ее, перехватив большим и указательным пальцами, затянулся и вернул обратно владельцу, слегка закашлявшись, — крепковато?
— Да, немного… — выдыхая сладковатый дым, ответил Руд и пошёл дальше, здороваясь с остальными присутствующими.
Некоторых он знал, с кем-то знакомился впервые. Он, честно говоря, и не ожидал, что здесь столько народу будет, обычно Локи к себе звал только своих, самых-самых близких, но сегодня, видимо, было какое-то исключение из его личных правил.
— Да это паль голимая!!!
Прозвучавшая со стороны фраза заставила Рудбоя отвлечься от новых знакомств.
— Да ты просто нихуя не шаришь! Я без тебя разберусь! — огрызнулся Локи, злобно зыркая на Мертвеца.
— Что происходит? — Рудбой скинул с себя бэг и подошёл ближе к парням.
— Он лажает, — тут же отозвался Рома, — в принципе, ничего нового! Всё как всегда!
— Зачем ты так? — Рудбой непонимающе развел руками, — Если тебе не нравится, ты подскажи, как лучше, зачем ругаться?
— Окей, смотри, — Рома подступил ближе к Локи и, слегка наклонившись, спросил:
— Нахуя ты берёшь три октавы, если ты одну вытянуть едва можешь?
— Да пошёл ты нахуй!
Услышав такой ответ, Сащеко выпрямился, глядя на Рудбоя, и развёл руками.
— Я учусь! Я стараюсь! Мне нравится, как… — начал было Локи, но Рома его перебил, не дав договорить:
— Что здесь может нравиться, блять?!
— Заткнитесь оба! Орёте друг на друга, как старые супруги, — неожиданно резко одернул их Рудбой, — Что вы как дети малые? Я же…
— Руд, вот посмотри!
Малая появилась максимально не вовремя.
— А тебе ещё что нужно? Ты не видишь? Мы разговариваем! — огрызнулся в запале Рудбой.
У Малой тут же улыбка с лица сошла, она замерла, сжимая в руках ярко-розовую ткань, неловко переступила с ноги на ногу, а затем, пискнув что-то похожее на «извини», выбежала из комнаты.
— Что ты делаешь, блять? — выругался Рома и поспешил вслед за ней, — Она-то тут при чем?
— Куда ты уходишь? — Рудбой попытался ухватить Сащеко за локоть, но тот резко отдернул руку и вышел из комнаты, с силой хлопнув дверью.
Запрокинув голову назад и закрыв лицо ладонями, Рудбой тяжело вздохнул. Постояв так несколько секунд, он растёр щеки и, уперев руки в бока, сказал, обращаясь к Локи:
— Хватит ругаться. Я устал это слушать.
— Но… — начал было тот, но, поймав тяжёлый взгляд друга, замолк.
— Хватит, — уже спокойнее повторил Руд и осмотрелся, взгляды всех присутствующих были устремлены на него. Было бы здорово, если бы все посторонние в одночасье исчезли и не видели всего этого, но случившееся уже не исправишь. Круто развернувшись, Рудбой так же покинул комнату.
— Да съебитесь вы уже отсюда! — выругался он, заходя на кухню и споткнувшись о ноги сидящих на полу в хлам обдолбанных пацанов. Те почти никак не отреагировали, промычав что-то невнятное в ответ, и, подогнув под себя лодыжки, продолжили нюхать из пакетов клей, — Пиздец, — пробурчал себе под нос Руд и направился к стоящим у окна друзьям.
Рома стоял, облокотившись на какой-то старый комод, и прижимал к груди Малую, которая молча курила, наблюдая за скатывающимися по стеклу каплями дождя. Рудбой слегка шаг замедлил, собираясь с мыслями. Надо было извиниться. Усевшись на подоконник, он достал из кармана пачку сигарет, прикурил и молча затянулся. Рома тут же нахмурился, и Руд заметил, как его рука чуть сильнее сжалась на плече Малой.
— Даш, извини. Я был не прав, — выдыхая дым, сказал Рудбой и стряхнул пепел в старую консервную банку.
Малая затушила бычок и молча протянула ему тот розовый сверток. Руд развернул его и осознал, что это футболка. Да ещё какая: расшитая забавным рисунком, будто детским. Домик, солнышко и радуга. Рудбой любил подобные вещи.
