Уроки воспитания

Человеческая жизнь стоит примерно 4 доллара. Почему? Потому что это средняя стоимость самой дешевой бутылки водки, которую ты можешь дать любому алкашу взамен на убийство твоего знакомого, друга, девушки, матери, любого человека. Моя жизнь не стоит ничего. Чтобы убить меня не надо никого нанимать – я справлюсь сам. Когда лезвие впервые коснулось тонкого запястья, светлую голову не посещала мысль о смерти. Эмоции, напоминающие ядерную бомбу, вырвались в рваные порезы на руках, истерические вопли, жгучие слезы, а затем - смех. Жуткий грудной смех, перекрывающий дыхание, дерущий горло. Не больно, не страшно. Пусто. После двухчасового приступа судорожных конвульсий и рыданий в собственной крови, я очнулся. Худое искалеченное жизнью тело онемело от соприкосновения с холодным полом и стеной, к правой руке намертво прибит канцелярский нож, в левой скомкана когда-то белоснежная рубашка, запятнанная багровыми пятнами. Я осознал, что совсем недавно я терзал себя как самого ненавистного врага. Но сейчас. Сейчас я понял, что жизнь – это мелочь. Семь миллиардов людей на земле – это семь миллиардов блох на помойной кошке. Они грызут ее, заставляют разрывать когтями плоть до ужасающих язв, а главное – раздражают и вызывают отвращение. И мои проблемы – это очередная язва, и даже не самая страшная. С другой стороны, что могло довести подростка до такого состояния? Ну, пусть тебя потрогали, это же херня, всего лишь телесный контакт. «Хах… Херня», - под шум покрасневшей холодной воды размышлял я. Струйки красиво срывали с воспаленной кожи почти застывшую кровь, смывая все в белый умывальник. Свежие глубокие царапины неприятно жгли, и, пусть сильный напор полностью очищал руки от багровых следов срыва, на теплом кожном покрове все равно выступали темные капли. Этот факт натолкнул на мысль наложения бинта, но потом я понял, что не чувствую боли. Совсем никакой. То, что какое-то время назад преследовало меня, разрывало и истощало, вмиг исчезло, оставляя тошнотворное равнодушие ко всему. Я смотрел на свое исхудавшее от стресса и физических терзаний лицо, на котором вот-вот должны были зажить старые травмы, оставив мелкие шрамы. На губах рисовались кровоточащие трещины. Я содрал почти всю засохшую кожу с губ, теперь они выглядели еще хуже, чем раньше. На ложбинке над верхней губой протекала бордовая линия, закончившаяся на кадыке. Пара капель попала и на грудь, и на штаны, - я был похож на мясника, только что убившего жирную свинью. Раньше бы я ужаснулся, смыл все это и постарался забыть этот облик навсегда, но теперь я смеюсь. Так истерично и судорожно, громко и хрипло. - Хах… - выдох разнесся по ванне тихим эхом. В правом кармане некогда идеальных брюк, окровавленная рука нащупала сырую пачку сигарет и зажигалку. Очередной раз засунув сигарету в зубы и кое-как закурив ее, я понял, что здесь меня убьют. Если не физически, то морально. *** Резкий женский визг разрезал тишину, которая позволяла истощенному организму спокойно провалиться в сон. Ошарашенная мать попятилась назад, прикрывая рот дрожащими руками. В глазах читался ужас от вида собственного отпрыска в луже крови, которая, видимо, натекла из рук за ночь. Сейчас я чувствовал себя хуже, чем ночью. Ватная голова еле-еле смогла направить курс на толпу, сбежавшуюся на шум. Чьи-то теплые руки трогали мою шею, пытаясь нащупать пульс. Реальность плыла, а я чувствовал, что вот-вот блевану, хоть и ничего не ел. Комната пропиталась запахом застывшей крови и сигарет. - Он невероятно холодный, срочно вызывайте скорую, - взволнованный голос раздался прямо над ухом, но для меня он звучал словно кто-то говорил в испорченный микрофон. – Пульс слабый. По полу раздалась вибрация от