Сердца нет!

Иногда собственная улыбка может причинять почти физическую боль. Каждое утро, стоя у зеркала в уборной, Ларри усилием воли приподнимает уголки губ, расслабляет брови и мысленно проговаривает себе установку: «Сегодня будет лучше». Лучше, конечно же, как назло, не становится, но так зарождается хоть какая-то надежда. С тех пор как он добровольно-принудительно согласился вступить в крысиный клан, прошло уже три месяца. Весь август его особо не трогали, лишний раз ни о чём не спрашивали, словно давали ему привыкнуть, успокоиться, отвлекая ежедневными изнуряющими тренировками. Ларри сначала удивлялся, почему ребята сразу не назначили ему очередную встречу — Курт лишь похлопал его по плечу на первой в этом учебном году тренировке, со словами: «Добро пожаловать». После каждый раз, когда Курт созывал всех в круг, щёлкая пальцем, он говорил Ларри оставаться на месте. Но потом Ларри догадался, что его просто ещё проверяют, приглядываются, насколько он спокойно себя ведёт. Не ему дают привыкнуть, а они сами привыкают. Наверняка все косточки перемыли на прошедших за всё это время сходках. Ну, а Ларри намеренно вёл себя тише воды, ниже травы, чтобы скорее приблизить момент истины. Он всегда находился словно на пороховой бочке, ожидая, когда же ему перестанут отказывать в общем сборе. С одной стороны, он надеялся, что этого не произойдёт никогда, но с другой — понимал, что этого не избежать. А раз такое дело, нужно было держать ухо востро и более тщательно следить за всем, что происходило вокруг, следить за каждым взглядом, шагом, эмоцией, шёпотом. В октябре его всё же позвали в ту самую злополучную душевую, где в итоге «торжественно» вручили мантию и маску. Ларри долго не мог её нацепить на себя: руки тряслись, а сам он задыхался от волнения. Надев, ему хотелось тут же сорвать её, раскромсать в клочья, но другие маски глядели на него слишком хищно, что казалось: если он сделает это, то они его тут же загрызут. Чёртовы крысы! Со стороны, наверное, не было заметно всей внутренней борьбы Ларри с самим собой, однако именно в этот момент он чувствовал себя предателем ещё толком незнакомого собственного «я». «Это не ты, Ларри», — пронеслись тогда слова из давнего сна, и Ларри отмахнулся от своих же мыслей, помотав головой. Курт внимательно наблюдал и, когда Ларри, выпрямившись перед ним, посмотрел в глаза, сверкающие отражением огоньков окружающих свечей, начал монолог: «Теперь добро пожаловать официально, Ларри Бэрк. Тебе может показаться смешным наш «маскарад», как и многим, кто впервые вступает в клан. Хотя, признаться, на твоём лице я больше увидел испуг и не услышал смеха, — усмехнувшись, Курт сцепил руки в замок и начал расхаживать перед Ларри и остальными то влево, то вправо, мягко ступая ботинками. — Маски и мантия — давняя атрибутика клана. Раз в несколько лет мы меняем наше место встреч, заранее его подготовив. Как видишь, эта душевая без окон редко используется вместо основной, спрятана от лишних глаз, запирается и, кстати, неплохо звукоизолирована. Но раньше, когда нас было совсем мало да и связи были ещё не так крепки, членам клана приходилось прятаться, более тщательно уделяя внимание деталям. Охрана в пансионе постоянно норовила наткнуться на них, теперь же она — наша защита. Но когда есть вероятность, что тебя увидят там, где тебе, по чужому мнению, появляться не стоит, лучше спрятать свое лицо. И телосложение…» Ларри оторвал взгляд от Курта и перевёл его на Шпалу, стоящего в конце не очень стройного ряда: его и в костюме зайчика можно было бы узнать, не то что в маске какой-то с накидочкой. Курт, достав из сумки какой-то кожаный чехол, подошёл к стене напротив и прислонился к ней спиной. «Ларри, в этой папке, — он вытащил из чехла тёмно-синюю папку, обвязанную золотистой лентой, — находится досье на тебя. Я многое знаю о твоей семье, ваших сбережениях и связях. Твой дядя — Герольд Келли — довольно влиятельный и значимый человек, а ты, как его племянник, как сын его родной сестры, — наследник как минимум одной монополии. Но у нас есть для тебя сюрприз, Ларри. Ты станешь ещё богаче и будешь чувствовать себя более устойчиво и уверенно в будущем. Считай, это подарок. — И хоть на его маске не было рта, Ларри знал, что в тот момент под ней пряталась улыбка. — Мы поможем тебе в этом. У нас есть на примете одна девушка, она как раз заканчивает обучение тогда же, когда и ты. Правда, в другом городе… Но это не помеха. Женившись на ней, ты заметно увеличишь свой доход, заимеешь нужные связи и… сам станешь одной из них. Пока что это вся информация, которую ты должен знать. Если будешь хорошим мальчиком, узнаешь ещё». С каждым словом Курта о будущем глаза Ларри расширялись, и ему казалось, что они скоро вылезут из маски, просочившись сквозь две узкие щёлки. Губы дрожали, как и руки, подписывающие контракт после речи главаря. Распереживавшись, Ларри с трудом смог запомнить имя его теперь уже невесты, которое