Сердца нет!

— Ну и? — сложив руки в замок перед собой на стол, вздыхая, спрашивает директор Майерс, поглядывая поверх тонкой оправы очков на сидящего напротив него Ларри. Седая щетина директора поблескивает в свете настольной лампы, как и светлые, уложенные короткие волосы, лишь слегка тронутые временем. — Рассказывай, что произошло на катке? Его кабинет кажется Ларри каким-то слишком… мрачным. Тёмное дерево окружает всеми причудливыми формами и размерами: высокие шкафы и стеллажи до самого потолка, непривычные косые полки на стенах, круглые резные этажерки, массивные столы. Вокруг полно книг со старыми потрёпанными переплётами, надписи на которых переливаются золотом. Даже неудобный твёрдый стул заставляет чувствовать себя неуютно. — Я неудачно врезался в Тео и… — протягивает Ларри, разглядывая окружающее его пространство. Он только что вернулся из лазарета и впервые оказался в кабинете у директора. Гуляя глазами по предметам, задерживает взгляд на скромном небольшом компьютере в углу комнаты. Их могут позволить себе совсем немногие, либо правители, либо богатеи, либо приближенные к ним. «Значит, директор входит в число последних», — отмечает для себя Ларри. Хотя он давно догадывался, что у директора пансиона весьма тесные связи с высшими чинами и прочими властными личностями в мире общественных сливок. — И-и-и? — несдержанно подгоняет директор, явно уставший после предшествующего разговора с Тео. Ларри интересно, что же Тео рассказал на допросе? И что ему самому говорить? — …и порвал его куртку, — отвечает более низко, уже пристально глядя директору в глаза, и добавляет, пожимая плечами: — Ну и зуб ему нечаянно выбил. — Ага, и прокусил палец, — кивает директор, — а он случайно тебе разбил бровь и располосовал ногу, да, Ларри? — Совершенно, — медленно проговаривает Ларри, мысленно пожимая руку своему недругу Тео, который, видимо, тоже не приемлет ябедничества. Ларри сейчас абсолютно не хочется думать о том, что будет, если сообщат домой об их драке, поэтому нужно всеми силами убедить директора, что это чистое недоразумение. — Так, я вижу, вы оба на контакт идти не хотите и покрываете друг друга, — догадывается директор. — Думаешь, я не расскажу твоим родителям? Ларри вдруг кажется, что стул стал ещё твёрже, а дерево вокруг ещё темнее. Однако подавать виду, что он растерян, не намеревается. — О чем? — удивлённо спрашивает Ларри, медленно изогнув бровь. — О том, что учителя не уследили на катке за двумя подростками, которые толком не умели кататься? — удерживая взгляд, пытается говорить спокойно, но страх внутри щекочет нервы. — Свидетелей вашей драки много, Ларри, — раздражённо, но тихо говорит мистер Майерс, закрывая глаза и потирая двумя пальцами переносицу, приподняв вверх очки. Директор — загадочный и непонятный человек. На вид мягкий, при непосредственном общении он вызывает смятение и чувство уязвимости. О нем ходят столько же разноречивых слухов, сколько о дальнем корпусе. И если Ларри в любом случае придётся проверить на своей шкуре, что насчёт корпуса вымысел, а что правда, то насчёт директора он не хочет проверять и, как и все ребята, предпочитает его сторониться. Только сейчас, сидя у него в кабинете, Ларри осознает, что как никто из «стаи» ближе к мистеру Майерсу. — Там было достаточно темно, чтобы не разглядеть, — придумывает на ходу отмазки Ларри. Он обдумывал их еще по пути от лазарета к кабинету. Когда он подошел к нему, то появившийся из-за двери Тео посмотрел на него тяжёлым угрожающим взглядом, после которого у Ларри даже подкосились ноги, но он, не желая показывать своё состояние, выпрямился и не отвёл глаз, пока тот не скрылся в сумраке коридора. Только тогда Ларри