Сердца нет!

Знойная жара июля окутывает со всех сторон, заставляя прилипать к телу Ларри только что надетую футболку. Чтобы хоть как-то освежиться, он собирает кудряшки повыше в пучок. А вот из-за нового шрама на ноге вместо шорт приходится надевать штаны, и Ларри уже придумал отмазку для родителей, мол, привык к приличной школьной форме, не предусматривающей коротких брюк. Ну, а что? Ему кажется, что сойдёт ответ. Вглядываясь в отражение в зеркале трюмо, он пытается понять, насколько явно видны мелкие рубцы на лице. Когда ему снился сон с масками, он пытался снять одну из них с себя, а наяву, оказывается, исцарапал себе щёки. Ранки быстро зажили благодаря какой-то «волшебной» мази, которую выдали ему в лазарете, но тёмные пятнышки долго не проходили. Вроде уже и не видно. Удостоверившись, что никаких шрамов не заметно, Ларри выбегает из комнаты, хватая по пути удочку и рыболовные снасти, стоящие в углу. «Интересно, а сколько шрамов у Мэриана? — размышляет Ларри, спускаясь вниз по лестнице на первый этаж. — Он тоже постоянно попадает в какие-либо передряги или это я такой «счастливчик»? Надо будет спросить как-нибудь его при встрече, если, конечно, наше общение на этот раз заладится…» До дня рождения Лиз — сестры — ещё два дня, семья Келли прилетит только завтра, и надо как-то выкручиваться, чтобы не умереть от скуки до их приезда. Поэтому сегодня Ларри вместе с садовником собирается ловить рыбу. Ларри получает от этого действа мало удовольствия, зато хоть как-то может разнообразить похожие друг на друга дни пребывания дома. Раньше, когда он был совсем ещё маленьким, он мог поиграть в игрушки, или часто представлял, будто бы он — отшельник и не может выбраться из пустыни. Всякие сараи, включая пустующую конюшню, он считал за заброшенные дома древних городов. Он фантазировал, что ничего вокруг нет, кроме золотистого песка, и ему нужно добраться до цивилизации; придумывал, как ему выживать. Ларри сооружал из палок рогатки и отстреливал камнями выдуманную дичь для пропитания. А Маленький Льюис являлся в итоге наградой — оазисом. В общем, много чего сочинял. Сейчас это кажется ему слишком детским, а хобби как такового у него нет. Он долго думал, чем же ему нравится заниматься, кроме чтения книг? Если только научиться играть на гитаре… но ему очень хочется, чтобы учителем стал его кузен. Пока что Ларри предпочитает плыть по течению, а там — куда жизнь направит. Прошло больше месяца со смерти Шона. Его уход из жизни оставил очередной шрам — невидимый, на сердце, и оно до сих пор периодически ноет. Их «стая» распалась. Томас стал волком-перебежчиком с тех пор, как подружился с Тео. Именно подружился, а с Ларри и Ховартом теперь общается, только когда они встречаются на уроках или у себя в комнате. Остальное свободное время он посвящает тренировкам в футбольной команде — очередной «стае». Даже в столовой Томас постепенно прекратил сидеть с ними, и Ларри чувствует, будто они с Ховартом превратились в волков-одиночек. Кажется, что дурацкая детская игра будет теперь преследовать его всю жизнь. С Тео он старался не встречаться лишний раз. Каждая их стычка заканчивалась либо перепалкой, либо подножкой, либо припечатыванием Ларри лопатками к стенке. Это потому, что Ларри всё же отказался от участия в тренировках. Или не поэтому… Ларри не уверен в точной причине их взаимной неприязни друг к другу. Он думает, что просто иначе они с Тео общаться не могут, и если бы он всё-таки пошёл на футбол, то там бы от него и мокрого места не осталось: слишком уж Тео мстительный, припомнил бы и за зуб, и за куртку, и за все грехи человеческие. А Ларри старался всё это время держать себя в руках, чтобы лишний раз не давать повода для драк, хотя кулаки очень чесались. Одно его теперь успокаивает: в новом учебном году Тео наконец-таки перейдёт