было указано в документе. Мари. На фамилию памяти не хватило сил. Задавать вопросы Ларри не стал, и так понятно, зачем этой секте прочные связи: взаимовыгода, поддержка, высасывание денег, усиление своих позиций и, конечно, беспрекословное подчинение, судя по тому, как они умеют манипулировать людьми. Он вспомнил о своей бедной сестре, о её браке, и теперь многое встало на свои места. Ларри боится представить, насколько широка их паучья сеть. Наверняка есть один или два главных паука, а все остальные — лишь способы, приманки и жертвы. Он понимает, что если тогда отказался бы подписывать, то его в любом случае заставили бы, и ни ему, ни Мышке лучше бы не стало. Клан добьётся своего, чего бы им это ни стоило, а пока Ларри не знает, как ему исправить своё положение, нужно действовать по их правилам. Однако просто так сдаваться он не собирается, решив, что нужно собрать про клан как можно больше информации, чтобы хотя бы попытаться раскрыть их, чтобы хоть кто-то поверил. Ларри про себя отмечает, что уже знает про папку и что она наверняка не одна. Где-то в пансионе хранятся все документы. Значит, необходимо выяснить, где именно, чтобы можно было предоставить доказательства. У себя в комнате прятать было бы опрометчиво, ведь их постоянно проверяют. Тем не менее, если даже Ларри умудряется скрывать дневник Мэриана и недогитару, тогда что помешает Курту сделать какое-то тайное место для хранения? Тем более, когда они под крылом охраны, то какие-то там дежурные тоже могут быть запуганы или подкуплены. Также он узнал из библиотечных книг, что контракт вступит в силу только тогда, когда Ларри исполнится восемнадцать, так что у него ещё есть время придумать, как решить эти непростые задачи. Однако сейчас Ларри не может этого сделать, слишком мало информации, слишком всё запутано. Курт ему многое не договаривает, и Ларри не знает точно, что можно ожидать от клана в случае промаха. И вообще, в курсе ли директор, или он тоже на крючке у паучьей сети? Ларри ещё слишком мал и неопытен, а страх перед провалом порой сковывает, камнем застревая в области глотки. Несколько следующих сходок ребята вели разговоры кратко и по делу: кто смог раздобыть какую информацию, кто куда из детей монополистов поступил, кто с кем познакомился и наладил связь, кто на ком женился и тому подобное. Ну прям выпуск городской новостной газеты. Всё по большей части выдавалось в виде отчётов, написанных от руки. Вслух Курт при Ларри почти ничего не пояснял, оставляя его в дураках. Единственное, что Ларри понял, — на территории пансиона у Курта много помощников и нельзя никому доверять, кроме самых близких. А самыми близкими для Ларри являются Мышка и Нелл. Ларри чувствует, как ему необходимы их прогулки, шутки, да и просто общение. Когда он проводит с ними время, то ненадолго забывает о той темноте, которая таится в пансионе даже при самом солнечном дне. Одновременно Ларри боится, что их близость ещё больше впутывает его друзей в паутину заговора, делая пешками, которыми можно пожертвовать ради выгоды. И Курт не упустит такой возможности при любом удобном поводе. Замечает ли лучший друг изменения в Ларри? А есть ли они вообще? Иногда хочется посмотреть на себя со стороны и понять, насколько видно, что тебе неуютно и страшно. Ларри кажется, что теперь он носит маску всегда — маску спокойствия.

***

— Глядите, ребята. Оп, — Нелл, стоя справа от Ларри, сразу после Мышки, делает несколько ловких движений и за несколько секунд разбирает и собирает автомат, — как могу. А вы чего там копаетесь? — Ты где этому научилась? — удивляется Мышка, потирая вспотевший лоб и тщетно пытаясь вставить на место возвратный механизм. Урок труда в самом разгаре, только вот на девятом курсе он представляет из себя некий курс молодого бойца: сбор и разбор оружия, метание лопат, поиск «мин» в полях и прочие прелести военного дела. В силу возраста учеников большее им и не позволяют, хотя и поговаривают, что раньше дети активно участвовали в военных действиях, так что они, разбалованные тюфяки, должны быть благодарны и вообще помалкивали бы — в мирное время живут. Ларри только вот считает: раз они в мирное время живут, зачем над ними так издеваться? На десятом курсе их вообще ожидает КМБ версия два ноль: сдача нормативов. А это значит, физической нагрузки у Ларри прибавится вдвое. — Да у меня папа по контракту лет пятнадцать служил, пока дед не помер и нам не досталась старинная частная гостиница, — пожимает плечами Нелл, глядя на Ларри, но в упор пропуская взгляд Мышки. Она вообще старается на него не смотреть, лишь иногда, часто хлопая своими белоснежными ресницами. Мышка считает, что он ей противен, а Ларри вечно смеётся и говорит, успокаивая, что она просто стесняется. — Ого, это такая редкость… — мягко произносит Мышка, поглядывая в её сторону. Кажется, именно из-за того, что он постоянно на неё пялится, у него ничего и не получается со сборкой оружия. — Угу, — усмехается