Сердца нет!

— Джордж, пасуй! Пасуй мне! — Тео, давай! Бля, ну ты куда смотрел вообще? — Да пошёл ты! — Курт, подкат, делай подкат! Ларри наблюдает издалека, как на другой половине поля его ребята удерживают мяч и наконец забивают решающий гол команде противника. Время вышло. Облегчённый выдох — и твёрдая земля под задницей. Макушка упирается в ржавые железные ворота, охлаждая голову. Вокруг галдёж: много народу собралось поглазеть на их игру. Ежегодные соревнования в пансионе среди старшекурсников подходят к концу. Ларри вымотался за игру нехило: вторая команда игроков состоит из опытных ребят, а новеньких они оставили на скамейке запасных. Ларри же теперь постоянно стоит у ворот, не давая Томасу и шанса на продолжительный выход в игре: тот участвует, только когда Ларри отпускают отдохнуть во время тренировок. А это происходит крайне редко. Вообще, Ларри замечает, что его постоянно долго гоняют на разминке. Ларри думает, что это связано с тем, что он никогда до этого года и не играл в футбол, поэтому его нужно натренировать, а так как он всё же выше по статусу Томаса, то верхушка старается и тут сделать его приближённым. В их команде вообще многое зависит от статуса. Иерархия будто строится на основе класса и важности: Курт на вершине, он же и самый старший, затем идут Мейси и Джордж, потом очкарик Кайл, Тео, Томас и ещё несколько игроков, которых Ларри не особо запоминал, так как они выполняют функцию «принеси-подай-сыграй». Только вот Ларри не может никуда конкретно себя приткнуть. Между кем и кем он стоит? Как его воспринимают в команде? За год обучения Курт почти не посвятил его ни в один из планов на будущее, о котором он так распинался в самом начале. Ларри, конечно, и не особо хочется, однако он давно замечает, что у них происходят постоянные сходки, на которые его не приглашают. Видимо, скоро очередь дойдёт и до него. Обычно Курт подзывает к себе щелчком пальцев верхушку стаи, и они, немедля подбежав к нему, активно кивают на его сказанное шёпотом «встретимся тогда-то там-то там-то». В это время он всегда украдкой поглядывает на Ларри, словно оценивая, готов он или нет пойти дальше. «Он ещё не готов…» — вдруг всплывает в голове. На закрытые веки Ларри опускается тень. Открыв глаза, он видит перед собой очертания Курта. Из-за слепящего солнца выражение его лица не разглядеть. — Ты сегодня молодец, — одобрительно говорит тот, протягивая руку. Ларри хватается за неё и рывком встаёт. — Спасибо, — потирая нос, он замечает, как остальные члены команды, входящие в «элиту», тоже подтягиваются и окружают его. Томас отстаёт, медленно ковыляя в их сторону от скамейки, не поднимая головы. — Ну что, Ларри, готов? — холодно спрашивает Курт. Теперь, проморгавшись, Ларри видит, что тот злорадно улыбается. — К чему? — хмурится он, хотя уже понимает, о чём тот говорит. Со всех сторон колкие взгляды и ухмылки. — Ко всему, — Курт наклоняется и, поднеся к самому носу Ларри костлявую руку, звучно щёлкает пальцами прямо перед ним. Понизив тон, почти шепотом, продолжает: — Сегодня, в душе на моём этаже, через час после отключения света. — В его грязно-зелёных, словно болото, глазах Ларри видит своё отражение. — Всё, — Курт выпрямляется, — расходимся, все молодцы, — подходит к каждому игроку и хлопает по плечам. Ларри выдыхает. — Эй ты, пойдём покурим? — толкает в бок Тео. — Ха, спортсмен! Только тренировка кончилась, и уже курить? — ехидничает Ларри, подавляя дрожь в голосе. Его позвали на какой-то ночной сбор. Что его там ждёт? — Пфф, слышь, не пойдёшь, я тебе твой дерзкий язык сигаретой прижгу, понял? — возмущается Тео. Ларри не хочет проверять, поэтому не очень покорно, но снова идёт вслед за ним за заброшенные теплицы, расположенные неподалёку от футбольного поля. С тех пор как Тео угостил Ларри первой сигаретой, они периодически покуривают там вместе с другими учениками, которые тоже шкерятся в этом месте от учителей. Забавно, что Тео никогда в это время не разговаривает с ним. Ларри кажется, словно тот специально избегает личного общения, когда рядом находится кто-то посторонний. Однако будто не может сдержать порыв, если видит, что Ларри идёт в одиночестве, и со словами «Время перекура» всяческими способами даёт понять, что ему лучше согласиться и следовать за ним. Но сейчас другое дело: они оказываются за теплицами наедине. — Спасибо, — бормочет Ларри, когда Тео протягивает пачку. Блики солнца, отражающегося в полуразбитых стёклах, заставляют Ларри щуриться. — Слушай, я чё, избранный, что ли? Чего ты меня вечно задираешь? — делает попытку выяснить особое внимание к своей персоне. — Заткнись, избранный, — прыснув, Тео присаживается на корточки, надавливая ладонями на плечи Ларри, поэтому ему тоже приходится сесть, чуть ли не падая. — Скучно мне было, пока ты не появился, кудрявый. — Тео поджигает сигарету и протягивает зажигалку. — Я те чё, клоун? — щелчок, затяжка — и Ларри кашляет: не в то горло попало. — Ну, разве нет, посмотри на себя. Полгода почти куришь, а всё никак не научишься, — усмехнувшись, Тео прислоняется спиной к стене. Чёрная челка отросла до