За закрытыми ставнями

Размеренный ход домашних дел был нарушен появлением неожиданного гостя. Сидя в гостиной, Сесилия перебирала свои рисунки, лениво размышляя, стоит ли пойти сегодня к морю с Валентином и Сарой. Миссис Пейс с радостью согласилась присматривать за мальчиком оставшееся до осени время, а сэр Джордж назначил ей щедрое дополнительное жалование. Стук в парадную дверь заинтриговал ее и она с нетерпением ждала, пока дворецкий внесет в гостиную визитку на маленьком серебряном подносе. Имя ни о чем ей не говорило, но, по тому, что ниже было напечатано "Старший комендант военной академии Грейт Марлоу", Сесилия поняла: речь пойдет о Джеффри Чарльзе. Вернув карточку на поднос, она велела отнести ее мужу и пригласить мистера Кретчета в гостиную. Статный седой мужчина, держащий спину очень прямо, с суровыми прямыми морщинами поперек лба прошел в комнату и коснулся усами пальцев Сесилии. Устроился в кресле, но тут же вскочил, приветствуя сэра Джорджа. Он вел себя слегка суетливо, будто оттягивая неизбежное, и ее муж, раздраженный уже одним его присутствием, наконец сказал: — Я так понимаю, кадет Полдарк успел наделать кучу долгов? — В том числе, сэр. Но сюда меня привело более печальное событие. С прискорбием вынужден сообщить, что ваш пасынок погиб. На секунду повисла пауза. Сэр Джордж поджал губы и слегка склонил голову, принимая сказанное с присущим ему хладнокровием. Сесилия замерла с удивленно поднятыми бровями. — Как такое могло случиться? — Нехорошая история, мэм. Кадет Полдарк — очень азартный игрок в карты, но, как оказалось, денег у него почти не было. А когда приятели — и, слава Богу, это были гражданские — потребовали вернуть долг чести, он дал им понять, что не имеет за душой ни гроша. Картам всегда сопутствует алкоголь... Его зарезали в пьяной драке. Я всем сердцем сочувствую вам. Сэр Джордж кивнул и рассеяно спросил, останется ли мистер Кретчет на обед. Ободренный тем, что возложенная на него тяжелая миссия подошла к концу, тот отказался, сообщив, что возвращается в Труро. В окно Сесилия видела, как старший комендант ловко вскакивает в седло, и его строевой конь горделиво рысит по подъездной аллее. — Какой ужас: зарезали в пьяной драке, как какого-нибудь извозчика...— печально произнесла она. — Впрочем, с самого начала нашего с ним знакомства мне стало понятно, что если он не обуздает свои порывы, это может плохо кончится. — Вас бы утешило, если бы он погиб на дуэли? — Возможно. Это хотя бы не так унизительно, как умирать на полу под столом. — Что ж. Не могу сказать, что даже такая его кончина огорчила меня. Напишу письмо его дяде, Россу Полдарку. Я достаточно потратил на мальчишку при жизни, пускай и он хоть раз раскошелится и устроит похороны. Сэр Джордж открыл бюро, а Сесилия поднялась. — Не буду вас отвлекать. Закончив письмо, полное формальностей и холодных соболезнований, сэр Джордж какое-то время смотрел в окно, выходящее в сад. Тренвит теперь его по закону. Его можно продать, чтобы больше не было возможности приехать сюда и быть похороненым под гнетом воспоминаний. Можно сравнять с землей особняк вместе с парком и выстроить что-то новое, современное и оригинальное. Соответствующее статусу. После обеда дом погрузился в сонную тишину: Валентин со своей новой няней и Сесилией ушли на прогулку, а Бесси уложила Урсулу на дневной сон. Размеренное поскрипывание пера навевало на сэра Джорджа дремоту: ночью он плохо спал. Возвращающиеся воспоминания дарили кошмары, которые не уставали мучить его. Последнее время ночами его преследовал сон, в котором он захлебывается и не может дышать, не может даже кричать, — стоит открыть рот, как туда заливается вода, настолько ледяная, что ломит зубы. По нескольку раз он просыпается, не понимая где находится, с сжатой до боли челюстью и сотрясаемый ознобом. А потом долго не может уснуть, распахивает шторы, ждет рассвета. Летом светает рано, но что будет зимой? Спать с зажженой свечкой? Потерев лицо руками, мужчина покинул кресло и немного прошелся по комнате, чтобы отогнать сонливость. На чайном столике одиноко лежала папка, забытая Сесилией после визита мистера Кретчета. Откинув картонную створку, сэр Джордж увидел бухту Соул. Девушка весьма польстила этому месту, не пожелав запечатлеть грязь и тухлые рыбьи головы, валяющиеся под ногами. А какой там стоит аромат, когда идет сельдь! Мужчина сел за стол и осторожно перебирал рисунки, складывая