Не совсем навсегда, да?

      Люси впервые за очень долгое время скучала по занятиям. И если бы это услышал Нацу, то «странная Люси» определённо точно бы поменялась на «сумасшедшую Люси».              Хотя…              Надо будет подразнить Нацу на счёт того, что в последние дни перед обучением в университете он займётся не ничегонеделанием, а обустройством своей квартиры на пару с Греем, ведь в дело вмешалась Эльза.              Подставив лицо тёплому ветерку, Люси замедлила шаг, понимая — в квартире делать нечего, никто из ребят сегодня свободен не будет, что было странно.              Просто до дикости.              Вся их хвостатая компания в Токио, вольные, как ветер, и вдруг… заняты? Можно было списать это на то, что ходили слухи о Макарове, который принял давнее предложение и стал ректором Токийского университета, но… именно что слухи, наверное.              Одна Леви смогла освободиться и пообедать с Люси в кафе, а так… никого. Кое-как подбадривала мысль о том, что рано или поздно затишье закончится, и вся их компания, которая всегда и везде была вместе, снова соберётся.              Всегда вместе?              Навсегда.              Застыла, подавляя желание потрогать голову, чтобы проверить — никто не вскрывает череп и не запихивает в мозг мысли о Стинге.              Протянутую — уже, чтоб его! — руку Люси одёрнула резко, поудобнее перехватила сумку и начала практически бегом пересекать тротуар, словно за ней кто-то гнался.              Хотя кто-то просто должен был гнаться и всё же ментальным скальпом делать надрезы на коже, чтобы — хотя бы так — впускать в кровь Стинга.              Будто он не уже там.              Будто это не он живёт в её голове, упрямо лезет в мысли, вызывая желание взвыть и вцепиться себе в волосы.              Люси, разумеется, так не делала. Уже. Перестала, когда поняла, что ходить лысой — так себе перспектива.              Нервно передёрнув плечами и поджав губы из-за своих мыслей, она остановилась и кинула взгляд на светофор. Красный сменился на зелёный почти моментально. Поток людей чуть ли не толкал Люси в спину, заставляя ещё быстрее перебирать ногами.              Ещё быстрее придти домой и выкинуть всё то барахло. Поправка: попытаться. Хотя нет. Двойная поправка: попытаться в сотый раз или в чёрт-поймёт-какой.              Это злило.              А ещё было обидно, потому что Люси чертовски сильно надеялась на то, что как только Стинг прекратит мельтешить перед глазами, то её перестанет скручивать изнутри при каждом «Стинг» в голове.              Понять бы только — она наивная или тупая?              Ни то ни другое — подсказал подрагивающий, малость безумный голос в голове.              Чёрт. Люси, наверное, скоро крышей поедет. На радость Стингу.              Хоть чем-то его порадует. А вообще было странно, что из его окна не вылетали конфетти и цветные шарики в тот момент, когда она уезжала в Токио.              Очень странно. Так странно, что…              Хватит.              В носу защипало, и она повторила это себе.              Хватит. Не надо, пожалуйста, просто хватит.              Люси закусила губу, повторяя. Снова и снова. Словно прошедшие полгода не показали, что это слово на неё не действует, даже если повторять его на протяжении пятидесяти минут урока шесть раз за день. И на протяжении тех же шести месяцев — тоже.              Как только перед глазами появился собственный подъезд, она едва не рванула вперёд.              Но. Недалеко от дверей, на скамейке сидел…              Локи?              — Какие люди.              Остановившись, Люси растерянно моргнула, наблюдая, как Локи встаёт со скамейки и идёт к ней вальяжной походкой. Не забывая, кстати, стрелять кокетливым взглядом, который быстро развеял растерянность.              — Локи, — Люси улыбнулась краешком губ, чувствуя едва ощутимую волну радости в груди.              Она была рада видеть этого засранца. Даже если порой он мог сильно доставать.              — Мне показалось, что тебе хочется меня обнять, — склонил голову набок. Улыбнулся. Раскинул руки в стороны, слащаво пропевая: — Не стесняйся, милая моя Люси.              — Локи, — закатила глаза Люси, ощущая не то желание треснуть его, не то… обнять? Возможно. Они долго не виделись.              — Я серьёзно. Ты можешь меня обнять. По глазам вижу, что тебе хочется объятий, — подмигнул, многозначно добавляя: — И не только их.              — Оставь свои намёки при себе. Что ты тут делаешь?              — Ты мне не рада? Не разбивай мне сердце…              — Ты всё равно мне не веришь, так что замолчи.              — Разумеется, я тебе не верю, — хмыкнул Локи, засовывая руки в карманы брюк. — Ты рада меня видеть, Люси. Или тебе больше нравилось, когда я зову тебя своей невестой?              Щёки вспыхнули весьма неожиданно. Люси в замешательстве мотнула головой, выдавливая:              — Локи… прекрати…              Он склонил голову и рассмеялся, вызывая улыбку на губах. Действительно настоящую, потому что вмиг пришло осознание — он шутит.              По-привычке. Может, даже на автомате.              И это вызывало искреннюю радость вперемешку с едва ощутимым стыдом. Всё же шутить на такие темы не в правилах Люси.              — Ну-ну, — Локи покачал головой. Кажется, ему нравилась их маленькая игра-на-пять-минут. — Моя златовласая неве… а?              Под кожей зашевелилась тревога. Люси отчего-то насторожилась, проследила за удивлённым взглядом Локи и поняла — он смотрел ей за спину.              Между лопаток закололо.              И она почти развернулась. В голове всплыло то-самое-имя, потому что в нос ударил запах одеколона. Люси почти. Почти.              Почти.              Если бы только не почувствовала на шее лёгкое давление, а на плечо бы не опустилась рука. Своим боком почувствовала тёплое тело справа.              Люси застыла. Взгляд, секундой раньше направленный на Локи, прошёл куда-то сквозь. В никуда.              Медленно, с усилием протолкнула в глотку слюну, убеждая себя повернуть голову. Потому что — ничего страшного.              Это ведь не мог быть Стинг.              И его запах — иллюзия. Больная выдумка мозга, которому не хватало присутствия Стинга до такой степени, что он сам всё выдумал. Сам выхватил воспоминания из водоворота мыслей, воспроизвёл с ужасающей чёткостью и реальностью.              