Любовь зла

Иногда мне кажется, что намного проще было бы утонуть в том бассейне, в который скинул меня Ён До. Тогда все мои мучения закончились бы, и я не ощущала бы этот стыд и миллионы глаз, уставившихся на меня. Я их чувствую даже ночью. Бремя «новых денег» становилось всё тяжелее с каждым днём. В целом, большинство ребят в школе привыкли к моему присутствию, и я превратилась для них в мебель — несуществующий объект. Но некоторые так доставали, что сил моих не было. И по роковой случайности это были главные «герои» школы, а также наследники крупнейших компаний, «звёздная элита» и здесь, и по жизни. И конечно, их чрезмерное внимание, будь оно вызвано прекрасным чувством влюблённости или жаждой острых ощущений от унижения другого, заставляло других коситься в мою сторону и плести сплетни за моей спиной. Я же теперь главная угроза помолвки Тана и Рейчел, а это уже не просто подростковые разборки — за их спинами стоят серьёзные люди, для которых такая, как я, всего лишь мелкая букашка в миллиардном потоке потребителей. А за моей спиной только мать-инвалид и сестра-неуч. Но ничего, я грудью за них буду стоять! И никакие Ён До мне не страшны. Пусть катятся со своими барскими замашками и богатыми родственничками. — О чём задумалась? Меня вспоминаешь? — певуче пробасил над ухом знакомый голос, от которого неприятные мурашки по телу пробегают. Неужели моя кислая мина так заметно выдаёт, что я думала именно о нём? Но виду лучше не подавать. — Ещё чего, размечтался. В моём списке важных персон и дел ты на нулевом месте, так что, — я захлопнула дверцу своего ящика и, вытащив ключ из замка, мельком взглянула на Ён До, — иди куда шёл и мне не мешай. — Кажется, сегодня кто-то не в настроении, — тянул лыбу этот вонючка, продолжая следовать за мной. — Неужели папочка вычеркнул тебя из завещания? Под «папочкой», надо полагать, он подразумевал отца Тана. Но я это проигнорировала. Мне вообще некогда ни думать о своих отмазка и липовых алиби, ни вести бесполезную беседу с Ён До. Моя тактика — полный игнор. Хотя она может быть опасной, если Ён До решит действовать ещё жёстче. Недавно он чуть не расколол мою маму, приперевшись в дом Тана сразу после их драки, но тогда «молодой господин» вовремя вмешался и выпроводил бывшего друга. У меня в тот день чуть сердечный приступ не случился. Хотя... может и лучше, если бы он узнал. Мне бы стало значительно легче. — Игнорировать не получится — это не лучшая тактика против меня, разве ты ещё не поняла? — протянул Ён До, скалясь. Какой же приставучий этот парень, нигде от него не спрятаться. — Может, уже отвалишь от меня? — с совершенно безразличным видом спросила я, продолжая целенаправленно топать до студии звукозаписи. — Ну это не интересно, — мне показалось, что Ён До показушно надул губы. — Давай так: ты дашь мне одну правдивую подсказку, а я не буду приставать к тебе целый день. Идёт? — Какую ещё подсказку? — Такую, которая поможет мне понять, кто ты и что скрываешь. Я резко остановилась, призадумавшись. Может, согласиться, чтобы наконец он отвалил? Ну, он же не сможет проверить, насколько правдивы мои подсказки. В голову не заглянешь. Да и, честно говоря, это всё порядком надоело. Надо бы придумать, как вообще их всех от себя отшить. Мне и так по горло хватает влюблённого Тана, ревнующей Рейчел и десятка глаз, уставившихся на меня прямо сейчас, пока супер-звезда и главный гроза школы привязался ко мне как банный лист. — Хорошо. — Ты согласна? — удивлённо переспросил Ён До, подозревая подвох. Я развернулась к нему, строго глядя прямо в глаза, и его слегка растерянный вид меня насторожил. — Я всё выдумала. Президент Ким мне не отец, и я не живу в доме Тана, и вообще, никакого отношения к этой семье не имею. Доволен? Ён До огорчённо поморщился. Видимо, он не рассчитывал на ту правду, которую он уже знал. Глупо было думать, что он поверит в мой бред, пусть его место в списке успеваемости второе с конца. И пусть сейчас не все слова мои были правдивы, пока я скрещиваю пальцы за спиной, мне всё нипочём. А это очень удобно — мешать ложь с правдой. Пока твой собеседник обдумывает одну сторону вопроса, то пропускает другую. Если Ён До сосредоточится на правде в