One of these nights

Закатное солнце пытается пробраться в их спальню, но едва виднеется из-за тёмных тяжёлых штор. С улицы доносятся звуки занятости и спешки — в эти часы большинство возвращается с работы. В маленькой квартире в центре совсем тесно, а громкость в разы выше, чем в том доме на окраине, который они оставили пару лет назад. Там рядом был красивый лес, звёзды были ярче в тысячу раз, потому что они не закрыты верхушками зданий, а небо не испорчено чёрным дымом от машин и фабрик. Луна говорила с ними часто, и они слышали её. В центре Чикаго луна часто молчит, но переезд в город — то, к чему они обе стремились так долго, поэтому сейчас закрывают глаза и на шум, и на быстрый темп, и на игнорирование высших сил. Они привыкли останавливать время, если им так хотелось. Они знают, что могут заставить звёзды и луну повернуться на сто восемьдесят градусов, если им так захочется. Но всё, что они желают по-настоящему, впервые за долгое время, это спокойствие и общество друг друга, без кого-то третьего. Даже если эта третья сторона — луна. Наплевать. Им сейчас луна до лампочки, если честно. Даже если взять во внимание то, что они обе ей немного обязаны, они совсем не любят её. Луна, хоть и дала им силы, не смогла дать чего-то важнее. Вместо тусклого свечения они бы выбрали что-то ярче. Джухён смотрит на Сыльги и видит в ней утреннее солнце. Её любовь лежит на кровати; вокруг много пушистых подушек — они возвышаются над ней, закрывая обзор на зеркало у комода. Бархатный плед ложится на её плечи мягко-мягко, и тихо шепчет на ухо, чтобы она не уходила. Сыльги смеётся и поправляет кончик бахромы, что щекотала ей шею. На кровать приземляется красное тонкое платье, оно яркое-яркое и на нём много рюш. Одеяло укрывает Сыльги с головой. Из кокона доносится недовольный вздох. Стоящая у комода Джухён даже не оборачивается, она продолжает искать платья на вечер. Красное с рюшами внизу для Сыльги, красное на пуговицах для неё. Ещё нужно подобрать туфли, украшения, сделать причёску — они должны быть самыми красивыми там. Точнее, они и будут. Если Сыльги перестанет вредничать и наконец слезет с кровати. Зеркало отражает маленький блик, которому удалось протиснуться в комнату, он падает на лицо Джухён и мягко подсвечивает её лицо. Она сияет ещё больше так. Она будет сиять ещё сильнее, когда наденет бриллиантовые серьги. Те будут играть с её волосами и бросать лучики на стены, заставляя всех оглянуться. Взгляды, провожающие её, будут непременно восхищённые. Все вокруг привыкли очаровываться Джухён. Она сама находит очарование только в теплоте рук Сыльги и её красивой улыбке. Глаза Сыльги, которая наполовину переборола желание остаться в кровати примерно вечность, наблюдают за Джухён в отражении зеркала, ловят сосредоточенный взгляд и твердые движения рук. Любимые губы трогает слабая улыбка. Отражение перебирает новые и новые чулки, очередные перчатки и недовольно хмурится. До приёма остаётся пара часов. Они встали с кровати только час назад. Точнее, это удалось только Джухён. Самодисциплина у них одна на двоих, и явно у Сыльги её отобрали. И не только сегодня. Сыльги отталкивает навязчивые объятия бархата, приземляется босыми ногами на пушистый ковёр, ступает по деревянному ламинату и обнимает нежность Джухёновых плеч. Они обе продолжают молчать, потому что знают — лимит разговоров на сегодня и так будет превышен. Джухён откидывает голову на её плечо совсем устало, будто бы и ей не хотелось сегодня выходить в свет. Она кончиками пальцев очерчивает чужие руки, прижимается ещё ближе, выдыхает тихо. Сыльги целует её в висок, губами проводит до щеки. Джухён принимает поцелуи, прикрыв глаза. В её голове собирается сегодняшний ласковый образ Сыльги — растрёпанные волосы, влюблённые глаза и обнажённость её кожи. Сладковатый аромат трав медленно заполняет Джухён; она вдыхает её запах — Сыльги улыбается. Холод вкрадчиво бежит по её спине, когда из-за сквозняка открывается дверь в их спальню. Ветерок