Совсем наплевав на то, что внутренности Люси начали покрываться льдом. Кровь в жилах замёрзла, сердце остановилось сосулькой в груди.              Совсем наплевав на то, что Люси не сможет пережить, если приходящее окажется выдумкой. Пусть и самой больной, нездоровой.              Потому что выдумка была прекрасной — горячее тело рядом и запах, забивающийся в нос.              — Какие люди.              Этот голос.              Люси моргнула.              Лёд внутри треснул.              — Стинг, — спокойно проговорил Локи.              И в груди разорвалась атомная бомба. Сердце сорвалось на бешеный ритм, стало трудно втягивать в себя воздух (такой потрясающий и вкусный).              — Здорово, Локи.              Пальцы, спокойно лежащие на голой коже руки Люси, оборвали контакт. Стинг едва шевельнул рукой в приветственном жесте, а после. Снова. Пальцы на коже. Раскалённым железом внутрь, до мяса и до костей.              Стинг закинул руку ей на плечо?              Стинг…              Люси развернула голову к Стингу так резко, что до ушей вроде как донёсся хруст шейных позвонков.              Её ошарашенный, боже-это-правда-Стинг взгляд вцепился в его лицо. Его лицо. С его такими, блин, синими глазами, высокими скулами и точёными губами.              Что за?..              И он опустил на неё глаза.              Снова заставив внутренности покрыться льдом, а секундой — всего секундой, а не вечностью — спустя вызвав взрыв в груди.              Люси отвернулась.              Просто не выдержала.              Не смогла, понимая с почти ужасом — всего один его жест и движение чуть не заставили умереть её от переизбытка чувств.              Рука на плече вдруг стала свинцовой. Собственные плечи слишком неудобными, слишком неправильными и неидеальными для этих рук.              Из хаоса в голове вытащил вопросительный взгляд Локи.              Чёрт. Люси со Стингом постоянно грызлись в школе, каждый знал о том, что они не ладят. И лишь некоторым было известно то, что это всё по инициативе Стинга, а не Люси. А тут он просто взял и… такое?              Взгляд Локи расшифровывался так: я могу ему врезать, Люси, только попроси.              Она слегка кивнула Локи, с отдалённым беспокойством понимая, что Стинг наверняка это почувствовал.              Но сейчас было важно не это.              Стинг был рядом. По собственной воле. И, боже прости, даже если бы половина города взлетела бы на воздух, Люси бы не смогла скинуть его руку с плеча.              — К сестричке моей подкатываешь?              Брови Локи взлетели, полностью скрывшись под чёлкой.              Люси показалось, что ей послышалось. Что за нотки в голосе? Стинг смеётся или как?              И да.              Что вообще происходит?!              — Разве можно пройти мимо Люси и не одарить её комплиментом?              — Можно. Я каждый день такое практикую, чтоб ты знал.              Локи стрельнул в Люси коротким взглядом, прежде чем снова вернуть глаза к Стингу. Хмыкнул, добавляя:              — Ты просто привык, не думаешь?              — Неа, — начал барабанить пальцами по её плечу. И почему-то остановился, когда Люси напряглась так, что мышцы должны были превратиться в камень. — Научить тебя этому?              Стоп.              Люси перевела взгляд с сощурившегося Локи на Стинга, который слегка склонил голову в её сторону, отчего… эта его серьга. Которая всё равно не отодвинула на второй план осознание — про что эти двое говорят.              Можно ли делать Люси комплименты?!              Стало неловко. Она опустила глаза на начищенные ботинки Локи, с ужасом представляя, о чём думает Стинг.              — У тебя не получится, Стинг.              И вдруг.              — Как Ариес?              Что?              Люси подняла взгляд с ботинок Локи под его же хмыканье. В его глазах исчезла какая-то напряжённость, голос стал беззаботным и весёлым.              — Она сохла только по мне, можешь не интересоваться зря.              — Вот как. Ты наконец-то понял? — Стинг поцокал языком, нарочито удивлённо произнёс: — Ай-ай, я в шоке.              Минуту. Ариес?..              Широко распахнув от удивления глаза, Люси вперилась в Локи требовательным взглядом.              — Вы с ней встречаетесь, да?              — Ну да, — кивнул, ухмыляясь. — Что? Люси, не смотри так. Ты ревнуешь, да?              Пропустив мимо ушей последний вопрос, Люси сердито насупилась, чувствуя, что на пару секунд всё потеряло своё значение, кроме одного — Локи, её друг, не сказал, что у него появилась постоянная девушка. В том, что Ариес была постоянной, сомневаться не приходилось. Локи слишком ценил и уважал её, чтобы замутить ради… ради развлечения.              Почему он Люси не сказал?!              — Дурак, — недовольно дёрнула уголком губ. — Ты должен был рассказать.              Краем глаза заметила, как Стинг покосился на неё. Сразу захотелось поправить волосы и… чёрт…              — Я собирался. Просто твоя красота…              — А покороче? — прервал Стинг, отвернувшись.              Но он должен был заметить недовольный взгляд Люси. Не должен был проигнорировать его. Стинг скорее бы отпустил едкий комментарий, который бы сверлом впился в грудь. А потом — в сердце, чтобы в очередной раз нашинковать его и оставить Люси собирать себя заново.              Локи полез в карман, вытащил оттуда непонятную чёрную коробочку и помахал ею в воздухе.              — Эльза просила передать.              — Эльза?              — Просила? — Стинг.              Люси поняла, что метнула в него недовольный взгляд только тогда, когда встретилась с его глазами. Протест, вызванный ехидным тоном, рассыпался внутри.              В животе что-то трепыхнулось мучительно сладко. Сердце сделало кувырок, после забившись где-то в глотке. Оглушительно громко. Так сильно, что Стинг должен был услышать.              Он смотрел на неё. Неотрывно и внимательно. Скользил глазами… кажется, по чертам её лица, волосам, чтобы секундой спустя перехватить её взгляд.              И дать заметить: в его глазах — таких синих-синих — не было привычных эмоций. Ни злости, ни раздражения, ни ненависти, которая всегда отзывалась покалыванием внутри и после липким ощущением. Таким противным.              Стинг просто смотрел.              