моих словах, то пропустит ложь или примет её за истину. Впрочем, мне всё равно. Я просто жутко устала. — Ну это нечестно, — наигранно опуская плечи и шипя от недовольства, заявил Ён До. — Я не это... — Ты сам предложил, вот и получил ответ. Так что иди и думай, а мне надо работать, — я резко развернулась, напоследок смерив парня скептическим взглядом, и пошла в своём направлении, оставляя его одного. — Подловила меня, — послышалось за спиной, и даже не глядя, я могла ощутить эту нахальную ухмылку на его лице. По крайней мере на сегодня от него я отделалась. Хотя этот Чхве Ён До слишком непостоянный и делает, что ему в голову придёт. На пороге студии мне встретился Тан, намеренно поджидающий меня. Ещё один настырный богач. Я просто офигеваю от своей популярности среди красавчиков-мажоров. Сама себе завидую — в предыдущей школе похвастаться стольким количеством ухажеров я не могла. А тут отбоя нет, вы только посмотрите! Это, конечно, всё прекрасно, но только мне неинтересно. Жаль, что мы встретились с Таном не в том месте и не в то время. Да и вообще, жаль, что встретились. Это усугубляет и моё, и его положение. Настойчивости обоих бывших друзей стоит только позавидовать. Один от скуки подыхает, так что постоянно то подлянку мне приготовит, то копает секреты моей семьи. Другому любовь в голову ударила. И как обоим ни объясняй — всё как об стенку горох. — Я же тебе говорила не подходить ко мне в школе, — закрывая дверь студии, чтобы спрятаться от лишних глаз, сказала я. — Здесь и так ходят слухи о нас, а у тебя тут невеста, — на этом слове Тан недовольно поморщился. — Разве ты не понимаешь, что выжить в этой школе и так непросто? Мне одного Ён До хватает. — Он опять тебя достаёт? Я разберусь с этим, — резво заявил молодой господин. Он вообще слышит меня? Или слова даже не попадают в его голову? Мне, конечно, искренне жаль Тана — его положению не позавидуешь. При наличии всех плюшек в виде богатой семьи, эта самая семья готова загрызть друг друга. И если правда о Тане выйдет наружу, то это ещё хуже, чем рассекречивание меня. Наверное. Раньше я думала, что деньги дают свободу и защиту, потому что безденежье угнетает, но как показал мой жизненный опыт, чем больше капитал, тем больше клетка вокруг тебя. И Тан этому наглядный пример. Кажется, что его жизнь расписана на долгие годы вперёд, и он несвободен в своём выборе и желаниях. Вокруг него образовывается чёрная дыра, и возможно, чувства ко мне дают хоть какой-то глоток свежего воздуха... Хотя это я маханула. Но смысл в том, что и здесь облом. Мне искренне жаль, что приходится отшивать этого парня. Возможно, при других обстоятельствах что-то могло бы получиться. Но не сейчас. — Пожалуйста, перестань, — строго оборвала я порыв неоправданного стремления меня ото всех защищать. — Я уже говорила, что не нужно вмешиваться. Я постараюсь всё уладить сама. Не усугубляй наше положение. Тан задумчиво кивнул, опустив глаза вниз. Он был похож на потерянного щенка, у которого отобрали последнюю косточку. Стало паршиво на душе. — Мы можем быть хотя бы друзьями? Мне кажется, что в моей жизни за последнее время ты единственный искренний человек. Ну всё, ладно, он меня добил. Я хоть и не хочу быть вмешана в жизнь напыщенных богачей, но всё-таки не железная. Мне действительно было жаль Тана, хотя его положение на первый взгляд было лучше моего. Но по крайней мере я принадлежала самой себе. Мой пыл поутих, плечи опустились, даже стало стыдно за свою строгость. Я слегка улыбнулась — наверное, впервые за это долгое время, — и губы Тана еле-еле дрогнули. — Только не говори своей маме об этом, иначе она меня убьёт, — парень улыбнулся шире, чувствуя, что накалённая обстановка спадает. А я и вовсе расслабилась. — Тем более она просила за тобой шпионить. — Что? — выпучил глаза Тан, я только пожала плечами. — Ну, ей интересно, как ты уживаешься в старой школе после долгого отсутствия. Кстати, я не против, если подкинешь мне пару свежих новостей, чтобы мне было, что сказать госпоже. Тан улыбнулся. Слабо, но по крайней пере это было хоть что-то. Его мрачный вид в последнее время сильно пугал, и по глазам было видно, что он что-то задумал. И это что-то мне не