***
Вдруг, стало невероятно легко. Слышалось дальнее щебетание весёлых пташек, игра листьев на ветру, лёгкие перекаты волн... Слышалось шебуршание белок на деревьях, слышался трудолюбивый дятел, вдалеке слышались фонтаны. Страна открыл глаза - он находился в Петергофе. Совсем недалеко было море с пристанью, а позади него - огромный дворец и фонтаны, которые в детстве так любил коммунист. Медленно он сделал шаг от дворца. Медленно сделал второй... Третий, четвёртый, пятый... И побежал, чувствуя, будто с его плеч спадают какие-то оковы. Ясно и ярко светило солнце, и ни единое облако не осмеливалось его закрыть. Оно мягко и приятно согревало Союза, вызывая улыбку на его уставшем от всего лице. Деревья быстро закончились, и берег перерос в пристань. На одном из её концов стоял отец, в обыкновенной рубашке, в обыкновенных туфлях, в обыкновенных штанах. Было непривычно видеть его таким, но Союз знал, что время от времени тот любил одеваться по-простому. Коммунист остановился. Что-то радостное затеплилось у него в сердце, что-то заставило его биться сильнее. Захотелось подойти к отцу и сказать:"как же я по тебе скучаю..." -пап!–крикнул он вместо этого, вновь пускаясь бегом. Он видел, как Империя обернулся, ласково улыбнувшись сыну. Он видел, как тот медленно стал к нему приближаться. Он видел, как тот добро глядел на него. Он видел, он осознавал это. Он так скучал по нему... -что такое, Алексей?–весело прищурившись, спросил он, потрепав Союза по голове. -я так скучал по тебе, пап...–всхлипнул тот, резко обняв Империю и прижавшись к нему. -о чём ты?–с усмешкой спросил тот, чуть похлопав Союза по спине.–мы ведь только за завтраком виделись. Коммунист поднял глаза на отца. Только сейчас он заметил, что какой-то чересчур маленький, по сравнению с тем, каким был во время революции. Тогда Союз и Империя были практически одного роста! А сейчас он еле-еле доставал тому до локтей. -это... Это не так важно.–грустно улыбнувшись, сказал страна.–мне просто тебя очень не хватает. Отец улыбнулся, медленно поглаживая Союза по голове. -ты какой-то сам не свой в последнее время. Не заболел ли часом? -нет, что ты!–рассмеялся Союз, счастливо прищурившись.–я в жизни не болел и болеть не собираюсь! -точно?–взгляд Империи стал более обеспокоенным. Монархист сел на корточки, взглянув Союзу в глаза.–ты уж больно бледный. В глазах всё медленно начало плыть. Образы растворялись, будто краска в воде, и коммунист уже не мог различить лица Империи. -Союз! Очнись!–обеспокоенно твердил он, чуть тряся страну за плечи. -ты же не знаешь моего имени...–из последних сил выдавил Союз, начиная шататься. Однако тот всё равно продолжал твердить его имя...***
-Союз! Союз!–страну резко, но не сильно больно ударили по щеке, приводя в чувства. Он пару раз моргнул, пытаясь сфокусировать зрение. Перед ним стоял всё ещё его отец... Или Америка... Или вновь отец... Коммунист ничего не понимал. Он видел, что стоящий перед ним смотрит на него обеспокоенным взглядом, держит за руки, дабы он не сбил чего ненароком, пытается успокоить... Союз не мог различить слов, но он слышал, что они были сказанны мягко и заботливо,но в то же время громко и волнительно. Страна попытался сфокусировать взгляд на одной точке. Дыхание вновь участилась, кровь забилась в венах и артериях, глаза раскрылись и он в ужасе отпрянул, пытаясь вырвать и свои руки. Так как эта попытка толком ничего не дала, он резко подпрыгнул, чего Штаты явно не ожидал, и забился в угол, между диваном и стеной. -не смей приближаться ко мне!–с ужасом крикнул Союз, поставив кулаки в боевую готовность. Может он и не сможет его атаковать... Он может защищаться! Он не даст себя в обиду, он не позволит случиться этому кошмару вновь. -Союз, чёрт возьми, что с тобой?!–в панике закричал его расплывчатый собеседник, резко отходя назад. -я не допущу этого вновь, ну уж нет.–всё равно шептал коммунист, понимая, что его, наверное, не слышат. Союз чувствовал, как по лицу градом стекает холодный пот он чувствовал, как ноги становятся ватными, чувствовал, что сердце бьётся из последних сил... –что ты несёшь?!–словно из тумана удалось ему вырвать голос. -не подпущу...–выдавил он из последних сил, закрывая глаза. Его тело ничком упало на пол, и прежде чем отключиться окончательно, Союз мог услышать чей-то вскрик.***
-да он чуть ли не обниматься ко мне лез! -люди в бреду ведут себя очень странно. Скорее всего, он вас с кем-то перепутал. -и с кем это таким меня можно перепутать, чтобы сначала чуть ли не на руки мне запрыгивать, а потом пытаться прикончить?! -вероятно, ему просто привиделось два образа. Два чрезвычайно разных образа. -вы так думаете?... -такое часто бывает с больными, и он - не исключение. Ощущение, что это вообще первый раз, когда он так сильно заболел, ведь его организм очень плохо справляется с вирусом самостоятельно. Я должен прописать ему больше лекарств. -да... Да, да, конечно. Сейчас может что-нибудь помочь? -только если у вас есть нашатырный спирт. -нет, его нет... А из других лекарств? После пробуждения, вдруг ему что-нибудь понадобится? -возможно жаропонижающее и от боли в голове. Если есть валерьянка, то тоже подошла бы. -да, я всё сейчас принесу...***