Нелл, заправляя длинную прядь волос за ухо. Немного помявшись, предлагает: — Давай помогу, — приближается к Мышке, и тот застывает, как статуя, отдав автомат в умелые руки. Нелл, ростом метр с кепкой, так умело управляется, что по ней и не скажешь, будто она хрупкая представительница женского пола. — Во-о-от так. Держи. — Мышка только благодарно кивает, и она отстраняется на свое место, прихватив лежащую на столе тряпочку, чтобы натереть до блеска автомат. Наступает неловкая тишина, и Ларри решает, что ну он-то должен её нарушить: — Я вот вообще против насилия. Почему я должен этим заниматься? — возмущается он, собрав автомат и с грохотом кинув его на стол. Преподаватель демонстративно кашляет издалека, и Ларри встречает на себе сверкающий злющий взгляд мистера Смита. Главное, чтобы снова не заладил про свои табуретки. Помимо его взгляда Ларри чувствует, как тело насквозь пронизывает что-то ещё: противное, едкое, как яд змей. Ларри уверен, что он настолько же гадкий. Тео стоит со своей группой в дальнем углу ангара и, не отрывая взгляда от Ларри, заряжает свой автомат — стрелять в тире. Чеширская улыбка еле-еле отпечатывается в чертах его лица даже с большого расстояния. Ларри старается избегать Тео всеми возможными способами, хотя судьба постоянно норовит столкнуть их лоб в лоб. Ларри даже перестал ходить с ним курить, и тот, словно разозлившись на него, теперь ещё чаще при любом удобном случае ставит ему подножку, «случайно» врезается, ругаясь, что Ларри вечно мешается под ногами. Однако при Курте Тео ведёт себя сдержанно, только лишь прожигает порой взглядом, будто оставляя чёрные отметины копоти, как ребятня на стенках туалета от прилипающих сгоревших спичек. — Ну, не знаю, а вдруг на твой дом кто-то нападет? — Слышит Ларри, еле разбирая слова, внимательно наблюдая за тем, что происходит в углу ангара. — На твою семью, жену, детей… — Последние слова заставляют тело вздрогнуть, и его вмиг пробирает мелкая дрожь. Почему-то именно сейчас, когда Нелл сказала о семье, Ларри реально осознает, что у него, скорее всего, теперь будет жена и, возможно, даже дети. Если бы не этот клан, то он и не думал бы, пока… пока мать не поставила бы перед фактом в пользу бизнеса? Пока Герольд не приказал бы? По сути, что с кланом, что без Ларри окружен теми, кто им пытается управлять. Только мать делает это неумело, а Герольд — постепенно впуская свои когтистые пальцы в кудри Ларри и притягивая к себе. Зато «Шакалы» резко дёрнули в свою сторону, безжалостно переманив в стаю. Но мать и Герольд, по крайней мере, семья, а эти… Они чужие. С матерью он бы справился уж точно, с Герольдом — взбунтовался бы. Тот не смог бы ему жестоко пригрозить, ведь так? Ларри вздыхает, понимая, что он сам себя пытается обмануть. Всё бы Герольд смог. А сейчас особенно, потому как, возможно, он на стороне клана. Как выпутаться из паутины, когда тебя окружают пауки, потирая лапками? — Ты же должен как-то уметь защитить свой дом, — заканчивает говорить Нелл, а Ларри в ответ лишь закусывает нижнюю губу, снова поворачивая голову в сторону десятого курса, словно там мёдом намазано. — Да у Ларри наверняка будет своя охрана. Ты бы видела его дом. Там целый замок! — восклицает Мышка, и в его голосе Ларри вполуха слышит какую-то попытку. Попытку понравиться, попытку привлечь хоть как-то внимание. Ларри так же пытается, общаясь с Мэрианом. Мышке нравится Нелл, Ларри нравится Мэриан. «Делаем ставки, господа, кто останется с носом!» — горько усмехается про себя Ларри, искоса глядя, как Тео усердно отбирает наименее мятые уже использованные пульки. — А ты где видел? — доносится до Ларри удивление Нелл. — Да он мне рассказывал, как на свой день рождения… — каким-то эхом отдается в голове Ларри ответ Мышки. Мишенями на полках тира служат бутылки, стоящие в ряд. Ларри не понимает, что говорит старшей группе преподаватель, зачитывая информацию с учебника, потому что сейчас Ларри вообще плохо анализирует звуки. Всё его внимание узким пучком приковано к самому ненавистному врагу: Тео, откинув чёрную чёлку, оглядывается по сторонам, поднимает автомат и целится в остолбеневшего Ларри, но, ненадолго задержавшись, направляет дуло на ничего не замечающего Мышку и демонстративно понарошку выстреливает, затем будто перезаряжает и «стреляет» в болтающую Нелл. Ларри резко отворачивается, втягивая носом местный затхлый воздух, пытаясь вновь вслушаться в разговор ребят. — … а, Ларри? — вдруг разбирает он. — М-м-м? — мычит он, переспрашивая. — Говорю, может, ты нас когда-нибудь пригласишь к себе? — чуть громче произносит Нелл, слегка наклонившись в его сторону, и Ларри замечает, как Мышка закрывает глаза, слегка принюхиваясь к её волосам. — Д-да, конечно. Обязательно, — улыбается Ларри, но вот нахмурившийся лоб расслабить не получается. Снова покосившись в сторону десятого курса, он видит, как Тео раз за разом, перезаряжая, стреляет из автомата, попадая по каждой из бутылок.

