С момента последнего обморока Союза прошло два дня. Он до сих пор сторонился Штатов и мог обронить разве что короткие фразы, хотя горло у него уже давным давно болело не так сильно, как до этого.
Америка видел, что коммунист медленно, но верно, начинает выздоравливать, а значит его время на то, чтобы подружиться с ним, также истекает. Нужно срочно что-то делать! У них ведь навярняка есть общие интересы...
Во всяком случае, так рассуждал Америка, в который раз за день принося стране еду. Он толком даже с этого дивана не вставал, смотря в одну точку.
Штаты вздохнул.
-знаешь ли, обидно, когда не получаешь никакой отдачи, взамен на свою заботу.–просто сказал он, поставив поднос с едой, как всегда, на стул.
-спасибо.–безэмоционально откликнулся на это коммунист, лениво глянув на суп.
-ты не на столько кретин, чтобы не понять, о чём я говорю.–закатил глаза Штаты, сев рядом с Союзом на диван, чего тот, по глазам было видно, не ожидал.
-допустим я кретин.–уже с какой-то долей недовольства сказал страна, даже как-то брезгливо прижимая ноги к себе.–и не понимаю того, о чём ты говоришь.
Штаты вздохнул.
-ты будто бы боишься меня, сторонишься...
-мы страны, страны, что являются врагами.–перебил его Союз, взяв в руки тарелку с супом.–и моя болезнь, а также проживание здесь является лишь вопросом времени.
Америке показалось, будто бы его морально избили. Почему-то было очень больно...
-я ведь знаю, что ты далеко не такой.–вновь вздохнул он, с жалостью глянув на коммуниста.–ты ведь человек, и я человек... Почему мы не можем отбросить эту дрянную политику и просто по-человечески поговорить?
-тебе откуда знать, что я не такой.–фыркнул больной, говоря чётко утверждающим тоном.
-допустим, мне рассказал Рейх.–чуть прищурил глаза Штаты, облокотившись на спинку дивана. Не хочет он, значит, по-хорошему? Значит он использует туз в рукаве.
На Союза эта фраза не произвела никакого впечатления.
-Рейх мёртв уже давным-давно. Да и рассказать он тебе толком ничего не мог, даже не смотря на то, что ты продавал оружие и мне, и ему.–равнодушно пожал плечами совет, взяв ложку супа в рот и чуть сморщившись.
-это должен утверждать не я, а ты.–прищурил он глаза сильнее.–ведь не я же отпустил его живым. Кажется, в Аргентину?
На несколько секунд повисла тишина.
Штаты увидел шок на лице коммуниста, и внутри тихо ликовал.
-и что дальше?–попытался тот себя не выдавать.–это самые обыкновенные слухи, которые мы с тобой, на сколько я помню, опровергли ещё на первом заседании ООН.
-про Аргентину то? Да, слухи.–чуть выставив вперёд нижнюю губу и подняв взгляд вверх, сказал Америка.–но слухом не является то, что он преспокойно себе живёт на твоих территориях около двадцати лет, и живёт прекрасно.
Ложка выпала из рук Союза и он поднял ошарашенный взгляд на Америку.
-откуда ты...
-у меня есть свои источники информации. В конце-концов, многие видели и знали Рейха лично, а немцы такой уж народец, что угодно готовы обменять за деньги.
Штаты видел, как сильно начал раздумывать Союз на этот счёт. Он вновь слышал, как у того участилось дыхание, видел капельки пота на лице и, дабы избежать очередного обморока коммуниста, которые стабильно случались раз на дню, поспешил его успокоить.
-я всё равно не собирался и не собираюсь никому об этом рассказывать. В конце-концов, юридически ты его уничтожил, а уж что происходит вне бумаг никого не трогает.
-почему?... И как давно тебе это известно?–прошептал больной одними губами, глядя на Штаты.
-с весны сорок пятого. Я знаю весь ваш диалог, я знаю, что ты ему оставил, я знаю, чем ты ради него пожертвовал. И именно исходя из этого диалога я знаю, что ты, на самом деле, прекрасный человек, и что ты уже давно одинок. Почему бы тебе тогда не завести нового друга?–страна говорил максимально мягко, развернув ладони к собеседнику в качестве жеста открытости. Его взор был ясным, слова искренними, лёгкая улыбка дружелюбной.
Союз склонил голову, мелко дрожа всем телом.
-если ты знаешь весь тот разговор...–тихо сказал он.–то ты должен знать и моё второе имя. Моё истинное имя, которое я признаю. И исходя из этого имени, ты должен знать, почему я не хочу иметь с тобой ничего общего.
Эта фраза прозвучала, словно гром среди ясного неба для Америки. Он вздрогнул, даже с некоторым страхом глядя на Союза, что просто склонил голову, мелко подрагивая. На лице последнего не отображалось никаких эмоций, и тени полностью скрыли его от глаз.
-то есть... Вот оно как...
-да. Однажды ты должен был узнать об этом. И узнать о том, что всю последующую жизнь я мечтал, чтобы тебя постигла такая же участь.
-но...