заметил, что догнал его в росте с тех пор, как видел год назад, но, даже глядя в глаза напротив, ему казалось, что он до сих пор ниже его на две головы. — Мы запутались в моём шарфе, возможно, это выглядело со стороны похоже на драку, — продолжает притворяться Ларри. В руках он теребит порванный шарф, который, возможно, сойдёт за доказательство. Хотя, конечно, нечаянно наступить коньком на его ногу, в таком случае, нужно было бы умудриться: в тот вечер Тео специально вдавил лезвие, чтобы Ларри не смог подняться, когда укусил того за палец и с силой оттолкнул от себя. Ларри смотрит на разодранную штанину, из-под которой проглядывает забинтованная нога. Рана не глубокая, и слегка выступившая кровь уже запеклась бурыми пятнами в форме цветов. Не просто так нога ныла до катка: будто чувствовала, что её снова ждут неприятности. Жаль, Ларри так не умеет предсказывать будущее. — За дурака меня не держите, мистер Бэрк, — сняв очки и достав специальную полирующую тряпочку, произносит директор Майерс, потирая ею линзы. — В прошлый раз мы не сообщили вашим родителям о драке с мистером Томасом на пруду, но не думайте, что так будет всегда, — осмотрев пристально на свет линзы очков, надевает их обратно и добавляет: — Вам это ясно? — Предельно, — цедит Ларри, понимая, что дома ему влетит по самые отмороженные уши. Хотя мать с отцом вряд ли расскажут что-то Герольду, им самим невыгодно, чтобы тот знал. Уж очень большое влияние он оказывает на их семью, и Ларри пока не знает его границ. Директор, хмыкнув, встаёт, с шумом отодвигая стул, и, обойдя стол и сцепляя руки за спиной, проходит за сидящим Ларри медленным уверенным шагом. Стук каблуков его ботинок Ларри не спутает ни с чем: они с ребятами за версту слышат, когда приближается именно директор Майерс, и сваливают поскорее, чтобы не попадаться тому на глаза. Но вот он здесь, рядом, и Ларри чувствует себя радиоприёмником, который ловит только волны звучания его шагов. — Послушайте меня внимательно, юноша, — вкрадчиво произносит директор, шагая то в одну сторону, то в другую. — Нам лишние разбирательства не нужны, как и вам, — последнее слово говорит с нажимом. — Думаете, вы один в нашем пансионе, у кого богатые родители? Отнюдь. Просто они все уже в старших классах дальнего корпуса, и вы с ними почти не видитесь. Но скоро с некоторыми придётся повстречаться. Полтора года пролетят быстро, поверьте мне, мистер Бэрк. И вы увидите, что они тише воды, ниже травы, как, впрочем, большинство ребят. Только обычным ученикам авторитет поддерживать ни к чему, а таким, как вы, — остановившись, кладёт свою руку Ларри на плечо и слегка сжимает пальцы, — необходимо, и вы сами знаете лучше меня, почему, — убирает руку и снова возвращается на свое место за столом. Ларри не до конца понимает, почему, но спрашивать не решается. Он осознаёт, что для их семьи важен авторитет, но как какие-то драки могут его подорвать? Почему для других — это норма, а ему следует бояться? Герольд взрослый мужик, а его интересуют такие мелочи, как драка мелкого племянника? Да, Ларри не понимает этого, по крайней мере, пока. Интересно, а как с этим справляется Мэриан? Ларри чувствует, что ужасно по нему соскучился. — С Тео мы разберёмся. Хотя с ним всё ясно, он из приюта, но вы… — директор слегка качает головой, делая вид, насколько он разочарован. — Ладно, думаю, вы меня поняли. В последний раз я вас выгораживаю, затем пеняйте на себя, мистер Бэрк. А теперь марш в комнату, — отмахивается рукой и берёт кипу каких-то бумаг. — Завтра до одиннадцати утра пройдите в тридцатый кабинет за новыми штанами. — Спасибо, — пошатываясь, встаёт Ларри. Нога будто стала болеть ещё сильнее. — Доброй ночи, мистер Майерс.

