Клэнс. Игра та же, правила новые или же сборник драбблов по русреалу

Шум истребителей. Возгласы толпы при виде очередной фигуры высшего пилотажа, выполненной «Витязями». В воздухе витает запах бензина, травы и фирменных бутербродов Харитона. Звоном в ушах отдается смех Кати из-за слишком серьезного вида Шуры. Тот был прекрасным оратором и любителем вдохновляющих речей, но порой слишком входил в эту роль. На Харитоне же виснет его новая девушка Саша, она, конечно, безумно милая, но Леха-то знает, что все не так просто. Он просто переживает за друга. И еще немного за себя. Но эти мысли пора гнать. Он прислушивается к разговорам их огромной компашки, разместившейся на одном из лучших мест прямо под сеткой на травке с кучей пледов. — И тогда оказалось, что Ленар все это время меня обманывал, чтобы что-то выведать ради своего папочки, представляете? — возмущалась недавно произошедшей с ней историей Алиса. «Алиса, вот это девушка мечты, а не кто-то там, дурень» — сразу же внушает себе Леша. Сложно было спорить с этой мыслью. Она добрая, веселая, умная, идеальная в общем. Со своими странностями, конечно. Ну, кто в здравом уме вообще будет пытаться встречаться с парнем с подобным именем?! Но в остальном всегда стильная, с красивыми длинными волосами, в которые хочется запустить пальцы и перебирать, пока она будет рассказывать какую-то невероятную историю, словно она с другой планеты вообще. Но проблема была в том, что как бы себя в этом Леха не убеждал, в голову лезли не те мысли. Волосы в мечтах из белых перекрашивались в черные, голос рассказывавший о чем-то становился ниже и бархатистей, звучал реже, так как его владелец в основном слушал его, сам же лаконично добавляя какие-то сухие, но точные замечания. Но нет, это не те мысли, на которых нужно сосредотачиваться. Не те. — Может, тебе нужен свой «папочка», а, Принцесса? — ухмыляется собственной шутке Леха и получает осуждающий взгляд сразу от половины компании. Ощущая некоторую неловкость, он устремляет взгляд вверх. Туда, где самолеты. Туда, где небо. Он бы и сам стал небом, и не надо было бы заниматься всей этой клоунадой с привлечением внимания. Все равно тот, чье внимание так необходимо просто скрестит руки на груди и начнет опять разговаривать о чем-то со своим дурацким Шурой. Говнюк. И без того вечно ведет себя так, будто самый важный эмо на районе, да еще и огрызается постоянно. Их американские горки дружбы-вражды уже так достали Леху, что легче было вообще исключительно ругаться с этим невыносимым парнем с устаревшей прической. Ну или все же запустить туда пятерню… — Кать, а ты не хочешь случайно пойти со мной посмотреть экспозицию в павильонах? — решается Леха. Катя смотрит на него поверх своих больших круглых очков: — Сейчас? Мы хотели вроде бы все вместе попозже пойти, не? — Ну, пожалуйста, — и Леха применяет запрещенный прием. Он строит из себя кота из «Шрека». Нет, на Катю это не действует, но она начинает понимать, что почему-то её другу сейчас важно с ней поговорить, и она закатывает глаза, под смех остальных поднимаясь со складного стула, и протягивает что-то в духе: — Нууу ладно… Леша улыбается и тянет её за руку через толпу к огромному синему ангару, служащему сейчас павильоном. — И что же ты в действительности от меня хотел? — спустя пару минут неловкого молчания все же спрашивает Катя. Она никогда не отличалась особым терпением, зато проницательность была развита у нее на каком-то нечеловеческом уровне. — Мне нужен совет… — Так почему не Хоря? — сразу отрезает девушка. Последнее время она как-то очень странно на него реагировала, но и это Леша решил проигнорировать. — Если бы мне нужна была поддержка с кучей объятий, то я бы попросил его, но мне нужен пинок. Так что да, гремлин, мне нужна именно ты. Леху никогда не смущали их «высокие» отношения с Катей с взаимными оскорблениями и пинками. Он знал, что на самом деле она его любила. А он её, словно вечно шкодившую сестру. В этом плане было очень легко принять в компанию Матвея, её брата. Он был не менее гениален, чем она, но при этом мог её