-всю свою жизнь я просыпался по ночам от кошмаров.–голос коммуниста был неровным, он сжал ткань пледа в кулаках.–каждую ночь я видел это вновь и вновь, я чувствовал эту боль, и каждую ночь я просыпался, опять находясь под воздействием панической атаки. Я забивался в угол, я молил всех высших существ о помощи, я впадал в бредни, я страдал от недостатка сна и общения... И всё это только из-за тебя. Из-за такой эгоистичной мрази, как ты.
Союз поднял свои серые глаза и глянул в чужие, голубые. Он всегда видел в них непробиваемый холод и лёд, которые испускают только страх.
Но сейчас он видел только бушующее в горечи море, что никак не могло успокоиться. Оно с грустью глядело на его серое, потрёпанной ветрами небо, где ничто уже не имеет смысл.
-я понимаю, что поступил ужасно столь давно.–вздохнул Америка, глядя куда-то сквозь диван вниз.–и я признаю, что был тогда самым гнусным человеком на планете. Все оставшиеся годы я корил себя за то, что испортил человеку всю жизнь буквально за две-три встречи. Я не находил себе места по ночам, совесть меня сжигала изнутри. И ты не представляешь, сколь часто я хотел сорваться и навестить твои территоии с личным визитом, только для того, чтобы найти этого бедного мальчишку и попросить у него прощения.
-этот самый мальчишка здесь.–в конечном счёте сказал Союз, после продолжительной паузы.–и я готов выслушать твои извинения.
Америка поднял голову на коммуниста - он сидел более расслабленно, дышал ровно и был в принципе спокойным, но только глаза передавали всё, что творилось в него в голове. А что там было... Буря, ураган.
Он вздохнул.
-Алексей, я тебя прошу, нет, даже молю простить меня за мои давние поступки.–с трудом начал Америка, не находя себе места. Вот она, его исповедь! Вот то, что наконец очистит его совесть, вот то, что наконец поможет ему жить без эмоционального прицепа позади!–я был невероятно глупым человеком, поступая так. Я уже не помню своей мотивации, но помню, что делал это ради Российской Империи.* Однако даже не смотря на это, совесть мучала меня, она заставляла меня вставать на место того ребёнка, она заставляла меня мысленно переживать его ужас, и я просто уверен, что не почувствовал и капли того, что чувствовал ты. Всё время меня преследовал этот стыд, который можно было лишь заглушить, но не избавиться. Именно поэтому я так жажду того, чтобы ты принял мои извинения и отпустил мне этот жуткий грех.
-не смотря на то, что я не признаю этой божественной херни–в конце-концов сказал коммунист.–я принимаю твои извинения.
Лицо Америки просияло. В миг он почувствовал, будто с его плеч упала гигантская ноша, и теперь он может быть свободен от неё. В порыве радости он чуть было не накинулся с объятиями на Союза, однако тот вовремя остановил того ногой, что упёрлась Штатам в грудь.
-то, что я принял твои извинения, не означает, что я перестал относиться к тебе также, как относился до этого.
-ох, верно...–Америка неловко усмехнулся, пару раз кашлянув в кулак.–тогда... что на счёт рукопожатия?...
Союз отвёл взгляд в сторону. Пару раз сжав и разжав плед, он поднял ослабшую руку и протянул её американцу.
Тот взглянул на аккуратную руку коммуниста, тепло улыбнувшись. Что-то подсказывало ему, что у их дружбы ещё не всё потеряно.
***
Америка сидел на диване в гостиной, затопив камин. Недавно на его территориях выпал снег, и стало невероятно холодно, а простая система отопления спасала плохо.
Огонь ласково трещал на дереве, изредка выбрасывая снопы искр, за чем было очень красиво наблюдать.
Чёрная гитара была благополучно снята со стены и удобно устроилась на коленях страны, пока тот настраивал струны.
Он не боялся того, что разбудит коммуниста, нет - он знал, что тот давно спит, укутавшись из-за холода в два одеяла и выставив из-под них один только нос.
Америка вновь усмехнулся, взяв гитару правильно.**
Пальцы державы стали плавно и быстро перебирать струны, создавая пусть и однотипную, но красивую мелодию.
-
не знал я что за время было в тот мо-мент
У радио я был и слушал шум с других пла-нет
И даже кошка заявила, мол, смысла тут нет!
Вдруг громкий звук пронзил всю ти-ши-ну
Вернулся медленным он голосом сквозь пе-ле-ну
То был не ди-джей, а настоящий глас небес!
Мелодия стала более лёгкой и однотипной, ведь начался вокал и, соответственно, она приносила больше эстетического удовольствия.
-
звёздный человек, ждёт нас где-то в небесах!
Он рад бы к нам спуститься, но боится испугать!
Звёздный человек, ждёт нас где-то в небесах!
Передал нам не пугаться, ведь всё со временем поймём,
Сказа-ал он
Дайте потерять то,
И потом найти то,
Лишь после дайте танцевать...
Вновь струны стали звучать громче и ярче, музыка наполняла помещение, заставляя сердце скакать.
Было так легко, так хорошо и так свободно, что невольно Америка закрыл глаза, расплываясь в счастливой улыбке.
