За закрытыми ставнями

Когда Сесилия посетила Кардью в первый раз, она даже не подозревала, что вскоре станет хозяйкой этого богатого поместья и теперь заново осматривала большой дом. Себе она выбрала светлую спальню с изящными золотистыми хризантемами на обоях и мебелью из ореха. К их следующему приезду эту комнату тщательно подготовят. Джордж раздал указания, они пообедали холодными закусками и отправились к портнихе. Мадам Хилл встретила ее мужа с восторженным подобострастием, а девушку окружили молоденькие портнихи, чирикающие, словно стайка синиц. После снятия мерок и выбора модели с дополнительными пожеланиями Сесилии, супруги склонились почти голова к голове над образцами тканей. Затем Джордж приказал кучеру отвезти их на набережную. Ему очень хотелось показать свои корабли, два из которых стояли в порту Труро. Галантно предложив девушке локоть, он повел ее к пристани. Сесилии корабли понравились. — Они как птицы со сложенными крыльями! В них чувствуется сила и легкость с которой они следуют за ветром. О, почему я не взяла даже альбома! Чувствуя, как от нескрываемого восхищения и одновременно разочарования она сжала его предплечье, Джордж напомнил, что они вернуться сюда очень скоро, тем более сегодня им хватит времени лишь на небольшую прогулку. Если, конечно, они хотят быть в Тренвите к ужину. Умерив свои переживания, Сесилия уже более спокойно начала расспрашивать о перевозимых грузах, их вместимости и скорости хода при полной загрузке. — Мне нравится путешествовать по воде, — заключила она. — Но только если это путешествие не длится месяц, как когда мы возвращались в Англию. — Ума не приложу, как можно выдержать такое. — Мне было десять, — она снова улыбалась, глядя на суетливых чаек. — Все воспринималось иначе. Мою горничную укачало, стоило нам отойти от берега и я оказалась предоставлена самой себе. Папа был очень недоволен. А меня все время гоняли с палубы. — Теперь мои суда принадлежат и вам, никто не посмеет согнать вас с палубы. — Как раз теперь я понимаю, насколько я там неуместна.  Сесилия держалась с приятной естественностью и так внимательно слушала про грузоподъемность и осадку каждого из его кораблей, что мужчине приходилось тщательно себя контролировать, чтобы открыто не любоваться девушкой. Ее восхищение тем, как многого он добился, не могло оставить Джорджа равнодушным, хотелось говорить с ней еще и еще. Элизабет встречала любые его достижения с неизменным равнодушием, воспринимая все как должное и теперь он наслаждался тем, что они наконец были признаны. Она не смотрела на торговлю  снисходительно, как его покойная жена, ведь, несмотря на происхождение, отец ее тоже занимался торговлей. Вернувшись в Тренвит к ужину, Сесилия могла с уверенностью сказать что мужу прогулка пошла на пользу: цвет лица явно улучшился, а сам он немного оживился. Ей представлялось, что после этой поездки они с мужем будут чувствовать себя еще свободнее друг с другом, но получилось совсем не так. Муж вел себя совершенно так же. Мог целый вечер просидеть с бокалом в гостиной, не проронив ни слова, приводя девушку в замешательство быстрыми взглядами в ее сторону. Будто не решаясь заговорить первым и прервать тем самым ее занятие. Однако, когда составляли список гостей, он был словоохотлив и весь вечер позже поддерживал непринужденную беседу,  окончательно очаровав Сесилию тонким умом и умением говорить на любую тему. Но вот список утвержден, отправлен в Труро секретарю, который напишет и разошлет приглашения, и на следующий вечер в гостиной снова воцарилось молчание. По памяти Сесилия нарисовала его излюбленную позу: в кресле, голова повернута в три четверти к камину, нога на ногу, правая рука свободно лежит на ноге возле колена, левая небрежно держит бокал с вином.  