залетает в их объятия, разъединяя. Сыльги ищет ночное платье, но Джухён, любительница порядка, давно убрала вещи в шкаф. На кровати только бесконечная гора подушек, хитрое одеяло и красное платье с рюшами. Джухён выходит из комнаты, не закрывая двери. Мурашки сообщают Сыльги, что у неё нет выбора. Если она вернётся в кровать, то они не успеют к началу. Если они опоздают, то Джухён будет не в самом хорошем расположении духа, а значит и Сыльги тоже. У них на двоих настроение плюсом. Платье красного цвета хихикает тихо, празднуя победу. Шифон струится по телу Сыльги, она медленно застегивает пуговицу на шее, а потом выходит в коридор. С ванной комнаты слышатся шорохи, Джухён красит глаза шиммерными тенями, подчеркивает брови и аккуратно кистью выводит стрелки. Пудрит лицо, осматривает своё отражение и наносит алую помаду. Через минуту на губах Сыльги остаются алые следы. Джухён красит ей губы поверх поцелуев, и её глаза горят так тепло и красиво, что закатное солнце в мгновение перестаёт быть самой любимой вещью на свете. Джухён мажет парфюмом по её шее. Запах трав перебивается розами. Сыльги помогает Джухён одеться. Ласкает молочную кожу, пока играется с пуговицами, оглаживает чужую талию, щекочет по рёбрам. Джухён смеётся, но не вырывается. Когда Сыльги притягивает её для нового поцелуя, она отворачивается. Её взгляд, насмешливый и дразнящий, но он говорит Сыльги, что они опаздывают, поэтому игры приходится прервать. Когда она натягивает чулки на чужие длинные красивые ноги, она целует Джухён под коленкой. На коже остаётся рваная рана, но она укрывает её плотной тканью. Знать, что под чулками, будут только они вдвоём. Сыльги надевает высокие ботинки, потому что не чувствует себя хорошо с оголёнными ногами — ночью всегда прохладно. И хотя она привыкла к холоду, возвращаться к средневековым условиям не хочется — они обе быстро привыкли к новому времени и лучшей жизни. Но лучше друг друга у них не будет никого и ничего. Джухён надевает красивые чёрные туфли на таком высоком каблуке, что у Сыльги кружится голова. Это, скорее всего, от самой Джухён или от того, как ласково она приглаживает её волосы при выходе из дома, но ладно. Даже на каблуках она едва ли выше Сыльги. Их шофёр открывает им дверь, его цвет лица серый, как застуженная земля, от него пахнет перегнившими листьями. Ещё немного и им придётся искать нового помощника. По обыкновению, такие долго у них не задерживаются. Они не говорят ему ни слова, потому что бесполезно — тот не сможет ответить. Из его глазницы приветливо выползают безногие — совсем ещё крошки. Сыльги надеется, что черви смогут подождать пару часов, пока они с Джухён будут развлекаться. Если хоть кто-то заметит трупных мух, вылетающих изо рта человека, наверное, будет не очень весело разбираться со знающими. Они обе большие чистюли (Джухён, конечно, больше). Поэтому они не любят оставлять грязных следов. В машине Сыльги гладит кольца на руках своей прекрасной леди, пока та прикусывает кожу возле её уха. Никто не заметит под волосами. Сегодня именно та ночь, когда им обеим хочется поиграть. Сыльги чувствует себя как никогда сильной и возбуждённой, а такое же взбудораженное настроение всегда спокойной Джухён сводит её с ума сильнее. Намного сильнее, чем тот зов, который им бросает луна. Когда они прибывают к началу приёма, ночь своими хрупкими руками постепенно закрашивает небо в свой любимый цвет. Она насыпает звёздную пыль прямо на краску — Сыльги видит, как Орион медленно проявляется на холсте. Джухён провожает взглядом мелькнувшую луну — та подмигивает и ухмыляется. Они заходят в дом каких-то очередных аристократов, которые не играют абсолютно никакой роли в их жизнях, но имидж поддерживать надо. Сыльги, разумеется, так не кажется. Но она терпит. Через несколько лет они снова уедут в глушь, на пару-тройку десятков лет, чтобы их лица забыли. — Мисс Бэ, вы потрясающе выглядите! — мужчина протягивает ладонь, хочет поцеловать ей руку, но