грузных шагов, в комнату ворвался силуэт кого-то высокого и большого. Легкие с трудом сжимались в груди, пытаясь качать воздух и не дать моему бренному телу умереть. Чьи-то сильные руки грубо схватили ослабленные плечи и ноги. Я, еле дыша, поднял полузакрытые глаза на несущего меня в неизвестном направлении человека. - Чертов мальчишка, сколько же от тебя хлопот, - почти шепотом прорычал мужчина. От вида смуглой кожи и холодных черных глаз внутри затаился страх. Но чувство страха напрочь исчезло. Я все равно сейчас умру. Говорят, когда человек умирает, перед ним проносится вся жизнь. Это ложь. Смерть похожа на глубокий сон, в который ты после долгой и бессмысленной борьбы все равно проваливаешься. «Хочется курить». *** - Доброе утро, соня! – тяжелые веки прорезал яркий белый свет. Сквозь него прояснялся расплывчатый образ женщины в белом халате. – Как самочувствия? – улыбчивая особа средних лет со светлыми короткими волосами склонилась над моим обмякшим телом, прижимая синюю папку к груди. Все еще сонные глаза покосились на нее. Я приоткрыл губы, собираясь что-то сказать, но не смог из-за слабости и сухости во рту. - Не очень хорошо, как я понимаю, - усмехнулась та, неловко посмотрев на меня. Попытка поднять голову с целью осмотреть комнату, в которой я нахожусь, не увенчалась успехом. Но запах медикаментов и неприятный зуд в районе левой руки был хорошим показателем. - Твое состояние сейчас стабильно. Ты потерял много крови, но сейчас все хорошо. Постарайся не делать резких движений, а лучше вообще не двигайся. Через пару часов я зайду проверить тебя, а пока, твоя семья хочет с тобой повидаться, - на одном выдохе пролепетала и поспешила удалиться. Вместо приветливой женщины моментально появился такой знакомый и такой ненавистный образ. Глаза устремились в потолок, пытаясь игнорировать присутствие Саши. Уши до сих пор были заложены, но я четко слышал, как подошва дорогой обуви отбивала шаг. Сначала стук послышался в правом углу комнаты, где находилась дверь, затем в противоположном, и так несколько раз, пока мужчина вовсе не оказался вплотную к койке. Я не пытался его игнорировать, пока черные глаза прожигали мое обессиленное тело и физиономию. Это получалось само собой. Конечности ни в какую не реагировали на сигналы мозга. Так вот как чувствуют себя парализованные люди. Жутко. - Зачем? – послышался низкий голос, когда Александр приземлился на стул возле кровати. «Извини, дружище, не могу ответить. Я тут как бы полумертвый», - посмеялся я сам у себя в голове. - Ты так внимание пытаешься привлечь? Тебе его недостаточно? – осудительно почитал он. – Или ты так развлекаешься? Ты хоть в курсе, что тебя без колебаний могут в психушку подселить? Как тебе такая перспектива? – мужчина откинулся на спинку стула, закидывая ногу на ногу. Я не видел его лица, но по гнетущей атмосфере ощущал его раздражение. Если бы я сейчас не лежал почти без сознания, то получал бы уже новую порцию ударов. - Не хочешь провести ближайший год в дурдоме – уж постарайся сдерживать свои порывы к самотерзанию. Мне это дороговато обходится. - Мне все равно, - неожиданно для себя еле слышно прошептал я, срывая голос на хрип. Раздраженность перешла в удивление. Снова эта усмешка. Жесткие пальцы мягко убрали белобрысую прядь с истощенного лица, проводя от лба до подбородка, касаясь искусанных губ. Дыхание мужчины ощущалось на уровне подбородка. Карие глаза уставились в мои почти серые. В такие моменты страх обычно одолевал меня, бросая в истерию и дрожь. Однако, теперь я не чувствовал ничего, ни страха, ни боли, ни влечения. Ни-че-го. Недельная щетина заколола щеки, когда губы мужчины коснулись моих, затягивая в поцелуй. Саша проникал языком в рот, не отрывая