самого подбородка, и подожжённая сигарета постоянно норовит её подпалить. — Я и не хочу курить… — недовольно бурчит Ларри. «Да и находиться здесь с тобой нет особого желания». — Ну да, конечно, тогда бы тут не сидел, — Тео косится на него, и Ларри уводит взгляд. Кажется, будто он находится под прицелом охотника. — Мне ещё нужен мой язык, — Ларри небрежно отодвигается в сторону, зажав сигарету в зубах. — Если я захочу, я тебе и так его прижгу. Или отрежу, например, — говорит Тео без тени улыбки на лице и выдыхает на него очередную порцию дыма. Это уже вошло у него в привычку: раздражать Ларри. — Да пошёл ты, Тео, — отмахиваясь, Ларри резко встаёт, кидает бычок и топчет ногой. Он и сам не может понять, что именно его постоянно злит во время их встреч: очередные угрозы, которые Тео если захочет, то выполнит без колебаний, или проникновенный чёрный взгляд, вытягивающий из недр души Ларри всё самое тёмное наружу, и это тёмное ему не нравится. Тео смеётся и, по-лисьи посмотрев с секунду в глаза, резко хватает его за ногу. — Куда собрался? — дёргает за неё. Ларри, не успев среагировать, падает, повалившись на спину. — Ай! Блин, отпусти меня! — А то что? — Тео нависает над ним с сигаретой в зубах. Ларри пытается выдернуться, увильнуть, брыкается, но силы не равны. — А то закричу, — отвечает совсем не вовремя осипшим голосом. Пальцы впиваются в плечи Тео, со всей силы отталкивая его от себя. — Кричи, Ларри! — тот говорит внезапно громко, отчего у Ларри удивлённо расширяются глаза. — Всё равно никто не поможет, — последние слова он шепчет, а в его глазах играют блики солнца, как и на разбитых окнах теплиц. Пепел тлеющей сигареты падает на лицо остолбеневшего Ларри, и он, собрав все силы, всё-таки скидывает с себя Тео: — Отвали, — рычит Ларри, поднимаясь и отходя в сторону, а смеющийся Тео присаживается на земле, рукой заглаживая назад волосы. — Неженка, — цедит он и щелчком пальцев кидает в Ларри окурок. Ларри отпрыгивает назад и внимательно вглядывается ему в лицо. Кажется, будто у Тео не все дома. Ларри не понимает его от слова «совсем». Тот то периодически почти нормальный, то превращается в психа, который любит унижать и издеваться. Он со всеми так или только Ларри такой счастливчик? Осознавая, что он физически с Тео не справляется, Ларри пытается бороться со своим желанием набить ему морду здесь и сейчас ещё и потому, что понимает: они отошли далеко и разнять их некому, а на земле он уже достаточно навалялся. Да и смотрит Тео недобро, с прищуром, будто выжидает со своей Чеширской улыбкой, что Ларри вот-вот поддастся своему искушению навалять. Наверное, думает, что знает его, как облупленного, но Ларри не хочет идти у него на поводу, поэтому просто и коротко говорит: — Я пошёл, — и, резко развернувшись, уходит, не оглядываясь. Вдогонку слышится только: — Угу, до вечера, кудрявый!

***

— Ну смотри, я тут накидал идей, короче… — как обычно грызя ручку, развалившись на своей кровати, говорит Мышка. Его руки подложены под голову, а глаза аж искрятся. — М-м-м? — внимательно изучая новую табулатуру*, мычит Ларри, пытаясь запомнить, как играть очередную мелодию от Мэриана. Нужно срочно отвлечься, до отбоя остаётся каких-то полтора часа, и беспокойство непреклонно нарастает. — Я насчёт шумоизоляции. Вот. Значит так, мы можем сказать, что нам, допустим, дует с коридора. Щели там всякие в стене и прочее… — Но у нас нет щелей в стенах, — отрываясь от блокнота, задумчиво произносит Ларри. — Сделаем, — слегка раздражённо отвечает Мышка. — Так вот, ты меня дослушивать будешь, или перебивать собираешься? — Прости, прости, продолжай, — сдается Ларри. Отложив самоучитель в сторону, ложится на кровать и, повернувшись на бок, смотрит на Мышку, подперев голову рукой. — Я внимательно слушаю Ваше предложение. — Балда… — цокает Мышка, закатывая глаза. — Короче, говорим, что нам холодно, и просим что-то, чем можно заделать стену. Перед этим мы расковыряем в ней дыры, мол, посмотрите какие огромные! Нам дадут или необходимый материал, или шиш с маслом. Я в одной книге кое-что вычитал, и из того, что есть на складе в ангаре, можно найти то, что нам может пригодиться. Попросим доски и гвозди, там. А в медкабинет направим запрос на кучу ваты, — в этот момент Мышка даже слегка усмехается. — Думаю, если подпишет сам директор, то нам одобрят. Ну как? — Звучит ужасно. Мне нравится! — Ларри показывает большой палец вверх. — Осталось только добыть подпись директора, пфф… — иронично произносит он. — И как нам это сделать? — Фух, ну слушай, — Мышка, вскинув бровь, почёсывает её несчастным кривым остатком колпачка, — я и так нам план разработал, теперь твоя очередь думать. Инициатива, исходящая от друга, вселяет в Ларри некое тёплое чувство… Оно похоже на то, что противоположно одиночеству, правда, подходящее слово у Ларри подобрать не получается. Оно настолько редко ощущается, что каждый раз он до последнего не верит в происходящее, а когда осознает, то уже снова остаётся один. — Да-да, я понимаю… — Ларри на миг опускает взгляд. Возможно, сейчас тот самый момент, когда можно немного открыться