их рядом с папкой в том же порядке. Он узнал небольшой пруд Тренвита, розовый куст напротив скамейки в саду, детскую комнату. На ее изображении он приостановился. Прямой и яркий, поток света падал на пол и в этом квадрате стояла небольшая башенка, в беспорядке разбросаны кубики, солдатики полегли рядом друг с другом в битве, мяч круглым боком прятался в тени. Казалось, Валентин вот-вот вбежит сюда и в солнечном луче вполошаться пылинки, поднятые его топаньем, а следом зайдет нянька с Урсулой на руках. Сам сэр Джордж был в детской нечастым гостем. Мягко улыбнувшись, он отложил картинку. Далее шла целая группа рисунков, посвященных самому особняку в различных ракурсах. Здание изображалось очень подробно, тогда как окружающая природа — слегка небрежно и в общих чертах. Валентин у моря, в какой-то незнакомой бухточке вызвал странную смесь зависти и тоски, как и легкий портрет спящей Урсулы в кружевном чепчике. Девушка использовала сильно разбавленную акварель, чтобы передать гладкость детской кожи и нежный румянец во всю щеку. А потом сэр Джордж вдруг обнаружил, что почти смеется над карикатурой дядюшки Кэри. Он будто видел жизнь Тренвита глазами Сесилии и это завораживало. Под уже знакомым изображением вечерней гостиной остался последний листок. Открыв его, сэр Джордж с минуту не мог прийти в себя: на шероховатой бумаге был нарисован он сам. Портрет казался очень удачным, насколько он мог судить. Изображенное ровно в профиль лицо с задумчивым взглядом выглядело бледным на фоне виднеющегося ворота черного сюртука, но цвет глаз и волос был передан с поразительной точностью. При мысли, что его долгое время разглядывала молодая девушка, мужчину бросило в жар. Сэр Джордж не питал никаких иллюзий по поводу своей внешности и недоумевал, что заставило ее с такой тщательностью запечатлеть его лицо. Вероятность того, что он мог просто понравится Сесилии исключалась полностью — он для этого ничего не предпринимал. Ни ухаживаний, ни  подарков, даже не сделал ни одного комплимента. Скорее наоборот. Леди Уорлегган видела его не в себе, растрепанным, униженным, связанным, даже без рубашки, видела все, чтобы проникнуться отвращением. Трудно вообразить, что после такого девушке захотелось бы написать его портрет. Сэр Джордж чувствовал себя растерянным и смущенным, не понимая как к этому относиться. С предельной аккуратностью мужчина сложил рисунки в том же порядке, не желая вызвать неудовольствие молодой жены. За ужином сэр Джордж держался еще более сдержанно, чем обычно, при этом украдкой наблюдая за Сесилией. Та вела себя как обычно, была в хорошем расположении духа и больше общалась с дядей, который ни с того ни с сего решил в подробностях узнать где она со своей горничной гуляла, кто встретился им по дороге и насколько плохо вел себя Валентин. Совершенно несвойственное для дяди Кэри поведение заставило его нахмуриться и подумать, что тот, возможно, тоже успел отметить молодость и прелесть девушки. После ужина все перешли в гостиную. И даже тогда они с Сесилией не перемолвились ни единым словом. Смущение от того, что он подсмотрел не предназначенное для чужих глаз, побуждало его молчать. И все же, помимо прочего, ему было очень приятно оказанное внимание. Девушка играла с Валентином, пока миссис Пейс не забрала его, чтобы почитать перед сном. Почти тут же гостиную покинул и дядя. Сесилия устроилась у камина с книгой, а сэр Джордж ходил по комнате. Слегка раздражаясь от непрерывных шагов за спиной, девушка думала, что надо было ему пойти с ними к морю, чтобы не метаться сейчас как зверь в клетке. Наконец, он налил себе вина и тоже сел в кресло, закинув ногу на ногу. — Насколько я помню, в следующем месяце у вас день рождения... — Насколько вы... помните?.. — безмерно удивилась Сесилия, поднимая голову. Сэр Джордж снова почувствовал неловкость. — Дядя наводил справки. Еще до того как представил нас друг другу. У меня хорошая память на даты. — Если не принимать во внимание бесцеремонность мистера Кэри, вам удалось меня впечатлить. Сэр Джордж улыбнулся и скромно склонил голову. — Я подумал, что это прекрасный повод устроить бал. — Бал?! — чуть ли не вскрикнула Сесилия, мгновенно оживляясь. От резкого движения книга, лежащая у нее коленях, едва не упала. — Не здесь, конечно. В Кардью. Соберется высшая знать Труро. В Лондон тоже отправится несколько приглашений. Ее глаза азартно заблестели и мужчина