***

Пока Ларри хромает до своей комнаты, проходя несколько рекреаций и спускаясь на этаж ниже, размышляет о сказанных словах директора. Кто эти старшекурсники из дальнего корпуса, которые тоже дети богатых родителей? Он никогда не задумывался до сих пор о том, есть ли тут такие же, как и он. Хотя глупо было предполагать, что нет. Монополий достаточно много, но на дни рождения в их семье чужих детей обычно не зовут, только Мэриан приезжает стабильно, с Герольдом или нет. Мать говорила, что бесполезно звать отпрысков соседей, поскольку до восемнадцати лет дети ещё глупы и могут сболтнуть лишнего, либо подслушать личное. Лишнее и личное — похожие по звучанию слова и так тесно связанные в их семье, где мир резко делится на чёрное и белое. Проходя мимо уборной, Ларри заворачивает туда, чтобы наконец умыться. Подойдя к умывальникам, он смотрит на своё отражение в мутном зеркале: пластырь на брови, наливающийся синяк под глазом и прилипшие ко лбу волосы. Вспомнив, почему они прилипли, Ларри включает воду и тщательно умывает лицо, вспенивая мылом, но ему кажется, что отмыться просто невозможно: частичка Тео словно въелась в его кожу. Ларри передёргивает от воспоминаний о том, как противно скользила слюна, и о том, как Тео размазывал её ладонью. Он словно впечатывал свою суть. Ларри снова намыливается и подставляет лицо под кран, а затем и полностью голову, смачивая кудрявую копну волос. Холодная вода усмиряет тревожные мысли, приводит их в какой-никакой порядок, и Ларри немного успокаивается. Пальто всё испачкано, поэтому Ларри, выпрямившись и поёжившись от стекающих с волос струек воды, снимает его и, протирая смоченными ладонями пятна, замечает под ногтями левой руки какую-то грязь. Выковыривая её, он вспоминает, что вцепился в запястье Тео, пока пытался выбраться из его плена, и расцарапал ему полруки перед тем, как прокусить палец. Под ногтями кожа Тео. «О боже, он везде», — морщится Ларри, ещё минут пять судорожно пытаясь отмыть уже чистые пальцы. Он не знает, почему ему так противен Тео. С самой их первой встречи Ларри его невзлюбил, и пусть они увиделись всего во второй раз, но его отношение к нему не изменилось, а только ухудшилось. Казалось бы, просто повздорили, ничего особенного. Ну подрались, с кем не бывает? Но в Тео кроется что-то, что слегка пугает Ларри, в чём ему сложно признаваться, но он привык быть честным перед собой, и этот раз не исключение. «Надеюсь, мы с ним будем нечасто видеться. Удивительно, что за два года с ним так и не встретились вообще. Скорее всего, он уже учится в дальнем корпусе. Ну, туда я попаду только через полтора года. Может, всё ещё изменится… Ладно, пора спать, голова трещит уже». Ларри дохрамывает до комнаты и, тихонько зайдя внутрь, встречает внезапный вопрос: — Ну что, ты как? — шепчет Ховарт. Тусклый свет из коридора падает прямо на его кровать, и видно, что тот даже не расстелил её. Сидит, выпучив слегка блестящие глаза. — Блин, ты меня напугал, — отвечает Ларри, закрывая за собой дверь. Становится так темно с непривычки, что приходится добираться до постели на ощупь, пару раз во что-то врезаясь. — Чего не спишь? — интересуется по пути, скидывая куда-то на пол пальто. — Да уснёшь тут, тебя ждал. Волновался, — говорит Ховарт. Ларри слышит, как похрапывает Томас. Вот у кого замечательный вечер! С девчонками потусил и беззаботно спать увалился. — Всё нормас, не переживай. Спи, — отвечает Ларри, пытаясь забраться к себе наверх, но боль в ноге мешает. — Ай, м-м-м… — тихо скулит Ларри, хватаясь за ногу. — Давай поменяемся, поспи на моей, — слышит приближающийся голос Ховарта. Глаза потихоньку привыкают к темноте, и Ларри видит друга рядом с собой. — Да ну ты брось, сейчас залезу. Не хочу тебя сгонять… — отмахивается Ларри. Ещё не хватало Ховарту наверх лезть, сам еле на ногах держится. Кажется, только недавно стал на поправку более-менее идти после Мора. Грохнется ещё с верхов, не соберут же потом. — Ну… давай вместе, — опустив голову, предлагает Ховарт. — Просто я так распереживался за тебя, когда вы с тем парнем… — даже в его шёпоте слышна дрожь, и Ларри понимает, что так просто от этого мелкого он не отвяжется. — Тсс, ладно. Ладно! — соглашается Ларри, разворачивая за плечи Ховарта в сторону его кровати, иначе сейчас ещё и Томас проснется. — Пойдем, только не пищи, — ему даже немного смешно от того, как Ховарт вечно переживает изо всего подряд, и добавляет с усмешкой: — Мышка. В темноте Ларри не видит, но ему кажется, что тот тоже мимолетно улыбнулся в ответ. Расстелив постель, Ховарт укладывается слева, а Ларри ближе к окошку — справа. Он отворачивается от бившего в глаза света луны, и перед ним предстаёт серебристая макушка Ховарта. Ларри хочется зарыться в эти чистые, никем не тронутые волосы. В них никто не плевал, они не измазаны ничьей слюной, грязью и кровью. Раскиданы себе по подушке и блестят в свете луны. — А завтра расскажешь? — слышит Ларри и понимает, что рассказывать не хочет. Но… — Тебе расскажу. Всё, спи, — не выдерживает и всё же утыкается лбом в макушку Ховарта. — Спокойных снов, — шепчет Ховарт спустя недолгую паузу. «Надеюсь», — думает Ларри, посильнее укрываясь кусочком одеяла.