***

Ларри уже уверен, что быть вратарём — его призвание по жизни. И это касается не только футбола. Жизнь подкидывает ему слишком много жестоких игр, в которых он судорожно пытается защитить ворота, где спрятаны его мечты, надежды, друзья и семья. Он пачкается при каждом соприкосновении грязных мячей, которые всё летят и летят от полевых игроков без перерыва. Ещё немного, и чистых участков на одежде не останется. Ноябрь вдарил сильным морозом, но Курт так и не отменил тренировок. Ларри немного завидует другим ребятам из команды, постоянно снующим на поле туда-сюда по хрустящей от инея траве. Он пытается согреться, растирая ладони и прыгая на месте у ворот. Даже Томас, будучи запасным игроком, наяривает круги, пуская густые клубы пара. Он был прав — от девочек отбоя у него теперь нет, и даже в столовой он всегда окружен ими, сидя где-то в конце длинного стола. Несмотря на то, что Ларри с ним в одной команде, а теперь ещё и в клане, Томас всё равно избегает личной встречи, постоянно исчезая с глаз. Воспоминания о том, как его избивали, не дают Ларри покоя. Сейчас он уже твёрдо уверен, что это не сон, и тогда он и правда был не готов. Хотя как вообще можно быть готовым к такому? Он и сейчас не может смириться со своим положением, а если он вдруг оплошает, его точно так же могут наказать за провинность. Только что именно является провинностью, Ларри пока толком не уяснил. В конце тренировки Курт не созывает ребят на сходку, и они просто расходятся кто куда. Ларри облегченно вздыхает. Он чувствует только одно желание — поскорее увалиться на кровать и потеплее укутаться в одеяло. Ну, еще бы с Мышкой поболтать тоже не помешало. Тот наверняка уже сделал за выходной всю домашку на следующую неделю, и Ларри, как бездарь, снова будет списывать у него. Ему уже даже стыдно, но усталость берёт своё. Однако ему ещё нужно сходить на очередную отработку. Сегодня назначили совершенно, по его мнению, тупое задание: помочь очистить поле под картофель от валунов. Ларри иногда кажется, что наказания просто на ходу придумываются. Кому помешали эти камни на полях? Картошке? Да и так прорастёт, куда денется! Хотя дежурный что-то там говорил про то, что они, вроде как, весной новую технику закупают, которая может повредиться при подготовке полей к высадке… Ларри сердится, ведь он и так чувствует себя ледышкой, нет чтобы назначили полы помыть в коридорах пансиона, или помочь с готовкой — он с удовольствием согласится чистить саму картошку, но не поле, где она будет расти. Однако деваться некуда, и, даже не приняв душ, дабы не тратить время попусту, он спешит на отработку. — О, Ларри! — позади слышится голос Нелл, и Ларри оборачивается. Она машет ему рукой, искренне улыбаясь. — Постой! — догоняет. На голове у неё смешная белая шапка с огромным помпоном. Наверное, если бы можно было выбрать цвет мундира, то и его бы выбрала под стать своим волосам. — Ты тоже на картошку идёшь? — Да, кхм, а ты чего там забыла? — кряхтит Ларри. В последнее время горло немного першит, и с голосом какие-то изменения. Неужели начинает ломаться? — Мне тоже выпало камни убирать, — пожимает плечами, и Ларри удивляется, что даже девчонке досталась такая дурацкая отработка. — Ну смотри, если будет тяжело, обращайся, — предлагает Ларри, когда на горизонте уже виднеются кучкующиеся, как нахохленные воробьи, такие же неудачники, как и он с Нелл. Он на автомате затягивает потуже шнурки капюшона кофты, надетой под зимний мундир. На вид вдалеке стоит человек десять, не более. С ними снова мистер Смит, кричащий бранные слова, поторапливая ребят. — Ой, да ты на себя посмотри, совсем отощал, — прыскает Нелл, стуча Ларри по спине. — Справлюсь как-нибудь. — Э-э-э, в любом случае я уж посильнее некоторых! — щурится Ларри, наклонившись к Нелл и заглянув в её глаза. Она же в ответ лишь закатывает их. Нелл очень милая, и если бы Ларри был обычным мальчиком, то ему бы наверняка она понравилась, как и Мышке. Жаль, что тот такой паинька, строго следует правилам, не болтает на уроках, всегда всё делает как по предписанию и поэтому не попадает на отработки. Возможно, они бы уже давно нашли общий язык с Нелл. — Чё, Ларри, подружку нашел себе? — Тео громко гаркает в ухо Ларри, взявшись из ниоткуда. Как они его только не заметили? — Отвянь, Тео, — Ларри пихает его плечом в сторону и, положив ладонь на спину Нелл, подталкивает её вперед, заставляя ускориться. — А как же твоя Мэри? — язвит Тео вдогонку, и Ларри слышит, как хрустящие по земле шаги сбоку не отстают от них. «Откуда он узнал? Томас? Вот урод! Что он ещё успел ему рассказать?» — злится Ларри, замечая обеспокоенный взгляд Нелл, перемещающийся то на него, то на Тео. — Не твоё дело! Иди, куда шёл, — рявкает Ларри через плечо. Кулаки сжимаются, и улица уже не пугает своим морозом. Жар постепенно охватывает каждую частичку тела. Если бы Ларри был один, он бы так не переживал. Но сейчас рядом с ним Нелл, и, вспоминая, как Тео «стрелял» из автомата на уроке по его друзьям, ему дико не нравится, что тот снова убеждается в тесных взаимоотношениях с ней. — А то что? — обогнав и повернувшись к ним лицом, с вызовом спрашивает Тео, идя задом наперёд. Этот вопрос, который он повторяет слишком часто, уже начинает бесить Ларри до скрежета зубов. Тео постоянно делает вид, что ему всё дозволено! Хотя Ларри и правда чувствует привязанные к кистям невидимые ниточки, дёрнув за которые, Тео сможет приказывать ему сделать всё, что захочет. Всё ли? Что должно произойти, чтобы Ларри смог отказаться и пожертвовать своими друзьями? Какие унижения он не готов терпеть? Ларри охватывает паника оттого, что это всё может