× × ×
Парню наложили бинты и запретили напрягать ногу минимум пару недель. Выйдя из больницы не слишком счастливым, он всё равно был рад, что его старания были не напрасными. То милое дитя, словно ангел, посланный на землю Богами, осталось живым, целым, и это пока единственная мысль, что вызывает у Смита улыбку. Оказывается, мать этого ребёнка, молодая омега, осталась жива, но с серьёзными ранениями и минимумом шансов на то, чтобы проснуться. Девушку отправили под капельницу, подключили аппарат и заявили, что мать прекрасного ребёнка в коме. В живых остался ещё один человек, мужчина лет тридцати, который сейчас точно также находится в тяжёлом состоянии. На этот раз случай настолько серьёзный, что альфа висит буквально на волоске от собственной смерти и, по словам специалистов, в любой момент может «того самого». От любой похожей мысли медленно сжимается сердце, скукоживается, превращается в сухой фрукт. Кай винит во всём этом себя, винит своё слепое желание найти приключения, найти зло, когда он даже не задумывался, чего это может стоить ему и другим. В особенности, конечно, другим, потому что на себя шатен давно наплевал. Нога, наверное, это подтверждает. Так, впервые за этот день Смит замечает, что что-то не так. Уже покинув здание больницы, парень собрался было вызвать дракона, как с неприятным чувством в груди понял, что не выходит. Даже вызвать малейший огонёк, как от зажигалки или спички, не получалось. Альфа долго стоял, всё пытался, напрягал мышцы, концентрировался, но после сдался, решив для себя, что сосредоточиться на вызове стихии мешает его недавняя травма. Пришлось передвигаться обычным способом, опираясь об пластиковую трость, что ему выдали при выходе, ловить такси, так, как обычно это делают самые обычные люди. Смит поймал такси, почти всю дорогу выслушивал сначала похвалу в сторону команды, потом возмущения из-за недавнего разгрома музея, а под конец и сожаления, что герою всё-таки пришлось пострадать. Как бы водитель не боготворил мастера огня, деньги за проезд потребовал, пожелал удачи и даже сунул в руки парня свой номер, на случай, если младшему вдруг понадобится его услуги водителя. До большого двухэтажного дома, что стал для команды родным домом, альфа дошёл сам и собирался постучать, как заметил, что дверь открыта. Стало слегка не по себе, он тихо пробрался в коридор, затаил дыхание, выползая в гостиную, и только на её пороге смог вдохнуть с облегчением. Коул в розовом фартуке покрывал поверхность торта шоколадом, весь испачканный, как настоящая свинья. Помимо торта, на небольшом столике валялись принадлежности для выпечки, использованные миски, кусочки тёмного и светлого шоколада, полупустая пачка молока и несколько ложек, наполовину наполненные сахаром. Рядом, держа ребёнка на коленях и катая его из стороны в сторону, сидела Скайлор, дожёвывала кусочек белого шоколада и показывала различные гримасы, кажется, пытаясь развеселить дитя на руках. От картины стало тепло на душе. Если Кай и задумывался о будущем со Скайлор, как со своей истинной омегой, то представлял её в роли матери именно такой. Смешной, заботливой, доброй омегой, уже с фамилией мастера огня, с его меткой, его вниманием. Малыш был бы похож на маму больше, даже, наверное, любил бы её больше, чем отца, вечно плакался, просился к Скайлор, одаривал Кая злым, но безобидным взглядом. Кай бы не обижался. Кай был бы счастлив, настолько, насколько не представит ни один отец и муж в мире. — А жопа не слипнется? — усмехнулся шатен, привлекая к себе внимание присутствующих, и вызвал у каждого улыбку. Медленно подойдя к спинке дивана, он легонько поцеловал Чен в щёку и с интересом стал наблюдать за действиями Баккета. — Не беспокойся, у меня точно с ней всё в порядке будет, — ответил мастер земли и, подняв своё законченное творение, добавил последний штрих в виде пары кусочков шоколада обоих цветов на верхушке торта и направился вместе с ним на кухню, чтобы спрятать в холодильник до самого вечера. — На вечер ждём гостей. — Не понял, — Кай приподнял брови, но заметив, как ребёнок вдруг усиленно к нему потянулся, поднял его на руки и улыбнулся, прижимая к себе. — Какие гости? Не помню, чтобы мне об этом кто-то говорил. — Ния притащит свою подругу, хочет познакомить её с Ллойдом, — альфа хохотнул. — Говорит, они подходят по гороскопу. Конечно, от таких сомнительных фактов ничего хорошего ожидать не стоит. Хотя кто вообще пойдёт против Нии, если она уже что-то решила? Я тоже думаю, что никто. — Она же сама понимает, что сейчас время не для знакомств, — альфа чмокнул ребёнка на руках в макушку и осторожно обошёл диван, присев вместе с рыжеволосой. — Вообще, кто там в её голове ей приказы отдаёт? Она же знает Ллойда, он в такой стрессняк впадает, когда появляются проблемы с врагами, что знакомить с кем-то будет бесполезно. Парень и не представлял друга с кем-то. Ллойд — всегда свободный, больше заполненный делами, чем отношениями, альфа, и к такому Гармадону привыкли все в команде. Он много влюблялся, но своей дальнейшей жизни с кем-то только желал лучшего. Последней омегой, которую он заметил, к которой прильнул и даже собирался предложить официальные отношения, была давняя подруга Коула, что недавно устроилась недалеко в кафе и гоняла со Скайлор чаи, но её интерес к зелёному ниндзя быстро пропал. Девушка показывала симпатию к блондину, уверенно