-заткнись, заткнись и ещё раз заткнись сейчас же!–послышался недовольный голос коммуниста с лестницы, который как раз таки спускался в своём излюбленном пледе.–в этой песне нет ни смысла, ни чувства, ни эстетики!
-ой, ну извините, что не сумел вам угодить.–недовольно насупился Штаты.–и не нужно оскорблять мою любимую песню...
-дай сюда гитару, и я покажу, что такое настоящая музыка.
-ты?–рассмеялся Штаты, глядя на Союза.–ты умеешь играть на гитаре?
-в армии научился ещё и на баяне–усмехнулся тот в ответ, и, не дожидаясь разрешения, вырывая гитару из рук хозяина самостоятельно.
-смотри и учись, салага.
Союз сел на противоположную сторону дивана, подогнув одну ногу под себя и поудобнее поставив гиатру. На всякий случай, он мимолётно оглядел её, после чего вздохнул.***
Медленно его пальцы стали перебирать струны, создавая лёгкую на подъём мелодию, будто бы вальс.
Америка саркастически глянул на него с другого конца дивана. Ну разве это виртуозная игра?
Однако тут же пальцы коммуниста стали прыгать по гитаре, будто кролики, и послышался его потрёпанный, заунывный, но завораживающий и невероятно красивый голос.
-
тихо по веткам шуршит снегопад,
Сучья трещат на огне.
В эти часы, когда всё ещё спят
Что вспоминается мне?
Неба забытая просинь...
Давние письма домой...
В царстве чахоточных сосен
Быстро сменяется осень
Дол-гой, поляр-ной зи-мой.
Штаты буквально разинул от удивления глаза. Внутри что-то стало биться часто-часто, сжимаясь в районе груди. Он слышал песню, слышал гитару, слышал голос, и всё это заполонило его разум.
-
снег, снег, снег, снег,
Снег над палаткой кружится
Вот, и кончается наш, крат-кий ночлег.
Снег, снег, снег, снег
Тихо на тундру ложится
По берегам замерзающих рек
Снег, снег, снег
После припева Союз остановился, буквально на секунду и поднял взгляд на Штаты, видя его ошарашенные глаза. Победоносно улыбнувшись, он резко продолжил играть.
-
над Петроградской твоей стороной, вьётся весёлый снежок.
Вспыхнет в ресницах звездой озорной,
Ляжет пушинкой у ног
Тронул задумчивый иней
Кос твоих светлую прядь...
И над бульварами линей
По-ленинградскому синий
Ве-чер спус-тил-ся опять...
Америка чуть покраснел, отводя взгляд в сторону... И да, песня эта не была сложной, но почему-то он знал, что её может сыграть так только Союз.
Он даже попытался подпеть припеву, но, из-за незнания текста, часто сбивался, думая, что сейчас его за это ужас как отругают.
Но... Каждый раз Союз просто по-странному тепло глядел на него, мелко кивая головой.
И вновь после припева последовала буквально секундная пауза, после которой пальцы Союза стали быстро мелькать по струнам, мягко перебирая их.
-
долго ли сердце твоё сберегу?
Ветер поёт на пути.
Через туман и мороз и пургу
Мне до тебя не дойти...
Вспомни же если взгрустнётся
Наших стоянок огни
Вплавь и пешком, как придётся
Песня к тебе доберётся
Да-же в нелёт-ные дни...
В середине куплета всё вновь резко стало более плавным и спокойным, и эти переходы будоражили воображение Американца. Ему казалось это великим мастерством... Куда уж ему, самоучке, что играет меньше года...
-
снег, снег, снег, снег
Снег над тайною кружится...
Вью-га заносит следы
На-ших саней...
Снег, снег, снег, снег,
Пусть тебе нынче приснится
Залитый солнцем вокзальный перрон
Зав-траш-них дней...
Совет сыграл три последних высоких аккорда, глубоко взыхая.
-вот это вот настоящая песня.–сказал он, глядя Штатам в глаза и кивая головой.–нравится?
Союз усмехнулся, видя то, как поразила игра на гитаре капиталиста. Тот всем корпусом подался вперёд, вслушиваясь в каждый аккорд и слово, раскрыв от удивления рот и даже не заметив, как очки съехали на кончик носа.
-очень! Невероятная игра.–всплеснул он руками, после негромко хлопая.–научишь меня? Пожалуйста?
-правда что ли?–удивился Союз, чуть краснея и отводя взгляд. Он конечно же ожидал бурной реакции, но не на столько...
-а зачем мне врать? Это очень красивая песня, и я хотел бы уметь её играть.–улыбнулся он, пожав плечами.
-ну, если хочешь...–Союз почесал затылок, подвигаясь ближе к Америке.–смотри, песня начинается с этих аккордов, которые нужно повторить два раза...
Штаты, переполнившись интересом, тут же подсел к нему, начиная со всей вдумчивостью смотреть на гитару.
И забыли они о том, что один боится второго, и забыли они о том, что один хочет подружиться с другим ради своей выгоды.
Они просто... Ловили момент и наслаждались им?...
