Третий выстрел

— Не понимаю, чем тебе так нравится этот район. Может, стоит поискать квартиру где-нибудь в Верхнем Вест-Сайде? Будешь жить совсем рядом с университетом. Я в очередной раз вздохнула. Если вы думаете, что переезд ваших гиперопекающих родителей на другую часть земного шара избавит вас от этой самой гиперопеки, то вы сильно ошибаетесь. Ведь еще есть «скайп». — Ты беспокоишься о том, что я тяжело переживаю… разрыв с Лиангом? Теперь настал ее черед вздыхать. — Милая, вы были вместе так долго… Неудивительно, что ты страдаешь. Смена обстановки пойдет тебе на пользу. — Мама сняла очки и устало потерла глаза. В Нью-Дели уже давно за полночь. — Я вовсе не страдаю. И мне не хочется трусливо убегать отсюда только потому, что мы уже не вместе. — Как знаешь. — Она зевнула. — Мы поддержим любое твое решение. Если вдруг надумаешь переехать, я поговорю с Джиной. Она подберет тебе новое жилье. — Джина навещает меня каждый день. Наверное, боится, что я сделаю с собой что-нибудь. — Я непроизвольно возвела очи к небу, вспомнив свою неугомонную тетушку. — А ты не сделаешь? — Мама сдвинула очки на переносицу и посмотрела на меня суровым, пронизывающим взглядом. Будто мне снова девять и я стащила из буфета коробку «Твинкис», не дожидаясь обеда. — Боже, мам! Ты серьезно? — Моему возмущению не было предела. — Ладно-ладно, — она вскинула руки в примирительном жесте. — Просто помни, что мы любим тебя. — А я — вас. Мама мягко улыбнулась, и я почувствовала, как сильно все-таки скучаю по родителям. — Пока, милая. — Передавай папе привет. — Обязательно. — Короткий «бульк» возвестил о завершении видеозвонка. Я откинулась в кресле. Возникло непреодолимое желание купить билет до Нью-Дели и провести остаток лета с родителями, но мне не хочется оставлять Джину одну. Вот уже без малого год прошел с тех пор, как папа был назначен на должность старшего советника в посольстве, и за это время мы с ними ни разу не увиделись. Остается лишь ждать отпуска и болтать по видеосвязи. До традиционного субботнего чтения в парке Коллект-Понд с моей лучшей подругой Стеллой оставалось около получаса. После моего переезда в Чайнатаун из гораздо более престижного Челси мне казалось, что нашей дружбе пришел конец, но я недооценила свою подругу. Пожалуй, стоит написать ей, чтобы узнать, все ли в силе. Я набрала сообщение и отправила его Стелле. Спустя минуту телефон завибрировал: «Извини. С Фредом». Мне стало немного не по себе. По правде сказать, я совсем не боюсь одиночества, но в последнее время, когда я наедине с собой, в голову приходят всякие мысли вроде «Ты оказалась слаба перед первой же возникшей трудностью», «Ты отказалась от Лианга и не смогла принять его выбор», «Ты трусливо поджала хвост, когда ему была нужна твоя поддержка». Джина и Стелла изо всех сил отвлекают меня, и это спасает от самобичевания. Положив ноутбук в сумку, я вставила один наушник в ухо и включила любимую «Death Of Me» в исполнении несравненных «PVRIS». Вокал Линн Ганн действовал исцеляюще. Подпевая песне, я повернула ключ в замке и вышла из квартиры. На улице было по-субботнему шумно и тесно. В Чайнатауне, как мне кажется, существует только два состояния: «очень многолюдно» и «слегка многолюдно». С трудом протискиваясь между потоками людей, я зашла в любимый ресторанчик. В зале было свободно лишь несколько столиков. — Привет, Надя, — поздоровалась я с хозяйкой этого места. В ответ девушка лишь слегка улыбнулась. Два месяца назад, когда мы только переехали сюда, нас познакомил Лианг, и с тех пор мы неплохо общаемся. Правда, в последние несколько недель я старалась заходить сюда как можно реже… по вполне очевидным причинам. — Третий раз ты приходишь одна, поэтому рискну спросить. Что-то случилось? Лицо Нади было непроницаемым. Могло сложиться мнение, что в действительности ей попросту плевать, что там со мной случилось, но это впечатление было обманчивым. — Расскажу, если нальешь мне пол-литра капучино с кокосовым сиропом и дашь пару булочек. Девушка покачала головой. — Я уже успела забыть, какими порциями ты пьешь кофе. Рассказывай, пока я наливаю. Не самая приятная для меня тема. Я постучала подушечками пальцев по прилавку. — Ну… мы расстались. Хотя правильнее будет сказать, что это я его бросила. Удивление отразилось на лице Нади слегка приподнятой бровью. — На