И это просто выбивало весь воздух из лёгких. Заставляло — так, где-то на периферии — задумываться о том, что у Люси точно глюки.              — Кхм, — Локи.              Стинг растерянно моргнул. Нахмурился, прежде чем — что ты делаешь?.. — убрать руку с её плеча и… пройти мимо, кинув на ходу:              — Бывай, Локи.              — Ладно... до встречи.              Оглушёно сжавшись, Люси уставилась на удаляющуюся фигуру Стинга. И не сразу поняла, почему он шёл в сторону её подъезда.              — Я ещё не распаковал свои вещи, — проговорил Стинг, кидая на неё короткий взгляд через плечо. — Если хочешь занять или остаться в комнате, которая тебе нравится, то поторопись.              Что?              Когда он скрылся из виду, Люси запоздало поняла, что должна была что-то сказать. Обернулась к хмурому Локи, спрашивая:              — Он… только что, вошёл в мой подъезд?..              Тот передернул плечами, кивнув. А после вперился в неё внимательным взглядом, напряжённо спрашивая:              — Что между вами произошло?              — Ничего, — Люси, помедлив, замотала головой. — Я не знаю. Он ведь выбрал совсем другую квартиру и…              Стоп.              Стинг ведь сказал… сказал…              Шок длился пару секунд. А после, Люси, едва не помчавшись в сторону подъезда, бросила на ходу:              — Мне пора! Пока, Локи…              — Но Люси! Эльза ведь нас прикончит, если ты…              Остаток фразы она не слышала.              Лифт ехал медленно. Люси сверлила немигающим взглядом зажигающиеся на панели огоньки. Нет. Лифт ехал не медленно, а чертовски медленно.              Только оказавшись в квартире и заметив в коридоре чемоданы, Люси позволила себе сложить два плюс два — Стинг будет жить с ней.              Как он смеет?!              Он просто ворвался без предупреждения. Мама тоже не сказала. Хотя должна была, потому что его тираду о том, что он «лучше сдохнет, чем будет терпеть её ещё пару лет», слышала.              И Люси тоже. Просто маме каждое слово не врезалось в память так, словно их кто-то упорно вдалбливал молотком.              Кажется, Стинг был в душе, если судить по шуму воды. Да. Точно.              Резко метнувшись к двери в ванную комнату, Люси пихнула её ногой, проорав:              — Что ты тут забыл?!              — В душе люди моются, — послышался незамедлительный ответ. — Можешь проверить, дверь не заперта.              Слова заставили сделать пару шагов назад и приложить руки ко вмиг заалевшим щекам. Он…              Люси одёрнула себя и начала сверлить белую дверь взглядом, словно она могла послужить проводником и донести до Стинга всё то недовольство, что билось в груди.              Недовольство. Люси называла это просто так, потому что хорошо понимала, что если бы она начала разбираться в себе, то запуталась бы. Выпала бы из реальности. Не смогла бы удержать поток мыслей и чувств, которые бы точно привели её к можно-мне-умереть-чувству.              — Поторапливайся, — буркнула она.              Ответа не последовало.              Ещё пару секунд простояв так, Люси двинулась в сторону полупустой, но залитой солнечным светом гостиной, в которой лежали ещё не до конца разобранные вещи. Не её, к слову. Стинга.              И это укрепило её теорию. Он… правда собрался тут жить? Но ведь Вайслогия-сан сказал, что не будет заставлять Стинга что-то делать. То есть…              Чёрт. Чёрт-чёрт-чёрт.              Почему? Какого чёрта? Просто… да что за хрень?!              Люси сжала пальцы в кулаки, чувствуя, как в груди шевелится непонятная злость и… непонимание. Такое чистое и огромное, что впору было бы сесть на землю и зареветь, как ребёнок, потому что… оно раздирало.              Просто медленно, но верно раскалывало Люси на мелкие кусочки, чтобы в один момент разорвать изнутри. И разметать мелкие щепки по комнате.              И она даже догадывалось, что это произойдет после того, как Стинг выйдет из душа. И они… типа поговорят. И он снова вызовет желание просто умереть.              Он всегда его вызывал. Потому что не хотел прощать и топил в отчаянии. Таком горьком, упорно забивающимся в глотку, в лёгкие, в саму Люси. Становясь её сутью, ею.              Что Стинг мог с ней сделать. Он ведь даже не подозревал. Или всё же знал? Впрочем… неважно. Люси не так давно поняла, что ничего уже не исправить.              Она убила их дружбу в тот момент, когда не смогла выдержать горящего надеждой взгляда матери и сказала — да, мама, я согласна.              Только ты улыбайся так широко и счастливо, хорошо? Я даже положу на алтарь дружбу с человеком, который дорог мне так же, как и ты. Так же сильно, но совсем по-другому.              Люси горько усмехнулась своим мыслям, прошла мимо приоткрытой двери своей комнаты и встала у окна. И даже не удивилась тому, что взгляд был как всегда — сквозь.              Опять из-за Стинга.              Она бы всё отдала, чтобы вернуть его отношение к ней. Его широкую улыбку, прищуренные глаза, расслабленный смех и сладко-сахарное «Люси».              Сейчас он выплёвывал её имя, как оскорбление.              Возможно, оно и было для него таковым.              Скорее всего.              Пожалуй.              Люси не знала. Не понимала. Уже ничего. И «уже» длилось очень долго.              После смерти его матери всё изменилось. Но тогда всё обязано было измениться, и Стинг имел полное право злиться на неё. Люси тоже на себя злилась, вот только… не винила себя в смерти Хикари-сан.       После того, как она проревела час на плече Нацу, а он сказал ей одни из самых значимых слов в её жизни. Слишком мудрых для него, но таких простых и искренних.              Ты не виновата.              Голосом Нацу. И много чего ещё его же голосом, который поддерживал Люси изнутри, давая сил, чтобы пытаться подступиться к Стингу. С по-настоящему драгниловским упрямством. И уверенностью — не всё потеряно.              А всё было.              И не только потеряно, но и запутано, потому что…              Стинг был для неё не просто другом. Точнее, не только им. С каким же трудом Люси признала то, что для многих было… так очевидно.              