Питер и Тони

Вот уже прошла неделя, как Тони стал замечать изменения в характере Питера. Ребенок стал раздражительным, обеспокоенным, постоянно пугался любого шороха и выглядел подавленным. Старк пытался намекнуть на изменения, но подросток сразу переводил тему или сбегал, говоря, что ему нужно делать домашнюю работу, а потом запирался в комнате. И Тони совсем не нравились изменения в ребенке, он хотел, чтобы малыш был счастливым, поэтому решил поговорить с ребенком, во что бы то не стало. В понедельник после долгого школьного дня Питер заметил фигуру Тони. Тот стоял возле дорогой синей машины в своих любимых темных очках, идеально подходивших к его автомобилю и костюму. — Привет, малыш. — Хэй, — с неохотой отвечает Питер, на его голове капюшон, закрывающий большую часть лица. — Не хочешь снять капюшон? В ответ ребенок отрицательно кивает. — Ладно, — Тони решает пока не давить на ребенка. — Залезай, заедем кое-куда. Паркер молча садится в машину, продолжая закрывать капюшоном лицо. Это сильно напрягает мужчину, а так же то, что ребенок молчит. Обычно он говорит без умолку, но сейчас в машине витала молчаливая и неприятная атмосфера, давящая на них обоих. Тони решает включить радио, по которому передают новый хит, который до этого он ни разу не слышал. Краем глаза мужчина замечает, что нога Питера подрагивает в такт, значит ребенок не настолько подавлен. Они приехали в Макавто, подросток не сказал ни слова, даже после покупки вкусных бургеров и картошки. — Малыш, — начал Старк мягко, — ну, расскажи, что случилось. Я беспокоюсь. Паучок молча качает головой. — Пит, пожалуйста, я же вижу, что ты не в порядке. Расскажи, и тебе сразу полегчает. Питер ничего не отвечает. Он резко открывает дверь машины и выбегает из нее. Тони подскакивает с места и пытается догнать ребенка, но тот бежит без оглядки вперед. — Пятница! Костюм! — кричит мужчина в динамик. Из автомобиля вылетает значок, который цепляясь на спину, превращается в костюм. Вот Железный человек уже летит, и просит Пятницу вывести координаты ребенка. На карте показывается точка, которая двигается очень быстро, скорее всего уже по крышам домов. Спустя какое-то время, Тони находит сжавшегося в комочек подростка на крыше одного из домов. Он сидит, обнимая прижатые ноги, капюшон закрывает мягкие кудри, голова покоится на коленях. Тони медленно подходит к нему, надеясь не спугнуть. — Пит, — тихо и мягко окликает он его. Питер никак не реагирует. Старк подходит ближе. — Малыш? Только сейчас он замечает, как плечи Паучка подрагивают. Становится ясно — ребенок плачет. — Господи, малыш, что произошло? — спрашивает Тони, садясь рядом с ребенком и положив руку на его спину. Питер медленно поднимает голову, на его лбу царапина, которая почти зажила, один глаз подбит, а губа рассечена. В глазах стоят слезы, которые он стирает рукавом толстовки. — Н-ничего, — хрипло отвечает подросток. — Пит, кто это сделал? — Упал, — коротко отвечает Питер. — Эй, карапуз, я буду с тобой здесь, пока не расскажешь, что случилось. Глаза паренька направлены на кроссовки. После небольшой паузы начинается рассказ, откуда-то издалека, он говорит медленно, пересиливая себя. — Когда дядя Бен был еще жив, а у меня не было суперспособностей, я был простым батаном… Хлюпиком, грушей для битья задир, — он говорит это без эмоций с хрипотой в голосе. — И каждый день надо мной издевались, они задирали меня, говорили, что я «Пидор», «Чмошник»… Иногда и хуже, — с легким смехом добавляет он. — Они всегда смеялись, а еще ломали мои очки, поэтому мне приходилось склеивать их скотчем, а если трескалось стекло, то копить деньги, чтобы поменять. Потому что у тети с дядей не было денег. Они кое-как сводили концы с концами, поэтому я не мог требовать больше, чем они давали… Я приходил после школы с ссадинами и ушибами, разодранными коленками и локтями. Я всегда плакал, когда дядя обрабатывал мои ссадины, но Бен всегда говорил, что мальчики не плачут, что я должен стать сильнее… Должен работать над собой и обязан использовать свой ум, чтобы стать лучше. И я правда пытался, — чуть громче добавляет он. — Но меня вновь били, и я приходил домой побитый. Конечно, когда тетя видела мои раны, она всегда разводила из этого больше, чем было на самом деле. И на ее расспросы, во время обработки ран, я только улыбался… Так продолжалось, пока дядю не убили. После этого на какое-то время меня перестали задирать, а потом появились мои способности, и я подумал, что вот оно! — чуть эмоциональней говорит он, продолжая смотреть вниз. — Теперь я сильный, теперь я способен дать отпор, и никто не заставит меня вновь рыдать как раньше!.. Но, — голос становится тише, а сам Питер замолкает, чтобы слегка перевести дух, а после продолжает, — неделю назад один из тех задир сказал… Сказал… Что мои родители убили себя, чтобы не видеть меня, а дядя убил себя сам, чтобы избежать проблем со мной. Мне говорили такое и раньше, но после всего этого он добавил, что и ты… Ты когда-нибудь бросишь меня и… И я останусь один… И я не смог сдержать слез. Они сами, а он только рассмеялся мне в лицо, говоря, что пацаны не плачут, что я девчонка. В тот день я убежал… Я почувствовал себя вновь тем слабым мальчишкой несколько лет назад. И мне стало страшно… Вдруг я не смогу сдержаться в другой раз? Ведь мальчики не должны плакать, а я… А я… — Пит, — подросток поднимает до этого опущенные глаза и замирает от шока. Из глаз Тони лились слезы. Он… плакал. — Послушай, — мужчина вытирает непрекращающиеся слезы рукой. — Ты не обязан быть сильным, ты можешь выпускать накопившиеся эмоции через слезы, это нормально. И по-другому никак. Поэтому, — он притягивает ребёнка к себе так, чтобы его лоб лежал на плече, — можешь плакать, — шепотом добавляет он. Питера чувствует выступающие слезы. После он тяжко всхлипывает, не в состоянии сдержать рыдания, его железобетонную плотину прорывает. Он так долго держал все в себе, он думал, что слезы — это слабость, но люди, которые дают волю слезам — это сильные люди.