Голоса подземелья

Вы не смотрите друг на друга в метро. Саймон Пегг

        Ирина Бельская сошла на платформу станции Самойлово, не дожидаясь, пока двери вагона раскроются полностью. Её взгляд пробежался по спешащим пассажирам и побирающимся нищим и задержался на граффити на стене станции. Само по себе странно, вандализм в черте стратегического транспортного объекта, но и сюжет народной настенной росписи был далеко не обыденный. Весёлая толпа забрасывала камнями и комьями грязной земли ангела, хороня его заживо, а тот кричал белым овальчиком комикса: «Хочу домой».       — Говорят, это его жена, — стоящий позади мужчина снял широкополую шляпу. И улыбнулся, как только Ирина обернулась на голос. — Самуил Люц, архитектор этой станции, замуровал её прямо здесь. А потом сошёл с ума окончательно. Вот, нарисовал собственное преступление на стене, всем на обозрение.       — В самом деле? — спросила Ирина, доставая блокнот, а незнакомец усмехнулся в высоко поднятый воротник тяжёлого пальто:       — Слухами земля полнится.       — Простите, а вас как зовут? Никуда не торопитесь?       Хотя господин выглядел вылитым маньяком из старых фильмов — в новых уже не следуют подобным клише — Ирину это совсем не пугало. Где журналист не пропадал?       — Время удивительных историй, не так ли? — добрейшие голубые глаза за толстыми линзами очков сверкнули интересом. — Мне, к сожалению, пора на работу. А вам — на вашу. Собеседников здесь вы найдёте достаточно…       Таинственные личности в фильмах часто исчезают за проезжающим поездом. В реальности гораздо чаще происходит наоборот — ты видишь, как утренний поток захватывает человека и поглощает его в вагоне. Такое же исчезновение в серой людской массе.       Ирина покачала головой и пошла против потока людей, торопившихся вырваться со спальной окраины в рабочий центр. Туннель от платформы до вестибюля выглядел странной смесью древнеримской клоаки и католической базилики. Очень странный мотив для станции метро — множество мраморных статуй, изображавших не скуластых качков-рабочих и героических воинов, а благолепно молящихся, поющих и протягивающих руки к людям ангелов. Только вот большинство этих рук были отколоты, множество лиц выбиты, не все крылья сохранили целостность. Грубый народ, дай ему только волю, готов уничтожить любую красоту. Надругательств не избежали ни рекламные плакаты за разбитыми витринами, ни фрески на религиозные сюжеты. Прямо поверх благоговейно испуганного евангелиста Иоанна была выведена надпись церковнославянской буквицей, похожей своим витиеватым переплетением на арабскую вязь: «И видѣхъ аггла сходѧща съ небесе, имѣюща ключь бездны и оуже велико въ рγцѣ своей»*. На апостола скакали четыре всадника Апокалипсиса, которым дорисовали дьявольские головы и приписали речь: «Take one last look at your shining Heaven!»** Стоявший чуть дальше Моисей, раздвигавший море, сохранился куда хуже, практически неразличимый под слоями пузатых ядовитых букв «בשוק סמייא צווחין לעווירא סגי נהור»***. На Адама и Еву, изгоняемых из рая, нельзя было смотреть без жалости и омерзения, столько похабных дорисовок и грязных ругательств испортили изображение. Самой приличной строкой, если так вообще можно выразиться о граффити, к этой сцене была цитата из Библии: «Как упал ты с неба, денница, сын зари! разбился о землю, попиравший народы»****.       На новых станциях уже российской постройки иногда так бывает, что турникеты ставятся до перехода на иную платформу. Так и на Самойлово — галерея одухотворённого искусства, деградировавшего народной волей до жалкой помойки, завершалась лязгающими механическими воротами, которые и штурмовала небольшая толпа. Вестибюль и туннель на другую платформу располагались уже дальше. А если ты ошибся платформой или сошёл не на той станции? «Desine sperare qui hic intras»*****, как советовала надпись маркером над соседним переходом — повыше, чем мог бы дотянуться человек без лестницы. Информационный столик сиротливо пустовал, единственная билетёрша ворчала через динамик на очередь, почему эти потомки проституток не желают покупать билеты в автоматах, а донимают беднягу. Наверное, не зря над её окошком кто-то нарисовал баллончиком Цербера, лижущего себе, как кошка, промежность.       