Его руки неоднократно привлекали внимание девушки. Мужественные не смотря на ухоженность, с пальцами, чуть расширенными в суставах, они редко находились в полном покое. При этом их движения не казались нервными. Скорее плавными, размеренными. Задумавшись, он мог долго поглаживать большим пальцем лакированую ручку кресла, словно пытаясь стереть невидимую шероховатость; или следовать тиснению на хрустальном бокале, медленно поворачивая его вокруг своей оси; перебирать шелковую бахрому штор, стоя у окна. Эти неторопливые ласкающие движения завораживали. Поднимаясь, Джордж всегда касался рукой пуговиц, хотя при его стройной фигуре и строгости к внешнему виду, вряд ли хоть одна посмела бы отлететь. Он затягивал шейный платок туже, чем требовалось, чтобы тот сидел идеально и каждый раз, чтобы сглотнуть, ему приходилось едва заметно приподнимать голову. Сесилия же старалась вести себя с мужем ровно, ничем не показывая, какое недоумение вызывают у нее ежевечерние перемены, ведь о причинах ей оставалось только гадать, а это могло быть что угодно: обвал цен на зерно, ссора с дядей или очередной бунт рабочих. Ей было невдомёк, что причина кроется в ней самой. Джордж внезапно обнаружил, что ему трудно начать разговор с женой. С тем  чтобы поддержать заданную кем-то другим тему проблем не возникало. Но стоило им остаться одним в гостиной, а ему — понять, что самое время сейчас что-то сказать, как он не мог выдумать ни одной фразы, достойной произнесения вслух. Не мог же он ни с того ни с сего начать толковать о акциях и прибыли, такое хвастовство было бы бестактным и грубым. Поэтому вечера, когда Сесилия первой начинала разговор или задавала вопрос проходили очень приятно. Остальные же превращались в пытку. То, что в течении таких вечеров Сесилия спокойно занималась своими делами, разочаровывало его, а само это чувство — удивляло. Разве он ждал ее взглядов? С чего бы ему надеется на внимание жены? Он значительно старше ее. И никогда не отличался ни блеском ни остроумием. Наверняка для нее он просто такая же часть поместья, как особняк, который девушка рисовала не единожды. Или что-то вроде мебели. Дополнением к обстановке гостиной. Это задевало Джорджа сильнее, чем он хотел бы. *** От старого особняка отъехали два экипажа. В легкой коляске с кучером сидела чета Уорлегганов, на некотором отдалении за ними следовала дорожная карета с вещами и поваром. Сесилия волновалась, как мистер Кэри и Валентин будут без него обходиться, но Джордж уверил, что в их отсутствие дядя будет только рад вкушать блюда попроще и подешевле, с которыми отлично справится повар-подмастерье. Комната Сесилии в Кардью была готова, временный переезд состоялся и в поместье потянулись повозки с провизией, портнихи, обувных дел мастер и мастер-перчаточник. Платье сидело великолепно. Нежно голубое, тонкого блестящего шелка с темно-синей с серебром вышивкой по лифу и подолу, сочетающейся по цвету с фраком мужа. В день бала Сесилия долго любовалась собой в зеркале. Портниха оказалась не хуже лондонских. Горничная укладывала последние локоны в прическу, когда в дверь комнаты постучали. Молодая служанка внесла бархатный футляр на подносе с позолоченным вензелем. От мужа. Внутри мягко переливался светом восхитительный ювелирный ансамбль. Изящное серебряное ожерелье было усыпано небольшими бриллиантами, оборамлявшими в центре сапфир глубокой синевы. Сапфиры поменьше, такой же каплевидной формы украшали серьги. Первые несколько минут Сесилия могла только любоваться изумительно тонкой и искусной работой, а потом попросила горничную помочь застегнуть ожерелье. Камень, такой холодный вначале, прильнув к коже, стал наощупь приятно теплым, будто ожил от прикосновения к человеку. Жемчуг, который она намеревалась надеть, так и остался лежать на трюмо. Бледный и скучный на фоне нового украшения. Пора было спускаться. Улыбнувшись своему отражению, Сесилия вышла из комнаты почти одновременно с мужем. Оба застыли, изучая друг друга. Синий цвет, определенно, шел ему больше черного. Фрак Джорджа был скроен по последней моде, сидел точно по фигуре, сужением к талии подчеркивая ширину плеч, короткие кюлоты и белоснежные чулки облегали стройные ноги, а туфли были начищены до лакового сияния. Первой очнулась Сесилия. Она испытывала такую признательность за организацию бала и за дорогой подарок, что готова была бросится мужу на шею, но все же сдержалась. Коснулась рукой сапфира возле шеи и горячо произнесла слова благодарности и искреннего восхищения его выбору. Джордж в ответ скромно кивнул. Что тут ответить? Помимо того, что она красивая девушка и ему приятно было подарить ей камни, она еще и его жена и должна выглядеть соответственно, чтобы не пошли толки о ухудшении его дел. Спустившись с лестницы, супруги остановились у последней ступени, перед сквозным проходом через гостиную в большой зал, откуда слышалась звуки настраиваемых инструментов. Но вот кто-то из музыкантов заметил хозяев и тут же в холл полилась неспешная мелодия.  