нравилось. Пятой точкой чую, что он погубит себя или меня. Или всех нас. Отчаянный человек — опасный человек. Однако мне хотелось его подбодрить, несмотря на то, что мне нужно от него избавиться как от предполагаемого бойфренда. Всё-таки он мне помог тогда, в Америке, и я живу в его доме. Да и в целом он нормальный парень. — Может, пойдём вместе до дому сегодня? — закинул удочку Тан. — Будет не очень, если кто-то из школы увидит нас вместе, направляющихся к тебе домой. Да и господа будут в ярости, — мне было неловко отказывать ему сейчас, тем более видя, как он поник. Чувствую себя отвратительно. — Ладно, давай рискнём. Но только встретимся за школой, чтобы никто не видел. Надеюсь, пронесёт. — На крайний случай можно сказать, что у нас совместное задание. Тан явно ободрился — как быстро у него меняется настроение от, казалось бы, абсолютной мелочи. Жаль всё-таки обламывать этого парня. Теперь надо придумать, как сбежать от Ён До, потому что этот змей всё разнюхает и будет опять приставать. Вонючка — она и в Африке вонючка. Молодой господин поспешил покинуть меня, чтобы встретить у назначенного места — небольшого магазинчика возле его дома. Да, совместная дорога будет недолгой, но это лучше, чем ничего, да и к тому же наверняка можно быть уверенной, что никто из школы не увидит нас вместе. Наверное. Я оказалась на месте с небольшим опозданием — школьная подработка в студии забирала много времени после занятий, а мне ещё нужно было бежать в кафе. Я сама не понимаю, как удаётся успевать делать всё и сразу, но чувствую, что мои силы уже на исходе. К тому же учёба в элитной школе оказалась куда труднее, чем в обычной — я думала, что жизнь подносит этим отпрыскам всё на тарелочке с золотой каёмочкой, но как оказалось, нет. Хотя, если подумать, как бы они ни сдали свои экзамены, их всё равно ждёт уже готовая карьера, которую подготовили для них родители. Тан стоял, прислонившись к окну магазинчика, и ковырял носком пробившуюся сквозь асфальт траву. Видимо, ждал он тут уже давно, по его глубоко задумчивому выражению лица это было видно. Иногда в его взгляде я ловила всепоглощающую тоску, такую сильную, что сама охватывалась ею, особенно в периоды сильнейшего стресса. Тоска, боль и отчаяние. Никто не в силах выбирать, где и как ему родиться. В какой семье, в какой стране. Сравнивать наши жизни — всё равно, что сравнивать огонь и воду: мы живём в двух параллельных мирах, и на первый взгляд его мир как красивая глянцевая обложка журнала. Однако есть большая разница, которая меняет наше положение на сто восемьдесят градусов. Надежда. У меня она есть. Я верю, что наша с мамой чёрная полоса закончится рано или поздно, что мы выплатим долг, накопим денег и снимем своё жильё. Я смогу устроиться в институт — надо признать, я неплохо учусь, а с аттестатом школы для богатеньких меня примут ещё быстрее. А Тану остаётся лишь смириться и, стиснув зубы, молча пронести тайну своего рождения, быть сыном любовницы и напоказ говорить посторонней женщине «мама». Его жизнь уже с самого рождения была сплетена из лжи и лицемерия, и никто не может ему помочь, потому что он находится на вершине мира и выше уже только небо. Да, вот такие размышления иногда появляются в моей голове, пока я сижу в каморке за кухней богатых господ. Наверное, это некое утешение, сладкая пилюля, которой я себя тешу, понимая, что таких высот мне не достичь. Ну хоть какое-то светлое пятно в моей судьбе. — Привет! — мой голос был бодрым и дружелюбным, хотя я предпочитала не стараться для Тана сильно, чтобы не давать ему пустых надежд, но сейчас хотелось его поддержать. Парень улыбнулся, вынырнув из тяжёлого потока своих мыслей. — Давно ждёшь? — Нет, не очень. Мы двинулись в сторону дома. Дорога была недолгой, да и заходить в ворота лучше было бы нам по очереди, но хотя бы эти пять минут пусть будут для Тана небольшой радостью. Он молчал, был необычно угрюм, хотя когда мы бывали вместе, он всегда старался быть на позитиве. В его строгом выражении лица читались сомнения и страх, казалось, молодой господин что-то задумал. Что-то очень серьёзное. — У тебя всё в порядке? — осмелилась спросить я. Тан молчал, только неопределённо мотнул головой. Даже