— Спасибо. Мир? — он протянул девушке руку, выставив вперёд мизинец.
Даша улыбнулась и, откинув его руку в сторону, обняла Рудбоя, на что тот тихонько похлопал её по спине.
— Оставишь нас? Нам поговорить надо, — тихонько сказал Руд, глядя на стоящего позади Мертвеца. Малая кивнула и, ещё раз напоследок улыбнувшись, ушла из кухни.
Рудбой глянул на лежащих на пороге парней, которые, скорее всего, были уже в отключке, ещё раз затянулся и потушил сигарету.
— Ром, если тебе не нравится то, что делает Локи, и ты не веришь в его развитие как музыканта, ты можешь просто не помогать.
— Ну ты же в него веришь?
Сащеко выудил из лежащей на подоконнике пачки сигарету и, прикурив, глубоко затянулся.
— Да, — кивнул Рудбой, — Он же молодой Леннон! Ты только глянь на него!
Рома усмехнулся, нос большим пальцем потёр.
— Ну вот, значит, я не могу не помогать. И дело не в нем. Я верю, в первую очередь, в тебя. И не могу тебя подвести.
Рудбой сглотнул шумно, глядя на то, как Мертвец спрятал одну руку в карман, а второй перехватил сигарету. Глубоко затянувшись, он медленно выдохнул дым, чуть закашлялся. А ещё через мгновение, молча уставился Рудбою прямо в глаза. Слегка прищурился, покусывая уголок нижней губы.
— Как ты в целом? — едва слышно спросил Руд, нарушив молчание.
— Терпимо, — ответил Рома, и взгляд отвёл.
Рудбой не стал задавать лишних вопросов, всё и так было понятно, опять врет.
Вернувшись в комнату, Рудбой заметил, что народу поубавилось. Видимо, Локи со злости выгнал всех лишних, но это и к лучшему. Рома зашёл следом и, обменявшись с хозяином комнаты злобными взглядами, уселся рядом с Дашей, которая, не обращая ни на кого внимания, опять что-то вышивала. Руд сел на пол, рядом с Даней, который, сложив ноги в позе лотоса, читал какую-то книгу. Его чёрные упругие кудряшки свисали с головы так, что лица не было видно из-за них. Парень сидел, не двигаясь, какое-то время, затем быстрым движением перелистывал страницу и снова замирал как статуя.
— Что читаешь? — обращая на себя внимание, спросил Рудбой, стараясь игнорировать противное и бесполезное бренчание гитары.
Даня поднял голову, от чего пышная копна волос тут же пришла в движение. Ему очень шли эти кудри! Очень. Он улыбнулся и протянул книгу Рудбою. Тот повертел ее в руках и снова глянул на парня:
— Одинокий странник?
— Да, мне нравится Керуак, — ответил Даня и потянул книжку обратно.
— И чем же? — Руд закинул длинную татуированную руку парню на плечо и чуть потянул его на себя. Даня, поддавшись движению, сначала облокотился на чужое плечо, а потом и вовсе пристроил голову на рудбоевских коленках.
— Все его книги пропитаны желанием вырваться на свободу из рамок общественного мышления. Найти смысл своего жизненного пути. И написано легко… Читать приятно.
— Почитай «В дороге», — сказал Рудбой, перебирая его кудряшки тонкими татуированными пальцами.
— Хорошо… — Даня снова широко улыбнулся, а затем открыл книгу на нужной странице и опять погрузился в сюжет.