Хотя основной поток людей опускался в преисподнюю метро, а не поднимался к небесам на поверхности, Ирина едва не навернулась на узком трясучем эскалаторе с короткими ступеньками и провалами в сантиметр между ними, откуда сиял злобно-желчный свет. Барельефы андрогинных ангелов, что кружились по стенам и потолку, порою выпирали так сильно, вытягивая свои приветливые руки, что, если бы эти руки не были обломаны, задевали бы спускающихся людей, набивали бы им шишки, а то и заставляли скатиться с эскалатора, возможно, увлекая за собой ломать кости всех, кто стоит ниже тебя. Может быть, всё же стоило подняться на лифте? Ирина видела исправный подъёмник напротив таинственных, запертых на цепь и висячий замок широченных стальных дверей.       Станция Самойлово выходила на поверхность прямо в торговом центре — ещё одно новомодное решение российского уже, не советского метро. Крытый рынок выглядел такой же осквернённой церковью, как и станция под ним. Фигурная плитка была заляпана землёй и грязью — кажется, тут никогда не трудилась уборщица. Торговля за раскладными столиками шла оживлённо — люди завтракали на ходу дешёвыми пирожками и горячим, но не пахучим кофе, покупали газеты, чтобы занять себя в пути до работы и сэкономить на туалетной бумаге, а вот прилавок с цветами не имел особой популярности — ещё утро, а утром рано оправдываться за опоздание или спешно размышлять о подарке. По краям стен было установлено много телефонных будок — разумеется, по большей части с разбитыми телефонами и с отсутствующими телефонными справочниками. Зато в центре несколько панков в банданах очертили мелом мат, на котором кто-то исполнял акробатические трюки, а кто-то пел чёткой скороговоркой:   Строго и чётко наметив партии программу Сталин на башне Кремля начертил пентаграмму, Скидывал колокола и снимал кресты. Воцарились красные антихристы! В Москве до таянья льдов и от снега первого Небо и земля одного цвета грязно-белого. Серый асфальт тонет в красной крови. Я не пойду туда, как не зови! Проблемно-печальна порой судьбина русская, Слишком много злата, стали и грима. Вот почему дорога в рай — дорожка узкая: Какой придурок попрёт против мейнстрима! Если безвольно-послушно идёшь ты за стадом, А стадо ведут мясники на убой, Если джипиэс маршрут проложен до врат ада, Значит, мне не по пути с тобой!   Не ходи за черту Как бы скука не гнала, Ведь дурная молва, Люди добрые не врут! Никогда не пойду Ни в сумрак ночи, ни в блеск дня За кривую черту Где моя смерть ждёт меня!         Ирина прошла мимо умиротворяюще журчащего фонтана, скрываясь от шумной музыки. Потрескавшаяся, измазанная алой краской, но всё ещё стойко державшаяся статуя Богородицы лила из амфоры воду в бассейн, полный мелочи, костей, крохотных игрушек и прочего-то ли мусора, то ли подношений. А может, статуя изображала иную благочестивую женщину, всё-таки, как Ирина знала от знакомой католички, на статуях Девы Марии хотя бы одна ступня выглядывает из-под полы платья — а то вдруг это копытный чёрт маскируется?       Из суетливого торгового центра Бельская вышла в тихий сейчас сад. Он располагался ниже уровня земли, но крышей не был защищён, только подобием заборчика или перил. Молодые ясени и кедры уже начали сбрасывать листву на неопрятные кустики и высокую, некошеную траву. Мраморный святой Власий — жалкая попытка заменить славянам «скотьего бога» Велеса — сидел на замусоренной скамейке и проповедовал стаду ягнят, только вот большинство из зверушек пропали, остались лишь обломки их ног там, где они стояли, да и самому святому просверлили дырки на месте глаз и всех пальцев лишили. Напротив иная скульптура: моложавый богатырь верхом на толстом белом коне колол длинным, но тонким копьем то ли старого черного крокодила, то ли вовсе расплывчатого монстра из детских кошмаров. Вернее, такою, наверное, была задумка, а в реальности обе фигуры были обезглавлены и обезображены наглейшим вандализмом. Тем более странной, даже жуткой выглядела абсолютно целая статуя по центру сада, между двух яблонь, на которых ещё оставались маленькие и, должно быть, кислые, как лимон, плоды. Наверное, изваяние просто отпугивало тех, кто желал над ним надругаться. Клыкастая голая женщина с змеиным хвостом вместо ног, кричала, отчаянно возведя руки к хмурому осеннему небу.       