на старшие курсы и будет жить в дальнем корпусе. Выбежав на улицу, Ларри чувствует пекло каждым сантиметром своей неприкрытой кожи. Тяжёлый воздух словно обжигает лёгкие. Из-за яркого солнца щиплет глаза, и Ларри жалеет, что случайно оставил свои солнечные очки в пансионе. Издалека слышен стрёкот цикад, по двору расхаживают дёрганые курицы и гордые петухи, а среди них щеголяют шпионы — голуби. В семейных владениях Бэрков разводят птиц, и даже есть парочка коров. Конечно же, уходом за животными занимаются специально нанятые люди, с которыми Ларри не особо контактирует. Из работников он дружит только с садовником. Дядька он хороший, добрый, и Ларри нравится проводить с ним время: успокаивает. А его забавные истории из прошлого отвлекают от насущных проблем. — Здравствуй, Гаспар! — спускаясь к озеру по травянистому холму, здоровается Ларри с уже сидевшим на раскладном стуле садовником. — Тсс, не шуми, рыбу спугнёшь. Айда, садись рядом, — улыбаясь, шепчет садовник. Его лица почти не видно из-под широких полей соломенной шляпы. Ларри до сих пор не знает, сколько тому лет. Судя по байкам Гаспара, ему уже лет двести! Но на вид, конечно, лет сорок, что уж там. Неумело закинув удочку, Ларри кладёт её на землю, прислонив к валуну, и усаживается на траву рядом с Гаспаром. Тень плакучей ивы защищает от солнечных лучей, блики на поверхности озера мельтешат перед глазами, и от томной красоты природы хочется спать. С Гаспаром пока всё равно не поговорить, он даже на голубя шикает, чтобы тот не урчал и сильно головой не мотал, поэтому ожидать новых историй или поучительных речей, для чего какая травинка и как она может помочь при отравлении, бесполезно. Ларри, оторвав тонкий колосок, зажимает его между губами и ложится на спину, подложив руки под голову. Закрыв глаза, он обдумывает темы для разговора с Мэрианом, но каждая из них кажется ему глупой. «Интересно, ему купили собаку? Я же подарил ему такой красивый ошейник…» — успевает подумать Ларри перед тем, как заснуть. Ларри лежит голым на катке. Темно, холодно, тихо. Пытается встать, но волосы вмёрзли в лёд. Рядом никого. Пустота. Тело трясёт от пробирающего холода. Ларри пытается кричать — но голоса нет, лишь глухой хрип. Он слегка поворачивает голову то в одну сторону, то в другую и замечает рядом осколок льда. Дотянувшись до него, с трудом хватает замёрзшими пальцами и начинает кромсать кудри. Отрезав пряди, Ларри резко присаживается и замечает, как кто-то выходит из темноты. На нём снова маска! Ларри подскакивает, осколок выпадает из руки, разбиваясь на множество частичек. Ларри бежит куда глаза глядят. Громкий топот догоняет его, и он чувствует, как чья-то рука, внедряясь со спины в его тело, хватается за сердце и выдёргивает наружу. Ларри падает на колени. Насмешливый голос звучит позади: — Ты в порядке, Ларри? — Ларри, клюёт! — кто-то его тормошит за ногу. Ларри распахивает глаза и судорожно делает глубокий вдох, будто до этого и не дышал вовсе. Он присаживается и вглядывается в лицо Гаспара, словно в его тёмно-карих глазах можно найти ответ. В порядке ли Ларри? В каком он порядке? Какого чёрта ему снова снится кошмар, теперь даже дома? — Я… Я лучше отойду. Простите, Гаспар, — извиняется Ларри и, поднявшись, наплевав на рыбалку, быстрыми шагами направляется… куда? Куда глаза глядят. Ему кажется, что и сейчас за ним наблюдает нечто, что может вырвать сердце, и Ларри никогда уже не будет в порядке. Дойдя до конюшни и зайдя за угол, он прижимается спиной к стене и медленно оседает. «Это не ты, Ларри…» «Ты в порядке, Ларри?..» В голове крутятся въедливые, навязчивые фразы, как будто заело пластинку. Ларри ударяется затылком о стенку — не исчезают. Ещё раз. И ещё. Такая слабая боль никак не заглушает преследующие его мысли, поэтому Ларри, не жалея себя, бьётся со всей силы.

