Лукошко

Лукошко Крик петуха, как и каждое утро, заставлял ленивое солнце заползать на небосвод. Две сестрички-погодки с визгом высыпались во двор, выпустили кур, насыпали пшена цыплятам и помчались в сени, гремя примитивными орудиями труда. Распихивая тяпки, косы и вилы, девчушки в четыре руки вытащили из дальнего угла огромную корзину. — От, паршивки! — В сени приковыляла скрюченная старушка — А ну! Брысь! Девочки отошли от угла, пряча за спинами свою находку. Головы опустили, стоят, носами шмыгают. — Кудыть вам этот короб? — Бабуль, мы ведь сегодня по ягоды идем! Сами! Это было местной традицией, когда детям исполнялось двенадцать лет, им позволяли одним идти в лес за ягодами или грибами. По примете, сколько добра ребенок из леса принесет, так и жить будет: в достатке, сладко, горько или бедно. Уж не ведомо откуда пошло, но традицию эту соблюдали уже много поколений подряд. Аля и Оля напросились пойти вдвоем, Аля даже согласилась подождать лишний год. Девочки были очень дружны, про таких говорят «не разлей вода». Мама раньше смеялась, что они и замуж за одного мужика пойдут, если не найдут себе братьев, что так же друг друга держаться будут. Так бабушка говорила. Этого дня сестры ждали уже давно. Справившись с нехитрыми обязанностями, они уже готовы были мчаться в лес по «первой росе», в это время, говорят, ягоды слаще всего. Бабушка покряхтела, собрала раскиданные инструменты, и вручила девочкам две корзинки. Сестры хором ахнули — они поняли, что корзинки сплела мама. Ее не стало много лет назад, какая-то хворь унесла ее на небо, так сказала бабушка. Мама плела корзинки для всего села, все говорили, что руки у нее золотые, уж очень ладные выходили вещицы. Вот и эти корзинки были чудо, как хороши. На них даже цветной лозой были вплетены имена девочек. Наспех надев штаны, кофты и резиновые сапоги, девочки расцеловали бабушку и отправились в путь. Лес был совсем рядом — рукой подать, но чтобы найти самые лучшие ягоды, надо было пройти подальше, туда, к реке, на самую горку. Там, говорят, даже костяника растет. Варенье из нее с облепихой — объедение! — Вы там не особо-то шоркайтесь — наставляла внучек старуха — к полудню шоб обернулись! А то нынче волки воють, вдруг чаво… — Хорошо, ба! Мы мигом, туда и обратно! Только до реки дойдем, искупаемся и сразу домой! По тропинке пойдем, не заблудимся! — Хохоча и переговариваясь сестры удалялись все дальше, пока совсем не исчезли из виду среди размашистых еловых лап. Старуха стояла и смотрела на опустевшую тропинку. Сердце было не на месте. Покачав головой, она пошла доить корову. Скотина не кормлена, овцы на поле не выгнаны, огород не прополот. Столько дел, а она стоит, смотрит. Сестры не заметили, как промчалось время. Они находили ягодные полянки одну за одной, уже и корзинки были полны, а ягоды не кончались. Наевшись от пуза малиной и черникой, девочки, наконец, решили передохнуть. Улегшись на мшистый ковер, они стали травить деревенские байки. — А помнишь, как дед Ваня рассказывал про оборотня? — Нет… — Оля развернулась на живот и с любопытством уставилась на сестру. — Ну тогда слушай. Пришел в наш лес большой волк. Вреда людям не причинял, скотину не рвал, жил себе в лесу и жил бы дальше, да объявился в деревне мужик. Приняли его местные, помогли обжиться, невесту сосватали. Даже деток двоих родили они. И жил бы мужик в деревне спокойно, да все в лес его тянуло. Как выйдет полная луна, так и пропадал он на несколько дней. Потом возвращался, грязный весь, без одежи. Жинка-то его любила, не говорила ничего никому, да как-то увидела его возвращение старуха одна, из местных. Всем рассказала, и решили охотники мужика того застрелить, уж давно про оборотня в деревне шептались, следы странные в лесу часто видели. Баба узнала, что за мужем идут, собрала его, да в лес отправила. Коль ты и правда волк, говорит, не пропадешь в лесу. А коль наговаривают на тебя, буду тебе еду и одежу носить в наше место, не оставлю одного. С того дня каждую ночь в лесу горько выл одинокий волк. Каждый день ходила к нему жинка, пока не выследили ее охотники. Подкараулили они волка, что пришел к месту встречи, стрелять в него начали. Жинка грудью своей любимого заслонила, убежал волк в лес. Охотники бросили бабу умирать, пошли по следам, капканы расставляли, собак спускали. Когда к утру вернулись они к тому месту, где бабу оставили, не увидели они тела. Только лужа крови и еда, в лукошке принесенная. И с того дня каждую ночь выли два волка, скучая по своим деткам. -Как грустно… — Оля утерла слезу, скатившуюся по щеке — Аль… А вдруг это про наших?.. Ведь папу мы не помним совсем, да и маму тоже. Толком никто не говорит, как их не стало. — Не выдумывай. Это просто байка. Пойдем, солнце уже высоко, бабуля будет тревожиться. Девочки встали, подняли свои корзинки, доверху наполненные ягодами, и пошли к реке. Выйдя на тропинку, Оля дернула сестру за рукав: -Смотри! Следы. Совсем свежие! На сухой земле отчетливо были видны большие следы волчьих лап. Аля взяла сестру за руку. — Пойдем к дому. Не к добру это. Оля вырвала руку, бросила корзинку и побежала к чаще. — Они там! Они нас ждут! Аля, идем, идем же скорее! Старуха сидела на крыльце, перебирая ветки лозы. Солнце неумолимо уползало с небосвода, унося с собой надежду. Зачем она их отпустила? Знала ведь, что не вернутся. А может, так и надо? Не зря же дочка просила их вместе отправить, наперед все знала, видать. Смахнув скупую слезу, старуха оставила ветки на пороге и ушла в дом. Ночью долго выли четыре волка. Последний раз. Больше не находили следов охотники. А на пороге дома по утру старуха нашла лукошко.