продлиться всю жизнь, если он не найдёт выход. — А то я совершенно случайно запульну в тебя камнем! — вдруг подает голос смелая Нелл, резко наклонившись и подняв камень с земли. Её нахмуренное лицо с красным носом из-за мороза даже сейчас, пока она пытается быть грозной, кажется очень милым, и Ларри не хочет, чтобы его кто-то испортил. — Нелл, — вздыхая, Ларри отбирает у неё камень и отбрасывает назад, — вон подруга твоя тоже здесь, иди давай к ней. Иди! — произносит с нажимом, указывая на толпу ребят вдалеке. Нелл, с подозрением глянув на обоих ребят, с ноткой обиды отвечает, слегка надув губы: — Хорошо… — и быстрым шагом устремляется вперёд, проходя мимо Тео, предварительно смачно ударив его помпоном от шапки. — Ух, такая мелкая и такая дерзкая, — усмехается Тео, изогнув бровь. Ларри закатывает глаза и, выждав, когда Нелл отойдёт на безопасное расстояние, говорит сквозь зубы, дёрнувшись в сторону Тео: — Даже не думай трогать её, понял? —  На секунду взгляды встречаются. На Тео нет головного убора. С Ларри сползает капюшон, и прохлада тоже окутывает его голову. Мотнув головой, Ларри откидывает упавшие на лицо кудряшки назад и шагает в сторону толпы. Тео, поравнявшись с ним, мурлычет, слегка наклонившись: — Всё в твоих руках. — Ухо Ларри обдает тёплое дыхание, и он вмиг отстраняется от Тео. Лучше замёрзнуть насмерть, чем чувствовать такое тепло, от которого пробегают противные мурашки по коже. — Парни, ну чего вы там, идите сюда, быстро! — нервно подзывает преподаватель, и Тео с ухмылкой обгоняет Ларри, оставляя его позади одного. Кулаки разжимаются только сейчас.

***

Камень снова сбивает только что надетый обратно капюшон, слегка царапая ухо Ларри, и он, тяжело вздыхая, пытается держать себя в руках, чтобы не кинуть его обратно. Он оглядывается и видит, как Тео поднимает огромный валун и бросает в ручную тележку, после отряхивая руки. Хорошо, что не додумался кинуть эту махину в Ларри. Тео неважно, что преподаватель определил его в совершенно другой квадрат на поле; неважно, что Ларри его игнорирует; ему вообще всё неважно. Ларри снова и снова прокручивает мысли в голове о том, что он готов терпеть его усмешки и издевательства над собой, но главное, чтобы Тео не трогал его друзей. А всякие драки, камни и прочее он выдержит, не беда. Однако, помимо Тео ещё и Курт маячит постоянно на горизонте, и на Ларри вновь нахлынывает волна страха, ведь, возможно, ему придется увеличивать расстояние в дружбе с близкими людьми. «Нет, нет!» — Ларри хватается за голову, и дело не в очередном мелком камне, который на этот раз ударяет прямо в макушку. Сидя на корточках, Ларри сильно жмурится, пытаясь избавиться от вспышек появляющихся картинок чего-то абстрактного, пугающего. Картинки, вызывающие терпкое чувство одиночества. Ларри нужно срочно выплеснуть эмоции. Разжав пальцы и отпустив голову, он поднимает первый попавшийся камень и, покрутив его в ладони, резво поднявшись и замахнувшись, кидает в своего врага. Тот еле успевает отскочить в сторону. Находясь в нескольких метрах от Ларри, Тео постепенно, шаг за шагом, уменьшает пространство между ними, глядя на него исподлобья злыми хищными глазами. — Отстань от меня, Тео! — кричит Ларри. Голос какого-то черта не звучит так уверенно, как в своей голове. Ещё и срывается на имени. Хочется одновременно убежать и, наоборот, накинуться на Тео с кулаками. Но вместо того, чтобы выбрать действие, Ларри продолжает стоять, словно подошва ботинок примерзла к земле. Тео ускоряется и замахивается раскрытой ладонью, будто собирается размазать в мокрое пятнышко сидящую на щеке Ларри муху. Только мухи там нет. Ларри делает глубокий вдох, тело цепенеет перед улыбкой, которая играет роль оскала в его глазах. Ларри чувствует себя трусливым щенком, которого нерадивый хозяин пришел наказывать за оплошность. Что он сделал такого, чтобы заслужить этот удар, который лишает его равновесия? В ухе звенит, челюсть болит, прежних пугающих мыслей как и в помине не осталось. Отличный, оказывается, способ избавиться от панической атаки — вмиг отпускает. Упав на землю, Ларри хватается за место удара, но его руку закручивают за спину, и чужие пальцы, сжавшие кудри, толкают Ларри лицом в землю. Повернув голову вбок, Ларри рычит: — Отпусти меня, придурок! — Выпутаться из захвата не удается. Тео всем своим весом придавливает Ларри, сдавливая бедрами с обеих сторон. Вторую руку также сцепляет сзади мертвой хваткой. — И правда, это так просто… — насмешливый голос Тео Ларри разбирает с трудом, в голове всё ещё звенит от удара. — Знаешь, мы сейчас изучаем боевые захваты, и нам сказали попрактиковаться друг на друге. Но вот незадача, мой сосед по комнате сломал руку, и мне теперь не на ком. — Не ты ли её сломал, идиот? М-м-м… — голову Ларри сильнее вжимают в морозный иней, слегка царапающий кожу. Тео наклоняется к нему и цедит сквозь зубы так, что тот снова чувствует его ядовитую слюну: — Заткнись, как же ты меня бесишь. Вечно рыпаешься, язвишь, мельтешишь перед глазами… — Он ещё сильнее тянет правую руку назад, и Ларри, почувствовав резкую боль в правом плече, приглушенно скулит, зажмурившись и закусив губу. — Что? Не нравится? Дальше будет хуже… — вставая, рывком отпускает руки и волосы. Жадно глотая воздух, Ларри пытается приподняться и выпрямить руку, но в плечо так отдает болью, что невозможно и малость пошевелить. Глаза становятся мокрыми от движений. Ларри, присев на колени, видит, как Тео, отвернувшись, веселой походкой направляется в сторону корпуса. Хочется подхватить здоровой рукой камень, да побольше, и, попав тому в голову, размозжить её на кучу маленьких кусочков. «Ненавижу».