Джордж стоял на полшага впереди и Сесилия не могла отказать себе в удовольствии украдкой поглядывать на мужчину. В ожидании первых гостей он тихо вздыхал и приподнимал голову, с трудом сглатывая. Шейный платок. Девушка поняла, что сегодня Джордж слишком перестарался. Он дернул рукой к шее, но остановил жест на полпути: вокруг не было зеркал. Снова тихо вздохнул. Не успев обдумать свои действия, девушка решительно повернулась к мужу и коснулась его локтя, заставив взглянуть на себя. — Мне не хотелось бы, чтобы ты умер от удушья и испортил праздник, — она осторожно протянула руки к платку. — К тому же мне очень не идет черное. Чуть распустив узел, она слегка ослабила намотку, ощущая на себе пристальный взгляд. Ей пришлось подойти ближе, настолько ближе, что почувствовала тонкий аромат мужского одеколона. Аккуратно подтянув узел, она спрятала концы тонкой ткани, не поднимая глаз. Совершенно неподвижный до этого момента, Джордж вдруг перехватил ее  кисть и прижался губами к перчатке. Через тонкий шелк тепло его поцелуя коснулось кожи. — Спасибо. Деликатно кашлянул дворецкий, приготовившись открыть Кардью для первых гостей и оба как по команде отстранились друг от друга, обратив преувеличенно внимательные взгляды на дверь. За первыми приглашенными последовали вторые и третьи, а потом поток людей показался Сесилии непрерывным. После приветствий и представлений, гостей перехватывал один из распорядителей бала, провожая по желанию в гостиную или зал, предлагал напитки, завязывал легкую беседу между парами и незаметно удалялся. Девушка пыталась сопоставить лица с заученными именами из списка, никого не перепутать и не наградить чужими титулами. Джордж в первую очередь приглашал нужных ему людей, а оплошать или прослыть глупой Сесилии вовсе не хотелось. Тем более, что муж так долго жил затворником, что теперь и его — и особенно ее — разглядывали с повышенным вниманием. Встретив большую часть приглашенных, супруги открыли бал танцем с самыми почетными своими гостями. Опоздавшие подходили между танцами для приветствия и извинений, выражали восхищение имениннице и терялись в толпе. Одним из таких опоздавших был и отец Сесилии, прибывший из Лондона. Джордж сразу отвел его в более тихое место зала, чтобы выслушать самые свежие новости гильдии, не забывая при этом следить взглядом за женой. Девушка легко скользила по паркету, обходя гостей, приветливо улыбалась, была обходительна, знала, когда пошутить, когда выслушать с серьезным лицом. Она в меру флиртовала и прелестно склоняла голову, услышав комплимент, а весь мужской пол, конечно, на них не скупился, потому что Сесилия действительно была очень хороша собой и без труда располагала к себе людей умением вести беседу, чувством юмора и тактом. Сама же она чувствовала небоыкновенный душевный подъем. Хозяйка бала. Все эти горящие хрустальные люстры, музыканты, блестящий паркет — для нее.  В ее власти было даже уговорить тех, кто явился сюда ради карт, станцевать пару танцев. И в то же время Сесилия казалась себе мотыльком, неодолимо влекомым к свету, потому что невозможно было справиться с собой и не возвращаться мыслями к Джорджу. — Дорогая леди Уорлегган, — ворковала необыкновенных объемов дама, обмахиваясь веером. — Не позволяйте вашему мужу снова пренебрегать обществом. ОН смотрит? — ... и в прошлом году устроил на них облаву. Егерь только до десяти считать  умел, ну и дальше десяти десятков дело у него не пошло, вот сколько шкурок! — мужчина, с которым Сесилия разговаривала, лукаво улыбнулся, блестя красным лицом: — Можно было бы застелить ими весь этот бальный зал, чтобы вам не приходилось ступать своими ножками по твердому полу. Вот бы ОН обратил на нее внимание, как обращали внимание другие мужчины. Муж с кем-то разговаривал. Держался скованно. Спина казалась напряженной, а подбородок поднят выше обычного, будто он одним своим видом пытаясь доказать, что, несмотря ни на что ничем не хуже любого аристократа из собравшихся здесь. Во время одного из контрдансов, при смене партнеров она неожиданно оказалась с Джорджем