Уроки воспитания

Все люди подразделяются на социальные группы, так называемые стада. В зависимости от того, к какой группе ты относишься, складывается твоя репутация в социуме, а соответственно и отношение к тебе. Судьба с самого твоего рождения выбирает, кем ты станешь и чаще всего ты никак не можешь на это повлиять. Если твой отец заделывает твоей матери в пьяном угаре спиногрыза, а потом говорит «Ну ты понимаешь, у меня жена, дети» и бесследно исчезает, ты с самого детства будешь ловить то жалостливые, то насмешливые, то презрительные взгляды. Если твоя мать тратит все деньги на шмотки, духи и дешевое вино, а также еженедельно меняет ухажеров, тебе сразу припечатается клеймо «сын шлюхи». Если ты от природы не очень крепкого телосложения и к тому же имеешь болезненно бледное лицо, издевки и насилие со стороны сверстников обеспечено. Тут сложно не обзавестись психотравмами. Я отношусь к группе «отбросы». Нет, я не наркоман и даже не бездомный. Просто я такой. Как говорят, обиженный жизнью. У меня нет особых талантов, обаяния, я не очень интересный собеседник и даже в школе не преуспел. Скверный характер непроизвольно проявлялся каждый раз, как только кто-то пытался завести со мной разговор, поэтому о друзьях не могло идти и речи, а об отношениях подавно. Девушки часто велись на миловидное лицо, не обращая внимания на мое худощавое телосложение, однако после первых секунд разговора обиженно отворачивались и больше никогда не пытались со мной контактировать. В школе, а если точно в классе 8-9, я подвергался издевкам, пока не научился отвечать, за что получал неплохой удар под дых от сверстников, но с годами одноклассники просто начали меня игнорировать. Это стало даже положительным моментом для меня, так как драться я вовсе не умел, зато как бегал! Пусть с раскрашенным багровым цветом лицом, но все равно с грацией кошки. Примерно с такой же грацией неделю назад я сбежал от отвратительных звуков, доносящихся из комнаты матери и распространившихся по всей квартире. Стоны и мерзкие шлепки. Выйти на улицу – единственный способ сдержать рвотные порывы и внутренний стыд. Я засыпал под эти звуки, просыпался под эти звуки. Я жил с этими звуками. Позор. «Сын шлюхи» - пронеслось у меня в голове. Раньше я обижался на это, даже лез драться, если кто-то из одноклассников или детей из двора так говорил. А потом привык. На правду не обижаются. Дорога от панельки с покосившимися окнами, в которой жила моя тетка, до магазина занимала не более 15 минут, а так как я не горел желанием идти домой, растянул поход на все 30. Я понимал, что я уже знатно ей надоел и пора бы менять локацию, но куда идти? Меня встретили неодобрительные взгляды обиженных жизнью продавщиц в желтых рабочих жилетках. Я прошел мимо стеллажей с молочными продуктами, колбасами, хлебом. «Хочу пить». Мое внимание привлек томатный сок, который помимо утоления жажды мог наполнить уже почти сутки пустующий желудок. Пристав на носочки, я достал ярко-красную коробку и начал ее разглядывать. Нет, я не привереда и мне абсолютно все равно что вливать в свой потухший организм, просто еще один способ убить время – читать состав продуктов. Я проник рукой в карман своих черных джинсов, и, нащупав несколько купюр, внутренне немного поликовал. Пораскинул мозгами и понял, что хватит еще и на сигареты. «Что за чудный день». Обнаружив свободную кассу, монотонно двинулся в сторону черноволосой женщины лет 40, которая елозила у себя языком во рту, неприятно прицмокивая. Отвратительно. Я положил литровую коробку на подвижную ленту и начал пересчитывать копейки у себя в ладони. - И Camel дайте. Женщина недовольно привстала, достала со стеллажа табачное изделие и кинула рядом с соком. Я положил купюру, как за моей спиной раздался старый, скрипучий и очень неприятный голос: - Можно побыстрее? - прошипела старуха с малиновыми волосами, - вообще никакого уважения к пожилой женщине с полной корзиной продуктов. Я смерил ее равнодушным взглядом, забрал сдачу и направился к двери под бурчание «изюмистой». Я вышел из магазина и медленным шагом направился в сторону парка, пытаясь скоротать время. Заметив скамейку, смачно плюхнулся на нее, открыл коробку с соком и жадно начал поглощать содержимое. Приятная жидкость растеклась, наполняя ротовую полость, потом смачивая пересохшее горло и, наконец, поступая в желудок. Постепенно тянущее и скручивающее ощущение в районе живота прошло. Организм как будто говорил «спасибо». Покончив с перемолотыми томатами со всякими добавками, небрежно кинул смятую коробку в мусорку и закурил. Зажигалка не хотела давать огонь, но, в конце концов, слабенько запалилась. «Видимо, изжила себя». Я широко расставил ноги и откинул голову назад, наслаждаясь осенним, пока еще теплым ветерком. Он приятно колыхал светлые волосы и не давал сигаретам так сильно пропитать одежду. Дым заполнял легкие, распространяя