жестокую разбивательницу сердец ты не очень похожа. Видимо, произошло что-то серьезное. — Девушка наполнила ароматным капучино одну чашку и принялась за вторую. — Вообще-то да. Он связался с какой-то местной бандой, и мне… — в этот момент чайная ложка выскользнула из рук Нади и плюхнулась в чашку, громко звякнув и разбрызгав горячие капли по блестящему прилавку и моей ладони. — Извини. Наверное, мне нужен выходной, — растерянно произнесла эта обычно невозмутимая девушка, протягивая мне салфетку. — Ничего страшного. Может, тебе помочь? Я бы могла убирать со столов. Заказы принимать я, к сожалению, не смогу, поскольку мое знание китайского далеко от совершенства. — Вот уж нет. — Лицо Нади вновь стало бесстрастным. — Я справлюсь, не волнуйся. Я пожала плечами. — Как знаешь. Если что, в ближайшие несколько часов можешь найти меня во-он там, — я указала на небольшой столик у окна. Девушка позволила себе легкую улыбку. — Как обычно. Сев за свой столик, я погрузилась в работу. Мне предстоит учиться на факультете журналистики, и я не упускала момента, чтобы практиковаться в написании статей, читать работы популярных журналистов, знакомиться с литературой по писательскому мастерству. Сегодня я решила посвятить время чтению лучших публикаций за прошлый год. Полистав список, обнаружила, что тематика статей отнюдь не радужная: наркотики, харассмент, рабство, угроза ядерной войны… «Замечательно, — уныло подумала я. — Вообще-то я рассчитывала отвлечься от всякого негатива, а с этой подборкой запросто можно развить какое-нибудь психическое расстройство. Хоть «Космополитен» читай, честное слово». Я захлопнула ноутбук, спрятала его в сумку и выудила книгу Дэвида Рэнделла «Универсальный журналист». Не думаю, что у меня получится сосредоточиться на чтении. Сейчас почему-то хотелось просто сидеть и смотреть в никуда, жуя булочку. Вечерело, и в зале становилось все больше народу. У Нади прибавилось работы, однако обстановка оставалась спокойной: ни тебе недовольных криков, толкущихся людей, гомона и грохота посуды. Здесь чувствовался свой, особенный уют. Я невольно улыбнулась. Внезапно дверь широко распахнулась. В зал ресторанчика вошел… ого! Высокий, даже, пожалуй, выше меня — а ведь мой рост равен почти шести футам — широкоплечий, с короткими темными волосами и лавандового цвета ирокезом парень, одетый в ярко-желтый бомбер и рваные джинсы, сопровождаемый двумя ребятами, выглядящими попроще, уверенно прошел между столиками прямо к прилавку, за которым стояла Надя. Никто из присутствующих не обратил никакого внимания на эту яркую фиолетово-желтую комету. Только две девушки, сидящие за соседним столиком, прекратили громкую болтовню и возбужденно зашептались, с блеском в глазах поглядывая на новопришедшего. Парень о чем-то увлеченно болтал с Надей несколько минут, затем, легонько хлопнув ладонью по столу, беззаботно рассмеялся приятным, мелодичным смехом, развернулся и вышел из ресторана. Девушка проводила его своей привычной невесомой улыбкой. Эта сцена пробудила во мне серьезное любопытство: что вообще может связывать этих двоих? Когда посетителей почти не осталось, Надя, тяжело вздохнув, присела напротив меня. — А ведь я предлагала помощь, — произнесла я, закрывая труд Рэнделла. В ответ она устало махнула ладонью. — Я и сама справилась. Что читаешь? — девушка кончиком пальца повернула к себе тяжелый томик. — Литература по журналистике. Слушай, — я кашлянула. Мне было неловко задавать этот вопрос, но перебороть любопытство и пренебречь возможностью лучше узнать Надю я была не в силах. — Это был твой парень? Такой высокий и… Девушка сначала уставилась на меня в изумлении, а потом рассмеялась, впервые на моей памяти. Ее смех был подозрительно похож на звонкий хохот недавно посетившего ресторан молодого человека. — Он-то? — Надя облокотилась локтями о столешницу и обхватила ладонями лицо. — Конечно, нет! Я окончательно смутилась и сосредоточенно принялась размешивать ложкой остатки капучино в своей чашке. Кто меня за язык тянул… — Шортер — мой младший брат. — Вот как, — удивленно протянула я. Поразительно, насколько они не похожи. Надя такая серьезная и бесстрастная, а он… — Я приберусь и скоро вернусь, — Надя кивнула на последний опустевший столик и встала из-за нашего стола. Я и не заметила, что за окном уже давно