***

Стук в дверь. — Да? Кто там? — спрашивает Ларри, расположившись полусидя на кровати, подперев под спину огромную подушку и читая книгу о растениях, которую всучил ему Гаспар. — Эт я. Можно? — звучит голос Мэриана, и Ларри резко захлопывает книжку. Он помнит, что сегодня как раз должна приехать семейка Келли, но так увлекся чтением или же своими мыслями, или и тем, и другим, что не услышал даже, как они подъехали ко двору. — Конечно, проходи. Дверь открыта, — неуверенно отвечает Ларри, так и не решив, как ему стоит вести себя с кузеном. Дверь отворяется, и на пороге появляется тот, о ком мысли Ларри заняты большую часть времени, даже если он этого очень не хочет. Чем сильнее не хочет, тем сложнее от них избавиться. Это как если тебе скажут не думать о ложке, то ты просто не сможешь в этот момент о ней не думать. «Не думать, не думать, не думать… И чего он вдруг пришел?» — Ну, привет, — Мэриан делает шаг вперёд, глядя на Ларри. Как всегда лохматый. Улыбается, но в глазах проскальзывает грустная тень. Мэриан останавливается посередине комнаты и, сложив руки крест-накрест, спрашивает: — Ты в порядке, Ларри? Ларри, зажмурив глаза, встряхивает головой, отгоняя очередные навязчивые мысли, и пытается проморгаться, поскольку вокруг на секунду всё поплыло.  — Привет, Мэриан, — придя в себя, здоровается Ларри, мягко улыбаясь в ответ. Он так ждал этой встречи, но последние события в пансионе не отпускают и не дают расслабиться. Ларри ощущает внутри глубокую тишину, и никто её здесь — дома — не услышит, потому что никто и не вслушивается. Именно сейчас он понимает, что и правда кроме Ховарта у него из близких никого нет, а Мэриан… Вот он — рядом, — но стал совершенно чужим. Или всегда был таким? Возможно, Ларри сам напридумывал себе свой мир, где брат интересуется им, мир, где они всегда рядом и поддерживают друг друга. В настоящем же мире Мэриан интересуется из вежливости, неискренне. Ему наверняка рассказали, что нашли Ларри без сознания, и что он не выходит уже второй день из своей комнаты, поэтому брат снизошёл до того, чтобы посетить его комнату. Ларри любит его, но не знает точно, как именно, однако это и не важно, ведь в свою сторону ни о какой любви не может быть и речи. Тот, кто любит, не поступает так, как его брат. Не должен поступать. А заставлять себя любить Ларри не намерен. — А у тебя тут уютно, — разглядывая комнату, Мэриан подходит к трюмо. — Давно не заходил к тебе. — Да, давно, — сухо соглашается Ларри, наблюдая за братом. Он вообще уже не помнит, когда тот приходил к нему. — О, это же мы с тобой в город выбирались, с моим отцом, — брат хватает с полки рамочку с фотографией маленького удивлённого Ларри на фоне какого-то здания, и уголки губ Мэриана вновь приподнимаются. Его улыбка очень нравится Ларри, и он любуется ею, слегка наклонив голову. — Помнишь? — Смутно, — пожимает плечами Ларри. В голове каша, и среди неё отыскать подходящее слово — целая пытка, что уж говорить о целом предложении. — Хм… Ну, ты еще маленький совсем был, — ставит рамочку обратно. — Помню, мы с тобой тогда зависли в музыкальном отделе, пока отец решал свои, — показывает пальцами кавычки в воздухе, — супер важные дела, и я тебе наигрывал какую-то базовую мелодию. — Демонстративно задумывается и добавляет: — Даже баррэ еще брать не умел, трещали струны, ух, — видно, хочет от Ларри какой-то реакции, но он просто пялится на Мэриана. — Ну, чего ты такой грустный? — присаживается на кровать. Ларри подбирает к себе ноги, обняв колени. «Что он хочет от меня? К чему такая внезапная забота?» — Нет, всё нормально. Просто устал чего-то, — отвечает Ларри. «Пусть Мэриан думает, что я устал от учёбы или что приболел. Неважно». — Слушай, — чешет затылок, — прости, что я в