Ирина выбрала самую опрятную и чистую скамейку, присела на неё, покосилась на надпись, выцарапанную ножом на доске: «Самаэль Люцифер». Отсылка одновременно и к дьяволу, и к безумному архитектору Самуилу Люцу. Бельская читала о нём в интернете, заинтересовавшись станцией Самойлово. Назвал её создатель не в честь улиц, не в честь района, а в честь себя. Все остальные станции метро он спроектировал исключительно утилитарными, не поддерживая «бахвальный сталинский ампир», но при заключении контракта с Метростроем потребовал, чтобы на одной из станций ему «дали разгуляться». И Люц действительно разгулялся вовсю, создав грандиознейшую работу в своём знаменитом стиле, сочетая мирское и духовное, возвышенное и приземлённое.       Самуил и сам был странным человеком. Давал интервью архитектор-теоавангардист редко и неохотно, но коллеги-журналисты подметили множество необычных причуд. Господин Люц отказывался работать по средам, пожимал руки лишь после заключения сделки, а в ресторан его вообще нельзя было загнать — никто даже не видел, как он ел.       Станция Самойлово стала лучшей работой Люца — и последней. Самуил пропал недели через две после сдачи объекта, в день открытия для первых пассажиров. А потом произведение искусства стало ломаться и рушиться. Все просьбы народа восстановить станцию — как через Добродел, так и напрямую в Мостранспорт — разбивались, словно о глухую стену. И некоторые параноики начали подозревать, что сделано это было специально. Может быть, Люц настоял на том, чтобы станция имела именно такой вид, олицетворяющий падение нравов богохульного общества. Может быть… смотря кого спросишь. Тайный правительственный проект? Храм масонов, к которым мог принадлежать зодчий? Врата в ад?       Вряд ли ад хуже, чем Земля сейчас. Метро словно отображало состояние своей Родины. Советские станции сначала были решительными и самоуверенными, яркими и прекрасными, по ним до сих пор туристы катаются и восхищаются. Прошла война — и встали на пьедесталы бравые лётчики и партизаны. Потом страна устала, и метро сделалось пресным, посерело… А теперь — только на Бога надеяться в грешном мире. Только Ирина нигде — ни на станции, ни в торговом центре — не видела изображений Отца, Сына или Святого Духа. Только Богородиц… причём не раз.       — Большинштво людей не поймут… — Ирина вздрогнула от шипящего голоса подошедшего человека, который будто прочёл её мысли. Подняла глаза на него — и едва со скамейки не свалилась. Ехидно лыбясь, он облизал губы раздвоенным языком. Не как у змей, длинным и тонким — обычным, человеческим, только с надрезом по центру, словно этот безумец захотел походить на змею и не испугался нанести себе рану. — Только череж плавильную инищиасию в оккультные тайны кто-то может хоть немного понять такое мешто, как это.       — Какую инициацию? — Ирина с внутренним усилием натянула улыбку, вновь доставая блокнот. — Что в неё входит конкретно? Публика жаждет знать. Фрик снова облизнул губы — делал это специально, чтобы привлечь внимание, но в результате отталкивал.       — Нешто можно объяснить это плостыми словами… Плиходите на нашу мессу и ужрите воощию! Быть может, Илина, вы плимите посвящение и ужнаете даже больше, чем можете себе пледставить…       Когда сектант наклонился к девушке, чьё имя он неведомо откуда знал, и попробовал развратно прикоснуться к её бедру, Ирина решительно встала. — Благодарю за приглашение, но мне уже пора. Буду рада вашей визитке, а так — поговорим в следующий раз.       — Мы собилаемся в нощи новолуния, — визитка у маргинала действительно оказалась, не личная, а книжного магазина «Глаз Гора». Ирина взяла её без слов и спешно пошла к выходу из торгового центра. И хотела было уже выбросить бумажку этого пустого человека в урну подле сторожившего двери сфинкса с разбитой мордой и отколотыми крыльями, но передумала и положила в карман. Прошлое новолуние было три дня назад. Успеет за месяц подумать и нарыть побольше информации.