снова улыбнулся. — Скучно вам, наверное, в Тренвите. — О, вовсе нет, сэр! Мне здесь очень нравится. Здесь такой приятный воздух и очень красиво. Но какая девушка не будет рада балу! Боже, я теперь не усну. Щеки Сесилии загорелись румянцем, мечтательная улыбка добавила лицу очарования, а взгляд был полон признательности. Сэр Джордж вдруг произнес, глядя в камин: — Только нам нужно научиться говорить друг другу "ты" и оставить "сэр". Просто Джордж. — Хорошо. У нас достаточно времени для этого... Джордж, — она скромно опустила глаза, но улыбку спрятать была не в силах. — Тогда завтра можно съездить в Труро. Распоряжусь приготовить поместье к празднику. Еще, конечно, нужно заказать платье. — Мне бы очень хотелось, чтобы платье сочеталось с вашей... с твоей одеждой. — Это вполне можно устроить. Еще какое-то время они обсуждали предстоящие развлечения. Решено было сперва отправиться налегке, не собирая никакие вещи, и уж за неделю до бала перебраться в Кардью, чтобы следить за последними приготовлениями. Лошадей подадут сразу после завтрака. Тут Сесилия нехотя призналась, что из нее плохая наездница и даже на небольшие расстояния она предпочитает перемещаться в экипаже. — Стоит мне сесть в седло, как самые спокойные и смирные лошади начинают вести себя, будто необъезженные мустанги, — чуть развела она руками. — Три года назад я сломала ногу, неудачно упав. А ходить с синяками накануне собственного дня рождения очень не хочется. Выезжали утром. Так как погода была ясная и солнечная, верх легкой двухместной коляски был открыт. Уже спустившись, перед самым экипажем Сесилия спохватилась, что забыла шелковый палантин. Она извинилась перед мужем и поспешно вернулась в дом, быстро поднялась по застланой ковром лестнице и застыла, будто громом пораженная, не успев даже довершить свой подъем: в коридоре возле детской, боком к лестнице, тихо шептались мистер Кэри и Сара. Девушка быстро отступила на несколько ступеней ниже и снова осторожно выглянула в коридор. Их близость друг к другу, вкрадчивая улыбка старшего Уорлеггана и мягкое выражение лица миссис Пейс ясно сказали Сесилии, что горничная не нуждается в спасении из лап ворчливого старика, которые как раз легли женщине на талию. Не зная как отнестись к увиденному, но все равно немного улыбаясь, Сесилия тихо спустилась обратно. Пришлось соврать, что накидку она не нашла. Джордж тут же подумал о кашемировой шали, спрятанной в его комнате. Мужчина никак не мог придумать способ вернуть ее. Но и сейчас бежать за ней было бы глупо. Он молча подал жене руку, помогая забраться в экипаж и понял вдруг, что они впервые открыто касаются друг друга. Задумавшись о мистере Кэри и его с Сарой отношениях, Сесилия свободно расположилась на сидении, но, когда обнаружила, что Джорджу пришлось сесть слишком близко к ней, отодвигаться было как-то неудобно. Роман между женщиной, которая была ей как мать и старым Уорлегганом был тут же забыт. Она чувствовала тепло, исходящее от мужчины и это тепло, а так же то, что на ухабах его колено случайно соприкасалось с ее ногой, препятствовало в полной мере насладиться пейзажем. Уже неделю, как она честно призналась себе, что испытывает к Джорджу Уорлеггану нежные и совсем не дружеские чувства. Сесилия не могла судить, насколько они глубоки, ведь ей еще ни разу не доводилось влюбляться. Долгое время девушка просто отмахивалась от них. Когда ей хотелось проводить с ним больше времени, она объясняла это тем, что из равных по статусу на ближайшие пять миль лишь мистер Кэри и его племянник, только с последним беседовать интересней. Отметив приятный тембр голоса, уверила себя, что для сравнения ей не хватает данных, поэтому естесственно он и кажется ей таковым. Привлекательное ли лицо, на котором взгляд то и дело задерживался? Конечно. Для художника, пробующего себя в портретной живописи. Все эти отговорки и увертки разума пали, как только она почувствовала ревность. Сесилия осознавала, что она и вполовину не так хороша как была Элизабет. У нее всего лишь молодость, родословная и деньги, чего совершенно недостаточно для сильного чувства. Никогда она не сможет занять такое место в его сердце, как покойная жена. Собрав всю свою волю и хладнокровно поразмыслив, она решила, что время смягчит его горе, а превращенный в божество образ Элизабет в конце концов померкнет. Любые раны, если они не смертельны, затягиваются, а шрамы сглаживаются. Любые.