еле заметные мурашки по всему телу. Истинное наслаждение. На тусклом экране телефона уже светились цифры 22:09, но спать в парке и в тишине было бы намного приятнее, чем спать дома под стоны чудо-мамаши. Но выбора не было. Завтра в шарагу. Я потушил бычок об асфальт и в дальнейшем он последовал своему собрату – пустой коробке сока. Каждый раз, когда приходил домой, я заставал разбросанные бутылки из-под вина, одежду, запах перегара и мать, развалившуюся на диване в махровом халате, отдыхающую после бурной ночи. Я привык к этому, как и к тому, что каждый раз она пьяная закатывала истерики о том, что ее используют, что я испортил ее жизнь, что она ненавидит моего отца, что она такая несчастная и так далее. В прошлый понедельник она допилась до такого, что сначала кидалась на меня с ножницами, а потом схватилась за нож и кричала, что перережет себе вены. Я не понимал к чему этот фарс. Обещаешь – делай. Но, не увидев в моих глазах детского сочувствия, бросила нож на пол и задрожала в истеричных конвульсиях, рыдая во все горло. - Меня даже собственный сын не любит! Я хорошо запомнил этот момент и после этого старался держать все режущие предметы подальше от нее. Пришлось покинуть родную двушку. Мало ли на меня накинется опять. Обычно, когда я уходил из дома, от матери не было ни слуху ни духу. Она даже не замечала моего отсутствия, поэтому я очень удивился когда вчера вечером от нее пришла SMS «Ты где». Я удивленно повел бровью и решил проигнорировать. «Скорее всего перепутала с одним из своих ебырей». Однако за этим последовало еще одно сообщение: «Двигай домой. Мне надо с тобой поговорить». Я выдавил нервный смешок. Поговорить? Со мной? Она что, знает, что я умею разговаривать? Я колебался и, как гордая лань, в конце концов, решил отказаться от столь любезного приглашения. Но сейчас обстоятельства иные. Мне некуда больше идти. Я уже готов был распахнуть дверь и наткнуться на тошнотворный запах выпивки, разбросанный по всей квартире мусор и, конечно же, режущий слух скрип кровати. И каково же было мое удивление, когда вместо перегара в нос ударил пряный запах чего-то мясного. В коридоре царил порядок, все буквально блестело. Я неловко захлопнул дверь с внешней стороны и недоумевая перепроверил номер квартиры. «Так…82, все верно. Тогда какого х….» Я не успел завершить свою мысль, как дверь передо мной распахнулась и в дверном проеме появилась мама. Нет. Это точно не моя мать. Уложенные волосы было гладко и туго завязаны в пучок на затылке, лишь пара прядей падали на ее сверкающее лицо. Темно-синее платье чуть выше колена переливалось на свету, скрывая недостатки фигуры, которыми она обзавелась в процессе не самого положительного образа жизни. Нет, моя мать всегда была очень красивой женщиной. У нее невероятно красивые черные прямые волосы, янтарные глаза с кошачьим разрезом и тонкий аккуратный нос. Но ее всегда портило именно то, что она с собой делала. То, как она себя вела. На лице и не осталось той усталости, злобы, холода. Она улыбалась как счастливая женщина. Впервые. - Ромочка! Чего застыл? – задорно воскликнула она, делаю рукой пригласительное движение и освобождая проход. – Проходи! Я покосился на нее как на больную и вновь опустил глаза в пол. Начал расшнуровывать кроссовки. Жалко дом пачкать. Впервые тут так чисто. - Ты чего вырядилась? Явления Христа народу ждешь? – пробурчал я, оглядывая ее то ли осуждающе, то ли непонимающе. - Рома… - с улыбкой протянула она, даже не злобно. - А нет! Дай угадаю! – скинув обувь, я поднялся, возвышаясь над своей матерью. – Отец умер? – я немного наклонил голову в бок и усмехнулся. Мать проигнорировала мой вброс, лишь ткнула меня ладонью в грудь, и уставилась на что-то за моей спиной, еще больше расплывшись в улыбке. - Ну, на сына божьего ты не особо похож, - послышался низкий, насмешливый, немного с хрипотцой, голос за моим плечом, - но явления мы ждали именно твоего. Я нахмурил брови и кинул взгляд через левое плечо. Опершийся на косяк двери мужчина, скрестив руки на груди, смерил меня холодным взглядом темных карих глаз. Прядь каштановых волос упала ему на лоб, что он моментально исправил, заправив ее назад. Я развернулся к нему и так же скрестил руки на груди. У него это эффектнее получалось, элементарно потому, что у него были сильные мышцы, а у меня нет. Обстановка сразу напряглась, мы смотрели друг на друга как давние враги, хотя видел я этого мужлана впервые. - Ты меня теперь с каждым своим новым хахалем знакомить будешь? – я не отводил глаз ни на секунду. Играем в гляделки. - Извини, матушка, боюсь, у меня на всех памяти не хватит, - мать помялась с ноги на ногу, ее щеки залились румянцем. - Ну, мне кажется, меня ты точно запомнишь, - мужчина сделал шаг назад, приглашая нас на кухню. «Только потому, что твоя рожа будет являться мне в кошмарах» - чуть не вырвалось у меня. Вечер обещал быть веселым.