взгляд, а я не сопротивлялся. Мне все равно. Видя мое равнодушие, мужчина то ли от злости, то ли от возбуждения прокусил и без того покалеченную губу. Тонкая струйка крови стекла по скуле. Поцелуй длился около минуты. Он прервал его очень резко. Тело и без того испытывало кислородное голодание, а после Сашиной очередной выходки, сознание и вовсе поплыло. Последнее, что я помнил, прежде чем провалиться в бессознательность, это как захлопнулась дверь. *** Когда я очнулся, было светло и тихо. За дверью шушукались медсестры, а по окну мерзко стучала ветка, как будто продалбливая щель в моем черепе. Сон явно вернул мне силы и немного привел в сознание. Я сел на кровати, стягивая с себя белую больничную простынь. Жажда разрывала горло, отчего я ринулся к вазе с водой, стоявшей в углу палаты. Холодная плитка обожгла ступни, я раздраженно зашипел, ощущая иголочки холода в пятках. Больничная пижама висела на мне мешком картошки. Я заметил, что капельница наконец исчезла, а значит я восстановился. На тумбе рядом с кроватью стоял остывший завтрак, который я с аппетитом принялся поглощать. Все-таки несколько дней без еды дают о себе знать. Когда я доплетал холодный суп, дверь распахнулась от рук той самой светловолосой женщины. - О, ты уже проснулся, - воодушевленно запрыгнула в комнату женщина. Ее поведение было подходящим для 10-летнего ребенка, но никак не для женщины ее возраста. Было похоже, что она сидит на кокаине. Такая активность и бодрость. Невероятно. – Выглядишь намного лучше! Как ты себя чувствуешь? Голова болит? Слабость? Боли? Судороги? Помутнение сознания? – тараторила она, попутно тягая меня за лицо и руки. - Да нет… - ошарашенно пробормотал я, аккуратно ставя пустую тарелку на тумбу. – Все нормально. - Хм! – приняла задумчивую позу особа. – Сдашь пару анализов и твой папа может тебя забирать, - женщина добродушно улыбнулась, ероша мои волосы будто собаке. - Таточка? – физиономия исказилась в удивлении и отвращении одновременно. - Ну, тот сексуальный улыбчивый брюнет, или шатен, или как там их… Папа твой в общем, - беловолосая хихикнула. – Твоя одежда в тумбе рядом с кроватью. Приводи себя в порядок! – на этих словах она удалилась. Неосознанно напряженным взглядом я провел активистку, и, не задумываясь, начал рыскать в тумбе. В конечном итоге найдя кофту и джинсы, я лениво натянул их, недовольно кряхтя. - Такое ощущение, что тебе не 16, а 60, - смешок послышался за спиной. Схватив с тумбы оставшиеся телефон и наушники, я двинулся к коридору, пропуская мимо взгляд Саши, который точно проводил меня. Дверь палаты хлопнула, когда я и мой «любимый» спутник прошли по белому коридору к выходу. До дома мы доехали в молчании. Саша иногда косился на меня в зеркало заднего вида. Почувствовать это было несложно, а вот игнорировать – другое дело. В принципе, с этого момента я решил, что его для меня не существует. Если он захочет как-то на меня повлиять, что-то сделать, я просто пропущу это, будто этого не было. - Выходи, - не отворачиваясь от лобового стекла, почти прорычал Саша. Мягко закрыв дверь иномарки, я от холода подернул плечами, но уверенным шагом направился к входу в особняк, подготавливаясь к драматичным воплям матери о том, как она за меня переживала. Однако, вопреки моим ожиданиям, холл оказался пустым. На диване не красовалась фигура мамы, и за цветами я ее не застал. - Кого ищешь? – хмыкнул мужчина, опираясь о косяк двери. - Где мама? – стоя к Саше спиной, я осматривал комнаты в поисках худой женщины, которая называла меня «Ромочка». Послышался шелест бумаги, а затем хлопок по столу. Я покосился на источник шума. На столе лежал лист бумаги с крупными буквами «Добровольный отказ от родительских прав». «Ожидаемо».