Уроки воспитания

Нам наступят на ноги - мы не чувствуем боль. Я не в своей тарелке как веган на скотобойне. youhate-Как Холден Колфилд Я никогда не был разбалованным ребенком. Было некому баловать, да и я не особо просил. Вместо игрушек - бутылки из-под алкоголя, а вещи я частенько воровал в забитых секонд-хэндах. Но от меня никто никогда не слышал жалоб. Терпеть побои – ладно, голод – хорошо, издевательства – прекрасно. Твои шлюшьи стоны, мама, стали для меня колыбельной, а вопли о ненависти к отцу и ко мне – сказкой на ночь. Я так часто вытирал тебе кровь, когда ты в полусознательном состоянии сидела на полу после очередной пьянки с потрепанными мужчинами. Прикладывал лед к твоим синякам и забинтовывал руки после каждой попытки суицида. И даже в моменты насилия над тобой я вставал на твою защиту своим хрупким худощавым телом, после чего получал дополнительные травмы от тебя. Но почему… Почему, когда все это произошло со мной, тебя нет рядом? Почему сейчас простыня, впитавшая мою кровь и самые мерзкие воспоминания этой ночи, является единственным, что меня греет? Почему лицо обжигается слезами, а не твоими материнскими поцелуями? Почему в ушах слышится только гул и эхо моих собственных криков боли, а не твои слова о том, что все будет прекрасно, все будет хорошо. Неужели ты оторвала родного сына от сердца настолько просто, кинув на растерзание зверю. Даже крыса не бросает своих детей, когда на пути стоит кошка. А ты бросила, не сказав ни одного слова. Хоть вера в душу является крайне сомнительной, как и во всевышние силы, но сейчас моя душа болит, она рвется на части. И внутренняя физическая боль, гематомы на руках и ноющие следы от ремня на шее никогда не сравнятся с тем, что чувствует сердце брошенного ребенка один на один с тираном. Ножевое ранение, сгореть заживо, отрубить ногу – это ничто, по сравнению с болью насилия, совершенного надо мной сегодня. «Лучше бы убил». Глаза начали щипать от сухости и раздражения. Дрожащие пальцы возвысились над растрепанной светловолосой головой. Суженные от света зрачки равнодушно рассматривали окровавленные ногти, пострадавшие от мертвой хватки, которой я держался за край кровати. Первое телодвижение отозвалось резкой болью в спине, но, несмотря на это, понимание того, что дальше так лежать нельзя, дало сил и терпения, чтобы медленно подняться из испачканной кровати. Плечи, поясница, зад, ноги – все ужасно ныло, а внутренности разрывала резкая боль, отдававшая в низ живота. Прохлада неприятно обожгла испачканные в кровь и чужие выделения ноги. В широкое окно, украшенное шторами, лился солнечный свет, придавая комнате желтоватый оттенок. Не подходя к окну можно было заметить тонкий слой снега, еще не тронутого человеческим присутствием. На лысых деревьях красовался иней, который зимние птицы зачем-то сбивали клювами. Еще в детстве книги нас учат, что весна – время, когда природа просыпается, можно сказать, рождается, летом она живет, осенью начинает засыпать, а зимой умирает. Если бы я был порой года, то точно зимой. На подушке лежали несколько небольших клочков светлых шелковистых волос, которые я вырвал неосознанно. Огромное багровое пятно, прерывающееся разводами и вмятинами, расплылось на белом хлопковом покрывале. Человек, никогда не отличавшийся повышенным чувством собственного достоинства, должен сейчас забиться в угол и ждать конца своих страданий, а то есть жизни. Но я не буду. Да, я смотрел на это и хотел выть от стыда и боли. Все, что делал он до этого, не имеет веса после часового ужаса, разбившего меня в клочья. Дрожь до сих пор пробивала при каждом шорохе за дверью, а от вида кровати к горлу подкатывал ком тошноты. Сейчас я не просто хотел уйти отсюда. Я хотел убить его, перерезать ему сонную артерию и смотреть в угасающие глаза, полные ужаса. Затем расчленить его охладевшее тело и скормить бродячим собакам. Но я не буду ломать себе жизнь из-за