***

— Это не ты, Ларри… Белые маски. Улыбаются. Их много, и они окружают, ехидно смеясь. — Это не ты, Ларри. Ларри пытается убежать от них по длинным коридорам. Вокруг темно, приходится скользить руками по склизкой, покрытой плесенью стене. Руки пачкаются. Вдалеке виден тусклый пучок света. Ларри добегает до него и замечает перед собой зеркало. Он подходит ближе, но не видит своего лица: оно скрыто под такой же маской, как и остальные. Ларри с силой пытается снять её, но она намертво въелась в кожу. Он снова слышит смех, но уже исходящий изнутри: «Это не ты, Ларри!» — Ларри! Тише-тише, всё хорошо… — доносится мутный обеспокоенный голос Ховарта, и Ларри пытается сосредоточиться на нём. В голове вязкая дымка не даёт возможности очнуться. — Да нифига не хорошо, посмотри на него, — глухо звучит другой голос — Томаса. В горле пересохло, невозможно проглотить вязкую слюну. Жарко. Ларри внутренне ощущает, как с трудом вздымается грудь. Разум нехотя проясняется, и Ларри, резко открыв глаза, понимает, что слишком часто дышит. Сердце истерично стучит, будто подбираясь к самой глотке. Почему-то болит лицо в районе щёк и скул. — Маски, где они? — подрывается на месте, но Ховарт прижимает его ладонями к кровати, давя на плечи. Ларри вертит головой, пытаясь сообразить, где находится. Их общая комната покрыта светло-синим утренним сумраком. Ховарт сидит рядом, но Ларри его почти не видит, только чувствует холодные костяшки, прижимающие к кровати. — Ларри, это был сон, всё хорошо, только не трогай больше лицо… — шепчет Ховарт. Прерывистое дыхание успокаивается, будто умиротворяясь присутствием и голосом Ховарта. Глаза устремляются в потолок, веки слипаются, и Ларри снова проваливается в сон.

***

Конец весны уже несколько дней радует тёплой погодой, грея солнечными лучами ковёр в комнате, морс в столовой и спину на улице. Наконец можно не кутаться в пальто, шарф, не носить натирающие больную ногу ботильоны, да здравствуют вельветовые пиджаки, короткие ботинки и ветер! Правда, к сожалению, только в голове. Особенно у окружающих Ларри ребят… Девочки почти всю зиму проходили в юбках и теперь не знают, как ещё привлечь к себе внимание, поэтому типа из-за жары отстёгивают верхнюю пуговичку блузок. Мальчишки укладывают волосы, подражая своим отцам и преподавателям. Носили бы усы, то наверняка бы имели в карманчике маленькую расчёсочку для них. Ларри же кажется всё это смешным. Он мечтает лишь об одном — о скорейшем приближении каникул. До них ещё целый месяц, а Ларри уже изнывает от мыслей о встрече с Мэрианом. Солнечные лучи добираются и до сердца. Ларри столько хочется рассказать кузену, поделиться, спросить. Однако, вспоминая, как тот в последнее время наплевательски относится к нему, Ларри становится немного страшно. В голове прокручиваются моменты со дня рождения, и Ларри кажется, что они происходили и не с ним вовсе, либо в каком-то жутком сне. Хотя, конечно, сны хуже, но в последнее время кошмары стали приходить реже. В принципе, так всегда было ближе к лету. Но неужели на смену одним кошмарам обязательно должны приходить другие? Не общаться с Мэрианом — мучительно. Ларри даже представить не может такого варианта, который, видимо, назло собирается сбываться! И чего он — одиннадцатилетний пацан — может сделать в данном случае? Ларри понятия не имеет. Хотя бы Ховарт скрашивает существование в пансионе. За этот учебный год они очень сблизились. Если раньше Ларри считал, что именно с Томасом у него намного большего, чем с Ховартом и Шоном, то сейчас он уже думает иначе: Томас его всё больше раздражает своей дерзостью, а с Шоном из-за его продолжительного отсутствия в их взаимоотношениях ничего не изменилось, собственно. В воскресное утро мая Ларри решает сходить в библиотеку, чтобы набрать новых книжек для Шона. По пути вспоминает, как они с ребятами навещали его ещё зимой — часто навещать запрещают, дабы не беспокоить лишний раз пациентов, да и зрелище не для слабонервных, особенно, как говорили медики, для детей, так как очередное