другу? — Слушай, Мышк? — М-м-м? — тот закрывает веки и складывает ногу на ногу, словно не на кровати лежит, а на зелёном поле под солнцем. Так себе солнце в виде тусклой лампочки, конечно. — Что бы ты делал, если бы, ну… — слова даются с трудом, — если бы чувствовал к себе повышенное внимание со стороны определенного человека? — Хм… Ну, смотря какого человека, — видимо, намекает на какие-то любовные шуры-муры. Ларри, закатив глаза, строго глядит на него и вздыхает: — Я не об этом. — Ха-ха, да я понял, Ларри. Ты про Тео? — Ларри прикусывает нижнюю губу: удивительно, как тот быстро догадался. Хотя, наверное, сложно не замечать их перепалок, будучи лучшим другом. — Ну, а чего ты хотел? Вы изначально не ладили, так ты ещё и на футбол пошёл. Плюс ко всему, ты попал с ним в одну команду. Вот даже не знаю, уж лучше бы в разные: противник должен оставаться противником. Я вообще до сих пор не понимаю, чего ты там забыл? — Вот умеет Мышка по полочкам всё расставлять. Правда, звучит-то всё складно, однако Ларри всё равно терзают сомнения: так ли всё просто? — Но сегодня видел, как ты играешь. Круто, — одобрительно кивает, и у Ларри будто вырастают маленькие крылышки за спиной. — Вау, оценили мои старания. Спасибо! — Ну да, ты выглядел таким сосредоточенным, — наигранно хмурит брови. — А как ты летал из одного угла ворот в другой! Никогда не любил футбол, но теперь, видать, придётся полюбить. — Ларри в ответ лишь усмехается. Мышка иногда такой забавный. — Ну, и чего там Тео? — друг косится на него, ожидая продолжения. — Не знаю. — Ларри поворачивается на спину и устремляет взгляд в потолок. Говорить о том, что волнует, и смотреть в это время в глаза тому, кто слушает, всегда сложно. — Он будто постоянно ждёт, когда я останусь один, и появляется из ниоткуда, словно специально наблюдая за мной. Мне кажется, что у меня уже паранойя. Недавно снилось, что я его пытаюсь задушить, — кривит лицо: сон был не из приятных, а из тех, после которых резко подрываешься в постели, судорожно втягивая воздух. — А пару месяцев назад я случайно узнал, где его комната. Их курс на первом этаже, кстати. Дежурный попросил отнести какие-то тетради его соседу-старосте, которого не оказалось на месте, но Тео находился там. У них в комнате висит груша, прикинь. То есть, мы тут голову ломаем над чертовой шумоизоляцией, а у них груша! Тео как раз обматывал себе руки эластичными бинтами. Я думал, он меня там вместо груши и побьёт. — Надеюсь, нет? — Мышкин голос выражает толику надежды на то, что всё обошлось. — Ну, как сказать. Он сначала что-то снова там язвил, пока я нёс тетради до тумбочки его соседа, а на обратном пути он типа чисто случайно заехал мне локтем прямо вот сюда, — Ларри указывает пальцем в солнечное сплетение, — и я думал, что там же и сдохну. — Почему ты мне это не рассказывал? — обеспокоенно спрашивает друг. — Не знаю. Не хочу грузить, — признается Ларри, посильнее натягивая рукава кофты. Откровенные разговоры вызывают мелкую дрожь, и хочется посильнее укутаться в теплое одеяло. — Я и сейчас не особо хотел… Наступает пауза, и слышно, как трещит проводка, ведущая к лампочке. Свет слегка убавляется и снова становится ярче. Кажется, если напряжённая тишина затянется, то он окончательно погаснет. Ларри с опаской глядит на дверь: не приоткрыта ли? Наверняка у этих стен много ушей. Мышка, вздыхая, садится на кровати, опустив ноги на пол. Ларри повторяет за ним. Сидя напротив, они смотрят друг другу в глаза: сосредоточенно, внимательно. Кажется, будто Мышка размышляет, стоит ли и ему поделиться своими мыслями. Он, немного замявшись, заправляет мешающуюся длинную прядь волос за ухо и, облокотившись на колени, сцепив пальцы в замок, произносит: — Слушай… Ты в этом году очень отдалился от меня. — Ларри непроизвольно хмурится, но тот его не видит: теперь взгляд Мышки устремлен куда-то в пол. Внутри мимолетно колет чувство совести, и Ларри ёрзает на кровати, не находя удобного положения. Сколько он ни пытается уделять времени другу, им всегда что-то мешает, и если Ларри есть чем заняться, будь то футбол и отработки, то Мышке, кроме как выполнять мелкие обязанности старосты, сидеть в библиотеке и, конечно же, общаться с Нелл, ничего другого и не остаётся. — Ну я понимаю, это всё отсутствие времени, тренировки эти твои. Но давай, несмотря ни на что, не терять нашу дружбу? Делись со мной, ты же знаешь, что кроме тебя у меня никого нет. Мышка для Ларри словно брат. И пусть тот старше, Ларри никогда не перестанет относиться к нему, как к младшему. В память глубоко пустили корни воспоминания о том, каким он раньше был: хилым, беспомощным и никому не нужным. Ларри не сразу прикипел к нему, но теперь не знает, как жить без Мышки, ведь он — самый близкий человек на Земле. Однако его просьба делиться переживаниями застревает рыбной косточкой в горле. Рассказать о Тео — уже успех, но это лишь толика всех страхов и сомнений, которые поселились внутри и о которых даже думать иногда больно. — Прости… — прикусив губу, только и может ответить Ларри. Мышка перед ним откровенничает, а он со своим дурацким «Прости». — Я постараюсь, куда я без тебя? — Друг неопределенно пожимает плечами, и, понимая, что нужно как-то спасать положение, Ларри намекает: — Да и я ж хочу группу музыкальную создавать, а какая ж это группа, если в ней буду находиться только я один? Мышка смотрит на него с подозрением. — Группу? И чего я там буду делать? — спрашивает недоверчиво. — Петь, — улыбается Ларри, вспоминая, как тот периодически напевает, моясь в душе. Даже сквозь шум воды слышно, какой необычайно красивый у него в этот момент высокий голос с легкой хрипотцой. Вот бы эта манера пения сохранилась! Ларри уже много раз представлял, как будет здорово создать свою музыкальную группу: он бы играл на гитаре, Мышка бы пел, а Мэриан бы гордился своим непутёвым братом. Ну не зря же Ларри старается! Даже сочинил несколько стихотворений для будущих произведений… — Пф, но я не умею, — отвечает Мышка, удивленно вытаращив глаза. — А ты пробовал нормально петь, не в душе? Вот сделаем шумоизоляцию и проверим, каков ты! Всё, у меня теперь появилась реальная мотивация, берегись, директор Майерс, я иду, — подскакивает Ларри и, открыв форточку, демонстративно кричит в неё. — Тсс, — шикает Мышка, — мы пока еще не сделали эту шумоизоляцию, Ларри, не кричи, — уже смеясь, тот уводит его от окна. Ларри рад, что смог немного разрядить обстановку и даже развеселить друга. Меньше всего на свете ему хочется, чтобы тот грустил. Пусть Мышка и просит делиться с ним переживаниями, Ларри не видит в этом смысла, если они несут за собой только негатив. Да и смелости ему не хватает признаваться в своих слабостях, даже в том, что он постоянно кусает свои руки, когда на него накатывает паника, поэтому Мышка вечно считает, что Ларри мёрзнет, и в итоге постоянно натягивает рукава. Отчасти и это правда, поэтому служит отличным прикрытием, чтобы спрятать раны и шрамы на тыльной стороне ладоней. Другого способа Ларри пока не придумал.

***

Даже под одеялом холодно, сколько ни кутайся. До выхода остается пять минут. Четыре. Три. Две… Ларри смотрит на карманные часы с фосфорными стрелками, ожидая назначенного времени. Пора. Мышка спит, главное нечаянно не разбудить. Нацепив тапки, Ларри направляется к двери, локтем задев по пути комод. — Ты куда? — Миссия провалена. Мышка, присев на кровати, потирает глаза. В темноте видны только его очертания. — Я не лунатю, спи. Я в туалет, — шёпотом успокаивает Ларри. — Хорошо, — бормочет Мышка, ложась обратно и поворачиваясь к стене. Ларри хочется остаться с ним, лечь рядом и успокоить зашедшееся сердце умиротворенным дыханием друга — как ни странно, тот ни разу не оттолкнул его, — но если не пойти сейчас на встречу, то явно будет хуже. Аккуратно прикрыв за собой дверь, Ларри бредет по темному коридору к лестнице. Вокруг ни звука. Кажется, что сердечные удары звучат громче, настолько тихо вокруг. Спускаясь на этаж ниже, Ларри слышит, как кто-то наоборот поднимается. Всхлипнув, Ларри прижимается к стене, пытаясь дышать ровнее. Немного оторвавшись от неё, заглядывает за перила и видит знакомый силуэт. — Ну, спускаться будешь или нет? — шепчет Тео. Ларри выдыхает. Это всего лишь Тео. — Д-да, иду, — тихо отвечает Ларри и шагает вниз. На предпоследней ступеньке тапок цепляется за чёртов лестничный ковер, и, споткнувшись об свою же ногу, Ларри падает прямо на Тео. Тот, поймав его, резко, словно ошпаренный, отбрасывает в стену. — Ох… — Ларри ударяется спиной и головой. — Ты, под ноги смотри, кудрявый, — зло шикает Тео. Ларри потирает больную макушку и ничего не отвечает. — Пойдем, — Тео тянет его за кофту, схватив за рукав, и они молча выходят с лестничной площадки в коридор второго этажа. Ларри одергивает руку. Что он, сам не может дойти, что ли? Коридор кажется непривычно длинным. Тео шикает Ларри, чтобы он не шаркал ногами. Душевая находится за углом. Необычно, на этом этаже немного другая планировка. Насколько Ларри помнит из рассказов других учеников, раньше преподавательский состав жил именно тут, только потом их место обитания перенесли в учебную часть корпуса. Тео протягивает руку к двери и настукивает своеобразный пароль, после чего дверь отворяется, и перед ними появляется нечеткий образ. Судя по росту, Ларри распознает Шпалу. — Ну здра-а-асте, — протягивает Шпала, пропуская их внутрь. Тео подталкивает Ларри вперёд. Глаза щурятся от света. Слышно голос Курта, который прерывается на полуслове. Дверь захлопывается, и Ларри предстает перед компанией ребят: Курт, Лысый, Шпала, Очкарик, Томас, ещё парочка ребят с их футбольной команды и три девушки со старших курсов. Необъяснимый страх и так окутывает мелкой дрожью, еще и влажный воздух не даёт свободно дышать. Каждый шаг, каждое мелкое движение отражается от стен и отзывается эхом в углах душевой. Свечи вокруг играют светом и тенью, а отсутствие окон напоминает, что клаустрофобия не за горами. Тапки намокают — Ларри смотрит на ноги остальных: ботинки. Он даже не подумал об этом. Курт сидит на стуле и отрывается от чтения каких-то бумаг. На всех надеты черные не то мантии, не то просто какие-то накидки, завязанные на шее. Ларри не