такого мусора. Я просто исчезну из этого города, чтобы никогда не видеть лица, выражающего лишь насмешку. От отражения в зеркале стало противно. Тонкую шею обволакивали синеватые пятна, иногда перемешивающиеся с фиолетовыми и красными оттенками. Нижняя губа была покрыта темной коркой от укусов, под глазами синели темные нездоровые впадины. Помимо следов от ремня, шею и грудь «украшали» засосы и следы от зубов. Я не узнал себя. Все, что я мог испытывать к человеку в отражении – презрение и отвращение. Глотку свели судороги, предвещающие тошноту, поэтому я оперативно опустился на колени перед холодным унитазом, извергая из себя едкий желудочный сок, вперемешку с водой. Живот сдавило режущей болью, отчего я вновь согнулся пополам. «Надо в душ». Еле передвигая ноги, мое тело инстинктивно двинулось к ванне. Краник, отвечающий за холодную воду, со скрипом повернулся. Леденящее чувство охватило ступни, но я игнорировал эти неприятные ощущения ради того, чтобы, наконец, смыть накопившееся. Вода неприятно разошлась по телу, смывая слегка красноватыми струями грязь. Скоро кожа привыкла к прохладе, а я взбодрился и даже немного начал отходить. Освежившаяся голова быстро сообразила, что будет разумно надеть что-нибудь с высоким горлом. Я вытащил из шкафа черную водолазку, которая была мне немного великовата, но все равно отлично скрывала синяки и засосы. Черные джинсы, которые так же были мне недавно впору, не сильно, но висели. Простыни я решил убрать сам, избегая лишних сплетен со стороны небольшого состава слуг. Свернув испорченное постельное белье и разорванные вещи, я засунул их в наволочку с целью выбросить, когда представится возможность. Утренняя рвота неприятно напоминала о себе тянущим чувством в желудке. Но есть я вовсе не хотел, как и делать лишних движений, так как они отзывались ужасной болью. Пока хозяин дома спал, я решил тихо пробраться на кухню, не привлекая внимания. Ковыляющими шагами в полусогнутом виде, я направился вниз по лестнице, тихонько ступая сначала на одну ступень, затем на другую. Спустя 5 минут мучений я оказался на кухне. Даже холодный душ не помог сбить дрожь, от чего кружка кофе в руках ходила ходуном. Под жалостливый взгляд немолодой поварихи, я обратно направился в свою комнату таким же осторожным шагом. Сегодня я планировал весь день обдумывать план побега, однако жизнь явно не собиралась мне помогать. В дверь настойчиво постучали, когда я уже был на середине квеста под названием «Доберись до комнаты и не сдохни». Дверь открыла экономка, которую я редко наблюдал в доме. В широком дверном проеме показался образ русоволосого юноши, держащего большую черную сумку в руках. В нем я узнал Ублюдка Младшего №1 (Артем), разодетого в модные вещи. Насмешливый серебристый взгляд окинул мою физиономию. «Посмотрел бы я на твою морду, если б тебя выебал в очко здоровый мужик, мудила», - пробурчал я у себя в голове и продолжил ковылять по лестнице. За ним последовали Ублюдок Старший, к которому я относился равнодушно, но на языке прямо вертелось его так назвать, а также самый младший Ублюдок №2. - Доброе утро, - расплылся в улыбке русоволосый мужчина, по-хозяйски врываясь в дом. – Могу я увидеть Александра Сергеевича? – мужчина перевел неоднозначный взгляд на мой трясущийся образ, который старается не вывернуть кофе на себя. - Ох, к сожалению, Господин запрещает заходить к себе в комнату слугам, поэтому я не могу его потревожить, пока он не проснется, - обреченно выдохнула полная женщина, - может, попробуете самостоятельно его разбудить? - Только не это! – капризно всплеснул тот руками, располагаясь на диване. – Мой брат имеет самый скверный характер в мире, а утром он становится еще отвратительнее. Если я его разбужу, то он точно начнет ворчать. Не хочу брать на себя весь урон. - Так, может пускай его сын сходит его разбудить, - послышался ехидный бархатистый голос за моей спиной, когда