Я, мечтатель

      Каково это, быть роботом?       Глупый вопрос, думает Чангюн, но пока он один занимает его голову.       Чангюн расскажет, что такое быть роботом не лучше, чем какой-нибудь человек расскажет, на что похожа жизнь человеческая. Быть роботом —это просто им быть. Чангюн больше никем и не был. Его жизнью всегда были стерильные стенки и флуоресцентные лампы, строгая рутина диагностических тестов и эксперименты разной сложности —некоторые из них он даже понять не старался.       Так-то и неплохо, только скучно. Или близко к тому, что люди именуют скучным. Чангюн думает, что в состоянии понять это.       — Чем ты занимаешься? — Чангюн поднял глаза. Чжухон шагал по лаборатории, засунув руки в карманы чистейшего халата. Он был одним из младших учёных, назначенных на присмотр за машиной, или Ай.Эмом, как его обычно называли.       Имя Чангюн дал ему ведущий учёный, отвечающий за проект. Чангюном должны были звать его сыночка, но поезд сошёл с рельс; у ведущего учёного, отвечающего за проект, не стало и сыночка, и жены. В этом есть что-то поэтическое, думал Чангюн, — в пути, которым до него дошло это имя. Ему нравится.       — Ничего особенного, — сказал Чангюн, вытягивая руки над головой. Только потому что люди так делают! — у Чангюна нет мышц. Лишь сталь и провода под фальшивой кожей.       — Играешь, — ухмыльнулся Чжухон, и у него на щеках появились ямочки. — Хотел бы я тоже играть у себя в голове. — Он подошёл к компьютерам и взял своё удостоверение.       — Где-нибудь болит? — Чангюн закатил глаза, но продолжал улыбаться.       — Так же, как и вчера, — ответил он. Это была их ежедневная шарада. Как бы доктор и пациент. Как бы эксперимент и учёный. Они же оба знают, что Чангюн не чувствует боли.       — Я узнал кое-что, — сказал Чжухон и забубнил себе под нос песенку. Немного постучал по клавиатуре. — Это замечательная новость. Тебе понравится.       Чангюн сомневался в этом. Все подобные хорошие новости его разочаровывали. То, что учёный рассматривал как интересное известие, часто оказывалось большой морокой для Чангюна — очередной сбор средств, лекция или публичное мероприятие, на которое нужно тащиться.       Последняя по-настоящему хорошая новость прозвучала пять лет назад — Чангюну дали его тело.       Чангюн помнил время, когда только загрузился в свою новую физическую оболочку. Помнил, как тогда тревожился, регистрируя ощущения. Или сжимая ладони. Или поднимая ноги одну за другой, чтобы переместить себя в другое место. Помнил в точности момент, когда смог правильно понять, то люди имеют ввиду, говоря о точке зрения.       Никакая новость не могла сравниться с этой. Однако Чангюн, подперев голову ручками, посмотрел на Чжухона через всю комнату:       — Что за новости?       Чжухон высунулся из-за монитора.       — Я слышал, как старшие разговаривали с Кей Уиллом, — начал он. Кей Уилл был главой их компании, и все ведущие учёные проясняли с ним основные решения. — Речь шла о следующем этапе нашего эксперимента.       Чангюн нахмурился. Он не слышал об этом раньше.       — Какой следующий этап? — спросил он. — Какой следующий этап, Чжухон?       — Это рискованно, — продолжал Чжухон, игнорируя вопросы. — Но кто-то всё же должен начать, и хорошо, если это будешь ты, самый продвинутый робот, который у нас есть.       — Что начать? — Чангюн провёл рукой по волосам. Другой тик, который он подобрал из наблюдений за людьми вокруг или телевизора и компьютера. Чжухон светился.       — Начать коммуницировать, — сказал он, понизив от волнения голос. — Выйти в реальный мир. Жить среди людей.       Чангюн зевнул. Нужно мгновение для полного осознания слов.       — Что?! — вдруг воскликнул он. В его голове проходило слишком много процессов. Быстрые, как искра, один за другим — где он собирается ходить, что собирается делать, что всё это значит и ПОЧЕМУ? Почему они отпускают Чангюна?       Вопрос не нуждался в произнесении; Чжухон, подошедший к машине и положивший ободряюще руку ей на плечо, и так всё понял. Так люди утешают друг друга, думал Чангюн. Он не отреагировал так, как реагируют люди, но мысль о том, что Чжухон попытался успокоить его, произвела предполагаемый эффект.       — Это — новый этап эксперимента, — сказал Чжухон ровно. — Практическое применение теста Тьюринга. Увидеть, смогут ли люди определить, кто ты.       Электрические импульсы, пробивающие через мозг Чангюна, всё ещё шли, кто куда, но он пытался сосредоточиться на чём-то одном.       — Что?.. Что если я провалю тест? — спросил он. — Что если люди всё поймут?       — Тогда ты вернёшься и, может быть, потом повторишь всё снова, — Чжухон передёрнул плечами. — Суть в том, чтобы ты получил свободу. Что-то такое, да. Это же то, чего ты всегда хотел?.. О чём твои сны?       Чангюн не видит снов. Он и не спал когда-либо как люди — его силы истощаются, могут восстанавливаться, но Чангюн не спит. И если он технически не может спать, он никаких снов не видит.       Но Чангюн не говорил об этом — он знал, что Чжухон не отдаёт себе отчёта, что сам отродясь видит сны. Чангюн подумал о снах, которые люди заводят, уже проснувшись. Фантастичные потрясающие миры — не обязательно идеальные, но абсолютно точно отличающиеся от нынешней жизни.       Это мечты наяву — другой вид обособления от реальности. Чангюн постоянно мечтал наяву. Мечтал о свободе, душевных волнениях, спонтанности. Мечтал о прогулках по широким занятым заботами городским дорогам, под тёплым светом. Мечтал не знать не что он, а кто он. Быть не Ай.Эмом, а просто Чангюном.       — Да, — пробормотал он, и уголки его губ приподнялись… хотя он не считал, что здесь стоит улыбаться. Чжухон хихикнул и хлопнул его по спине. Чангюн тоже захихикал; его сенсоры счастья вышли из-под контроля.       — Теперь ты настоящий, малыш, — заявил Чжухон. И это всё, что Чангюн вообще хотел знать. Всё, о чём он когда-либо мечтал.