заметил в сумраке, что плечи Тео также покрывает черная накидка. Сейчас он чувствует себя белой вороной и вообще не понимает, что всё это представление значит. К чему наряд? — Приветствую всех новоприбывших, то есть тебя, Ларри, — медленно и чётко проговаривает Курт, вставая со стула и откладывая на сидушку бумаги. Остальные ребята подходят и встают рядом, напротив Ларри. — Итак, Ларри Бэрк, сын Донны и Дилана Бэрк, будущий владелец одной из сети кожевенных монополий в Резервуде и в ещё пяти крупных городах. — «Откуда он знает столько про мою семью?» — Сегодня тебя ожидает посвящение в наш клан. Ты станешь его частью, и это твоя судьба. — Ларри неуверенно делает шаг назад. «Какой еще к черту клан? Что за шутки?» — Для начала ты должен знать, что мы из себя представляем. — Курт подходит ближе, сложив за спиной руки в замок. — Мы — целая сеть. — Остальные стоят и улыбаются, вызывая чувство какого-то сюрреалистичного сна. Это точно шутка. Курт сказал, что это посвящение, значит, Ларри всего лишь необходимо держаться спокойно и не подавать виду, что его это волнует. Нужно просто слушать и наблюдать. Его сто процентов разводят. Курт заглядывает в глаза, словно гипнотизируя. Развернувшись, он снова, мягкой поступью, шагает к стулу и поднимает стопку документов. — После выпуска мы распределяем некие обязанности, — ищет среди бумаг какую-то определенную и вынимает, — оформляем документы так, чтобы было выгодно каждому. Также составляем план брака, — показывает документ, на котором написано «Брачный договор». — Все должно контролироваться. Общество до сих пор не сгинуло только благодаря контролю правительства**; мы же, богатые, почти бесконтрольны, это опасно, — повертев договором перед ошарашенным Ларри, он откладывает его снова на стул, снимает какую-то сумку со спинки и, расстегнув, протягивает её каждому из присутствующих. Они достают белые маски с красными ореолами вокруг глазниц, а отверстия для рта отсутствуют, — и надевают на лица. Маски… Маски снились Ларри во сне. И не только снились. Он на самом деле встречал их когда-то давно, ещё совсем ребенком, но вспоминает об этом только сейчас, когда видит перед собой точно такие же. И люди в мантиях… Тогда он, заигравшись в игру «Волчья стая», забрёл на эту территорию, выполняя ночью очередное задание, но, заметив странных людей недалеко от конюшни, испугался и сбежал, предпочитая отодвинуть события куда-то на задворки памяти, и вот воспоминания снова возвращаются. Ларри чувствует, что кислород перестает поступать в легкие, а в горле сухо, как в пустыне. Окружающие его маски слегка отсвечивают зелёным, видимо, фосфором при тусклом освещении, и сюрреализм усиливается, но вот осознание, что это не сон, больно бьет по голове. «Бьет по голове… был ли тот сон с Томасом сном? Его… его и правда ударили молотком!» — Ларри отшатывается назад и упирается в закрытую дверь. Душевая оказывается с замком. — Обязуешься ли ты, Ларри Бэрк, хранить молчание о нашем клане, во всем помогать, участвовать в жизни и продвижении, следовать его правилам и не нарушать их? — Курт говорит не своим голосом, слишком глубоким, словно погружая Ларри в транс. — Я. Я… — Ларри не знает, что отвечать. Коленки трясутся, а капля пота стекает по виску. — Говори! — гаркает Курт, делая широкий шаг в его сторону. — Я не знаю правил, как я могу согласиться? — жмурится Ларри, нащупывая дверной замок. — Ох, Ларри, либо ты просто упертый баран, либо ты тупой, — качает головой Курт, и отходит в сторону, раздраженно добавляя: — Хотя одно другое не исключает. Джордж, расскажи суть нашему любопытному, — хлопает того по плечу. Ларри пальцами аккуратно прокручивает замок, пока Лысый, что-то держа за спиной, шумно шагает в его сторону, проговаривая: — Всегда приходить на сходки. Держать язык за зубами. Слушаться старших. Планировать будущее только с согласования клана… — он убирает руки из-за спины, и его пальцы с новой маской тянутся к лицу Ларри. Теперь понятно, почему на ней отсутствует рот: нужно молчать. — Нет… — губы Ларри за него же шепчут ответ. — Нет? Ну что ж, придётся. Это неизбежно, Ларри. Если ты кому-то расскажешь, хоть пискнешь, поверь, мы об этом узнаем, и несдобровать будет вам обоим, — угрожает Курт, падая обратно на стул. — Нет. Нет. Нет! — кричит Ларри, мотая головой. Дернув ручку двери, вываливается из душевой, поднимается и выбегает, слыша за своей спиной еле разборчивое: — Пусть бежит, все равно не расскажет… Влажные тапки противно хлюпают при каждом касании пола, намереваясь вот-вот слететь. Внутри все колотится, подгоняя бежать ещё быстрее. Нужно дышать тише, нужно ступать тише, нужно быть тише… Ларри вылетает из коридора на лестницу, поднимается наверх и, добравшись до своей комнаты, вваливается в неё, с силой толкая дверь, но под конец успевает поймать её кончиками пальцев и аккуратно прикрыть. — Ларри, что случилось? — шорох сзади, и сонный голос Мышки. — Ничего, спи. Спи, — нервно отвечает Ларри, но затем более мягко: — Все нормально, почудилось. — Нельзя тревожить друга, он не должен знать. — Хорошо… — снова шорох закутывающегося в