последнее время с тобой почти не общался, — кладёт руку на ступню Ларри, не глядя на него. В этот момент Ларри кажется, что нога ему не принадлежит, что она будто чужая. — Я немного психовал… — улыбка спадает с его лица. — Не хотел, чтобы на тебе это как-то отразилось, — Ларри пронзают нотки сожаления в чужом голосе. В ответ он снова неопределенно пожимает плечами, потому что не знает, как правильно реагировать. Мэриан извиняется перед ним и вообще всё это время знал, что ведёт себя неправильно, но всё равно вёл. Значит ли это что-то? Наверняка, только что? Наверное, у Мэриана тоже проблемы? Ларри снова чувствует себя бараном, ребёнком, капризным ребёнком, если быть точнее. Он так зациклился на себе, что даже не задумывался, а вдруг у брата тоже не всё… в порядке? — Я тут хотел спросить, — Мэриан убирает руку и облокачивается на ноги, сверля глазами пол, — а ты не хочешь снова со мной сгонять в город? Ларри скользит взглядом по кузену, отмечая отличительные черты, небольшие мелочи, которые, наверное, видит только он: немного заострённые уши, слегка напоминающие уши эльфов из фэнтезийных историй; вечно приоткрытый рот, губы которого чуть темнее привычного, будто бордовые — цвет, ассоциирующийся теперь строго с кузеном; стройное тело, даже худощавое слегка, но ладони большие, а пальцы вовсе не гитариста, а пианиста, — длинные… — Очень… Кхм, очень хочу, — вспомнив, что от него ждут ответа, произносит Ларри. Ещё полгода назад он и мечтать не мог, что Мэриан его сам позовёт куда-то. Ларри кажется, что за это время он стал намного взрослее: слишком многое произошло, слишком многое изменилось снаружи и внутри, но единственное, что осталось прежним, — это трепет перед братом, несмотря ни на что. Неудивительно, что многие взрослые такие чёрствые, ведь они прожили множества таких полугодий. Значит ли, что Ларри начинает тоже постепенно черстветь? Ему хочется уже сейчас ухватиться за какую-то тростинку, за какой-то смысл, который будет удерживать его на плаву и не давать превращаться в старый, забытый под тумбочкой сухарь. Мэриан поворачивается к нему и снова улыбается. Его нос при этом забавно морщится, а на щеках видны неглубокие ямочки. И пусть во сне у Ларри вырвали сердце, сейчас он понимает, что оно на месте, стучит, колотится, да и когда ноет, значит, тоже ещё не потеряно. Ларри хочется сохранить его, укрыть ото всех. Пусть только он знает, что оно — живое. Когда Мэриан вот так общается с ним, когда тот смотрит на него с теплотой во взгляде — внутри разжигается небольшой огонёк, который, кажется, может согреть в лютый мороз, но, правда, не избавить от наступающих мурашек по всему телу, а наоборот — вызвать. — Тогда решено! — выпрямляясь, Мэриан хлопает себя по коленкам, и Ларри вздрагивает от неожиданности. — После дня рождения сеструхи отправимся кутить, — весело подмигивает, затем щурится, всматриваясь в закрытую книгу: — Чего ты там читаешь? — выхватывает её из рук замечтавшегося Ларри. — О боже, на фига тебе это? — усмехается, перелистывая страницы. — Полезная информация, вдруг пригодится… — с умным видом отвечает Ларри. — Ну ты и ботан, — цокая, качает головой Мэриан и возвращает книгу. — Ладно, может, подгоню тебе что-нибудь поинтереснее, — снова демонстративно задумывается. — Что, например? — удивляется Ларри, приподняв брови. — Узнаешь позже. А сейчас — отдыхай, — встает с кровати и, потормошив кудряшки Ларри, уходит в сторону двери. — И да, Ларри, — остановившись на пороге, поворачивается и серьезно произносит: — Если вдруг тебя что-то беспокоит, можешь обращаться ко мне, понял? — Д-да! Спасибо, — запинаясь, отвечает Ларри, и Мэриан выходит из комнаты, оставляя его наедине со своими мыслями, истеричным сердцем и скучной книгой по ботанике.

