Острыми осколками

Васко ненавидит бездействие. Особенно, если это бездействие вызвано болезнью. Как его угораздило быть настолько неосторожным, чтобы подставиться под ядовитый плевок той твари? Его, чьим оружием всегда был отравленный клинок. Кислотная слюна тогда попала на обнаженную шею и растеклась по груди, и из-за этого чертовски неприятного ожога он уже целую неделю валяется в постели. Разумеется не только из-за ожога: яд вызывает лихорадку, попадая через рану в кровь. Не будь с ними тогда Альфры, может и не успели бы добраться до doneigad. Уже два дня, как он идет на поправку, но де Сарде по-прежнему не разрешает ему вставать. Будто бы ему нужно ее разрешение. — Как себя чувствуешь? — без стука она легко проскальзывает в дверь и закрывает ее на ключ. Пока де Сарде беззастенчиво снимает с него рубашку, капитан изучает ее лицо: чуть глубже стали тени под глазами, тонкие едва заметные морщинки притаились в их уголках. Васко осведомлен, что последняя неделя у эмиссара была особенно тяжелой, но она все же нашла время проведать его. Действия де Сарде — ее теплые прикосновения во время смены повязки — не что иное, как врачебная забота. Он понимает это, но все равно не может оторваться от совершенно других мыслей. — Я уже говорил, мне намного лучше. Васко намеренно делает свой голос беззаботным. Рана еще жжет, а головокружение преследует, как только он встает с кровати, но он не хочет больше быть бесполезным. — Зачем ты врешь мне? — де Сарде заглядывает прямо в глаза, но Васко старается быть убедительным. Он готов пойти на эту маленькую ложь, только чтобы снова стоять рядом с ней. — Я буду в порядке завтра. — Будешь, но точно не завтра, — простые слова звучат как приговор. — Альфра говорит, что яд еще в крови. Я не хочу рисковать тобой. — Но я нужен тебе в этом походе… Де Сарде вернулась только вчера, но завтра снова уедет на поиски внезапно пропавшего наместника. Васко не представляет, как отпустит ее одну. Конечно, с ней будет и Курт, и Сиора, и отец Петрус. Но его не будет рядом. — Ты нужен мне, — тихо произносит она, почти касаясь его губ, — живым и здоровым. Если мы не вернемся слишком скоро, догонишь нас, когда окончательно поправишься. Он нужен ей. Эти слова должны вселять надежду. Но тогда откуда внутри это колкое чувство надвигающийся беды? Тонкие пальцы в последний раз проводят по его шее, и эмиссар собирается уходить. Воздух колышется, и капитану кажется, будто де Сарде ускользает, гонимая неизвестно откуда налетевшим ветром. — Останься, — шепчет он, хватая ее за запястье. Капитан и сам не понимает, чего больше в этом призыве — сиюминутного физического желания или страха потерять ее на следующее утро. — Останься со мной сегодня, прошу! — Васко, — она протестующе упирается в его грудь, когда он притягивает ее к себе, но не отстраняется. — Мы в Новой Серене. Здесь стены едва ли толще пергамента. Или ты хочешь, чтобы отец Петрус услышал нас? — Думаю, он достаточно прозорлив, чтобы понять, что между нами происходит. И достаточно тактичен, чтобы промолчать об этом. Она уступает, и Васко, пользуясь этим, губами касается ее уха. Сладковатый запах духов едва различим, он смешался с ароматом кожи самой де Сарде, и этого достаточно, чтобы дыхание капитана перехватило. Руки тянутся к приоткрытому белоснежному воротничку эмиссара. Даже при отсутствии верхних камзолов, на ней неприлично много одежды. Пальцы скользят между пуговицами, поспешно расстегивая рубашку, жадно мнут кружева под ней, почти ощущая теплую кожу де Сарде. — Васко… Его собственное имя, произнесенное с придыханием, кажется капитану одним из самых сладостных звуков. Но он хочет большего. Губы впиваются в обнаженную шею, спускаются к ключицам, целуют ямочку между ними. Напряжение внизу нарастает, едва ее грудь оказывается в его ладонях. Оставшуюся одежду Васко почти срывает, хмелея от охватившего его желания. Обнаженная де Сарде в подрагивающем свете канделябров кажется капитану бесконечно прекрасной. Он слегка отстраняется, любуясь ее телом, а затем снова припадает к ней поцелуями. От нее пахнет желанием, и сегодня Васко не боится показаться слишком настойчивым. Жалобно всхлипывает кровать, когда он всем весом вжимает в нее де Сарде. Внутри нее узко и обжигающе-влажно, что заставляет капитана забыть совершенно обо всем, кроме настоящего момента. Голова немного кружится, будто от наркотического тумана, но Васко все же выхватывает кое-какие детали: как она прикрывает глаза, как закусывает губу, чтобы не закричать. Он знает, что де Сарде боится быть услышанной, но отчего-то это еще больше распаляет его. Нет, сегодня все будет по-другому, и плевать, что там подумает отец Петрус. Он покидает ее лоно стремительно и так же стремительно поворачивает эмиссара на живот, подтягивая ее бедра вверх, к себе. Де Сарде слишком возбуждена, чтобы противиться, и Васко входит в нее полностью, яростно втискиваясь в разгоряченную плоть, вырывая ее первые стоны. Несколько резких толчков, и она сама готова двигаться ему навстречу. Он легко наращивает темп, все сильнее сжимая ягодицы ладонями. Ее кожа блестит капельками пота, он слышит, как она задыхается, пытаясь спрятать собственные крики в подушках. Когда де Сарде сжимает его изнутри, Васко и сам готов почти закричать. Он, наконец, перестает сдерживаться, наслаждение накатывает сплошной волной, разлетается мириадами искр. Обессиленные, они оба падают на влажные простыни, а к капитану возвращается способность думать. И в этот самый миг, глядя на ее рассыпавшиеся по шелку волосы, он вдруг ловит себя на мысли, что хотел бы обладать ею вовсе не здесь. Не в этой комнате, полной искусственного света и пестрых картин. Не на украшенной дорогой резьбой постели с тяжелыми покрывалами, усеянными золотой вышивкой, а где-нибудь под открытым небом. В чаще леса, где запах хвои будоражит воображение, на солнечном берегу под шум прибоя, в открытом поле, полным цветов. Там, где он бы ощущал каждую ее частичку, а навязанные приличия не сковывали их. Где не пришлось бы умолять ее остаться на одну ночь. Где она бы сама осталась с ним. Навсегда. Эта внезапная мысль остро колет капитана в самое сердце. Словно он только теперь осознал, насколько различны миры, в которых они жили до этого. Он прижимает ее к себе, нежно целует в губы, чувствуя, как нарастает беспокойство внутри: налетает, как ужасная буря, грозящая затопить весь его корабль. — Что такое? — спрашивает де Сарде, трогая его лоб. — Тебе снова хуже? — Что? Нет, совсем не… — Оденься, я позову Альфру, — она легко выскальзывает из его объятий и начинает искать вещи. — У тебя снова жар. Васко пытается возразить, но только теперь понимает, что она права. Свинцовое тело едва слушается, кровь стучит в висках. Хлопает дверь за выбегающей де Сарде. «Останься», — отчаянно хрипит он ей вослед, прежде чем окружающая комната окончательно не теряет очертания.