одеяло Мышки. Ларри находит в темноте тряпку, пошарив в комоде, и зажимает её между дверью и косяком, потуже запирая. Так, если кто-то придёт, то чужаку по крайней мере нужно будет постараться открыть её, а у Ларри будет шанс подготовиться… неизвестно к чему и как. Но никто так и не приходит, в коридоре тишина, ни скрипа, ни шепота. И только влажные тапки и не перестающее биться в конвульсиях сердце говорит Ларри о том, что всё, что он недавно видел, не было сном. Ларри просыпается на полу. Солнечный луч слепит, словно целясь прямиком в его лицо. Поморщившись, Ларри резко приседает и пялится на вход. Тряпка на месте, дверь заперта. Смотрит на Мышку — сопит в две дырочки. Всё хорошо. «Всё хорошо…всё хорошо… Ни фига не хорошо! Это не было сном… Это не сон». Взвыв от боли, Ларри снова разжимает челюсть, выпуская из плена свою же руку. — Ларри, что с тобой? — Разбудил. — Всё в порядке! Я собираюсь. С первым автобусом поеду. — Натягивая рукав, Ларри поднимается и, напялив мундир, ищет свой рюкзак. — А что ты делал на полу?.. — не унимается Мышка. — Лунатил, — отмахивается Ларри, с трудом контролируя дрожащий голос. — Поэтому дверь запер? — Да, чтобы не выходить. — Друг снова открывает рот, чтобы задать очередной вопрос, но Ларри не даёт этого сделать: — Так, Мышк. Спи давай, еще рано. — Но ты так внезапно, мы же только через месяц теперь… Ларри, закинув на плечо рюкзак, подходит к сидящему на кровати сонному Мышке и, протянув ладонь и погладив того по щеке большим пальцем, мягко произносит, стараясь выдавить улыбку: — Я буду скучать. Мышка смотрит так, будто всё знает и чувствует все его страхи, и только поэтому не задает вопросы. Интересно, так ли это? Ларри не уверен, но он благодарен ему за это своевременное молчание. Сейчас именно это и нужно — немного тишины. Сев на первый же автобус, по пути постоянно озираясь по сторонам в поисках неприятных знакомых лиц, Ларри с облегчением выдыхает, сползая с кресла. Народу с утра мало, кто встал — тот и поехал. Ларри впервые едет домой в первый заход, и теперь понимает, что нужно было всегда так делать, а не толпиться среди кучи галдящих учеников, а потом ещё и стоя ехать в полном, так сказать, автобусе, который, казалось, вот-вот развалится. Добравшись до дома, Ларри встречает приветливого Гаспара, уже давно проснувшегося и бодро прихрамывающего к нему навстречу. При виде садовника Ларри окончательно успокаивается, понимая, что как минимум на месяц он сбежал от проблем, а потом — будет потом. Пока что есть время всё обдумать и принять решение, что же ему теперь делать.

***

Месяц пролетает слишком быстро. Отчасти Ларри рад этому, ведь Мэриан всё еще не вернулся из армии, сестра улетела к новоиспеченному жениху знакомиться с родителями, а мать периодически попивает, не особо обращая на сына внимания. Отец за весь месяц появляется ровно два раза. В эти дни мать не пьяна, постоянно хихикает и липнет к мужу, но стоит тому перешагнуть порог, как её трясущиеся руки снова тянутся к очередной бутылочке винца. Ларри уже прячет их от неё, выливая в озеро Маленький Льюис, но запас вина оказывается каким-то неиссякаемым. Наверное, где-то в доме есть целый подвал с винами, о котором Ларри почему-то не знает. Ему даже обидно от того, что он вроде как всё уже облазил, но на самом деле нет. По утрам мать постоянно ходит купаться на озеро, а Ларри просыпается пораньше, чтобы незаметно сопроводить её и проследить, как бы не потонула. Всё равно не спится. Он боится, что если та заметит его, то перестанет вообще выходить из дома, лишь бы никто не проявлял к ней жалость, хотя иное чувство она не может вызывать. Ситуация с матерью и отцом кажется замкнутым кругом: отец улетает по делам Герольда, становясь «важным членом семьи в конце-то концов», мать его долго не видит, пьет, забрасывает дела, он прилетает и берется делать дела за неё, в итоге снова улетает. Всё повторяется, и Ларри понимает, что по сути им просто нужно сесть и поговорить, обсудить, но в какой-то момент они совершенно разучились адекватно общаться. Когда это произошло? Ларри так редко бывает дома, что не успевает следить за семейными переменами. Кажется, что он уже и не часть семьи, а так, собачка домашняя, которая снова вернулась домой после того, как потерялась. Правда, он и дома чувствует себя потерянным. Ларри взял за привычку ходить к домашним животным, подкармливать их, помогать убирать за ними, выгуливать. Всё же события в пансионе не отпускают его, мучая и днем, и ночью, поэтому необходимо хоть как-то отвлекаться. Мысли о произошедшем изъели все нервы, но он так и не придумал, что и как ответить ребятам. Одно Ларри знает наверняка — он никогда не сможет смириться с тем, что обязан идти на поводу у какого-то клана… Что за секта вообще? Секта богачей? Ларри самому смешно. Богатые хотят стать еще богаче? И самое дурацкое, он не знает, может ли он поделиться этим с кем-то. Ему сказали, что это целая сеть, значит ли, что он уже у них на крючке? Видимо, они таки проверяли его за всё время пребывания в команде. Наверняка изучили, а Тео, возможно, нарочно пытался вывести