напоминание о Всеобщем Море отрицательно влияет на их психику. Медсестры с каменными лицами сообщили ребятам, что всегда запускали в палату к больным только по одному, и тот день не был исключением. Ларри, вздыхая, вызвался пойти первым, на что Томас и Ховарт, оба изрядно побледневшие, как только зашли в секцию Мора, лишь одобрительно кивнули. Ларри и сам колебался: это отделение — одно из самых страшных мест, где когда-нибудь приходилось побывать каждому. Едкий кислый запах лекарств, пота, постоянное копошение в кроватях лихорадочных детей, которые, словно черви, не могли остановиться извиваться, в попытках прогнать тянущую боль по всему телу. Ларри прекрасно помнит это чувство и, к сожалению, никогда не сможет его забыть: сначала перестают шевелиться пальцы и губы — первый признак вируса, затем — эпилептический припадок, в который впадаешь с периодичностью в десяток раз за день, после — сильная лихорадка, длящаяся по несколько дней подряд с перерывами на апатичное состояние. «Главное — не сойти с ума и выжить», — это первое, что приходило в голову. «Лучше сойти с ума или умереть», — спустя несколько месяцев болезни. Все болеют разные промежутки времени. Ларри справился за два месяца, Томас за четыре, Ховарт же болел почти полгода. Ларри знает ребят, которые болеют уже год и до сих пор держатся за тростинку жизни. Говорят, чем больше ты болеешь, тем сильнее становишься после выздоровления, да только есть исключения из правил. Ларри не знает, почему Ховарт так ослаб после Мора, но это и правда редкое явление. Шон тогда выглядел ужасно: тощий, кашляющий, рука тряслась и слабо пожимала руку Ларри, но он улыбался и как всегда шутил и спрашивал, что творится во внешнем мире. Ларри рассказывал ему про то, как они смастерили змея, как катались на катке, упуская неприятные подробности. Он отдал ему стопку книг, на что Шон аж засиял, и Ларри почувствовал уверенность в том, что теперь-то уж тот точно выздоровеет. Попрощавшись, он пообещал, что ещё навестят его, а пока тот пусть читает книги и готовится рассказать им всё, что запомнит. Возвращаясь обратно к выходу из отделения, он заметил, как на каталке вывозили чей-то очередной труп. Это была Таня. Ларри передёргивает от воспоминаний. За что природа так с ними? Этот вопрос очень часто крутится у него в голове, и неважно, сколько книг он прочитал: адекватного ответа найти так и не смог. На футбольном поле как всегда в поте лица играют старшекурсники их корпуса, и Ларри, пока направляется в сторону моста, невольно вглядывается в их лица, в попытках отыскать Тео. И он замечает его: тот, запыхавшись, бегает вокруг поля, а не играет с остальными. Тео не замечает Ларри. По виду он вообще никого и ничего вокруг не замечает, стараясь не сбавлять темп, что получается у него не очень: спотыкается, дышит так надрывисто, будто уже бегает пару часов без остановки. Ларри ускоряется, надеясь, что тот его не догонит, и отворачивается, устремляя взгляд вперед, поправляя сумку через плечо. «Хоть бы не заметил, хоть бы не заметил». Чёртово поле вдруг кажется бесконечным, и заветный мост приближается со скоростью улитки. Спустя пару минут сзади всё же слышится похрипывающее сопение, и Ларри крепко сжимает кулак правой руки, а левой — лямку сумки. Тео пробегает мимо, больно задевая его плечом, чуть ли не сбивая Ларри с ног, но, не останавливаясь, продолжает движение. Ларри интересно, почему Тео только бегает, а не играет с остальными ребятами? Может, просто недавно пришел и разминается? Но почему в таком убитом состоянии? Ларри это не касается и не должно, по сути, поэтому, наконец пройдя поле, он старается больше не оборачиваться, но ему кажется, что Тео весь покрыт глазами, даже на спине, и просверливает его взглядом, не глядя на него, а просто находясь где-то неподалёку. «Он как чёртов паук. Ну, а я, похоже, схожу с ума от паранойи», — думает Ларри и усмехается сам себе под нос. Обычно, когда Ларри идёт в дальний корпус в библиотеку, он не встречает там ни одного из старшекурсников. Создается