лицом к лицу  и ее тело, как тонкая струна отозвалось трепетом на прикосновение тонкой замшевой перчатки. Он был прекрасным танцором, грациозным, легким, ловким. Исполняя одну из фигур, тихо произнес: — Вы превосходно держитесь. И Сесилия счастливо улыбнулась от этого, пожалуй, самого скромного за вечер, но самого дорогого комплимента. Следующий танец оставил за собой ее отец. — Я вижу, ты счастлива в браке, — констатировал он с таким довольным лицом, что девушке тут же захотелось поддразнить его. — О, да! Только выйдя замуж я поняла в какой клетке обитала до этого, — и тут же сменила тему: — Какой подарок ты привез мне? — Милейшее создание, левретка. Будет развлекать тебя, пока не появятся дети. Помню, как долго ты просила меня купить эту собачку. — Это было пять лет назад и речь шла о болонке. Так что придется тебе оставить милейшее создание у себя. К тому же в Тренвите у нас уже есть два пса. Беспородные, правда, но свирепые. Готовы перегрызть глотку любому нарушителю границ. — Давно Джордж их завел? Что-то я не видел там никаких собак. — Давно. Еще при покойной жене. Они просто прелесть. Зовут Том и Дин Харри — наши егеря. — Ты стала очень дерзкой, Сесилия. — Я стала собой, пап`а, — весело засмеялась Сесилия. Около полуночи в танцах был сделан перерыв, чтобы гости могли насладиться огненным представлением снаружи и фейерверками на фоне темного неба в саду. Слуги спешно проветривали зал, меняли свечи и полные сигарных окурков пепельницы, обновляли закуски на столах. Бал длился до трех ночи, а последний экипаж уехал без четверти четыре. Отец Сесилии на правах близкого родственника остался в Кардью и, проводив последних гостей, девушка почти упала на софу. Джордж присел рядом, откинувшись на спинку. Прикрыл глаза и массировал лоб пальцами. — Никогда бы не подумала, что бал может быть таким утомительным, — сонно пробормотала она, стягивая перчатки. — Все же на собственном празднике лучше быть гостьей, чем хозяйкой. Джордж в ответ устало хмыкнул, теребя в руках мягкую замшу своих. В зале прибирались слуги, стараясь как можно меньше шуметь, а в гостиной тикали большие напольные часы. Звук казался оглушительным. И ровно в тот момент, когда мужчина решил, что пора, наконец, нарушить блаженную безмятежность и идти отдыхать, жена положила голову ему на плечо. От неожиданности Джордж окаменел. Через несколько секунд он слегка повернул голову и убедился, что это не  случайность: Сесилия не спала. Она сжимала перчатку, будто ожидая, что ее вот-вот оттолкнут, но этот жест доверия подействовал на него совсем иначе. Тот лед, что стоял между ними, который мужчина не мог решиться сломать, она согрела своим дыханием и заставила стечь водой, а потом переступила образовавшуюся лужу и оказалась вдруг совсем близко. Его щека ненароком касалась девичьих волос. Джордж задержал дыхание, скользнул рукой жене в ладонь и переплел пальцы. Происходящее казалось сном, в котором тело совершает действия помимо воли, а разум приходит в ужас от неспособности контролировать ситуацию. Такое непривычно нежное пожатие в ответ прожгло его до самого позвоночника. Боль в глазах, уставших от блеска свечей, хрусталя и драгоценностей была забыта, он медленно прикрыл веки, не смея шевельнуться. С каждым мгновением, отсчитываемым громкими часами, он становился все беззащитнее перед ней. — Уже совсем светло, — тихо произнесла Сесилия и подняла голову, глядя в окно. — Надо хоть немного поспать. — Несомненно, — он деликатно отпустил ее ладонь, поднялся. — Я провожу вас до вашей спальни. Слова едва успели сорваться с губ, а Джордж уже мысленно ругал себя. Проводить до спальни?! Она ведь могла подумать черт знает что... Воспринять это как прямой намек, в конце концов... Девушка просто кивнула и зябко передернула плечами. Джордж подумал, что в открытом платье ей наверняка холодно было неподвижно сидеть тут с ним и стиснул зубы, раздражаясь сам на себя. У двери он поспешно поцеловал руку жене и пожелал спокойной ночи, чтобы стереть все предположения, если таковые пришли ей в голову, что он только и ждет случая, чтобы оказаться в ее постели. Сесилия вряд ли бы оскорбилась, ведь муж может требовать исполнения долга в любой день. Но Джорджу "исполнения долга" совсем не хотелось. Ему хотелось чего-то большего.