Ларри из равновесия, посмотреть, на что он способен. Однако Ларри и сам не знает, на что: он просто старался не конфликтовать. Тео увидел это? Поэтому они решили, что пришла пора открыться и принять его? И эти маски… Вспоминая их, Ларри не знает, куда деть себя от возникающей головной боли, которая неаккуратными мазками рисует моменты прошлого. Тогда ведь и начались его кошмары, как он смог забыть? Или он очень хотел забыть? Он всегда был очень любопытным, и с самого детства ему это аукнулось в виде ночных кошмаров, а возможно, и лунатизмом. Как возвращаться в пансион, когда уже раз пять за каникулы просыпался в другом углу своей комнаты? Весь в синяках, царапинах и укусах. А ведь спасибо, что двери и окна запираются, хотя в сонно-бодром состоянии он мог и щеколды, по идее, открывать, но пока всё обходится. Теперь Ларри всё больше носит одежду с высокими воротниками и длинными рукавами с проделанными в них отверстиями под большие пальцы, дабы лишний раз не беспокоить мать отметинами. Но вскоре еще и Герольд зачем-то должен прилететь… И это событие добивает Ларри окончательно. После встречи с ним он чувствует себя двойным агентом, как в детективных книжках. Только страшно теперь по-настоящему. Одним вечером Герольд позвал его в свой кабинет. Ларри, напялив скрывающую одежду, чертыхнулся на свое корявое изображение в зеркале, потому что на лицо он надеть ничего, к сожалению, не мог. В этот момент перед глазами снова промелькнула вспышка глюка в виде маски, намекая, что он сможет кое-что надеть, если захочет. Ларри, мотнув головой, стремительно направился на встречу, пытаясь не думать о том, что ждет его в пансионе. Стук в дверь оказался слишком громким, по сравнению с тишиной, царившей в доме в вечернее время. — Проходи, Ларри. Дверь открыта. Выдохнув, Ларри аккуратно открыл дверь и, слегка замешкавшись, зашел в кабинет. — Добрый вечер, мистер Герольд. Дядя выглядел удивительно по-домашнему. Ларри привык, что тот расхаживает постоянно в строгом костюме, но теперь он был одет в какие-то мешковатые штаны и футболку, однако волн строгости и порядка, исходящих от него, не поубавилось. Казалось, даже если бы он стоял в костюме клоуна, то вызывал бы у Ларри слегка пугающий трепет. Герольд, откинувшись на спинку стула, положил ноги на стол и кивнул Ларри присаживаться напротив него. Замешкавшись, Ларри уселся и аккуратно, будто перед ним дикий зверь, а не дядя, взглянул ему в глаза. Только сейчас он разглядел в них какую-то усталость. А еще он заметил, что они такие же темные, как у Мэриана. Вспомнив о нем, Ларри почувствовал себя немного спокойнее и чуть расслабился, наконец перестав теребить рукава. Герольд сощурился и пристально оглядел Ларри, словно он видел все синяки и ссадины сквозь одежду. Казалось, что он вот-вот начнет расспрашивать о них. Ларри даже еще раз посмотрел на свою одежду — не прозрачна ли она? Вроде нет. — Ты плохо себя ведешь в пансионе, судя по твоему лицу? «Фух, заметил только ссадины на лице». — Нет, это я уже дома. Нечаянно. Здесь, — Ларри кивнул в сторону своей комнаты. — Неважно выглядишь, Ларри. Ты всё еще лунатишь? — спокойно спросил. «Надо же, он помнит об этом». — Вы сами-то выглядите, будто неделю не спали, — вырвалось с языка Ларри. — Простите… Уголки губ Герольда поднялись: — Это хорошо, что ты со мной такой открытый, не то что некоторые… То что надо. Ладно, вопрос о лунатизме оставим на потом. Я позвал тебя, Ларри, сюда для серьезного разговора. Ты же сейчас перешел на старший курс? Герольд достал сигарету из портсигара, поджег и, затянувшись, с шумом выпустил дым сквозь сомкнутые зубы. Выглядело это завораживающе, будто он скалящийся адский волк. Ларри дико захотелось присоединиться, чертов Тео пристрастил его к курению, но смелости, конечно же, попросить не хватило, потому пришлось просто наслаждаться ароматом табака. — Да, уже перехожу на девятый, — незаметно втянув посильнее воздух, ответил Ларри. — Прекрасно. Ларри, у меня к тебе есть серьезный разговор. Ты знаешь, куда я постоянно отправляю твоего отца? — Ларри отрицательно покачал головой. — Дошел слух, что среди монополистов и иже с ними появились, так скажем, крысы. Много крыс. А крысы — существа очень живучие. Они питаются всем подряд, преодолевают любые болезни, быстро размножаются и, если будут сильно голодны, могут загрызть кого-то покрупнее их. Стая крыс очень опасна, Ларри. Мы с твоим отцом выискиваем их среди наших. Они среди нас. Ты наверняка познакомился с другими знатными ребятами? — Да… — Ларри поёжился. А вдруг Герольд тоже крыса и проверяет его? — До меня дошел слушок, что всё начинается с мелких крысёнышей, учащихся в пансионах разных городов. Ты не замечал за ними ничего особенного, Ларри? Ларри с трудом сглотнул вязкую слюну. — Мы вместе играем в футбол, не более, — он вспомнил, как ему пригрозили тем, что у клана целая сеть, и если он кому-то расскажет, то всё полетит в его жизни к чертям собачьим. Поэтому решил, что лучше сейчас присмотреться. К чему? К обеим сторонам, ведь выхода Ларри пока иного не видел, чувствуя, как его потихоньку