Даня. Среди своих его звали Мейви. Весёлый, жизнерадостный парень попал в эту компанию абсолютно случайно. Малая моталась автостопом на какой-то очередной мини-фестиваль и случайно подцепила этого малолетнего путешественника. А когда поняла, что идти ему некуда, притащила его к Рудбою. Нашли они, конечно, мать Терезу, но ладно. Рудбой его прогнать, естественно, не смог, да и, честно говоря, даже не думал. Дал крышу над головой, спальное место и возможность оклематься. После долгих расспросов Рудбою все же удалось буквально клещами из мальчишки вытащить факты о том, что он из детдома сбежал пару месяцев назад, потому что его там били. И, может быть, он бы и не поверил в эти россказни малолетнего пацаненка, а Дане тогда было лет шестнадцать-семнадцать, если бы Рудбой случайно не заметил на его спине широкие синие полосы от ремня. После такого сообщать куда-либо о его местоположении он естественно не стал, решив, что у него ему будет лучше, а как только Мэю исполнилось восемнадцать, тут же помог сделать ему паспорт, которого у него не было по какой-то причине, чтобы тот жил как «белый человек». Так вот Мэйви и остался. Да и Руд к нему привязался за всё это время, как к родному. Одно плохо: школу мальчик так и не закончил. Рудбой подумывал над тем, чтобы в вечерку его отправить, да только вот ноги Даню туда все никак не доносили. Всё мимо, да мимо.
— Чем ты занимаешься сейчас? — спросил Рудбой, устало откинувшись на стену.
— Пластинками, — не отрываясь от книги, ответил Даня и снова шумно перевернул страницу.
— А учиться когда пойдёшь?
В ответ снова молчание.
На фоне заиграл приятный перебор. Рудбой поднял взгляд на Локи, который, наконец, успокоился и занялся чем-то более полезным, чем бесполезное кромсание струн, а Даня облегченно выдохнул, наивно полагая, что избежал разговора про учебу. Но это было не так. Руд помнил об этом и не собирался уступать ему в этом вопросе. Но сейчас, в этот самый момент, все его внимание было приковано к Локи. Тот задумчиво перебирал струны старенькой гитары и мурчал себе под нос не знакомый для Руда мотив.
— Что это? — спросил он, от чего Локи вздрогнул даже немного.
— Я песню новую написал.
— Сыграй.
— Она немного не доработана.
— Сыграй. Я хочу послушать.
Локи бросил на него быстрый взгляд, затем на остальных присутствующих и, коротко кивнув, устроился на табурете поудобнее.
Мелодия была рваная, будто ломаная, как и текст, что звучал отрывисто, словно лай гортанный. Рудбой внимательно вслушивался в слова и ощущал, как по телу растекается холодное нечто, пропитанное тоской и безнадёгой. На втором куплете к гитаре присоединился там-там. Паша, что выступал с Локи, поймал ритм и начал отбивать бит.
«Твой ли след, обнищалый
Я украшу плотно цветами
Только прикинь, да…»
Слыша, как Локи с трудом, но всё же вытягивает ноты, словно поскуливая в конце каждой строки, Рудбой чувствовал, как он старается. Одному Богу было известно, что за история кроется за всеми этими строчками, но, скорее всего, лица Локи было достаточно, чтобы понять какие-то определённые вещи. Опущенные уголки губ, глаза широко распахнутые, какие-то абсолютно дикие, словно в них и отпечатался весь ужас событий, о которых он пел, и слегка подрагивающая рука, что с силой зажимала струны на грифе. В такие моменты он становился похожим на какого-то лютого безумца, одержимого тем, что он делает. Лицо искажалось в непонятной гримасе и даже пугало порой, но от чего-то, глядя, на него хотелось верить каждому сказанному им слову. Даже Сащеко, который на дух не переносил абсолютно все, что делал Локич, чуть склонился вперёд и тихонько притопывал в такт ногой.
«Брат брату дарит цветы лишь один раз.
Калейдоскоп из лепестков сложился в твое имя.
Я, напротив, возмутительно живой, фу!»
Рудбой вдруг остро ощутил, как внутри что-то кольнуло от осознания некоторых вещей. В голову сразу плохие мысли полезли, которые он пытался отогнать, как мог, но получалось как-то не очень, от чего глаза предательски защипало. Он растер лицо ладонями, а на любопытный взгляд Мэйви улыбнулся и погладил его по голове.
— Руд, ты чего?
— Читай, всё в порядке.
Локи закончил песню мягким перебором и замолк, уставившись на друзей и Сащеко.
— Ну? Как?
Тишину никто не спешил нарушать. Будто каждый сам в себе где-то застрял, в своём личном макрокосмосе, и пытался справиться с нахлынувшей на них волной эмоций, но не Рома, который поднялся и, достав из пачки сигарету, сказал:
— Хорошая песня. Ты б ещё так не завывал, и я бы даже похлопал.
И на этом покинул комнату.