я уже был на финише. – На него же он не будет срываться, - Артем довольно скрестил руки на груди, наблюдая за моей реакцией. А реакция моя была однозначная. Округленные покрасневшие глаза ненавистно покосились в сторону русоголового. В этот момент остальные 3 пары глаз сконцентрировались на мне, излучая надежду. - Нет, - неловко сказал я, смотря на них со второго этажа через перегородку, - мы вчера повздорили. Это не лучшая идея. - Когда это мы вчера повздорили? – раздался хриплый голос над правым ухом. Я замер в ужасе. – М? – мужчина уткнулся носом в мою макушку, вдыхая запах шампуня, исходящий от еще немного мокрых волос. – По-моему, все было прекрасно, - шепотом добавил он. Воспоминания всплыли в голове холодящими картинками, заставляя тревогу, страх и стыд разрастаться в районе груди со сверхскоростью. Раны, которые и без того ныли, напомнили о себе с тысячной силой, от чего я непроизвольно учащенно задышал, ощущая присутствие Саши за своей спиной. Холодная дрожь забила в спину, когда я вспомнил его прикосновение и рык, с которым он входил в окоченевшее он ужаса и боли юношеское тело. Это явно вызвало недоумение у мужчины, от чего он наклонился еще ближе, стараясь разглядеть мое побледневшее лицо. Горячая кружка с кофе больно жгла руку, но я вцепился в нее со всей силой, чтобы хоть как-то отвлечь сознание от вчерашних травм. Осознавая критичность ситуации и нежелание вызвать недопонимание у своей семьи, Саша отстранился от меня и направился вниз по лестнице, поправляя махровый халат. - Что надо? – зевая, поинтересовался мужчина, развалисто перебирая ноги по лестнице, пока я выходил из ступора. - Тут обстоятельства возникли, - Константин схватил брата за плечи, усаживая сонного мужчину рядом с собой. Тот слушал его явно без интереса, подперев подбородок ладонью, - помощь твоя нужна, я тут собралс… - Нет, - твердо ответил Саша, не дав договорить реплику. - Ну, бра-а-а-атик… Не желая дальше наблюдать семейные разборки, я нервно дернулся в сторону своей комнаты, заметив, что пристальные серебристые глаза все это время следили за мной и моей реакцией на «отца». Захлопнув двери, я осел на пол, прижимая к себе колени. Страх все еще заставлял сердце бешено колотиться. Звуки, исходящие со стороны первого этажа начали постепенно глохнуть, но я понимал, что это не люди перестают разговаривать. Это я отключаюсь. В глаза заблестели огни, а дышать стало сложнее. Я как можно скорее схватил кружку с кофе, выпивая обжигающий напиток почти полностью. В голову почти сразу ударил кофеин, подавая сигналы сознанию, что организм приходит в норму. Тепло разлилось по желудку, поэтому сразу стало легче. Еще через пару минут я успокоился полностью, но тут дверь, которую я подпирал спиной, кто-то бесцеремонно решил открыть. - Кто там? – еле слышно проговорил я. Вторая попытка открыть дверь была сильнее и настойчивее. Толчок резко отбросил меня в сторону. От большого количества болезненных ощущений я выдал что-то похожее на стон, на что посетитель моей обители в лице Артема насмешливо склонил голову. - Ты наконец-то нашел свое место в жизни? Исполняешь роль половой тряпки? – язвительно подметил Артем, падая на мою уже застеленную новым бельем кровать. Желания спорить или сопротивляться не было, как и желания видеть его рожу сегодня, да и вообще всю жизнь. Кашляя и кряхтя, я медленно поднялся с пола, стараясь не задевать болезненные точки. - Смотри не откинься тут, не хочу лицезреть с самого утра твою дохлую тушу, - Ублюдок Младший №1 нахально закинул ноги на кровать, подключая через телефон телевизор к сети. Боль не давала полноценно отвечать, так же, как и полноценно двигаться. Я не заметил, как горло водолазки немного сползло вниз, оголяя последствия вчерашнего «веселья». Шокированный взгляд Артема сразу дал понять, что он заметил синяки. Я резким движением натянул горлышко на прежнее место и постарался удалиться в