Afterglow that blooms in howling flames

      Холодный, совершенно мерзкий рассвет. Серый туман проплывал по мрачным вершинам гор, подпирающих небо у самого горизонта. Ночь постепенно уступала бразды правления светлому дню, а по деревням разносились крики петухов, лай собак и звон колоколов. Ещё даже не показались первые лучи солнца, а люди уже выходили из своих домов, ёжась от холода и сырости после дождя, что пришёл со стороны гор. По деревне быстро, будто от чего-то убегая, прошелестели две тени: массивная, нёсшая что-то на своих плечах и тонкая, укутанная в длинный плотный плащ. Тени миновали вереницу людей, лениво тянущихся в сторону церкви, где уже во всю били колокола, призывающие люд к службе.       Мужичьё, прикуривая трубки, судачило, мол скот с самой ночи взбесился: кони не могли себе найти места, коровы мычали в дальнем краю деревни, что примыкал к лесу и заброшенному погосту, а псы и вовсе едва ли не срывались с цепей в порывах истошного лая. А мрак той ночью был особо густой и непроглядный, как и вязкий туман, укрывавший собой лес поодаль от деревни. Говорят, это недобрый знак на войне, тем более в дни службы перед очередным походом. На том деревенские байки исчерпали себя, а мужики, безразлично пожав плечами, пошли в сторону церкви. Служба уже начиналась.       Корчма уже открыла свои двери для гостей: как для пьяниц- завсегдатаев, так и для приезжих путников, что так редко бывали в этих краях. Кормчий отправился на службу со всеми, дабы узнать новости и поговорить с квартирмейстером ближайшего гарнизона- на войне он имел свою выгоду со всего происходящего. Тем временем служанки и дочь кормчего стояли на коленях у распятия и читали утреннюю молитву, вопрошая Иисуса и Деву Марию о благе и безопасности солдат, идущих через их деревню в поход в сторону, где день и ночь пылали костры и стояли призрачные шатры чужаков. Их тихую молитву прервал звук упавшей на стол туши. Гости сняли капюшоны и учтиво поклонились. Мужчина выглядел устрашающе, но взгляд излучал исключительное спокойствие, совершенно контрастирующее с его видом.       — Просим прощения, милостивая госпожа, за столь раннее вторжение и прерывание утренней молитвы. Мы шли всю ночь и хотели бы немного передохнуть после дороги. Не соизволите позвать кормчего, дабы он унёс на кухню ягнёнка? Мы нашли его на пастбище близ деревни. Видно, выбился из стада и ночью его разорвали волки…       — Прошу, располагайтесь… Отец сейчас на службе в церкви на холме, когда он вернётся, я попрошу его приготовить ягнёнка. Я могу вам только предложить согреться горячим вином с пряностями и забрать ваши плащи. — девушка старалась не смотреть на гостей и имела вид смиренный и безропотный.       Служанки подошли к гостям, дабы забрать их дорожную одежду и одна из них едва ли не отпрянула в ужасе, когда её рука скользнула по коже незнакомки. Та была мертвецки ледяной и просвечивались все вены, проходящие под ней. С трудом сдержав испуг и несколько побледнев, девушки спешно ушли на кухню, откуда потом слышались обеспокоенные и возбуждённые шепотки. Дочь кормчего, уходя за вином, покачала головой. Такие необычные ранние гости- дурное знамение. Как и то, что волков близ их пастбищ и в лесах не водилось отродясь.       Гости комфортно расположились в одном из самых тёмных углов зала за небольшим дубовым столом, на котором в причудливой форме застыл свечной воск и виднелись пятна дешёвого вина, разящие спиртом и брагой. Девушка вальяжно раскинулась в кресле, закинув ноги на стол, а мужчина, о чём-то задумавшись, закурил трубку и обратил свой взгляд к огню, тихо потрескивавшему в печи.       — Знаешь…- заговорил гулкий бас- нам тут скорее всего не будут рады. Не стоит здесь задерживаться. Нужно переждать день, а потом уходить с закатом солнца, поскольку мы не похожи ни на солдат, ни на путников. Это не наша война и не нам умирать за чужое золото и веру.       — Тем более за веру.- в звонком голосе слышались нотки презрения и отвращения- Ты ведь помнишь, что нам всё равно рано или поздно нужно будет принять участие в битве? Не сейчас, так потом, хотя бы потому, что иначе не жить ни нам, ни другим заблудшим. Нас методично убивают одного за другим, что вас, что нас. Отлавливают, устраивают облавы, жгут наши труды, библиотеки, наши дома. В конце концов, убивают наши семьи, даже если среди них остались ещё обычные люди из плоти и крови!       — Перестань так нервничать, Ева, от твоей горячности не будет добра…- его резко перебили ударом кулака по столу.       — Что значит не нервничать?! — девушка срывалась на слёзы и едва подавляла крик, — Они убили всех, кого я берегла и любила, тех, ради кого я перестала пить кровь людей, чтобы стать похожей на них. Они сожгли мои астрономические труды, алхимические записи… всё, всё, над чем я работала десятилетиями, чтобы помочь людям! И после этого ты мне говоришь не нервничать? — девушка отобрала у мужчины трубку и глубоко вдохнула горький табачный дым, смешанный с диковинными специями и цветами с востока континента.       — Не забывай, что мы в одной лодке, дорогуша.- он скептично приподнял бровь и накрыл руку девушки своей.- Мою жену много лет назад колесовали на главной площади города, а ребёнка заморили голодом и отдали на потеху детям охотника, как трофейного щенка… Не считай, будто только ты удостоилась страданий и гонений, хоть и живёшь на порядок дольше меня. Многие из нас лишились семей, если такой устрой можно назвать семьёй. Все мы были счастливы…       — Были…- девушка сделала ещё раз втянула тягучий дым табака и умолкла, наблюдая, как им наконец несут вино, пахнущее корицей, клубникой и какой-то пряностью.