***

Музыка снова гремит на весь дом. День рождения сестры в самом разгаре, но желания выходить из комнаты у Ларри так и не появилось. Однако он понимает, что как бы ни хотелось отсидеться, кто-нибудь из родственников в любом случае найдёт его и вытравит из норы. Собравшись с мыслями и с духом, он надевает белую рубашку, чёрные брюки и начищенные ботинки с острым носиком. Пригладив перед зеркалом кудряшки, обвязав бордовой лентой хвост, берёт с тумбочки коробочку с подарком и выходит из комнаты. Подарок Ларри смастерил сам, используя полевой цветок и украденную бутылочку из лазарета. Он просунул цветок внутрь, а к горлышку привязал нитку. Таким образом, со временем получился кулон с сухоцветом. Ларри надеется, что Лиз понравится подарок, хоть они и не близки. По дому снова, как в море, плавают косяки людей. Обычное явление в особняке Бэрк по случаям праздников. Все улыбаются, шутят, смеются, но улыбки явно натянутые, а смех ненастоящий. Он звучит фальшиво, будто пьяный гитарист промахивается, зажимая не те лады. Спускаясь по лестнице, Ларри видит идущих навстречу Герольда и мать: видимо, поднимаются на очередные переговоры в кабинет. Ларри очень не хочет встречаться с дядей, но это что-то из области фантастики. — Здравствуйте, мистер Герольд, — учтиво здоровается Ларри, протягивая руку дяде. — Ну, здравствуй, Ларри, — пожимает в ответ. Его густые чёрные, зачёсанные назад волосы блестят от света люстр, а тёмные, как у Мэриана, глаза будто видят Ларри насквозь, выковыривая наружу все тайные мысли. — Поздравил свою сестру? — Вот как раз иду подарок дарить, — Ларри вертит коробочку в руках. — Умница, — Ларри терпеть не может, когда его называют «умницей», но у Герольда есть особенная черта: доводить всех тем, что другие терпеть не могут, и делать это искусно, не вызывая желания возразить, ответить. Ты просто подчиняешься ему и проглатываешь все слова грубого пробирающего голоса. Мэриан ненавидит, когда его называют Мэри, но отцу он ещё никогда при Ларри не возразил, хотя кулаки сжимал, кажется, каждый раз. — Ты ещё совсем юн, но скоро поймёшь, что семья — это единственное, что у тебя есть и за что стоит бороться. Так что давай, не ругайся с Лиз. Ларри не понимает, к чему тот говорит ему эти слова, но согласно кивает. — О да, они вечно пререкаются, Герольд, — встревает мать, изрядно выпившая, но ещё не окосевшая. — Думаю, конечно, это возрастное, но они почти не общаются толком с тех пор, как она на старшие курсы перешла, — продолжает причитать, и Герольд, ухватив держащую его за локоть руку матери, хлопает по ней, успокаивая. — Эх, и в пансионе отдалились тогда, и тут, в родных стенах. — Ничего, Донна, — обращается к матери, — он умный мальчик, думаю, сможет найти с ней общий язык. — Снова вперивается взглядом: — Верно, Ларри? — Конечно, мистер Герольд, — слишком тихо, не так, как хотелось, произносит Ларри, но смелость вечно улетает куда-то в открытое окно при встрече с дядей. — Вот и умница, — слегка улыбается и добавляет: — Теперь иди куда шёл, а нам с твоей матерью нужно многое обсудить.

***

Ларри уже давно не ездил в город. Так давно, что в памяти остались лишь короткие обрывки. Ему тогда исполнилось лет пять, и Мэриан с Герольдом взяли его с собой, чтобы показать, чем живёт Резервуд и чем дышат обычные жители, а не те, кто проживает как и он — на окраине, в особняках. Но смутные картины, мелькающие в голове, не складываются в единое целое. Ларри помнит красивые невысокие здания, много велосипедов, пустые улицы днём и наполненные толпой людей вечером. Ещё он помнит тёмные дома и резко загорающийся свет фонарей на пару часов. Помнит общественное кафе, где электричество работало днём. Он пил какой-то странный напиток, до сих пор не может вспомнить, что это было, но на вкус он тогда показался немного противным. Однако, смотря на Герольда и Мэриана, которые пили и ели всё, что предоставили, ему было стыдно отказываться от напитка, и выпил до конца. Ещё он помнит, как Мэриан держал его всю дорогу за руку и рассказывал по пути факты о городе, о жителях. Маленький Ларри не понимал и половины, но, чтобы не показаться глупым, вечно