***

— Тео, блядь! — Звук пощёчины — и красная половина лица Тео. — Какого черта ты делаешь? — Злющий Курт, обхватив рукой шею Тео, наклоняет его к себе и уже шепотом, еле разборчиво для недалеко стоящего Ларри, говорит: — Я тебе что, разрешал его калечить? М-м-м? Тео молча смотрит себе под ноги, прогибаясь и пошатываясь под тяжестью чужой руки. Он выше Курта, но ниже его статусом. Тренировка скоро начнется, вторая команда уже давно разогревается, а «Шакалы» стоят кружочком вокруг троих виновников столпотворения: Курта, Тео и Ларри. — Я случайно, — лениво протягивает Тео и перемещает тяжёлый взгляд на Ларри, сразу же отвернувшегося в сторону, лишь бы не видеть эти глаза-стрелы. Он нарушил-таки правило клана и обратился к врачу: плечо вправили, наложили повязку и отпустили восвояси, так и не узнав, как на самом деле такое вышло. Ларри наплел что-то про то, как он поскользнулся, и ему посоветовали налепить на подошву кусок шкурки. Зато обезболивающего дали с успокоительным эффектом, замечательно! Однако Ларри понимает, что, скорее всего, ему наказания тоже не избежать, ведь в больницу по пустякам обращаться запрещено, будучи в клане, а пустяк ли вывихнутое плечо или нет, Ларри уже не уверен. Однако то, что еще и Тео огребает, не может не греть душу. Оказывается, кто-то из марионеток тоже был на поле и заметил, что сделал Тео, поэтому Ларри даже не пришлось самому стучать. Да и не смог бы он, стоял бы как рыбка и искал оправдания, лишь бы совесть не мучила потом. Как сказал однажды Шон: «Дело чести!» — Случайно, ха… — усмехается Курт, разочарованно качая головой, и, ненадолго задумавшись, резко бьёт кулаком в живот Тео. Тот, замычав, сгибается пополам. — Прости, Тео, я случайно, — язвит Курт, отходя от него в сторону, и обращается к Ларри: — Ладно. От тебя сейчас толку никакого. Можешь быть свободен, пока не поправишься… Но, — щелчок пальцем перед самым носом, — сегодня вечером как всегда в душевой. Всё, иди. Томас, сегодня твой выход! По пути к корпусу Ларри чувствует небывалую за всё время пребывания на старших курсах лёгкость. Несмотря на то, что у него всё еще чертовски болит рука даже под обезболивающим и еще с месяц ему не поиграть на «гитаре», он теперь реально свободен от тренировок, от частых встреч с этими протухшими душами, именуемыми «командой». Конечно, ночных встреч ему не избежать, но уже дышать проще! От домашних заданий и отработок Ларри в итоге тоже освобождают под общие возмущенные возгласы одногруппников, узнавших об этом за разговорами в столовой, на что Ларри отвечает, мол, хотите, вывихну вам руки, тоже освободитесь? И для красоты показывает больной рукой средний палец. Ну, а что? Он теперь примерно понял, как это делается — руки-то выворачивать. Мышка уже несколько раз переспрашивает, желая узнать детали, как именно Ларри вывихнул плечо, но он не признается. Ему кажется, что ни к чему другу знать такие подробности о распрях между ним и Тео. Мышка хоть и хилый, но просто так этого не захочет оставлять, а Ларри не нужно новых проблем. Зато теперь они с Мышкой могут проводить больше времени вместе, и Ларри постоянно чувствует, как сзади словно виляет собственный хвостик. Вечером у себя в комнате Мышка читает вслух домашку, чтобы Ларри окончательно не отупел. Тот же, сняв с шеи ножичек, в это время ковыряет стенку в комнате: всё ещё надеется, что глупая идея с шумоизоляцией может удаться. Он периодически колупал между кирпичами по-тихому, глубокой ночью, когда ему не спалось — а не спалось в последнее время слишком часто, — поэтому в комнате и правда стало со временем намного свежее, чем раньше: холод неотапливаемого коридора постоянно проникал внутрь, разбавляя жар от батареи. Ларри размышляет, вполуха слушая чтение, о том, что с начала осени он начал писать, и сам не может понять, что именно его побудило сделать это. Возможно, прочитав тексты песен Мэриана, ему показалось, что он может не хуже. А возможно, переполняющие его негативные эмоции сами заставили пальцы схватить ручку и написать первые в своей жизни несколько четверостиший. Наивных, конечно, и глупых слегка. Но Ларри тогда решил, что будет при любой возможности писать хотя бы пару строк в свободную минутку по вечерам. Мышке всегда было интересно заглянуть, чего он там царапает, но Ларри никогда не показывал блокнот, судорожно пряча от друга, зная, что тот не посмеет прочитать без спроса. Слишком правильный. Правда, теперь левой рукой особо не попишешь… Когда Ларри слышит, как Мышка что-то мычит себе под нос — какие-то несвязные мелодии, — то это очень его вдохновляет. А еще Ларри понимает, что голос-то и правда красивый. Почему бы не помечтать о том, что они и правда сварганят группу? Ну хоть когда-нибудь это ведь может стать реальностью? Далеко-далеко в будущем, когда они вылетят, как пробка от шампанского, из этого рассадника монстров. Правда, скорее всего, они попадут в похожий рассадник. Ларри еще так много чего не знает о мире! На уроках всё рассказывают слишком идеально, словно не жизнь там, а сказка. Но какая же это сказка, когда все города окутаны