не знаю, зачем мы решили дойти до дома вместе, если не обменялись даже парой фраз. — Нам лучше зайти по отдельности, а то господа обычно следят в окно за твоим приходом, — сказала я перед воротами, но Тан неожиданно схватил меня за рукав. — Постой, — его голос слегка дрожал, но слова звучали уверенно, даже зловеще уверенно. — Совсем скоро я намереваюсь сделать кое-что, и это серьёзно повлияет на меня и моё положение. И когда я сделаю это, давай сбежим отсюда. Куда — неважно, я могу попросить у брата немного денег, и мы переедем в США, или в любое другое место, подальше от отца. Туда, где он не найдёт меня. Брат поможет — он будет только рад моему исчезновению... Он говорил быстро, отрывисто, слегка подался вперёд, будто эти страшные слова были ему приговором и единственным спасением одновременно. Такое нельзя было произносить в этом доме. Наследник крупной корпорации сбежал из дома с дочерью прислуги. Это звучит как заголовок из газеты. — Что ты говоришь? — я не нашла, что сказать ему ещё, он застал меня врасплох. Стоит ли из-за меня идти на такие жертвы? Хотя я понимала, что не являюсь главной причиной его решений, я была лишь катализатором событий. — Мне не нужно всё это, — махнув рукой, сказал Тан. — Этот дом — моя тюрьма, я хочу быть с тобой, хочу сбежать. Я люблю тебя. Он сделал шаг вперёд, а я невольно отступила, упираясь спиной в стену. Я знала, что он неровно дышит, но не ожидала таких признаний. И было очевидно, что это не просто слова взбудораженного подростка — это правда. Мне стало горько и обидно за него, за то, что моё сердце молчит, за то, что я всеми силами стараюсь оттолкнуть его от себя, потому что он втягивает меня в неприятности своими чувствами. — Что ты сказал? — прогремел голос за нашими спинами, когда металлическая дверь со скрипом отворилась. На пороге стояла мать Тана, источая вселенскую ярость, и я невольно вжала голову в плечи. Чёрт, сейчас нас распнут.

***

Ночной воздух был полон свежести и обречённого одиночества. На улице уже ударил первый мороз, неприятный, учитывая моё положение сейчас. Школьница бродит по тёмным переулкам города, бесцельно убивая время. Мне бы впору искать себе пристанище, и я усиленно думаю об этом, вернее, пытаюсь, но в моей голове полнейший туман, а в душе непреодолимая тоска. Сижу на лавочке напротив какого-то озера в ожидании какого-нибудь маньяка. Но мне будто всё равно. Я так устала, что моё тело больше походило на мешок с картошкой — не поднять, не передвинуть. Мне было обидно. За себя и за Тана. Или из-за Тана. Я не знаю. Наше с мамой и без того шаткое положение ухудшалось с каждым днём — меня выперли из богатенького дома, мама лишилась приличной работы. И всё из-за того, что кое-кто не умеет держать язык за зубами, а чувства в узде. Я же говорила, что вся эта игра в любовь не приведёт ни к чему хорошему. Мне бы злиться на Тана, но я не могу. Даже в такой ситуации мне его жаль — неизвестно, чем такое признание прислуге может обернуться. Помнится, я поклялась ненавидеть всех богатеньких отпрысков и держаться от них подальше, но чем больше я узнаю об их жизни, тем больше им сочувствую. За что мне всё это? То ли от стресса, то ли от страха перед будущим на глаза накатили слёзы. Я не очень люблю плакать — не в моём стиле. Предпочитаю держать всё в себе и не давать волю чувствам, потому как в аду, в котором я живу, нужно быть с холодными сердцем и рассудком. Но сейчас никого нет, сейчас мне холодно и одиноко, и негде голову положить. Я взглянула на небо — звёзд почти не видно, — закрыла глаза и позволила двум слезинкам скатиться по щекам. В конце концов, нужно давать своему организму самоуспокаиваться за счёт всяких истерик и прочей слякоти. Тем более, что никто меня не видит, а пора бы уже быть честной с самой собой. Всё это даётся мне с трудом — жизнь под прикрытием богатства, давление в школе, работа. Я просто устала. Глубокий вздох унёсся в тишину, смешиваясь с неровным потоком холодного ветра. Я бы растворилась сейчас в нём, и никто бы меня не нашёл. Так хотелось стать невидимкой, испариться навсегда. Но даже сейчас я ощущаю, как кто-то следит за мной. И вполне отчётливо чувствую тепло чужих пальцев на своей щеке.