поддерживала с ним любые темы, а потом как будто… устала? Как бы друзья не подбадривали лидера, тот понуро опускал голову, уходил в собственный транс и сам же для себя решил, что за отношениями гнаться не будет. Как бы ни хотелось. — Обидно за него. Почти у каждого из вас есть пара, а у него нет… ты не считаешься, Коул, — быстро сказала девушка, прежде чем мастер земли успел хоть как-то возмутиться. — Думаю, я согласна с Нией, пусть хотя бы попробует. — Да и тем более, город сейчас охраняют власти, не смыкая глаз. Если этот урод снова появится, его будет очень трудно не заметить. Считай, мы на шаг впереди него, бояться нечего. Завтра уже можем забирать его из полицейского участка, — усмехнулся брюнет. — Не стоит паниковать, мы и не через такое проходили, — альфа уселся на кресло рядом с диваном, уже было потянул к малышу руки, как тот нахмурился и уткнулся носом в плечо мастера огня, объявляя жестокий протест. — Ещё ни разу не погибло столько людей, так что это уже серьёзнее всего того, что было раньше. Даже при нападении Они люди только каменели, но в конце концов оставались живыми. Если страдают люди, то это зверь. Зверя в клетке не удержишь. — Увидишь, — Коул устало прикрыл глаза. — Завтра же будем говорить с ним через прутья камеры, под хорошим осмотром охраны. — Давайте не будем об этом при ребёнке, ладно? — нахмурилась Чен и, быстро выхватив у парня ребёнка, поднялась с места. — Отдыхай, Кай. Мы погуляем по дому. Когда омега скрылась за углом, улыбаясь загрустившему ребёнку, мастер огня решил поддаться красоте янтарных глаз и в этот раз и осторожно перекинул сначала одну ногу на вторую часть дивана, потом другую, с помощью рук. Нога ныла, с этим было сложно спорить. И даже если бы Смит согласился пойти вместе с остальными, пусть с большим трудом, нога бы с самым отвратительно-упрямым видом не позволила ему и сдвинуться с места. Может, Баккет прав со своими уверенными догадками, может, всё действительно закончится сегодня же и волноваться не обязательно, но на «крышесносную тусовку» всё равно не пойти, даже если альфа так их любит. Как молодая мать, парень останется с ребёнком и будет с ним почти ночь напролёт, так что травма, наверное, ему на руку. Странно, но внутри сердце больно сжимается при одной мысли, что дитя, к которому он начинает привязываться (и это взаимно) можно оставить с кем-то другим. Даже сейчас, когда малыш в руках его девушки, доброй, ответственной, заботливой омеги, в голове мелькают переживания, взявшиеся из неоткуда. На него могла повлиять и та ситуация в музее, тот резкий, но короткий стресс, когда чья-то жизнь зависела от его решения, от действия. От одной мысли, что, решив красный ниндзя согласиться с лидером и уйти, ещё живого ребёнка и его ещё живую мать придавила бы колонна, не оставив и шанса на спасение, волосы на руках встают дыбом, а кровь вскипает, заставляет чувствовать жар, чувствовать себя в середине пекла, в котле из Ада, под присмотром одного из дьяволов, что и корит его за это решение. Толкает его голову ногой, смеётся, ухахатывается так, что чуть не валится вниз и обещает, что за это будет вариться, как пельмень, целую вечность. Может, какой-то инстинкт будущего отца его наводит, заставляет оберегать этого ребёнка, как один единственный на планете бриллиант. Странно только, почему альфа внутри молчит. Молчит долго, уже как с самого рождения, не рычит, не царапает стены, в которых зажат. Его там будто и нет, он давным давно исчез, и решай теперь сам, живи так, словно имени «альфы», «омеги» или «беты» у тебя не было и подавно. Мысли давят на пятки, убеждают, что дальше идти не стоит, надо бы разобраться в себе, в своих странностях, паразитах в голове, не пускают к реальности, ко всем остальным. Кай молча слушает, но не слушается, идёт дальше, даже увеличивает длину шагов, а потом и переходит на бег, пробегает марафон и говорит, обещает себе никогда не оборачиваться. Просто ему не интересно, в чём его проблема. Он привык к этому, для него это так же нормально, так же естественно и понятно, как два плюс два. Баккет задумчиво пожал плечами и поднялся с места, оповестив, что собирается найти «прикид» для выхода. Всё-таки, парень так же холост, как Гармадон-младший, на нём ни единых мазков краски, кроме старого, почти засохшего, оставленного когда-то Нией. Он не стирает, но не хочет останавливаться на этом, так же перешагивает и уже представляет, каких омег невиданных красот он встретит, находясь в клубе, после их посиделок за тортом. Каю он не сочувствует. Кай и не просит.× × ×
— Да? — шатен поднял трубку и улыбнулся ребёнку, сидящему на коленях у женщины напротив. — Ты один? — голос лидера тревожный, нервозный, он словно ходит по краю обрыва и вот-вот грозится упасть. — Скажи, что ты один, пожалуйста. Ты и ребёнок. Давай, молю тебя… — Я с ребёнком и твоей мамой. В чём дело, что-то произошло? — альфа насторожился, зарезал на месте. — Тебе надо уходить, Кай, ради Бога. Бери маму и сваливай оттуда, пока не поздно. Парень смотрит в глаза напротив, в тёмно-зелёные, спокойные, такие, словно ничего и нет. Взгляд успокаивает, манит, мастер огня вообще не понимает причину такого волнения, особенно когда здесь и сейчас всё хорошо, всё на своих местах. Страшно от тона Гармадона, от его сбивчивого дыхания. Страшно до мурашек, страшно так, что толком не верится. —… Они вернулись. Они все, все до единого.