обездвиживали. — Ясно, — коротко и тихо ответил Герольд, нервно потушив сигарету о пепельницу. — Послушай меня внимательно. Если ты заметишь хоть малейший намёк на странность, хоть маленькую капельку, зародившую в тебе зерно сомнения, ты должен, слышишь меня, должен будешь сообщить мне. — Голос Герольда, как и голос Курта, звучит вкрадчиво, глубоко, пугающе, впечатываясь в мозг. — Я вижу, что ты парень смелый, поэтому не сомневаюсь в твоих возможностях. Твоя сестра мне так ничего в свое время и не рассказала, поплатившись нежелательным браком. Не для нее, не для нас всех… — Дядя на несколько секунд замолчал, уйдя в свои мысли, и, потерев глаза пальцами, закончил разговор, вздыхая: — Ладно, Ларри. Иди спать, ещё поговорим. Пока что перевари это и прими как долг перед своей семьей, понял? Жду отчета на твой день рождения, надеюсь, он будет более содержательным, чем сопливый дневник девчонки. После разговора, который добавил ещё больше тяжкого груза на его плечи, Ларри, вернувшись в свою комнату, не может сомкнуть глаз. Он всю ночь тихо играет на гитаре, успокаиваясь её нежным звучанием, мягко перебирая пальцами, а не используя медиатор. Не сейчас. В эту ночь он чувствует, что значит быть одиноким и не понимать, куда двигаться дальше. Нет, рука не тянется на этот раз поранить себя, голова не бьётся о стенку, в попытках отогнать угнетающие мысли. Ему нужна подсказка, намёк. Он пытается сочинить несколько песен в попытке разобраться в себе и в том, что происходит, но в итоге ничего толкового не выходит. Сейчас он понимает, что ему необходимо только немного нежности, ласки, чтобы кто-то отогнал бурлящий внутри страх и сказал, что всё будет в порядке. «Ты в порядке, Ларри?»

***

Ларри добирается до пансиона ранним утром, не желая дольше оставаться в родном доме. Единственное, что его там удерживает на этих каникулах, — гитара, а теперь снова придется играть на лживом глухом макете. Мышки в аккуратно убранной комнате не обнаруживает: наверняка тот упёрся с утра в библиотеку. Ларри интересно, каково это всё время проводить в пансионе, не высовывая нос? Сколько лет Мышка уже так живет? А Ларри все «одиноко». Вот попробовал бы он пожить так. Хотя, может быть, это и есть начало свободы? Мышка потом волен сам решать, куда ему идти и кем быть. Он никому ничего не должен, кроме, разумеется, государства. А Ларри, по сути, ничего не должен государству, но должен всем остальным чуть ли не с рождения. Сбросив рюкзак, Ларри плюхается на кровать, уткнувшись носом в подушку. Ему ужасно хочется спать. В принципе, учеба начнется только завтра, сегодня свободный день приезда, а значит у него есть время отдохнуть. Завтра ад продолжится, а сейчас можно еще немного повитать в облаках. Но заняться этим не даёт стук в дверь. — Да? — раздражённо спрашивает Ларри. — Кто там? Заходите… Дверь со скрипом открывается, и на пороге показывается его личный демон. — С приездом, кудрявый. Ларри вмиг поднимается на ноги и, нахмурив брови, подходит к Тео. — Что тебе надо? — задаёт вопрос, на который и так знает страшный ответ. — Поговорить, — улыбается Тео, пожимая плечами, и проходит в комнату. — Типа парламентёр. — Ну, я жду, — глядя исподлобья в хитрые глаза, Ларри крепко сжимает кулаки, словно пытаясь сосредоточить в них всю злость. — Какой смелый стал, а тогда пятки только сверкали, ха-ха, — усмехается Тео, присаживаясь на аккуратно убранную кровать Мышки. — Так вот, ты же помнишь, что тебе предлагали? Ведь понимаешь, что ты в любом случае согласишься, хочешь этого или нет? Ларри везде лишён выбора. Волна паники снова охватывает его, и он на миг закрывает глаза, борясь с желанием выплеснуть свои эмоции сжатыми кулаками в стену. Или в Тео. — А если нет? Если я всё же не соглашусь и сообщу об этом? — безнадёжно интересуется он, успокаиваясь глубоким дыханием. — А если нет, то твоему другу Томасу никогда не стать футболистом. С поломанными ногами это сложно сделать. — Бывшему другу… Он сам к вам подался и не ушел вовремя. Я не собираюсь теперь из-за него пресмыкаться. Ты меня всё ещё шантажировать пытаешься? — хмурится Ларри, хотя больше удивляется своей же наивности, чем тому, что Тео как всегда знает, на что нужно надавить. Томаса жалко, но так можно далеко уйти, каждый раз боясь за кого-то. Правда, помимо Томаса есть ещё и другие близкие люди… — Да, — облизнув губы, отвечает Тео, и добавляет: — Значит, твоему крысёнышу… — его рука поглаживает постель Мышки, затем сжимает верхнее покрывало, и Тео резко встаёт, сдёргивая постель прямо на пол. — Будет очень плохо. Тео окончательно нарушает порядок в комнате и в душе Ларри. — Не тронь его, — отвечает Ларри сквозь зубы и трогается в сторону довольного взгляда и вмиг появившейся улыбки Чеширского кота. — Кто здесь крыса, так это ты! — Ага-а, — протягивает Тео, глядя на Ларри сверху вниз, — а вот и слабое место, — подходит ближе, и кулаки Ларри сжимаются сильнее. Он не может допустить, чтобы над Мышкой издевались, чтобы сделали больно. Тот и так настрадался за свою жизнь сполна. — У всех есть слабости, Ларри. Главное, знать, где их искать и как использовать.