паутиной лжи, начиная с самих пансионов? Обычно, думая о том, что творится в мире — в его маленьком и том, большом, за забором, — Ларри хочется снова и снова выбивать мысли из своей бестолковой головы, которая как губка впитывает разрушительную информацию. Грудь будто сжимается в комок, сдавливая сердце, дыхание сбивается, и Ларри порой задыхается, прячась ото всех, где получится. Необходимо чем-то заглушать едкое чувство, поселившееся внутри и постепенно разрастающееся по всему телу. Физическая боль помогает, отрезвляет, но с каждым новым днём силы её не достаточно. Ларри обещает сам себе, что к ножу в этих целях больше не будет притрагиваться, и приходит к выводу, что он начал писать, видимо, чтобы выплёскивать свои негативные эмоции. «И никакой психолог не нужен, мистер Майерс!» — радуется про себя Ларри. Конечно, ему кажется, что он пишет какие-то глупости, что все его слова и фразы, пачкающие бумагу вот этими вот искусанными руками, которые он постоянно прячет в карманы и длинные рукава с проделанными дырками под пальцы, вот эти самые слова — не его, а какого-то другого Ларри. Своего рода песни — дневник его второй личности, с которой он знаком лишь мимолётно, соприкасаясь оболочками душ. Тот Ларри передаёт ему все свои мысли и переживания, а он, тем временем, записывает в строчки, в точки и восклицательные знаки. Много восклицательных знаков, которые он не может выкрикнуть в лица тех, кому посвящены. Тот Ларри передает смысл, который настоящий — реальный — Ларри бы никогда не произнес вслух, никогда бы даже сам себе ни в чем таком не признался. И вот именно сейчас, спустя дни, в которых он тонул — как маленький Льюис в озере у родного дома, — записывая свои переживания словами со скрытыми смыслами, Ларри решается поделиться своим почти дневником с Мышкой, который, наконец, закончил читать домашку. И пусть тот не поймет, что эти слова — неизвестная для него реальность, которая на самом деле окружает их, но Ларри станет гораздо легче на душе. — Ну что? Будешь петь или нет? — уставившись на глянцевые носки своих ботинок, интересуется Ларри. Именно сейчас, когда Мышка уже держит в руках долгожданное для него сокровище — блокнот, — всё вышеперечисленное кажется глупой затеей. — Это… это правда всё ты написал? — перелистывая страницу за страницей, искренне удивляется Мышка. — Ну, то, что черной ручкой, да, — взволнованно отвечает Ларри. Будто только что залезли в душу и вытащили оттуда весь хлам всем на загляденье. — Очень красиво. А то, что до?.. — не отрываясь от чтения, спрашивает Мышка. — Родственник один… — Ну, у тебя определенно лучше! — Ларри наконец отрывает взгляд от ботинок, посмотрев на восхищенного Мышку, и на лице появляется безболезненная улыбка. — Хоть и мало. «Да я ради тебя напишу ещё штук сто песен как минимум!» — А ты что, думал, я не вижу в себе талант? — смеется Ларри. — Не зря ж я тут пальцы на гитаре ломаю, — кивает на тумбочку, в которой спрятан макет. — Слушай, а хочешь, и тебя научу? Медиатор у тебя уже есть. — Не, пусть он лучше просто тут повисит. — Поглаживая кулон, добавляет: — А с тобой, так уж и быть, попробую спеть, — и откладывает в сторону блокнот. Ларри чувствует капельку счастья, согревающего изнутри. — Говорю тебе, твой голос шикарен, — немного замечтавшись, мурлычет он. Его забавляет смущать Мышку. Тот так уморительно ведет себя, когда Ларри проявляет нежности… А ведь хочется, потому что тот ему очень уж дорог. Ну еще и потому, что позволяет это делать без последующего махания кулаков перед носом. Интересно, он догадывается, что Ларри другой ориентации? — Ох, Ларри, ты как скажешь иногда, — кидается своей подушкой прямо в лицо Ларри. Тот, поймав её левой рукой, кидает обратно. — Не избивайте больного человека, а-а-а! — кричит, когда его уже дубасят этой самой подушкой. — Ларри?.. А что это? — Мышка указывает на оголившуюся руку из-за случайно задранного к локтю рукава. Видимо, заметил шрамы. — Ничего… Это так, — судорожно вздыхает Ларри. Мышка хватает его за здоровое запястье и, внимательно осмотрев руку, замирает. — Что ты мне ещё не договариваешь? — щурится, пристально глядя голубыми глазами, в которых Ларри видит своё отражение. Наверняка Мышка замечает, что происходит что-то неладное, иначе бы не сказал это «ещё». Ларри чувствует себя полным дураком. — Успокойся, Мышка, — он одёргивает руку, не зная, что теперь делать. Рассказать про его панические атаки? Мышка и так в курсе, что у Ларри не все дома: просыпается с криком, заменяя будильник, или гуляет по ночам, а тот его постоянно приводит обратно, укладывая в кровать. Соврать, что он кусает себя во сне? В любом случае всей той ужасной правды, с которой живёт Ларри, не расскажешь. Лучше промолчать? Мышка, видимо, заметив его смятение, сам нарушает затянувшуюся тишину: — Я спокоен, — кивает сам себе, закусив губу. Его взгляд неопределённо гуляет по комнате. — Пойду зубы чистить. Спать пора, — вздыхает и, схватив висящее на дужке кровати белое полотенце и перекинув его через плечо, выходит из комнаты, так и не взяв приборы. «Прости, друг».