поддакивал и кивал. С тех пор он и полюбил читать книги — чтобы самому рассказывать Мэриану интересные истории. Сейчас Ларри и есть тот самый человек, который разъезжает на велосипеде. В город с тех пор он не катался, а проводил всё время либо в пансионе, либо на территории их дома. Для столь далёкого, по мнению матери, путешествия он слишком мал, чтобы кататься одному. Да и она считает, что нечего там делать, ещё успеет нагуляться и насмотреться всякого. А Ларри уж очень хочется насмотреться этого «всякого» и понять, что именно она имеет в виду. Если то, что каждый день в одно и то же время свет зажигается по всему городу на пару часов, то он уже в курсе. Если про то, что кругом одни монополии и лишь редко встречаются отдельные частные заведения, передающиеся по наследству, — тоже. Ещё он даже знает, что есть особенные места, куда пускают далеко не всех, тем более Ларри ещё не скоро пустят: места, где люди расслабляются, как говорил Мэриан. А Ларри уж очень хочется посмотреть на эти самые «места, где люди расслабляются», и понять, что это вообще значит? И сегодня он едет вместе с Мэрианом туда, неизвестно куда, и без понятия, что же их ждёт. Такой дикий восторг он не испытывал уже давно. В последнее время все было либо немного пресно, либо негативно, и Ларри уже забыл чувство искренней радости. Когда они проезжают по извилистым дорогам, он, отпустив руль и раскинув руки в стороны, представляет себя летящей птицей, и ветер, искусственно вызванный скоростью, колышет рубашку и волосы, освежая своей прохладой и проясняя застоявшиеся мысли. Он вспоминает, как летучий змей птицей улетел за территорию пансиона, и Ларри надеется, что в лучший мир. Там, где сейчас Шон, Таня, Сэм, Лина, Кэтрин, Соня, Пол, Роберт и многие-многие другие ребята, с которыми ему довелось познакомиться и которых теперь нет. Но, как говорят, мёртвые живы, пока о них помнят. Ларри помнит каждого и клянется никогда не забывать, пока они все в конце концов не встретятся. Постепенно подбираясь к центру города, Ларри замечает, что домов становится всё больше и больше: они своими треугольными крышами будто пытаются проколоть небеса. Окна выглядят всё аккуратнее и ухоженнее, на их подоконниках красуются цветы в горшках. Фасады красные, зелёные, белые — основные цвета города, а Ларри уже и позабыл об этом. Количество этажей с каждым километром увеличивается, появляются красивые старинные здания с колоннами. Людей по пути встречается немного, и то в основном тоже на велосипедах: все одеты в разнообразные формы — видимо, рабочие, а значит, катаются по делу. Из просто гуляющих попадаются в основном только беременные женщины и маленькие дети. Ларри знает, что «работать обязан каждый и до конца жизни, пока человек не сможет отдать всего себя служению немногочисленному народу, который также служит во всеобщее благо». В учебниках по разным предметам не раз повторяют одно и то же, вдалбливая в головы всем о том, что их ждёт в «счастливом» будущем. Он едет чуть поодаль от Мэриана, периодически притормаживая на сложных участках, потому как не умеет так же хорошо кататься, как его брат. Наконец, подъезжая к какому-то пятиэтажному кирпичному зданию с красивыми зеркальными окнами, Мэриан останавливается, и Ларри повторяет за ним. Припарковав велосипеды, Мэриан кивает в сторону входа, над которым висит вывеска «Музыкальные инструменты». Точно, Ларри вспомнил то самое здание, где они гуляли с Мэрианом в прошлый раз, а особенный городской воздух разбудил чувство ностальгии, и Ларри заулыбался. — Вспомнил? — спрашивает Мэриан. — Почти, — приподнимает голову Ларри, смотря вверх, на крышу здания. Ласточки свиристят и ныряют в воздух. Ларри помнит, как садовник ему рассказывал о них: если ласточка упадет на землю, то больше взлететь не сможет, пока ей никто не поможет и не поставит на край чего-то повыше, откуда она сможет нырнуть и тем самым продолжить жить, а не умирать лёжа на земле. Солнечный блик ослепляет Ларри, и перед глазами мелькают зайчики. Он жмурится несколько раз, но те не пропадают. — Пойдём внутрь, — чувствует ладонь Мэриана на своём плече и как его направляют вперёд. Бродя