крайний угол комнаты. - Что это? – поинтересовался парень, приподнимаясь на руках. - Не твое собачье дело, - огрызнулся я. Артем подорвался с кровати и вмиг оказался рядом со мной, хватая сильной рукой за ноющее плечо, от чего я болезненно заныл, сгибаясь пополам. Он неловко отдернул руку, удивленно осматривая скрюченное тело, осевшее на пол. Светлые волосы, которые спали на лоб, скрывали еле выступившие слезы. Пока я ждал, пока боль уймется, Артем пальцем оттянул горло кофты и осторожно провел пальцем по посиневшей нежной коже тонкой шеи. Затем он без моего разрешения схватил лицо немного ниже скул и повернул, чтобы разглядеть вторую сторону. Его лицо не излучало особой жалости или испуга, но суженные зрачки были показателем того, что ему неприятно это видеть. Он, как и его дядя, был скуп на эмоции. - Пиздец, - почти шепотом процедил он, наблюдая за моей скорченной в гримасе боли физиономией. – Это Саша так тебя? Я промолчал. Мы оба знали ответ на этот вопрос. А также оба знали, что я ничего не смогу с эти сделать, помимо того, что сбежать. Холодные пальцы парня скользнули вниз к краю кофты, приподнимая ее в районе живота. На ребрах и ниже так же рисовались яркие узоры от укусов и кулаков. Я бы одернул парня, если бы не боль, исходящая от плеча и распространяющаяся по всему телу. Парень осматривал травмы около минуты, после чего худая рука оттолкнула его, увеличив дистанцию. - Какого черта ты тут делаешь? – шикнул я, смотря на парня исподлобья. - О, а ты не знаешь? – весело спросил Артем. – Я тоже некоторое время в этом доме поживу. «Блять…» - Мне все равно. Я спрашиваю про свою комнату. - А, - парень осмотрелся, немного потягиваясь. – Мне там одному скучно, да и техника у тебя поновее в комнате будет, чем у меня. Поэтому я тут потусуюсь, - ублюдок ближе наклонился ко мне, надменно добавив: - Не переживай, ночью уйду. У меня нет таких наклонностей, как у моего дядюшки. Его насмешка будто хлыстом пронзила спину дрожью. Я впал в ступор, смотря ему в глаза с ненавистью и таким же страхом. Он знает о том, что Саша – садист, но реагирует на это так просто. Артем свободно продолжил листать каналы на телевизоре, а я не смог ничего и возразить. Ринувшись из комнаты, громко хлопнул дверью. Теперь монстров в доме еще больше. Холодный вечер разлился по дому тяжелым мраком. За окном мягкими хлопьями падал снег. Белый покров красивыми узорами укладывал на земле различные нелепые фигуры. Я сидел в маленькой гостиной комнате, где любил и раньше коротать вечера. Расслабляющая музыка в наушниках разряжала атмосферу холодного вечера. В доме будто не было и души, лишь тихий шепот прислуги из кухни немного отдавался тихим гулом. Тяжелая рука опустилась мне на плечо, выдернув из полудрема. Светлые сонные глаза обратились на нарушителя покоя и узнали хозяина дома, держащего в руке какой-то стакан с водой. Голова инстинктивно вжалась в плечи. Черные глаза блестели, заставляя меня дрожать как жертву перед хищником. Паника отразилась ярким огоньком в грудиной клетке, и Саша это уловил. - Надо поговорить, - как-то осудительно прозвучал хриплый голос, - но сначала выпей. Несмотря на недоверие к содержимому стакана, пришлось покорно взять и влить в себя его. - Пошли, - мужчина последовал вверх по лестнице. «Собачка» в лице меня тихо ковыляла сзади «хозяина». Грузная дверь одной из комнат второго этажа громко хлопнула за моей спиной, от чего я нервно зажмурился и напрягся. Как я понял, это была комната Саши. Она невероятно сильно отличалась от моей светлой комнаты с кучей всяких золотистых выемок, шикарных элементов декора, мягкого ковра и так далее. Тона колебались от черного до светло-серого. Никаких рюшек, помпезных картин и штор. Идеальный порядок и строгость. Организм странно реагировал на жижу, которую дал мне Саша. Страх и паника постепенно отходили, а боль от гематом стала практически неощутима. Конечности становились