***

— Я не буду этого делать… — тихо говорит Ларри почти онемевшими под маской губами, словно они стали её частью. Сейчас они не хотят подчиняться, как и Ларри не хочет подчиняться приказу. Перед ним на коленях стоит Тео, склонив голову. Тёмные, чуть влажные волосы поблёскивают от света свечей, как всегда расставленных по периметру душевой. С его лица сняли маску, как с провинившегося — недостойного носить знак отличия этим вечером, как пояснили Ларри. — Ты должен, — вкрадчиво говорит Курт, словно библейский змей искушая Ларри сделать то, о чем он думает каждый день. — Я вижу, что ты боишься, но нужно переступить через свой страх, Ларри. Достойный клана всегда переступает. Нужно найти в себе силы преодолевать барьеры. Они вот здесь, — тычет пальцем в грудь Ларри, а затем в висок: — А не тут. Тут ты понимаешь, на что способен, но сердце не даёт тебе воспользоваться всеми благами, которыми одарила природа. — Ч-что за чушь ты несёшь? — Ларри смахивает его руку. Курт, хмыкнув, берет со стула молоток, а лысый Джордж подставляет к спине Тео тонкую книгу, как и тогда к Томасу, который наверняка стоит среди наблюдающих за ужасным представлением. Ларри хочется снова бежать из проклятой душевой, как и в первый раз, но сейчас он осознает, что это бесполезно. Клан пытается всеми силами подстроить его под себя, и просто так никогда не отпустит. — Соберись! — Курт с силой пихает молоток в здоровую руку Ларри, и он трясущимися пальцами касается рукояти, с трудом сжимая, и поражается тому, как Тео всё спокойно воспринимает. — Видишь, даже Тео опустился перед тобой на колени. Он переступил через свою гордость, которая отчасти является его же страхом и проявилась в ненужный момент. В итоге ты же и пострадал. Неужели, Ларри, ты не хочешь ему отомстить? Неужели не хочешь его наказать? Провинность равно наказание. Формула тривиальна, решение одно — действовать, проучить… — Нет… Нет, я так не могу, — Ларри мотает головой, и молоток со звоном выпадает из рук. Курт раздражённо шипит, поднимая его, и снова вручает Ларри. — Либо это делаешь ты, либо это делаем мы, но уже с твоими друзьями, Ларри. В самый неожиданный момент кто-то из них может нечаянно пострадать. Ты обязан сделать то, что я тебе говорю. Ты обязан выполнять приказы, ты часть клана… Бей! — Да бей уже… — безэмоционально говорит Тео. В ужасе сглотнув вязкую слюну, Ларри крепко сжимает молоток…

***

Ларри просыпается на холодном шершавом полу. Продрав глаза, оглядывается и понимает, что вокруг него — решётка. Нет! Это он находится за решёткой в огромной птичьей клетке! — Эй, кто-нибудь? Есть здесь кто-нибудь? — голос эхом спрашивает пустоту, но в ответ тишина. Ларри подходит к двери, на которой висит огромный амбарный замок. Заперт. «Что делать?» — Что делать? — спрашивает пустоту Ларри. — Сердце. Оставь здесь свое сердце… — шепчет знакомый голос, и Ларри видит скользящую по всем видимым поверхностям змеиную тень. «Что? Оставить сердце? Его уже один раз вырвали, я больше не хочу!» — Зачем?.. — но Ларри не успевает договорить, его перебивают: — Нож… Используй нож. Ты должен сам это сделать. Ларри должен собственноручно вырезать себе сердце? Но он же обещал больше не причинять им себе боль. Хотя он и так предатель… Он предал сам себя. Снаружи мелькают тусклые картинки, освещая Ларри таким же тусклым светом. Ларри видит в них лица: сестра, Мышка, Нелл, Мэриан, мать, отец и даже Герольд. — Ты должен… — гипнотизирует голос. — Нет… Нет! Я не смогу! — Но руки не подчиняются, они уже сдергивают нож-кулон и, раскрыв его, вонзают в грудь. Рывок один, второй, третий. Откуда столько сил? Ларри совершенно не чувствует боли, только льющуюся внутрь пустоту… Достав бьющееся в истерике сердце, он кладет его в середину круглого пола. Замок раскрывается и с грохотом падает вниз, открывая путь наружу. Картинки полностью растворяются в темноте. Ларри выходит из клетки, и дверь за ним закрывается. Вокруг тишина, как и в груди. Сердца нет!