впечатление, что здание почти пустое, только редкие проснувшиеся и не очень преподаватели иногда идут по своим делам, изумлённо поглядывая на него, видимо, не понимая, чего он тут делает. По росту они запросто могут его принять за старшекурсника, но, благо, форма выдаёт его принадлежность к году обучения. В библиотеке работница уже привыкла к его похождениям, но всё равно каждый раз качает головой, приговаривая: «Снова здесь? И чего тебе в детской библиотеке не сидится? Успеешь тут еще штаны свои до дыр протереть…» Ларри каждый раз мило улыбается — ну, он так считает — и проходит на своё излюбленное место в самом конце зала. На этот раз он сразу же подходит к стеллажам с табличкой «Искусство» и, найдя необходимые книги и пролистав с полчаса, фиксирует их у библиотекарши на выходе: нужно успеть на завтрак. На обратном пути, нервно поправляя лямку уже тяжелой сумки, он не замечает на поле Тео. Ему интересно, куда он снова подевался? «Призрак какой-то, ей богу…» Но, добравшись до столовой, он обнаруживает «пропажу», сидящую за их столом рядом с Томасом. — О, Ларри, ты чего тут встал? — зашедший в столовую Ховарт удивлённо смотрит на него и, видимо, проследив за тем, куда направлен хмурый взгляд Ларри, протягивает очень умное: — Э-э-э… — Ну, пойдём к этим, — грозно произносит Ларри, а сам пытается сообразить: «Какого чёрта?» — Томас, какого черта? — спрашивает Ларри, не в силах оторвать взгляд от хитрых глаз Тео, когда они с Ховартом подходят к ребятам. Тео откидывается на спинку стула и, наклонив вбок голову, протягивает: — Как невежливо, кудрявый. — Я не с тобой разговариваю, вали отсюда! — рявкает Ларри. Надменность Тео пронизывает насквозь. — Сижу, где хочу. А ты, — резко встает, — по зубам получить захотел? — Спешу напомнить, что это я тебе зуб выбил, а не наоборот, — напоминает Ларри. Отсутствие зуба со стороны не заметно, но сам факт немного греет душу. — Ах, ну да. Спасибо, он как раз у меня ныл тогда, — улыбается Тео и добавляет: — А как твоя нога поживает? Не болит уже? Она периодически напоминает своим шрамом, рядом со следами от укуса собаки, что теперь придется постоянно скрывать голень от родителей и шорты Ларри носить дома не стоит во избежание лишних вопросов и проблем. Если про собаку они в курсе уже давно, то по поводу этого инцидента на катке им не следует знать, например, никогда. — Сейчас эта самая нога оставит на твоём лице отпечаток от ботинок, — парирует Ларри, с грохотом скидывая сумку с книгами на стол. Ему не хочется, чтобы сбылись его слова, но непонятная мелкая дрожь по всему телу намекает на то, что может произойти очередная драка, если Тео так и продолжит его донимать своим присутствием. — Вали к себе в корпус. — А я и так у себя, ты мне ещё поуказывай, — угрожает Тео, и Ларри только сейчас замечает на нём форму их корпуса. «Неужели он и правда всё это время находился рядом?» Ларри до этого трижды видел Тео, и каждый раз по его одежде нельзя было определить причастность к курсу: то он был в спортивном костюме, который можно выбирать на своё усмотрение, то в зимней куртке, скрывающей под собой отличительную эмблему. — Ребята, ну перестаньте, на нас уже смотрят. Сейчас вызовут… — лепечет стоящий рядом с Ларри Ховарт. Ну, как рядом, скорее, за его спиной. Вокруг и правда начинают все шушукаться. Тео, оглядывая столовую, демонстративно закатывает глаза, смотрит на наручные часы и произносит: — Ладно, мне некогда сейчас с тобой разбираться, кудрявый, — отвечает с сарказмом и задвигает стул. — Его Ларри зовут, вообще-то, — неуверенно шагнув вперед, возмущённо произносит Ховарт. Тео переводит нечитаемый взгляд на него и слегка морщится, но, мельком глянув на Ларри, ничего тому не отвечает. — Томас, введи в курс дела. А я пошел, — обойдя стол, направляется к выходу из столовой. «Он что, уже приказы Томасу отдает?» — Неприятного аппетита, — снова толкает в плечо, проходя мимо, — Ларри, — негромко произносит отдаляющийся голос. Ларри поджимает губы и, грозно посмотрев на хлопающего глазами