по магазину, Ларри уже перестаёт часто моргать и может разглядеть, что же происходит вокруг. Внутри очень светло и горят огромные люстры под потолком да бра на стенах, потому как в монополистских магазинах свет работает круглосуточно. Помимо этого, электричество доступно всегда в административных зданиях, больнице и аптечном доме. Большинство заводов, коих не очень много, а в Резервуде и подавно: только деревообрабатывающий, насколько Ларри известно, и по изготовлению кожаных изделий, — также обеспечены током в рабочее время. — Во, пойдём сюда, — за оба плеча подталкивает Мэриан куда-то в арку, и Ларри не успевает прочитать название отдела. Оказывается, отдел электрогитар. Ну кто бы сомневался? — Ну что, на какой сыграть, Ларри? — проводя ладонью по висящим на стене инструментам, воодушевлённо спрашивает Мэриан. Его глаза горят, а пальцы гладят корпуса и струны так нежно, что Ларри начинает ревновать. Он выбирает самую невзрачную: — На этой! — тычет пальцем. Мэриан аккуратно снимает гитару, садится на стоящий неподалёку табурет и начинает настраивать её, прислушиваясь. Его взгляд, обращённый к неказистому инструменту, такой теплый, и Ларри невольно задумывается, что, наверное, когда что-то любишь, то тебе неважно, как оно выглядит. — Нет, мне не нравится, — вертит головой Ларри, в ответ получает изумлённый взгляд. — Ах так! — Да как ты играешь — нравится, как звучит — не очень, — смеётся Ларри в кулак. — Хм, ты прав, — одобрительно кивает Мэриан, встает и вешает гитару обратно. — У тебя есть слух. Давай вот эту попробуем? Взяв очередную гитару, снова наигрывает, приплетая гримасы на лице аки крутой рокер, и, закончив, вопросительно смотрит на Ларри, ожидая вердикта. — Да, красиво, — теперь уже Ларри демонстративно задумывается и, пожимая плечами, добавляет: — Но не очень. — Да что такое, — Мэриан подозрительно щурится, глядя в глаза Ларри, — ты уже занимался музыкой? — Нет, а что? — недоумевает Ларри. — Замечаешь такие мелочи… — повесив гитару, произносит Мэриан, будто немного теряясь в своих мыслях. Но затем поворачивается и, хлопнув в ладоши, говорит: — Так, ладно, пойдём в кафе, как раз скоро свет включат в одном частном… О нем мало кто знает, поэтому толпы не будет, — шепчет на ухо. — Это так необычно… Ну, что света нет большую часть времени. Дико, — Ларри задумчиво ковыряется в кексе с изюмом. Они добрались какими-то тёмными закоулками до кафе под названием «Турисас». Мэриан пьёт кофейный напиток, а Ларри заказал себе кекс и чай. Вокруг и правда немного людей, по сравнению с общественным кафе. Приглушённый свет умиротворяет, а мягкая речь Мэриана ласкает слух. — Ты просто ещё на старшие курсы не перешёл, привыкнешь. Ты вообще, что ли, с Лиз не общаешься? — удивленно спрашивает Мэриан. — Как-то нет… — устало вздыхает Ларри. — А что там? — Ну, вас будут по полной готовить ко взрослой жизни. Ну, точнее, тебе это на практике не нужно будет в итоге, но в любом случае, как говорит мой отец, пригодится. Ларри знает слухи о том, что в дальнем корпусе совершенно другой распорядок дня, другие правила, форма и что люди выходят оттуда… другими? «Ну конечно другими, они же в любом случае взрослеют и меняются», — думал тогда Ларри, но сейчас понимает, что под «другими» имеется в виду, видимо, немного иное. — Так вот почему они все такие угрюмые там ходят… — делится частью своих соображений Ларри, на что Мэриан, сидящий напротив, пожимает плечами. — А у вас всё так же, как и у нас? — Да нет, есть различия, — Мэриан опускает кружку, ставит локти на стол, соединяя пальцы в замок и утыкаясь в них губами, отчего голос становится приглушённым: — У нас полегче, так как после учёбы мы все в армию отправляемся на год. Ну, все, кто годен. Даже я через год пойду, да-да, — обреченно добавляет он, когда Ларри открывает рот, чтобы спросить насчет самого Мэриана. — А вот у вас в городе армия, так скажем, размазана по старшим курсам. Так что, Ларри, лови момент и побудь ещё немного ребёнком. Ларри сейчас не беспокоит, что его называют ребёнком и что будет на старших курсах, его больше волнует то, что вскоре с Мэрианом пропадёт связь на целый год.

