***
Несколько часов ожиданий не прошли даром: последовательно к водопою прошли команды с кораблей, наполняя бочки водой. Гриммель ещё умудрился между их заходами обновить концентрацию лекарства, и, убедившись, что снотворное оказалось на всех кораблях, они вернулись в лагерь. Ещё пару часов спустя, когда Гриммель по своим хитрым расчётам определил, что большая часть команды воду использовала, Иккинг поднял племя на крыло. На кораблях было тихо. До подозрительного тихо, пока они не подобрались поближе, и не убедились, что люди спят. Иккинг, для проверки, даже поднял одного из охотников за шкирку и встряхнул, но тот так и не проснулся, а взгляд Гриммеля засверкал от довольства. Что уж и говорить, он был... молодец. Стычки, всё же возникшие на некоторых кораблях, закончились, не успев и начаться, да и те можно было пересчитать по пальцам одной руки. Иккинг не мог не чувствовать счастья и воодушевления, видя, как драконы, один за другим, выбираются из клеток и взлетают в воздух. Словно это он, а не они, наконец-то стал свободным. - В краях, не так далёких от моей родины, обитают Вужалки - вид небольших драконов, похожих на Жутей, но ещё их красивее и миролюбивее. Некоторым храбрецам удаётся их даже приручить, но те редко остаются с ними надолго: ближе к зиме Вужалки собираются в стаи, улетая в тёплые края, и всё небо скрывается под их разноцветными телами и крыльями, точно под мозаикой из радуги. Необыкновенное и очень красивое зрелище, в честь него даже праздник делают, мол, дочки Змеиного Царя замуж выходят. Чем-то это похоже на их полёт. Только лучше, - задумчиво произнёс Гриммель, вставая сбоку от него. Иккинг прикрыл глаза, едва заметно склоняя голову к чужому плечу. Не касаясь, но лишь почти. - Хотел бы я побывать там и увидеть это. Гриммель чуть помедлил перед ответом, отчего его голос казался мягче и тише обычного. - Если хочешь - увидишь. Я буду рад показать тебе это, как и любое из чудес, что только есть в этом мире. Иккинг усмехается, едва заметно качая головой. Он хочет. Но может ли?***
Остаток Луны прошёл в заботах: нужно было разместить драконов, которые решили остаться на Новом Олухе, а не вернуться к себе, а также те редкие парочки Наречённых, что образовались на кораблях. Ну а несколько часов спустя снотворное прекратило действовать, и пришла пора разбираться с очнувшимися охотниками. Последнее взял на себя Гриммель, очень доходчиво, нецензурно и громко с помощью очередного причудливого механизма, сообщив, что им лучше удаляться куда подальше и благодарить их за то, что они попросту не стащили их спящих за борт и не перерезали глотки. Услышав это, Иккинг вздрогнул, вспомнив, что Ужасающим его Наречённого назвали не зря... Он бы это сделал. Нет, не так: Гриммель скорее всего так бы и поступил, а то и вовсе заменил снотворное на отраву. Но он не стал. Не стал, потому что знал, как сильно Иккинг не любит напрасные жертвы. Иккинг до сих пор так до конца не осознавал, какую власть имеет над мужчиной, и каждый раз, находя косвенное подтверждение этому, впадал в ступор. Потому что ещё не мог поверить, что тот действительно так сильно его любит.***
Корабли охотников уходили. Тех же, кто остался на острове, запирать не стали, наоборот, нагрузили делами, благо, забот было очень много, а праздник близко. Сам Иккинг рухнул всего за несколько часов до восхода, и то, подозревал, что без очередной хитрости улыбчивого без меры Гриммеля не обошлось - дел действительно было много, а времени слишком мало. Когда Иккинг очнулся, солнце уже было в разгаре, хотя желание поспать ещё имелось. Он и проснулся-то от воплей, подозрительно напоминавших боевые, и из обители Гриммеля (он даже не возмущался этому) он высунулся с Инферно наперевес. Однако, обошлось - это просто Рыбьеног кружил счастливо визжащую Хедер, сам радуясь, как ребёнок - соскучился по своей Наречённой. - Иккинг, братишка! - о, а вот обнимашки и кружения добрались и до самого Карасика, заставляя сипеть. - Привет, Дагур. Рад тебя видеть, - кое-как выбравшись из его хватки, Иккинг похлопал того по спине, из-за чего улыбка Берсерка стала ещё шире. - А уж как я-то рад, что он нас видит, да ещё и двумя глазами! - Едко раздалось из-за спины. Иккинг, отвыкший от того, насколько ехидным может быть мужчина, нахмурился, но ответить не успел - за него это сделал Дагур. - Гриммель!... -прошипел, не хуже дракона Дагур. Глаза его потемнели и одновременно в злобе исказилось лицо. Всего за несколько секунд из Короля Защитников Крыла тот превратился в того, кем Иккинг не хотел бы его видеть. В Остервенелого. - Стоп-стоп-стоп! Вы что, знакомы? Когда успели? - Иккинг встаёт между ними, переводя взгляд то на одного, то на другого. Если злость Дагура очевидна, то Гриммель почти-вежливо улыбчив. Только о бесцветный взгляд порезаться можно. - Трудно не знать того, кто чуть не лишил меня глаза и вернул в тюрьму! - всё ещё с рычанием отвечает тот, но Мала уже успокаивает мужа, кладя ладонь на его предплечье. - "Чуть"? Не льсти себе, Берсерк. Если бы я хотел тебя лишить глаза, я бы это сделал, ты меня знаешь, - певуче произносит охотник. - А так, шрам тебе даже к лицу! Аж глаз радуется, на него глядючи! Иккинг вздохнул, отходя к Гриммелю, заставляя того отступить, и даже как-то слишком понимающе переглянулся с Малой, что только и успела, что кивнуть ему, здороваясь. Ужасающий, заметив их переглядки, фыркнул, и ушёл сам, а в следующую секунду обнимали Иккинга уже четыре руки.***