Джухён проплывает мимо, лишь кивая, направляясь к лестнице. Там стоит хозяин дома и его дочь. Вежливость говорит пожелать им отличного вечера и поблагодарить за приглашение. Она не привыкла ей отказывать. — Здравствуйте, мисс, — говорит мистер Пак. В руках у него бокал шампанского, его поседевшие усы слегка намокли. Он выглядит уставшим. Поддерживать связи с обществом тяжело, не одна Сыльги так ненавидит светские приёмы. Джухён почти видит то скривившееся выражение лица, которое было у Сыльги днём, когда она вспомнила о сегодняшнем вечере. Некоторые люди так далеки от этого. Впрочем, не только люди. Сыльги счастливее всего, когда они вдвоём, а рядом только лес, звёзды и парочка глупых деревенских дурачков, которые случайно теряются в этом самом лесу. Совсем чуть-чуть, потому что им с маленькой Джухён нужно не так много, чтобы жить хорошо. Они не привыкли жадничать, потому что знают, что луна не любит, когда ее дочери берут на себя слишком много. Луна сама не заботится о новоприбывших, поэтому они обе делают из костей потерявшихся амулеты для спокойствия и усмирения сил. Молоденькие девочки поначалу не могут совладать с зовом. Отсюда столько бед. Джухён не любит читать криминальные сводки и узнавать в них кого-то из их небольшой семьи. Они все знают, что первый раз верховная сможет простить, на следующий прощать будет нечего. Но строгость и честность — это то, что отличает хорошего лидера. Мистер Пак уходит поприветствовать нового гостя. Но его дочь, молодая девушка, остаётся. Она внимательно рассматривает её, от юной особы веет уверенностью и немного вербеной. Она одета в бордовое платье, а на её губах играет ухмылка. Девочка знает, что такое удача, и играет с ней. Джухён готова поспорить, что в этом доме никогда не подают чай с вербеной. У девочки в глазах искорки — в них отражается лунный свет. — Сегодня замечательная звёздная ночь, — вместо приветствия говорит она. Кажется, её зовут Суён. Её выразительный взгляд прожигает кольца на бледных руках Джухён. Она особенно отмечает витиеватое серебряное с камнем из чёрного турмалина. Кольцо не такое вычищенное, как все остальные на её руках. Кольцо сверкает золотым всполохом. Суён кажется, что в нём отразилось солнце. Она смотрит на ту, которая может ей помочь, она уверена. Она смотрит и вместо уверенности глаза топит мольба. Джухён слышит «помогите мне», видит чёрную метку у девочки под сердцем. Ещё пару дней и та начнёт задыхаться, кашлять кровью — она скоро умрёт. Суён это тоже чувствует. Она делает себе удачу, потому что это единственный рецепт, который смогла найти. Но счастливая вербена не сможет помочь в таких ситуациях. Ей так жаль. Суён сильная. Она могла бы стать ей отличной подругой, хорошим союзником. Возможно, она бы оставила на неё немного своих групп. Она могла бы, правда. Но не в эту ночь. Кольцо отвергает затею — Джухён и сама знает, что не стоит. Она видела, какими жестокими могут быть новопосвящённые девы в кровавую ночь. Одна из таких, помнится, съела сердце своего новорождённого сына. Джухён до сих пор иногда снится её безумный взгляд и рот, полный красно-багряной крови. Таким же красным она горела перед тысячи её сестёр. Они никогда не прощали смерти детей, их особенных детей, разумеется. Суён умоляет. Мысленно, потому что, если кто-то услышит, может понять не так. Но Джухён слышит. В её голове маленькая девочка рыдает и воет, просит помощь у единственной, кто может подарить ей новую жизнь. Джухён извиняется. Улыбается едва-едва, кивает и благодарит за возможность быть здесь. На лице девочки ужас. Вербена бессильна перед силой создательницы. Госпожа удача преклоняет перед её силой колено, делает реверанс и надеется быть нетронутой. Уходя, Джухён трёт кольцо с яшмой — усиливает ауру удачи вокруг Суён, шлёт ей немного здоровья. Ровно столько, чтобы она успела прийти к ней через пару дней. Верховная не может одаривать каждую отчаявшуюся. Вместо этого она даёт испытания. Создательница всегда справедлива.