Для Эльзы, которая бездействовала, кидая на неё выжидающие я-всё-вижу-взгляды. Для Грея и Нацу, которые скрипели зубами каждый раз, когда Люси ссорилась со Стингом при них. Они, конечно, порывались «начистить ему морду», но их удерживала Эльза. И как-то так получалось, что удерживая ребят, она сама не могла вмешиваться.              Замкнутый круг.              С остальными ребятами было так же.              Леви всё знала. Джувия чувствовала и шептала Гажилу: «Гажил-кун, мне не нравится то, как с Люси-сан обходится Стинг-сан, может, стоит ему… объяснить, что так не следует делать с влюблённой девушкой?» На этом моменте Гажил порывался набить морду Грею, и Джувия с Леви висли на нём, пытаясь удержать.              А остальные… так получалось. Карма какая-та.              В любом случае — понимали все, кроме Люси.              Сейчас же она осознавала, что надо было либо задушить тогда эти чувства, либо во всём признаться Стингу. И ей так хотелось как-нибудь переместиться в прошлое и дать шестнадцатилетней Люси леща. И вбить в голову — Стинга не просто так некоторые кличут ублюдком, он не только позитивный славный парень с широкой улыбкой на губах, который будет готов простить любую твою ошибку.              Он не был таким светлым, каким казался. И близко нет.              Неясно было другое: как она не поняла этого и не увидела ещё тогда?..              Вопрос заставил хмыкнуть. Ответ нашёлся быстро до невозможности.              Стинг не был таким именно с ней.Она ведь была для него… другом.              Которого он возненавидел и хотел отгородить от себя любым способом. Упёртость которого вызывала (Люси ведь видела) дикую злость и огонь ненависти в глазах.              Только вот… тот… поцелуй после…              — Меня ждёшь?              Появилось чувство, будто её шибануло током. Люси развернулась и сразу вперилась взглядом в Стинга, который…              Который…              Был лишь в джинсах с голым торсом?              Как в романах, — хихикнул кто-то в голове.              Секунда.              И Люси рывком отвернулась, кое-как подавив желание закрыть глаза руками и не запищать. Лишь когда взгляд остановился на одной из диванных подушек, она смогла расслабить стальные мышцы.              Потому что поняла — взгляд от полуголого тела удалось отвести до того, как Люси бы залипла и покраснела, не удерживаясь и глазея. Даже не сразу вспоминая о том, что уже видела его таким, полуголым.              Когда он стаскивал с неё рубашку, но уже после того, как своя футболка полетела в сторону. Когда они целовались. Когда они готовы были перейти грань. Когда после Люси полночи проревела в подушку, понимая — она была готова на всё. Стинг бы сделал это.              И она запуталась.              Снова. Опять и опять.              Как, блин, сейчас.              Он специально — шепнул голос в голове. Он специально — поняла Люси. Он специально — и в груди заворочалась злость.              Ни за что.              — Ты не у себя дома, чтобы так разгуливать! — полоснула по лицу — и только по лицу — злым взглядом, рявкнув неожиданно грубо для себя: — Оденься!              Стинг опешил, но всего на секунду, и Люси даже не успела отреагировать. А он уже качнул головой и откинул рукой мокрые пряди со лба.              — Вообще-то, Люси, я у себя дома.              И хмыкнул, наблюдая — слишком внимательно и цепко — за тем, как глаза Люси расширяются.              Интересно, он увидел невидимый обух, которым её долбануло по затылку?              — Что? — проталкивая в глотку слюну и отказываясь верить собственным ушам.              Затыкая голос в голове, который, надрываясь, орал ей о том, что она была права. Что уже можно признать и принять.              Сбежать не получится. А ты почему-то не рада. Ты, оказывается, ещё не превратилась в конченную мазохистку.              — Что слышала.              — Ты же не хотел жить со мной в одной квартире, — выдавила Люси, цепляясь пальцами за край короткой юбки.              В собственном голосе было столько растерянности. Но ей было плевать. Люси пыталась перехватить взгляд Стинга, чтобы… чтобы что? Она не знала.              Просто надо.              Его глаза всегда говорили правду.              Но…              Стинг лишь неопределённо пожал плечами, скривил на пару секунд губы, но снова улыбнулся. Так быстро, что Люси засомневалась в том, что видит.              — Не хотел, — непозволительно спокойно. Заглядывая в глаза и с неприкрытым почти-интересом ожидая её реакции.              Боже… он смеётся над ней, да?              Люси схватила ртом воздух, пытаясь подобрать слова, которые неожиданно закончились. Беспомощно вздёрнула подбородок, на что Стинг громко фыркнул и отвёл взгляд на секунду.              Зачем-то.              Но это отрезвило.              Под кожей зашевелились обида и злость. По привычке. Чтобы хоть как-то защититься от его нападок, не срываясь на слёзы и «за что ты так со мной?!».              Стинг сам слепил из неё нечто, которое при любой колкости было готово разорвать его на кусочки.              Иначе бы ведь разорвало её, Люси.              — Не хотел, — повторила Люси, перехватывая ожидающий взгляд Стинга. И проорала так, что он почти шарахнулся назад: — Тогда какого чёрта, Стинг?!              — Мне ведь надо присмотреть за младшей сестрой, не думаешь?              В голосе была насмешка. Эта чёртова насмешка. Вечная и приевшаяся. Которую она слышала от него на протяжении последних шести месяцев, после того поцелуя.              Только. Одна. Единственная. Насмешка.              — Нет! Не надо!              — Разве? — Стинг скользнул ленивым взглядом по комнате, не позволив перехватить его взгляд. Сделал в её сторону пару шагов, наконец-то выговаривая без эмоций: — То есть ты не будешь запираться с парнями в кладовке, залезать на книжные стеллажи и вопить, потому что не можешь спуститься. И даже не будешь прятаться в шкафу у директора, под столом у учителей и…              — Хватит! Меня во всё это втягивали ребята, ты же знаешь.       Его глаза остановились на ней. Люси поджала губы, пытаясь удержать зрительный контакт. Стинг сощурился.              Ну и что теперь? Говори, я готова, видишь?              — Практически весь наш выпуск учится в одном университете, Люси. И ты втираешь мне про то, что вы не будете видеться и находить проблемы на свои задницы?              Она фыркнула, скрещивая руки под грудью.              — Знаешь, Стинг, ваша саблезубая компашка отставала от нас не особо сильно.              — Разве? Мне напомнить, кто в большинстве случаев нас ввязывал во всё это?              — Ты? Хотя чего я спрашиваю? Юкино упоминала что-то подобное.              — Юкино? Не её стерва-сестричка? Как поживает малышка Сорано?              — Тебе виднее.              — Это ревность в твоём голосе?              Вдруг.              Обрывая привычную перепалку.              Заставляя её делать шаг назад, который выдавал с головой даже больше, чем мгновенно исчезнувшая злость и появившаяся растерянность. Такая густая. Можно было бы начать ощупывать воздух.              Сердце дрогнуло. А потом заныло невыносимо тупой болью.              Так хотелось прижать руки к груди и зажмуриться крепко-крепко. Но Люси не могла позволить себе это сделать. Не тогда, когда Стинг смотрел на неё так — серьёзно, выжидая. Он никогда не смотрел на неё так.              И неожиданно её ледяными нитками прошило осознание — в нём не было ни капли злости. Он выжидал. Он выводил. Он чего-то от неё хотел. И впервые за два года — не злился и не пытался убить взглядом.              Люси поражённо застыла. Недоверчиво покачала головой, на что Стинг сделал едва заметное движение к ней.              И просто.              Они стояли напротив друг друга. Одни в квартире. Он полуголый, с мокрыми волосами и взглядом, который проникал под кожу, пытаясь добраться глубже. Найти там что-то.              Но Люси понимала, что он не найдёт ничего. Не сможет. Не тогда, когда каждая клеточка её тела готова разорвать из-за растерянности.              Стинг спокойно сказал, что она ревнует его к Сорано.              — Что? — запоздало. Стинг даже вздрогнул. — Я не… — оборвалась, опуская взгляд. Стинг глазами вытягивал из неё слова. — А это ты из-за заботы согласился жить со мной?              Смотря на залитый солнцем пол.              — Может быть. А ты?              — Нет.              И стало тихо-тихо.              Что происходит? Что он опять задумал?              Люси поняла, что обхватила правой рукой запястье левой и начала тереть его, сжимать. Верный знак того, что она скоро рухнет на постель и будет гипнотизировать потолок. Думая. Анализируя. Не понимая.              Но…              Сжала пальцы особенно сильно.              Она так устала. Устала вертеться вокруг Стинга, устала быть постоянно готовой вылить на него ответную порцию яда. Она устала быть злой и обижаться. Устала испытывать себя и упорно пытаться вернуть всё, как было.              Тогда ещё, шесть месяцев назад, когда сама же поцеловала Стинга, а он вместо яростной ссоры… ответил.              И целовал так отчаянно. Так зло. Так ты-мне-нужна.              А потом просто притворялся, что её не существует. Хотя не так. Вместо привычной ненависти и злости на неё лились насмешка и издёвка. Только… в этом была та фальш, которой не было ни в его ярости, ни в неприязни.              И это так путало.              Стинг, оказывается, мог быть… лицемером.              И Люси прекратила пытаться. Она стала ждать. Потому что верила, что это всё — не просто так. Он бы её не поцеловал, не выглядел бы таким запутанным, если бы что-то не изменилось.              И ей даже удавалось в это верить. Несмотря на насмешки. Как-никак, ведь после что-то поменялось.              Вот только оказалось, что… нет.              Всё по-прежнему. Только его начало становится ещё меньше. Он иногда даже ссор избегал. Только перед её отъездом они ссорились пару раз, а так…              А так они контактировали только иногда — сталкивались в коридоре. Почти обнимались. И расходились.              Люси так устала от этого. Просто хотелось уснуть и не проснуться.              Просто хотелось перестать любить его так сильно.              И она ведь даже убедила себя в том, что это выйдет. Жизнь их развела по воле Стинга. А теперь он снова тут и заявляет вовсе не о том, что они будут жить в одном доме, а о том, что Люси может даже не думать о прекращении.              Избавлении.              О меньшей дозе Стинга.              Так нельзя. Она решила всё отпустить. Пусть пока не удалось, но она решила, а это — главное.              — Что тебе надо, Стинг? — Люси подняла на него глаза и едва не вздрогнула от выражения полного безразличия на его лице. — Мы впервые за два года не… не…              — Не — что? — приподнял брови, делая шаг вперёд. — Заканчивай.              Прекрати быть таким спокойно-отстранённым, пожалуйста. Прекрати выглядеть так, будто тебе не нравится то, что ты сейчас слышишь. Я же знаю — ты хотел этого.              — Какая разница? Это не важно, — покачала головой, игнорируя ещё-как-важно-мысль. — Что тебе надо?              — Я ответил, — и глазом не моргнул.              — Я не верю.              — Я могу заставить тебя поверить.              Что?              Он правда это сказал, да?              — Заставить поверить в заботу? Да ну, — Люси мрачно хмыкнула, чувствуя, как в носу закололо. — Не выйдет. Ты припоминаешь, что… — А его взгляд такой внимательный, — что…              И замолчала. Ей было нечего сказать. Да и говорить должен был он. Это ведь он сейчас ставит всё вверх тормашками.              — Что? Опять ничего не скажешь? Хм… — усмехнулся чему-то, провёл по нижней губе языком. — Когда мы не ссоримся, тебе сложнее подбирать слова, ты заметила?              — О, ты имеешь что-то против? — смешок и мысль о том, что она начинает ходить на краю лезвия. — Не ты ли постоянно хотел заткнуть мне рот, нет?              — С недавних пор я понял, что для этого существует много способов. Мы пока опробовали один из них.              Голова набок. Выжидающий взгляд. Ещё одни шаг вперёд.              — Пока?.. — хлопнула глазами Люси, делая шаг назад.              Просто. На автомате. И начала проклинать себя, пока Стинг — что за?... — не сделал ещё один шаг. Снова к ней и снова ближе.              — Ага.              — Не понимаю, о чём ты, — выдохнула Люси, делая ещё один шаг назад и утыкаясь плечом в стену.              — Понимаешь, — и снова ближе к ней, одними глазами заставляя внутренности скручиваться в тугой узел.              И Люси только начинала понимать, что они говорят о чём-то очень важном.              — Нет.              И это была правда. Она не понимала. Она ничего не понимала. Из-за него. Он так старательно путал мысли.              — Да.              — Нет, — мотнула головой, всё ещё медленно пятясь. — Неважно, мы ведь…              — Это важно, Люси.              То, как он произнёс её имя.              Боже…              Люси изнутри медленно затапливала паника, пробираясь к глотке и обрезая возможность говорить.              — Стинг.              — Что? — словно ничего особенного не происходило.              — Что ты делаешь?!              — Ничего.              — Это не «ничего»! — утыкаясь лопатками в дверь.              Понимая, что толкает её спиной и открывает. Вот только стоять на месте не получалось.              — Это?              — Прекрати!              — Что прекратить?              И Люси едва не споткнулась о ковёр, когда попыталась сделать очередной шаг назад. Ковёр, который был в её комнате. В её комнате, в которой сейчас находился Стинг. Стинг, который мог увидеть вещи на полке. Вещи, которые она не смогла выбросить ни до переезда, ни после.              Вещи, которые Стинг должен был видеть в тот день, когда разбил её телефон. Он ведь должен был подумать, что она их выбросила.              Боже, нет.              Сердце начало колотиться так бешено, как никогда до этого. По спине прошёл холодок, отозвавшийся отвратительной дрожью где-то в шее.              Нет, нет, нет.              — Стинг! Я сказала…              И слова забились в глотке, когда Люси заметила — только сейчас, — что Стинг стоял слишком близко.              Взгляд на пару секунд вперился в кожу груди. И если бы не лихорадочное волнение и непонятный страх, то Люси бы обязательно скользнула глазами сначала вниз, на поджарый живот, а после — по плечам, к рельефным рукам.              Она бы не сразу вскинула бы голову и встретила бы этот взгляд. Нечитаемый, потому что заполненный чем-то запредельным. Тем, во что было просто страшно поверить.              — Я… — вещи, вещи, вещи, Люси! — Отойди, немедленно! Убирайся, это моя комната! — против воли стрельнула глазами влево. — Тебе в неё путь заказан, так что…              Она готова была вцепиться в поворачивающуюся голову руками и развернуть Стинга обратно к себе.              Вот только.              Оглушающее «нет!» в голове и леденящий страх помешали.              И Люси просто бессильно сжимала пальцы, чувствуя, как воздух застревает в горле. И что-то душит её, когда глаза Стинга расширяются, открыто выдавая шок. Когда он… он увидел.              Её единственную слабость.              Человек, от которого следовало скрывать это, как страшный секрет. То, что Люси не отпустила.              Она не смогла отпустить его. И все те подарки, аккуратно лежащие на полке, — подтверждение этому.              Чёрный кожаный блокнот, на страницах которого она цветными фломастерами выводила его имя, случайно заключала «Sting» в сердечко и с горящим от смущения лицом замазывала. Где — боже, как глупо — заменяла «Lucy Heartfiliya» на «Lucy Eucliffe» и снова умирала от стыда.              А она даже такую глупость не выбросила. И Стинг вполне мог…       Чёрт.              В ушах почти послышался хруст. Кажется, это её самообман раскололся и осыпался осколками в лёгких.              Ну всё.              — Не выкинула, — глухо произнёс Стинг. Моргнул, развернулся к ней, спрашивая: — Ты… какого чёрта, Люси?              А Люси снова задохнулась. Снова не смогла прочитать всё то, что было в его глазах. Снова почувствовала, как непонимание ломает позвоночник пополам. А она сама разлетается в щепки.              — Какая разница?              Стинг нахмурился и поджал губы с таким выражением лица, будто она спросила у него самый глупый вопрос на свете.              И плевать ему, что он самый важный в её жизни, да?              — Большая, — процедил, делая крохотный шаг вперёд. Почти соприкасаясь голым телом с её грудью. — Почему?              Она не собиралась отвечать. Просто не могла.              — Стинг, — не заставляй говорить меня тогда, когда я уже не могу. — Уходи.              Навсегда. И не возвращайся. Тогда, возможно, это прекратится.              Стинг рвано выдохнул, заставив Люси невольно приоткрыть рот, чтобы поймать его выдох языком.              — Я же сказал: нет, — в голосе чётко слышалось глухое напряжение. — Какого ты их не выкинула?              — Тебя. Это. Не касается. Я делаю то, что хочу. Тебе сказали: вали отсюда.              Пожалуйста.              Кажется, грубость в её голосе подействовала. Стинг нахмурился и…              — Ты два года упорно бегала за мной, а теперь выгоняешь? Почему?              Что?..              Секунда.              Взорвавшиеся внутри чувства и не-смей-реветь-мысль.              — Хватит вести себя так странно! Слышишь?! Просто прекрати!              Он моргнул. Захотел что-то сказать, но, передумав, снова сомкнул губы. И произнёс лишь долгие секунды спустя:              — Я спросил: почему ты не выкинула всё это?              — Блин, Стинг! — Люси сделала шаг назад, но на плечах тут же сомкнулись чужие пальцы, заставив понять, что надо ответить. До того, как Люси прорвёт.              Подняла на него глаза. И сильнее уверилась в том, что он не отпустит её, пока не получит ответа на свои вопросы.              — Может… — взглянула прямо в глаза, открыто. — Что странного в том, что хоть кто-то держится за… кто-то помнит о прошлом? Хорошем, — и против воли: — Настоящем.              Это ведь не было лицемерие, да?              Стинг ответил моментально:              — Дело ведь не в этом. И даже не пытайся отрицать. Я… — помедлил, кажется решаясь на что-то: — читал мельком. Твой дневник.              — Ты… что?              Люси просто отказалась верить собственным ушам.              Стинг почему-то отвёл взгляд куда-то в сторону, едва слышно процеживая ругательства. Словно понял, что не стоило этого говорить. Так, словно он и вправду читал её дневник.              Но он не мог. Люси была уверена. Она… она ведь потеряла его среди прочих коробок и не нашла. То есть… нет, она его видела, правда, видела. Даже в руках держала, но… потом… потом…              Потом Стинг. Наушники из ушей. Полетевший в стену телефон и ослепляющая на пару секунд злость, после который она грубо спихивала вещи в коробки, ненавидя, кажется, весь мир. А после, когда дошла очередь до его подарков, просто села на пол и зарыдала, понимая — конец.              