Томаса, уходит за своей порцией завтрака. Ховарт за ним. Ларри не понимает, как так произошло, что с первой встречи с Тео и вплоть до этого момента они так ни разу и не встретились на территории. Он старшеклассник, но ещё учится вместе с ними в одном корпусе. Конечно, учеников достаточно много, но ребят их возраста становится всё меньше. Вернувшись с омлетом и морсом, Ларри и Ховарт садятся за стол, с шумом поставив подносы, давая понять, что сейчас продолжится разговор. — И что это было? — не глядя на Томаса, интересуется Ларри, разрезая ножом кусочек омлета. — Объяснишь? — Поднос с едой Тео так и стоит нетронутый, и Ларри, посмотрев на него, чувствует, как постепенно пропадает аппетит. — Что? А вы разве не помирились? — удивленно спрашивает Томас. — Он вроде норм парень, — пожимает плечами и снова прилизывает волосы. — Чего вы? — Этот норм парень избил Ларри на катке, — встревает Ховарт, тыча в воздух вилкой в направлении Томаса. Томас тогда, на катке, находился далеко и вообще был занят другими делами, мурлыча с девчонками, поэтому не сразу узнал, что вообще что-то произошло, пока до него не дошла волна восторженных «Смотрите, там драка, пойдёмте посмотрим!» и «Ого, их ведут к директору!» И только в своей комнате Ховарт рассказал ему всё, что он видел. — Да кто кого ещё избил, — нахмуривается Томас, глядя то на Ховарта, то на Ларри. — То есть ты уже на его стороне, да, Том? — Ларри нервно снимает резинку с волос и тормошит свои кудряшки. — Да брось, конечно, я на твоей стороне. Ну он и правда норм. Просто только недавно переболел. Говорит, самый последний на своем потоке. Он сказал, что долго не мог оклематься, и поэтому особо не выходил из комнаты, пытаясь догнать своих, чтобы не оставили на второй год. А потом сдал все зачёты и вот недавно только начал в свет выходить. Вот Ларри и получил ответы на свои вопросы. Получается, Тео продолжительное время болел, а потом просто не выходил из комнаты. Ховарт тоже долго не выбирался из своей постели, и ребята помогали ему по вечерам, объясняя предметы и давая списать конспекты и домашку. — Да кто б его оставил, он же с приюта. С приюта всегда всех вытягивают, — продолжая ковыряться в несчастном омлете, говорит Ларри, и добавляет, посмотрев на Ховарта: — Без обид, Мышка. Но Ховарт, уже съев завтрак, спокойно допивает морс и, поставив пустой стакан на стол, отвечает: — Да ладно, я-то умный, мне в любом случае все равно. — Ага, и скромный, — усмехается Ларри. Дрожь в теле пропадает, но растерзанный омлет точно не полезет в горло. — А ещё он хочет научить меня всяким хитростям в футболе. И вас зовёт… ну… Точнее тебя, Ларри. Без обид, Мышка… тьфу, Ховарт. Ховарт закатывает глаза и хватает кусок хлеба из корзины, стоявшей на середине стола. — Как тебя вообще угораздило с ним познакомиться? — Ларри задает еще один волнующий его впрос. — Ну я шел, такой, по коридору в столовую. И он догоняет меня и говорит, мол, у меня есть все задатки, бла бла, им как раз нужны игроки, а то старшие выпускаются. Ну, я сначала не поверил, а он говорит, что типа ты не думай, я просто психанул на катке и все такое, после болезни, и рассказал, че такое. Ну, я решил попробовать и согласился. — М-да, быстро ты, — с подозрением в голосе произносит Ларри. — Ну ещё он сказал, что там девчонок приходит болеть много, — мечтательно глядя куда-то вверх, признается Томас. — А вот это аргумент, конечно! — ещё больше расслабляется Ларри. — Ну вот. И он такой, а этот длинный, кудрявый который, не хочет? — Ларри снова напрягается. Сердце делает лишний удар. — Типа ты тощий, но юркий, и это очень здорово. Ну, я и решил, что чего я буду за тебя отвечать, и привёл его. А вы снова поругались… — Ага, мою юркость он коньком немножко отбил тогда, — ворчит Ларри и запивает свою злость морсом. Сладость обычно делает его немного добрее, но сейчас это не помогает. «Может, взрослею?» — Да ладно, Ларри, заживёт, — машет рукой Томас и кивает в сторону Ховарта: — Ну, Мышка, скажи ему. — Решайте сами, ребята, я в любом случае