***

Ребята ещё не раз за неделю пребывания семьи Келли в Резервуде гоняли в город, когда Мэриан не был занят репетицией с местной группой. В последний день Ларри вспоминает, что у него есть подаренный родителями телефон и, прихватив его с собой, когда они снова оказываются в том самом кафе, просит брата научить пользоваться загадочным гаджетом. — Так, ну смотри, вот это — мой номер. Между городами связь не работает. Так, вот сейчас запишу номера твоих родителей. А это вот браузер, но интернет супер дорогой, да ещё и закрытый у каждого города. Только корпорации и определённые лица могут им свободно пользоваться. Но ты можешь, например, не знаю… Музыку скачать, да. И то, местных групп. Хотя есть, конечно, и пиратские сайты… Мэриан всё болтает и болтает, а Ларри ничего не понимает и пропускает мимо ушей. Голос, который он снова не услышит ещё полгода, сейчас кажется особенно нежным и родным. Кажется, если Ларри отвлечётся, то всё — упустит момент, наступит завтра, голос улетит на дирижабле вместе со своим хозяином, оставляя лишь лёгкий след в памяти. — …вот, а теперь, улыбнись! — Мэриан выпрямляет руку с телефоном перед собой. Наклонившись к Ларри, натягивает улыбку, а Ларри засматривается на неё — вдруг сверкает вспышка. — Эй, ты не посмотрел в камеру. Ну да ладно, короче, это вот камера. Качество так себе, у меня лучше будет, но тебе пока сойдёт. Оп, сохранил. Держи. Ну что, всё понял? — Э-э, контакты, дорогой интернет, камера… Думаю, да. Спасибо, — Ларри кладёт телефон в карман и принимается за уже остывший чай. — Да разберёшься, если понадобится. Там ещё видео есть, кстати. Правда, записывает, по-моему, секунд тридцать, но тебе опять-таки больше и ни к чему. — Угу, — Ларри вообще не знает, на фига ему фото и видео, но попробовать поснимать дома можно будет, конечно. — …и диктофон. Да, кстати. Вот, выбирай, — кладёт перед Ларри несколько медиаторов. «И на фига мне медиатор?» — задумывается Ларри, но Мэриан, словно прочитав мысли, добавляет: — На память обо мне. — Тогда… — Не может же Ларри сказать, что на память о Мэриане он готов забрать все его медиаторы. — А можно два? У меня есть друг, я бы ему тоже вручил. — О, у тебя появился настоящий друг? Это круто, конечно бери! — искренне радуется брат. — Спасибо, он из приюта, думаю, будет рад, — Ларри указательным и средним пальцем вытаскивает из кучки медиаторов парочку одинаковых — черно-золотых. — А я рад, что ты не один, — подпирая одной рукой подбородок, другой тормошит волосы Ларри. «Да, я тоже».

***

Ларри не может уснуть уже как полночи перед отъездом брата. Мысли атакуют голову, и нет возможности зацепиться за какую-то определенную. Он думает обо всём и всех, кто его окружает. О сестре с её непростым придурковатым характером, но когда он подарил ей подарок — впервые за долгое время, — она искренне обняла его и поблагодарила, поцеловав в щёку. О матери, которая в последнее время часто пьёт. Об отце, который вечно где-то пропадает, не слышно, не видно. О вездесущем Герольде, который, кажется, видит чужие слабости, просто взглянув в глаза. И о Мэриане, который так неожиданно стал близок, вновь заставляя Ларри думать сейчас о том, что он всё это себе придумал. Ещё ему кажется, что сейчас Келли улетят, и наступит полный штиль в его жизни вплоть до момента, когда снова увидится с Ховартом и подарит ему медиатор. Он даже начинает придумывать, как бы уговорить родителей пригласить Ховарта в гости в какие-нибудь из следующих каникул… Солнечный луч пригревает так, что влажные кудряшки прилипают ко лбу. Ларри ладонью смахивает их назад и отворачивается от окна, прячась под одеялом от коварного света. «Свет? Утро? Проспал!» Ларри подскакивает с кровати и падает на пол, спотыкаясь обо что-то тяжелое. — Ай, м-м-м… — он хватается за ушибленную коленку и со злости пинает это «что-то» пяткой. Продрав глаза, видит перед собой чехол, в котором явно лежит гитара. А сверху записочка: «Проспал, Барашек! Ну и ладно. Держи, это тебе подарок от меня. В кармане чехла лежит самоучитель, который я сам написал (да, и рисуночки тож мои). Пользуйся медиатором по назначению, я ж не совсем дебил, чтобы просто так его дарить. До встречи на твоём дне рождения. Чмоки! М.К.»