И не он.              Выходит… выходит, Стинг прочитал. Выходит, что так. Щелчок в голове, с которым всё встало на свои места. Выходит, всё предельно просто. Так просто.              И так больно.              Люси только поняла, что губы дрожали, глаза начало печь, а Стинг уже смотрел на неё. Смотрел с таким нечитаемым чувством в глазах.              — Вот оно что?.. — голос дрогнул, рискуя перейти на дрожащий шёпот. Рискуя выдать Люси то, что он уже-блин-перешёл. И слёзы Стинг тоже слышит. — Посмеяться решил? И ради этого… ты… ха, сменил тактику, да? Что, уже… уже не чураешься того, чтобы подходить ко мне? Всё, что о тебе говорят, это правда… так, что ли, выходит?              Пальцы на плечах сжались сильнее, но лицо Стинга не выражало ничего.              Рвано вздохнув, Люси попыталась проглотить слёзы. Не вышло. Застрявшая в глотке обида не позволяла.              — Не совсем, — Стинг раздосадованно поджал губы. — Я…              И она неожиданно сорвалась.              — Ты что? Что?! — задёргалась, пытаясь вырваться. — Придумал новый способ унизить и сделать больно?!              — Нет. Мне нужны ответы.              Почему ты такой спокойный?! Почемутытакойспокойный?!              — Ответы? Ты ведь… ты ведь всё читал… что тебе ещё может быть нужно?!              — Почему ты не выкинула всё это. Об этом ты не писала.              Люси всхлипнула, на что Стинг почему-то вздрогнул, но взгляд не отвёл.              Почему?.. Ему нужны причины?              Потому что мне, оказывается, легче вырвать сердце из груди и выбросить его, чем те вещи, которые ты подарил мне с улыбкой на губах?              Потому что каждая вещь — эта частичка счастья, которую ты мне дарил так часто?              Потому что я могу снять с себя кожу скальпом, но не смогу взять в руки твои подарки, чтобы избавиться от них?              Потому что они мне дают очередную дозу тебя, которую ты мне уже не сможешь дать?              Потому что они то, что дают знать — я всё не выдумала и ты мне улыбался, ты меня обнимал, ты был мне рад и был со мной счастлив.              Люси могла вечно перечислять причины-вопросы. Вот только прекрасно знала, что все они сводились к одной. Не вопросу, а факту. Причине всей её жизни.              Почему не выкинула?..              По-че-му?              — Потому что я люблю тебя! — вдруг. Проорав это во всю глотку. Заставив Стинга распахнуть широко глаза и смотреть на неё так, словно она сейчас вспарывала себе брюхо.              А она это делала.              Вот только слёзы по щекам стекали не поэтому.              — Ты доволен?! — голос взлетел непозволительно высоко. — Ты это хотел услышать?!              Стинг не отвечал. Просто смотрел на её мокрые щёки нечитаемым взглядом.              Смотрелсмотрелсмотрел.              — Зачем?.. — вцепилась в него неотрывным взглядом, отчаянно пытаясь выцепить в его глазах хоть какое-то объяснение. — Просто…              Осознание того, что она только что произнесла, пришло внезапно. Вызвало привкус невыносимой горечи во рту. А потом — изнутри. Такой отравляющей и переполняющей.              И… она сказала это, да? Снова сказала? Снова позволила себе сломаться при нём?              Да?              Да, Люси. Ты опять вывернула себя наизнанку.              Дыхание перехватило. А потом из груди вырвался всхлип. Громкий, почти оглушающий.              Стинг вздрогнул. А потом застыл так, словно окаменел.              Люси не успела поймать тот момент, когда из горла стали вырываться рыдания, а её саму изнутри трясло. Так сильно и нещадно, что не поддерживай её Стинг руками, она бы обязательно свалилась бы на пол.              Стинг чувствовал, что с каждым новым всхлипом, рваным выдохом и срывающимся голосом по его коже проводили скальпом. Снимали корку, которой он оброс за два года. Которая не давала ощутить при виде слёз Люси это чувство.              Она плакала из-за него.              И он ненавидел себя это. Чувствовал, что впервые — действительно впервые — его изнутри сжигает ненависть. Такая, которая не шла ни в какое сравнение с тем, что он испытывал раньше.              — Зачем тебе это, Стинг? — Люси замотала головой, опустила лицо вниз.              Но он видел и бесконечный поток — чёрт, я не хотел, Люси — слёз, слипшиеся из-за этого длиннющие густые ресницы.              Как же сильно она дрожала. И тело, и голос, и губы, и ресницы — вся она.              А он почему-то не мог ни двинуться, ни выдавить из себя слова, которые заранее подготовил. Не специально, правда. Просто мозг отказывался воспринимать что-то помимо предстоящей встречи, которая…              Которая бы расставила бы всё по местам, но… не это.              Если бы Стинг знал, что Люси снова сорвётся на слёзы, то… ничего. Он бы всё равно приехал. Он бы не смог сдержать голос в голове, который без умолку твердил о том, что надо разобраться.              Надо всё понять. Надо всё выяснить. Надо расставить все точки над «и».              Просто надо, Стинг.              И этим он всё объяснял себе. Надо, нужно, необходимо, блядь.              — Я не понимаю, я ничего уже не понимаю, — умудрилась в таком неудобном положении уткнуться лицом в ладони. — М-мы ведь… были так близки… а потом… потом…              Потом Стинг отказался от этого. Точнее, думал, что отказался.              Она ведь… тоже так думала, да? Стинг бы… Стинг не знал, как бы он повёл себя дальше, если бы не увидел на полке те-самые-вещи. Он пришёл, уверенный в том, что она их выбросила. Что она избавилась, смогла преодолеть себя и действительно опустила руки.              Он пришёл, неуверенный в том, нужно ли Люси то, что прожигало кожу сквозь ткань джинс в кармане.              Он просто пришёл.              — Я ведь пыталась, так долго пыталась… Знал бы ты… как часто Нацу с Греем порывались тебя… побить… потому что видели… понимали и… — замолчала, зарыдав по новой.              А между ними была дистанция. Стинг просто намертво вцепился в её плечи, а Люси не делала попыток ни отойти, ни… приблизиться.              Прекрати.              Плечи дрожали.              Прекрати.              До ушей доносилось сдавленное и срывающееся бормотание.              Прекрати.              