приструнить. Полезный игрок при их перепалке. — Я проигнорирую, что ты оторвал меня от просмотра шоу и обозвал уже раз пятый за день, но выкладывай. Я и сама заметила, что ты сам не свой в последнее время. Тихий какой-то, а когда ты мало говоришь, мне становится страшно. — Как думаешь… Вот чисто гипотетически! — пытается выделить последнее слово Леша, хотя понимает, что такое не сработает с Катюхой. — Это же нормально ревновать парня? Ну, по-дружески, конечно! — Ты ревнуешь какого-то парня? — спрашивает в лоб Катя, приподнимая одну бровь. — Да не то чтобы, просто как-то подумал, что думаю о нем больше, чем раньше, и мне не нравится, когда он проводит время не со мной, а с крутым накаченным мужиком. А вот это я зря сказал… — Леха готов был потонуть во внутренней неловкости. — Ага, спизданул, так спизданул, — ухмыляется Катя, но тут же резко становится серьезной. — Но, Леш, ты же знаешь, что Шура Никите как брат, и какая у него сложная история за плечами. И… — Так! Никто не говорил, что это про Никиту! — щурится Леша и начинает как-то неестественно много даже для себя жестикулировать руками, показывая подобие крестика руками. — Ну да, конечно, я же сказала это как пример, — лукаво улыбается девушка, решив играть по правилам парня. — Тебе знаком такой термин как «бисексуальный кризис»? Они проходят мимо одной из экспозиций какого-то института, и ребята-ученые выразительно на них смотрят прямо в момент такого вызывающего вопроса. — Я просто хочу сказать, что это нормально, если тебя, вдруг, интересуют не только девушки, — Катя снисходительно улыбается. И Леше даже на секунду кажется, что было в этой улыбке что-то нежное, будто она заботилась о нем. — И если ты это в себе примешь, то это только тебе на пользу пойдет. — Ага, в нашей-то стране, — мрачнеет парень. — Так, ты думаешь совершенно не о том, и, если, вернее когда, справишься с тем, что с тобой происходит, то лучше поговори с Ни... Этим парнем, и, поверь, как бы не было в нашей стране, он может ответить тебе взаимностью. — Ты ужасна! Я надеялся, что ты меня пнешь, наругаешь и приведешь в чувства, а ты! Ты!.. Яойщица несчастная! — драматично выдает Леша. — Я не несчастная! — она шутливо пинает Леху острым локтем. — Тогда, может быть, ты разберешься в ваших отношениях мы-просто-любим-строить-вместе-роботов? — с чувством выдает Лёша и тут же ловит на себе злой взгляд рыжей девчонки. «Ага, значит попал в точку» — думает Леша. Он рад, что, возможно, подтолкнул своих близких друзей к важному разговору, но в то же время стал ещё больше переживать за них. Она прекрасно знает, что он знает. Как бы все это не закончилось плохо, а их (не)отношения с Никитой подождут. Они молча ходят по экспозиции. Проходят суперсовременный костюм из какого-то странного материала, делающего его похожим на наряд пчеловода. Катюха потихоньку отходит от вброса Лехи, смеется с того, как он влезает в костюм и строит рожи. Чик! Вылезает фотография из полароида. Их сегодня много. Первая — недовольная Алиса смотрит на сопящего Леху, пригвоздившемуся к ней на плечо. Вторая — широко улыбающийся Шура, хмурый Никита с такими синяками под глазами, что кажется, будто в них можно прятать заначку, и Матвей, подмигивающий куда-то в сторону, видимо, пытаясь впечатлить Алису. Но той было не до него, да и не до Лешки, да и вообще никто не знал, какой же парень ей может угодить. Третья — недоселфи Катюхи со всей компанией напротив нового истребителя. Они тогда, наконец, доехали и, прибавив скорости, стремились занять местечко и начать есть бутерброды, сделанные по-особому семейному рецепту Харитона. Четвертая — Саша, мило давящаяся бананом, потому что заметила, что её поймала в объектив Холодкова и кусок Хори, ставившего ей рожки. Они были правда милой парой, но Леша как близкий друг Хори знал, что Саша — это хороший заменитель его страданий по одному гремлину. Как и Алиса, в случае Лехи. От таких страстей на уровне «Дома-2» оставалось лишь вздыхать. Но сейчас все было просто прекрасно. Они наткнулись на модель сверхзвукового самолета с продолговатым носом и долго смеялись, придумывая нецензурные сравнения. — Пойдем купим пива и вернемся к нашим? — в какой-то момент выдает Катя. Кажется, она обиделась, что Леша почти оторвал её от экзоскелета робота Фёдора. Но торчать там почти полчаса было выше его сил. — Ой, а Матюша-то разрешит? — Я сама себе разрешу, — строго смотрит на него девушка. — Не, я-то что? Я не против! У меня в бутылке колы немного рома разведено кстати, если ты понимаешь о чем я, — неоднозначно поигрывает бровями Леша. — Эх, Алкашня! — Не алкашня, а уважающий себя пьяница! — парень поднимает указательный палец к небу и смеется. Спустя пятнадцать минут очереди и разговоров о предстоящем третьем курсе, они наконец получают, что хотят и под гул гражданского самолета приходят обратно к друзьям наперевес с четырьмя бутылками, на случай, чтоб их никто не послал за добавкой лишний раз. — Мы думали, вы уже не вернетесь, — строго говорит Шура. — О пивас! Сестренка-то у меня не промах, — довольный, словно кот, Матвей сразу берет бутылку из рук Кати. Та выразительно смотрит на Лешу взглядом а-ты-еще-спрашивал. Следующий час проходит за бутербродами, чипсами и Лешиной бутылкой колы. Кажется, из нее хлебнул даже Никита, а это было невиданным делом. Все веселились, шумели и шутили про вертолеты, демонстрация которых тогда проводилась, потому что, видимо, каждый сам словил по "вертолету". У одного Лехи настроение ушло в минус. Он безучастно смотрел на общий аншлаг, и в его голове словно что-то взрывалось. Он списывал это на смешивание несмешиваемого. Но больные взрывы опускались куда-то вниз к горлу. Он смотрел на темные волосы, спутанные ветром, темные загадочные глаза и… Что это? Улыбка? Слишком редкое явление, чтобы быть правдой. Но нет, вот она. Уголки губ еле заметно приподняты, а глаза светятся, отражая небо и становятся похожими на две маленькие галактики. Катя права. Это надо принять в себе, потому что Леша не готов терпеть эту боль, распространившуюся уже на все тело. Лучше что-то сделать, признаться там или типа того, чем бояться быть осужденным. Не ему с его клоунадой боятся внимания. И вот, все заканчивается, подходит закат, озаряя Жуковский оранжево-розовым светом. Да, завтра будет весьма холодно, но это ничего, сентябрь на подходе. Прежде чем собрать все вещи, коих, кажется, невероятное множество, Катя трясет перед всеми своим полароидом и кричит, что им нужна хорошая совместная фотография с такого крутого дня. Все оставшиеся кадры картриджа уходят на странные селфи, которые в какой-то мере все получились неудачными, но все же очень живыми. Леша пытался заставить себя улыбнуться, хотя бы фальшивой улыбкой номер семь — когда все очень плохо, и ты не хочешь беспокоить других своими проблемами и портить им настроение; но на получившихся фотокарточках его везде выдавали грустные глаза. Как и Катю, которая на большей части фоток искоса поглядывала на обнимающихся Харитона и Сашу. Леша, пытаясь ни коим образом не выдать себя, выбирает фотографию, где Никита вышел лучше всего: он искренне улыбался, а ветер дул в его сторону, красиво развевая эту-его-дурацкую-прическу-из-восьмидесятых. Они переглядываются с Катей. Они справятся. Принятие чувств — уже полдела, ведь верно? В электричке закат совсем темнеет, наступают сумерки, и включаются старые лампы с теплым светом. Леша подсаживается к одиноко сидящему где-то в уголке Никите. — Эй, приятель, ну ты как? — Ээ… Хорошо вроде. Ты? Как лаконично, боже. — Если честно, не очень. Устал и буду спать сутки, наверное. И когда стало так сложно с ним просто общаться? В ответ непонятное фырканье. Что ж. До конца дороги они сидят, смотрят то в окно, то на друг друга и им комфортно так. Никита предлагает один из наушников и они слушают какое-то инди, а Леша пытается не испортить момент шутками про музыку эмарей. Леша, не испорть ничего опять. Портишь с девушками, так не порть хоть с парнями. «О’кей, допустим, я — би. Вероника бы не удивилась, конечно» — вздыхает про себя Леха. Смотрит на Никиту, покачивающего головой в такт мелодии — «А этот уебок мне нравится. Вот это уже пиздец…»