- Как вы нашли нас? - спросил Иккинг, когда первая радость от встречи улеглась, и их отправили собирать валежник для костров. Дагур пожал плечами, ловко поддевая очередную ветку ногой и ловя в охапку. - Несколько дней назад к нам прибыл дракон с посланием. В нём говорилось, что тебе нужна помощь и примерное направление. Как теперь понимаю, письмо было от Гриммеля. А Иккинг думал, что нет никого, кто ненавидел бы охотника сильнее, чем он. Но нет, Дагур даже его имя его произносил, точно выплёвывал редкостное ругательство и кусок ядовитого гриба одновременно. - И ты действительно ненавидишь его за шрам? Так сильно? Вот же! - на очередном шаге Иккинг споткнулся и уронил свою часть растопки. Дагур присел, помогая собрать, и нахмурился, качая головой. - Нет. Есть... Ох. Иккинг, прошу тебя, не требуй от меня ответа. У меня есть причина ненавидеть его. Ненавидеть сильнее кого-либо в жизни. Но я не могу тебе сказать, почему. Точно не тебе. Карасик удивился, но кивнул, хоть и задумался. Гриммель в очередной раз доказал, что был рядом с ним, хоть и не близко, следя за его жизнью. - Что, ты ненавидишь его даже сильнее, чем меня? - Хулиган попытался перевести всё в шутку, но Дагур, непривычно собранный и тихий, лишь кивнул. - Да. И будь моя воля, я бы убил его, но... - Берсерк выдохнул сквозь зубы. - Но я не могу. - Потому что скорее всего это он убьёт тебя? Дагур хмыкнул, прикусывая губу. - Ну... и это тоже. Но не только. Собственная смерть меня остановила бы вряд ли.***
День прошёл в приятных хлопотах, и к условному закату - возникновению сразу двух солнц на морской глади, Иккинг едва держался на ногах, но улыбка не желала покидать его лица. Он и не думал, что так соскучился по друзьям! И по тому, что можно просто жить, а не решать вопросы всеплеменной важности. Иккинг прислонился к дереву, прикрывая глаза. Через пару часов должны были начаться танцы, знаменующие временный побег Сола от Сколля, но пока можно было отдохнуть. Он искал Дагура - тот с удивительной ловкостью умудрился скрыться с глаз что Иккинга, что супруги, и Карасик немного беспокоился, не нашёл ли тот себе приключений - они ещё не успели полностью изучить остров. Неподалёку, у самого обрыва, мелькнул рыжий всполох. А после Иккинг услышал и голос названного брата. - Так и знал, что найду тебя здесь. В первую секунду Иккингу кажется, что тот обращается к нему, но голос Берсерка звучит слишком тускло и зло, совершенно незнакомо. - Так и знал, что ты меня в покое не оставишь... - звучит иной голос, но в удивительно схожей манере. Иккинг знает её по себе: эту уставшую, на грани пепла, ярость. Гриммель выходит к Дагуру открыто, без всякой опаски и оружия, даже без привычной острой ухмылки. Иккинг не видел его весь день с самого утра, и самому себе признаваться стыдно, что ему его не хватало. Гриммель, со всеми своими странностями и тайнами, уже стал частью его жизни, совсем как его необычные, нечитаемые мнимо-мертвые Руны. Охотник даже не вздрагивает, не пытается выбраться, когда Дагур прижимает его к дереву, рыча: - Почему ты? Почему именно ты? Гриммель лишь склоняет голову вбок - Иккинг видит лишь как бликуют снегом его волосы, но вот голос... - Сам не знаю, за что мне такое счастье. Дагур отпускает его мгновенно, точно обжёгшись. А Иккинг зажимает руками рот, чтобы лишним звуком не выдать себя. Он не знает, не понимает ещё, о чём они говорят, но чувствует, что не имеет права мешать их разговору. Он и слышать-то его не должен, но... Но что он может сейчас сделать? Уйти? Нет, не с его ловкостью и везением, он и так сегодня чуть пару раз шею не сломал. Иккинг лишь сползает по стволу ниже, усаживаясь на мох, и снова аккуратно выглядывает на них. Гриммель поправляет одежду, хмыкает, машет рукой в сторону поваленного бревна, на которое можно сесть. - Поговорим? Или ты так и продолжишь пытаться прожечь меня взглядом? Не то, чтобы против, но такие сволочи как я в огне не горят и в воде не тонут. Дагур кивает, но первым садиться не спешит. Гриммель притворно вздыхает, усаживаясь на бревно, скрестив ноги. Щурится на Берсерка, и едва тот настороженно устраивается напротив, произносит: - Я честно не знаю ответа на твой вопрос, но... Если я что и понимаю в Рунах, так это то, что они зависят не от силы любви к Наречённому. Он дёргает уголком губ, на секунду ощеривая зубы. - Иначе его судьбой точно стал бы ты.