Перед самым носом Союза раздавались щелчки. Лениво и нехотя он открыл один глаз, чуть вздрагивая - перед ним стоял доктор, тот же самый седой старичок, который и загнал его сюда. -доброе утро, доброе, нечего сказать. Вам бы поменьше волноваться, дорогой мой, а то иначе вы себя погубите. -чт...–страна распахнул второй глаз, оглядывая комнату. От слёз, что лились самопроизвольно, толком ничего не было видно, однако отдельные силуэты он различить мог. Он вздохнул. На другом конце комнаты он услышал какое-то шебуршание. Инстинктивно Союз чуть наклонился, глядя на источник звука. Какой-то человек, чуть выставив корпус вперёд, обеспокоенно рылся в каком-то белом чемоданчике, наполненном разными коробочками, скляночками и баночками. По красному кресту на одной из сторон Союз определил, что это, скорее всего, аптечка. -как он там?–с беспокойством спросил тот человек, повернув голову в их сторону. -как у вас голова? Не болит?–проигнорировал того человека врач, всё ещё обращаясь к Союзу. -болит.–с трудом выдавил он. Знаками врач что-то показал второму человеку. -а голодны ли вы? -чуть чуть. -позволите измерить у вас кровяное давление? -позволю. Союзу казалось, будто сейчас ничто не может его растормошить. Он чувствовал себя куклой, куклой без чувств, надежд, мечтаний и страхов. Куклой с самым главным качеством человека - интеллектом, но без самой главной его ошибки - без каких-либо эмоций. Доктор прикрепил какую-то штуку, чьё название Союз не помнил и вспоминать не хотел, на его руку, начиная её надувать. Коммунисту казалось, будто его рука набухает, но он всё равно не предпринимал никаких действий. Некомфортно? Эту штуку скоро снимут. Голова болит? Оставят тебя наедине с собой и своими страхами, а сами уйдут куда-нибудь вниз. -чтож, с давлением у вас, товарищ, всё в порядке.–усмехнулся доктор, убирая эту штуку. -как он?–взволнованно осведомился тот человек, что стоял в конце комнаты всё это время. -уже лучше, мистэр Джонсон, уже лучше. Однако ему нужны силы. Принесите ка нашему коммунисту поесть чего, а то их там, видимо, совсем не кормят. Седой старичок усмехнулся, накручивая ус на палец. Ему показалось что шутка удалась как нельзя кстати. А что Союз? Был бы он здоров, он бы, не взирая на возраст, прикрикнул бы на этого человека за то, что тот его не уважает и доказал бы, что его дом - прекрасное место. Но сейчас... Сейчас он ничего не хочет. Ничего, кроме, разве что, вновь провалиться в сон. -давайте, сядьте.–сказал ему врач, когда второй человек вернулся с подносом, на котором теплилась еда. Кажется, то был куриный бульон, с разваренной курицей, картошкой и прочими ингредиентами. Союз сейчас очень хотел есть. Но он не хотел вновь прикасаться к тому, что сделал Американец. Пусть последний и не знает, но вчерашнюю лазанью страна смыл в унитаз, как только обнаружил, что коридор пуст. Он не хотел даже видеть того, что приготовил кошмар всей его жизни. Но он сам построил здесь свою маскировку. Её уже поздно снимать. Союз может притворится, что всё нормально, находясь при этом возле своего самого главного страха. Ему не составит труда долго держать это состояние, но по приходу домой у него навярняка вновь будет ужасная паническая атака и ближайшие пару ночей ему предстоит провести без сна. Но когда он болеет... Провернуть всё это кажется недостижимой целью. Он толком даже контролировать себя не может, что уж там о притворстве... -есть кто дома?–перед лицом страны прозвучал щелчок, и он инстинктивно поднял голову. Вместо старичка перед ним находился американец, и когда это дошло до Союза, тот непроизвольно вздрогнул, вновь чувствуя страх, бегущий по спине. -а где... Где врач? -он уже давно уехал.–непонятливо глянул на него Штаты.–а ты с того момента так и сидишь с тарелкой супа в руках. Союз лениво посмотрел на предмет, на которой указывал Америка. Действительно, он держит уже давно остывшую тарелку с бульоном, даже не прикоснувшись к нему. Как же быстро пролетело время... -ох. Верно.–сказал он, слабой рукой взяв ложку. -совсем рехнулся?! Коммунист чуть вскрикнул, вновь начиная тяжело дышать, когда у него резко выхватили тарелку. -такое есть уже нельзя. Я налью тебе нормальный суп.–фыркнул Америка, Союз проводил его усталым взглядом. И с чего бы это Штатам так о нём заботиться? Это чересчур странно даже для него. В прочем... Он ведь толком даже и не знает Америку. Он видел его лишь на собраниях... А как ему подсказывает опыт, страна может быть прекрасным человеком в реальной жизни, когда выходит из здания ООН. Взять, хотя бы, его самого. Он ведь сам ведёт себя там, как ледяная глыба, практически ни с кем не общается, а если и делает это, то скорее всего пугает другую страну. То ли дело дома - там в нём будто расцветает жизнь, он чувствует себя весело и комфортно, он шутит и веселится, может даже подурачиться, он никогда не бросит даже в мало-мальской беде... Так от чего бы и Америке не быть таким?