Он слышал в голосе звенящую обиду, ранящее непонимание и глухую боль, которая могла быть для Люси уже хронической.              Прекрати, пожалуйста.              И Люси словно услышала. Отняла от лица ладони и подняла на него зарёванное лицо, отчего больно трепыхнувшееся сердце сдавило когтистой лапой.              — Почему сейчас? — от сквозившей в словах горечи и боли можно было подавиться. Просто насмерть. И Стинг, наверное, мог бы это сделать, если бы она не смотрела на него с надеждой на ответ. — Что тебе надо, скажи, пожалуйста… я совсем, совсем не понимаю тебя… Ты ведь так хотел уехать и больше не видеть меня…              Я так боялся — больше не увидеть тебя.              — Ты ведь хотел, чтобы я отстала…              Никогда… нет, несмотря ни на что — не хотел.              — Ты хотел… хотел всё забыть…              Меньше всего на свете.              — Ты не хочешь быть моим другом.              И никогда не захочу.              — Мы ведь уже не должны быть… — Люси запнулась, зажмурилась на пару секунд, после чего шепнула на грани слышимости: — Рядом. Так ведь будет…              — Менее больно? — голос был хриплым. Не таким срывающимся, как у неё. Люси сжала подрагивающие губы, чтобы, наверное, сдержать всхлипы и судорожные вздохи. — Ты так думаешь? А я вот понял, что совершенно наоборот.              Она растерянно захлопала глазами, в неверии помотала головой.              — Я принёс кое-что.              Заставил себя разомкнуть пальцы, полез в карман и вытащил из него тот самый браслет. Который когда-то ей подарил. Который выбросил в мусор, но потом откопал его, вместе с порванными листами.              Который… ненавидел, пожалуй.              Люси застыла. Распахнула в шоке глаза, рот приоткрылся. Тонкие руки прижались к груди, словно боялись случайно дотронуться до браслета.              Стинг аккуратно — слишком и даже непонятно почему настолько аккуратно — сомкнул пальцы на дрожащей ладони, невольно замечая — какая она маленькая. Какой стала за те два года. Или это он так изменился?              Наверное.              Слегка потянул руку на себя, развернул тыльной стороной вниз и вложил браслет, после сжав свою руку и заставив её сжать пальцами браслет.              Целую вечность они оба смотрели на её ладонь, которая было вложена в его.              Чёрт, как правильно это выглядело.              В голове не сразу всплыло воспоминание — Стинг, когда дарил браслет, передумал отдать его Люси таким способом и просто застегнул на запястье.              А сейчас он не сделает это ни за что.              — Он твой. Но… — дождался того, что она поднимет на него распахнутые в неверии глаза, и после, на выдохе, произнёс: — Выкинь его, Люси, — она непонимающе моргнула, Стинг против воли сжал её руку сильнее, добавив: — Пожалуйста. Это ведь напоминания того, что мы… чёрт, — он скажет это. — Мы не сможем стать друзьями.              — А кем тогда?.. — прошептала Люси. Так тихо, словно боялась чего-то.              Так громко, что Стинг сразу нашёлся с ответом.              — Кем захотим.              Прошла, наверное, грёбаная вечность, прежде чем Люси схватила воздух ртом. Закусила губу, вглядываясь в его глаза с отчаянной мольбой повторить.              Стинг просто… приподнял уголки губ.              И что-то резко изменилось после этой его недоулыбки.              Люси вырвала ладонь.              Сделала шаг назад.              Выронила браслет.              А потом уткнулась лицом в ладошки и громко заревела.              Практически взвыла в тот момент, когда её обняли и прижали к себе, утыкаясь носом в волосы.              Она зарыдала громче, обхватывая Стинга руками в ответ.              Обнимая. И делая это так, чтобы показать — у неё всё тело ломило от желания обнять его и прижаться к нему. Почувствовать его. Это желание уже жило под её кожей.              — Ты больше… — потёрлась носом об кожу груди, зажмурилась, спрашивая: — Н-не злишься?              — Нет. Я устал, — в волосы на затылке зарылись пальцы, мягко потянув и заставив поднять лицо. — На тебя очень сложно злиться. Это выматывает.              Губы задрожали в очередной волне слёз, которая… хлынула из глаз, заставив — снова и снова — трястись.              — Неужели… чтобы вымотать тебя… потребовалось столько… столько времени?              Стинг опустил глаза на секунду, а после…              — Бывает, да?              Из груди вырвался короткий смех, Люси замотала головой, чувствуя, как губы разъежаются в улыбке.              — Ты почти голый.              — Упс, — голово набок. — А ты против?              Снова некотролируемо зарыдала, сквозь слёзы и смех выговаривая:              — Не-е-ет… — утыкаясь лицом в грудь, прижимаясь ближе и чувствуя — просто чувствуя, — что Стинг… улыбался.              Шокирующая мысль. Всколыхнувшаяся надежда. И неконтролируемое счастье, когда Люси, вскинув голову, увидела — Стинг правда улыбался ей.              — А если бы не почти? Нет? Тогда тоже?              Про что он? Божечки…              — Прекрати болтать… ты такой…              — Ублюдок? Скотина? Дурак? Глупый?              — Замолчи…              Люси перехватила его взгляд. Ему неловко. Но в глазах столько теплоты, что…              Они… они правда не ссорятся? Стинг правда сказал, что… уже не злится на неё? Выходит… он переехал к ней, она будет видеть его каждый день, и он хочет этого?              Он будет ей улыбаться? Позволять обнимать себя и делать это в ответ? Покупать ей персиковый йогурт и просить захватить по дороге вишнёвый сок? Ныть и уговаривать делать за него домашку? Закидывать руку на плечо, тискать за щёки?              Стинг… будет с ней рядом? Теперь уже… уже точно всегда?              Боже? Это сон, да? Она умерла сегодня и сейчас попала в персональный рай.              Она…              Боже…              Это… это правда.              Правдаправдаправда.              — Стинг… — прохрипела Люси.              Умудрившись вложить в любимое имя все те что-это-за-эмоции. Увидела в глазах — за целую вечность — понимание.              И её снова прорвало.              Люси не выдержала.              Обматерила себя всеми словами из словаря Стинга, но всё равно снова заревела, прикрыв рот рукой.              А её притянули лишь ближе.              Соприкоснулись лбами, смешивая дыхание и вдыхая запах друг друга. