Its not your fault

      Кто сказал, что утро бывает добрым. С этой мыслью молодой человек, поправляющий спадающий галстук, стоял перед зеркалом. Кто бы мог подумать, что в столь юном возрасте Кристофер сможет стать надзирателем тюрьмы строгого режима. Да, верится с трудом, и тем не менее парень, благодаря целеустремленности, концентрации и самоконтролю, добился должности, о которой мечтал с ранних лет. Но, как известно, в своих грезах Кристофер Джонс не предвидел весь объем свалившихся на него обязанностей. А стоило бы, ведь тогда ему бы не пришлось, в последний момент вспомнив о перевозе особо опасного преступника в их тюрьму, спешно надевать униформу. Нужно сказать, костюмчик, что называется, пришелся к лицу. Кстати о последнем, многие дамы разного возраста не раз обращали внимание на миловидную внешность парня, но каждая отмечала, что черты лица слегка напоминали женские. Что уж скрывать, Кристофер, возможно в силу своей молодости, действительно отдаленно напоминал девушку. Но это проявлялось лишь в аристократических тонких пальцах, длинных смоляных ресницах и легкой походке, над которой раньше подшучивали коллеги. Застегнув последнюю пуговицу пиджака, новоиспеченный надзиратель напоследок бросил взгляд на зеркало и, удовлетворенно улыбнувшись, направился в камеру прибывшей «грозы преступного мира». Если говорить откровенно, то Кристофер довольно сильно нервничал. Да, эту должность он занимал уже не первый месяц, но дело такой важности было впервые в его профессиональной деятельности. Но решив, что и такая задача окажется ему по плечу, парень взял обязанность перевода заключенного из одной тюрьмы в другую на себя. Подойдя к злосчастной камере, молодой человек мысленно успокоил себя и с полным решительности лицом вошел внутрь. Как и ожидалось, все присутствующие ждали лишь его появления: – Доброе утро, мистер Джонс, разрешите доложить вам о ходе дела? – Обратился к вошедшему мужчина средник лет. – Доброе, капитан, начинайте. – Спокойно проговорил Кристофер. – Что же, как вам известно, сегодня в тюрьму был доставлен преступник особой важности, – невысокий человек кивнул в сторону сидящего на стуле, – его имя – Александр Макбрауэр, в его личном деле числятся 5 жертв, зверски убитых с разницей в несколько дней. Вина полностью доказана, а вот причины сих деяний увы не известны. – Скажите мне, по какой причине суд приговорил этого заключенного к отбыванию своего срока здесь? Как по мне, прежняя тюрьма была ничем не хуже. – Поинтересовался молодой надзиратель.       Вот только ответ последовал вовсе не от того, кому был задан вопрос. – А там начальник был не таким, – кошачий взгляд метнулся по стройной фигуре Кристофера и вновь вернулся к глазам, – привлекательным, как здесь, вот я и попросился к… – Не успел договорить арестант, как получил удар ниже ребер дубинкой. – Заткнись, Макбрауэр, таким собакам как ты не давали слова. Прошу прощения, мистер Джонс, вот вы и видите причину перевода, этот мерзавец ни во что не ставит дисциплину, – мужчина в форме посмотрел на кашляющего Алекса и скривился, – надеюсь, вы примите меры и покажите всю строгость наказаний, которыми славится ваша тюрьма.       По правде сказать, Кристофер, что до этого момента не обращал внимания на заключенного, заинтересованно уставился на юношу. Да, видок был у него еще какой! Темная челка спадала на скулу, которую украшал ярко выраженный синяк, на губе виднелась тонкая корка запекшейся крови, а из носа текла струйка свежей. При всем этом Макбрауэр выглядел весьма привлекательно: сильные руки, не украшенные татуировками, четко выраженный пресс, очертания которого виднелись через прилипшую футболку – все это заставляло разглядывать парня. Чем, собственно говоря, и занимался молодой надзиратель. Поймав себя на мысли, что проявил слишком большой интерес к преступнику, Джонс все же ответил: – Не волнуйтесь, мистер Бэйкер, если понадобится, уверяю, мы назначим должное наказание, – на этих словах молодой человек повернулся к свидетелям их беседы, – а сейчас я попрошу вас оставить меня наедине с заключенным. Мне есть, о чем побеседовать с этим человеком. – Хорошо, мистер Джонс, но охрана должна остаться хотя бы рядом с камерой, таковы требования. – неспешно ответил военный. – Обязательно. Когда в камере остались двое – Кристофер и объект его размышлений, наступила тишина. Но вот арестант был вовсе не намерен хранить молчание: – О чем же вы хотели поговорить, мой надзиратель? – Акцент, сделанный на слове «мой» заставил юношу вздрогнуть. – Обращайтесь ко мне официально, мистер Макбрауэр, – серьезно прошипел Кристофер, теряющий уверенность, – я хотел сообщить вам правила поведения в стенах этого заведения. Во-первых, дисциплина – превыше всего, пока вы ее соблюдаете, все будет в рамках закона. Во-вторых, каждый день вам предстоит тяжелая работа, которую советую выполнять усердно. И в-третьих, соблюдение режима – подъем в 6:00, а отбой в 9:30. За нарушение вышеперечисленного последует наказание. Вопросы? – Хммм, в целом, все понятно. Вот только один пункт хочу прояснить. – Завораживающая ухмылка появилась на лице Алекса. – Слушаю вас. – Ответил надзиратель еще более неуверенно. – Какого рода наказания, – арестант выдержал небольшую паузу, – вы можете мне предоставить? Новый акцент на слово «вы» заставил тело Джонса похолодеть. Да как он смеет так разговаривать? – Я могу только назначить наказание, а выполнять его уже будет охрана. Провинившегося могут избить дубинками, оставить без еды и воды в карцере или дать дополнительные часы работы. – Многозначительно ответил на странный вопрос Кристофер. – Ну уж нет, так не интересно. Я думал, – слегка нагнувшись через стол, начал Макбрауэр, – что наказание последует непосредственно от вас. Даже уже подготовил речь о том, что сам люблю наказывать людей, ведь во мне нет ничего от мазохиста, лишь садизм. – Лицо Алекса приблизилось к уху надзирателя, и теплое дыхание коснулось тонкой шеи. – Пре-прекрати немедленно! – Оттолкнув от себя парня и вскочив на ноги, закричал Кристофер. – Ммм, не вы ли мне говорили об официальном общении? – И снова насмешка. – Неужели испугался? Боишься, что, не будь на мне наручников, я бы припечатал тебя к стене и заставил бы подчиниться, сделать все, что придет мне в голову? – Преступник стал приближаться к юноше, находящемуся в смятении. – Мне здесь некого бояться! – Сам не веря в свои слова, воскликнул Кристофер. – Прекратите так себя вести и вернитесь на место, иначе я буду вынужден вызвать охрану. – Судорожно хватая воздух, все же выговорил юноша. – Это даже забавно, вы так смешно покраснели, может,- Макбрауэр одарил надзирателя смешком, – вы представили мои слова? Признайтесь честно, желание быть зажатым между холодной стеной и горячим телом парня будоражат сознание? – парень подошел почти вплотную к Кристоферу. – Что вы, – слегка запинается, – такое говорите? Я не испытываю влечения к мужчинам! Отойдите! – Неужели? А вы часто смотритесь в зеркало? Лично я перед собой вижу молодого парня невысокого роста, девичьего телосложения, довольно неуверенного в себе, но пытающегося доказать мне обратное. – Лучше и нельзя было сказать, Алекс попал в точку.       В эти секунды расстояние между юношами сократилось до одного метра, и Макбрауэр с легкостью мог слышать бешенный ритм сердца Криса. – Хватит! Вы перешли все границы, я многое стерпел, но называть меня девушкой! Это чересчур, – Джонс сам сделал шаг к заключенному, – сегодняшний день вы проведете в карцере и…       Договорить молодому человеку не дали настойчивые губы и цепь, связывающая наручники, которая оплела талию надзирателя. Поцелуй не был долгим. Как только юркий язык раздвинул губы Кристофера, парень опомнился и оттолкнул арестанта, влепив пощечину. – Как вы посмели?! Два дня карцера и никакой воды, надеюсь, это послужит вам хорошим уроком!       С этими словами Джонс поспешил выйти из камеры, попутно пытаясь скрыть щеки, порозовевшие от злости и… смущения? Нужно признать, что поцелуев в жизни нашего новоиспеченного надзирателя было немного, и все они были с девушками, которые, если быть честными, не привлекали его. Нет, он вовсе не был геем! Что вы?! Во всяком случае, он так считал… Но этот, пусть даже короткий поцелуй, вызвал у него бурю эмоций. Начиная такими: «да как он посмел?», «что себе позволяет?» и заканчивая: «зачем так быстро оттолкнул, я же не успел ничего понять!» А вот наш второй знакомый сказал только одну фразу после ухода Кристофера: – Это того стоило, определенно. – Прозвучали слова, когда Алекса вели в карцер за дерзкий поступок.