особого веса в таком вопросе не имею, — пожимает плечами Ховарт. — Ты в принципе веса особого не имеешь, — ржёт Томас, прикрывая рот кулаком. — Да пошёл ты, Томас. Вот сейчас съем порцию Тео, буду вес набирать, — отодвигает свой пустой поднос в сторону и, придвинув к себе чужой, наклоняется и вглядывается: — Надеюсь, он сюда не плевал… — тихо шепчет и берёт вилку с ножом. От этих слов Ларри чувствует, что сейчас морс полезет обратно, и отворачивает голову в сторону Томаса. — Нет, Томас, я пас. Иди один. — Блин… Ну смотри, — поникшим голосом произносит Томас, но, видимо, вспомнив что-то важное, восклицает: — А, во! Ещё он сказал, что все из богатых семей там играют, и типа связи, все дела, — подмигивает. — Ладно, я подумаю, — вздыхает Ларри. Он, конечно, понимает, что связи важны. Но не понимает, насколько? Нужно ли об этом заботиться уже сейчас, или стоит жить так, как удобно именно тебе? Потом будет потом. Ларри знает, что ему придется не раз перешагивать через свои желания в будущем, но если есть возможность избежать этого сейчас, то ему не хочется её упускать. И вообще, он чувствует в свою сторону нездоровый интерес со стороны Тео. И вроде как ничего особенного, но… именно с ним он не может и не хочет находить общий язык. Некоторые люди появляются совершенно внезапно и сбивают с ног, словно огромная собака. И ты не знаешь, то ли вы с ней станете лучшими друзьями, то ли она так и будет постоянно калечить. Тео изначально являлся для Ларри вторым вариантом, первый он даже не рассматривает. Между рамами окон вдруг слышится свист ветра, и Ларри, мельком взглянув в сторону улицы, с улыбкой поворачивается к Ховарту и встречает выпученные глаза. — Это ветер?.. Ветер! — радостно вопит Ховарт. — И чего? Эй! — не понимает Томас, удивленно изогнув бровь. Одна форточка не выдерживает натиска со стороны улицы и распахивается, впуская прохладу. Шторы колышутся в танце, и все ученики громко заобсуждали надвигающуюся ветреную погоду. Ветер приходит несколько раз в год — два или три, — и каждый раз для кого-то это — праздник, а для кого-то — трагедия. — Бежим! — кричит, подрываясь с места, Ларри. Ховарт подскакивает за ним. — А где он? Куда ты его положил? — с одышкой спрашивает Ховарт. Ларри рад, что тот понял, о чем он. — У нас в комнате, на шкафу, наверх закинул, — вспоминает Ларри, выбегая из столовой и подтормаживая, периодически оглядываясь на отстающего Ховарта. — Ребята, вы куда? — слышится недоумевающий голос Томаса. — На улицу, на футбольное поле! — успевает ответить Ларри, скрываясь вместе с Ховартом за поворотом.

***

Летучий серебристый змей в форме ромба взлетает, слегка натягивая нить, и Ховарт, улыбаясь — кажется, до трескучего звука, — бежит через поле вприпрыжку и хохочет, держа деревянное основание, и периодически поглядывая вверх. Ларри следует за ним и ощущает необыкновенный прилив сил, внезапно накрывший волной. Ветер обдувает его так же, как и летучего змея в небе, и Ларри чувствует себя капельку счастливее. Змей парит, словно птица, и Ларри клянётся сам себе, что никогда не забудет её красивый переливающийся образ, который нарисовал Ховарт. Деревья мощно шатаются, шелестя листьями. Ларри останавливается и, подняв голову, прикрывая ладошкой от солнечного света, вглядывается ввысь. Ховарт подбегает к нему: — Правда здорово? — воодушевленно спрашивает он, пытаясь отдышаться, и, наклонившись, упирается руками в коленки, не отпуская деревянное основание змея. — Ага, — только и кивает Ларри. До этого момента он никогда не слышал, как искренне и заливисто смеётся Ховарт. Ларри надеется, что теперь это будет происходить чаще. — Ларри, Ховарт! — издалека кричит запыхавшийся Томас. — Ребята! — Что? — Ларри, оторвав липкий взгляд от змея, наконец поворачивается в сторону Томаса, появившегося на горизонте, держа оставленную в столовой сумку. Ховарт медленно выпрямляется. — Ребята, — уже подбегая к ним, Томас тихо сообщает: — Шон умер. Нитка рвётся, и подхвативший ветер уносит искусственную птицу вдаль — на свободу.