темно. Несмотря на позднее время, Чайнатаун не собирался засыпать: тут и там сновали частые прохожие, снаружи доносился гул голосов. Закончив с уборкой и окончательно подготовив ресторан к закрытию, Надя, звякнув ключами, накинула жакет. Щелкнули выключатели, и «Чанг Даи» погрузился в полумрак. — Ты, наверное, скоро переедешь? Вряд ли тебе захочется здесь оставаться, — произнесла девушка, закрывая ресторан. — Не уверена, что хочу отсюда уезжать. Я уже привыкла к этому месту, практически стала своей. Однако без Лианга я снова стану здесь чужой. — Чушь, — Надя хмыкнула. — У тебя здесь есть знакомые. — Ну это все-таки были его знакомые… — неуверенно пробормотала я. — А как насчет меня? — Девушка улыбнулась уголком рта. — Если будешь оставлять для меня вечером штук пять ваших волшебных малиновых маньтоу, наша дружба будет длиться вечно. Надя тихо рассмеялась, на мгновение превратившись из строгой красавицы в веселую и беззаботную девушку. — Это будет нетрудно. Мы обошли шумную компанию молодых людей и направились вниз по улице. Бесчисленные огни Мотт-стрит рассеивали темноту даже в самых темных переулках. Дойдя до Коламбус-парка, мы поболтали еще немного и распрощались. Я повернула на Малберри-стрит; до дома идти было совсем не далеко. Впервые за последние пару недель пустота квартиры не казалась гнетущей. Мое жилище выглядело несколько аскетично: ни картин на стенах, ни цветов в вазах, ни стопки журналов на столике. Никаких вещиц, обычно придающих уют человеческому дому. Раньше повсюду висели наши фото в деревянных рамках, награды Лианга за победы в школьных олимпиадах и мои медали за соревнования по джиу-джитсу. Не знаю, зачем я убрала с полок свои награды, когда он уходил; наверное, просто смела все, что попало под руку. Теперь же от квартиры веяло какой-то необжитостью. Я поежилась. Появилось непреодолимое желание поменять здесь все, начиная от цвета стен и заканчивая мебелью. Думаю, завтра устрою себе день шопинга и прикуплю каких-нибудь милых вещей. На нижней полке гардеробного шкафа обнаружилась электрическая гирлянда. Помню, мы купили ее в «Волмарте», когда только переехали сюда. Я размотала клубок проводов и лампочек и повесила гирлянду над кроватью; белые огоньки заплясали по всей комнате. Мои губы невольно растянулись в улыбке. От этой капельки волшебства на душе потеплело. В приподнятом настроении я пошла в ванную. Теплый душ и лавандовое мыло окончательно меня расслабили, и, закутавшись в пушистый халат, я вернулась в спальню и плюхнулась на кровать. Давно на душе не было такой приятной легкости. Надо посмотреть, может, в ящике есть еще что-нибудь интересное? Старые книги, ворох бумаги для упаковки подарков, скотч, туфли, которые я надевала на выпускной и… что-то деревянное, лежащее на самом дне. Не размышляя над тем, что это может быть, я вытащила это нечто и тут же пожалела. Это оказались пустые рамки для фотографий, которые я спрятала в этом ящике не далее чем пару недель назад. Вместо того чтобы положить их обратно или, еще лучше, выбросить в мусорное ведро, я пустым взглядом смотрела на деревянные прямоугольники. Внезапно из пространства между рамок что-то выпало. Фотографии. Вот мы на моем шестнадцатом дне рождения. Лианг нежно обнимает меня за талию и целует в щеку. На наших лицах — влюбленные улыбки. А это наше первое — оно же последнее — совместное Рождество: Лианг с бокалом шампанского в руке сидит рядом с моим отцом и матерью, которая чему-то смеется, а я со слегка розоватыми щеками и какой-то застенчивой улыбкой сижу с его родителями по другую сторону стола. В горле защипало, картинки из прошлого начали расплываться перед глазами. Велосипедная прогулка; соревнования по джиу-джитсу и я, раскрасневшаяся и потная, в белом кимоно; чья-то вечеринка; закат на набережной Гудзона. Слезы ручьями текли по щекам, всхлипы рвались из груди, и я не в силах была остановиться. Не знаю, сколько времени я провела, сидя на полу и рыдая, но, наконец, слезы почти иссякли. «В следующий раз, когда я достану их, — пообещала я себе, откладывая фотографии на полку шкафа и прикрывая их рамками, — я просто сожгу их. Это и будет конец». Погасив свет, я легла на кровать и закуталась в одеяло. В голове было пусто, ни единой мысли. Я закрыла глаза и заснула еще до того, как последние слезы высохли на моих щеках.