тяжелее, а само тело начинало пошатываться. - Сними кофту, - послышался хриплый голос за спиной. Саша осторожничал. - Нет, - неуверенно вжался в стену я, поворачиваясь к шатену лицом и прижимая руки к груди. В глаза было смотреть страшно. Пусть страх и отупился, но воспоминания остались. - Делай, что говорю, - уже строже сказал тот, копаясь в ящике рядом с кроватью. Неуверенным движением я стянул водолазку, оголяя изувеченное от побоев тело. Саша подошел ближе, осматривая исхудавшего меня. Я неловко отвел глаза в сторону от стыда. Все тело было усыпано синяками, засосами и укусами. Но вишенкой на торте было огромный толстый след на шее и почти черные следы от пальцев на талии. В глазах мужчины читалась что-то смешанное. Сожаление и самодовольство. Очень странная эмоция. Грубые пальцы, которые несколько часов наносили это ушибы, теперь нежно гладили их, вызывая леденящее чувство ужаса, пусть и не такое яркое. От каждого касания к горлу подкатывал новый ком. Саша нанес на палец какую-то жидкость, выдавленную из прозрачной баночки. Запах у нее был с примесью хвои и мяты, что немного обжигало кожу. Он начал с шеи, постепенно опускаясь вниз к талии. Все это время я смиренно стоял, закрыв глаза. Не знаю, зачем я закрыл их, потому что хотелось смотреть прямо в эти бесстыдные холодные глаза со смелостью, чтобы он понимал, что я не боюсь его выходок. Но я боялся. - Теперь штаны, - произнес мужчина, когда покончил с туловищем. На этих словах мои глаза округлились и уставились в упор на мучителя. Ступор охватил тело, а страх заставил окоченеть конечности. «Неужели снова». - Нет-нет-нет, не надо, - быстро забормотал я, скатываясь вниз по стене, не отрывая глаз. – Не надо. Не надо. Не надо, - истерично повторял я, молящим лепетом. - Успокойся, я не собираюсь снова с тобой спать, мальчишка, - насмешливо подметил Саша, наблюдая за мини-истерикой. – Пока что, - усмехнулся мужчина, и сказал он это, видимо, в шутку, но мне не смешно. – Снимай, давай, или сделаю это насильно. Стало еще страшнее, руки нервно задрожали. Я медленно расстегнул ширинку джинсов, будто марионетка, ведомая ловкими руками. Сашино терпение постепенно заканчивалось. Его явно раздражала такая реакция на не самые сложные просьбы. В конце концов, он просто грубо развернул меня спиной к себе, немного выдвигая мой таз в себе навстречу. От боли, причиненной грубыми касаниями, и паники, я издал обреченный стон. Из глаз покатились слезы, а мозг твердил сам себе «не надо, не надо, не надо». Ткань джинсов сползла вниз, за ней последовала тонкая ткань нижнего белья. На этом моменте я откровенно всхлипнул, прислоняясь лбом к холодной стене и ожидая худшего. «Как же я тебя ненавижу, чертов ублюдок». Холодная жидкость обожгла раненое отверстие, точь-в-точь как прошлой ночью. Колени медленно начали подкашиваться, но я держался, стараясь не злить еще больше Александра. Теплый палец скользнул по рваным ранам на мягких тканях, что заставило кожу невыносимо жечь. Я еще раз всхлипнул, стискивая зубы, сжимая покалеченные пальцы в кулак. Саша нависал надо мной, опираясь на стену одной рукой, а второй массируя колечко. Я чувствовал затылком, как он смотрит на мои светлые волосы, спадающие на лицо, оголенную спину и ужасный синяк с потертостями на шее. Неожиданно один палец скользнул внутрь, от чего я непроизвольно выгнулся, вскинув голову вверх, и выдохнул в полустоне от боли, еле слышно завыв, неосознанно еще больше насаживаясь на палец. Раздраженные от слез глаза встретились с черными слегка грустными, но в то же время заинтересованными. - Тебе понравилось или что? – съязвил тиран, смазывая воспаленные стенки изнутри. Я лишь промолчал, вновь опуская голову вниз. Когда очередная пытка закончилась, он сухо кинул «Одевайся» и отправил в свою комнату. Когда я в спешке натянул на себя вещи и выпрыгнул зайцем за дверь, в голове была только одна мысль: «Какого, блять, хера?»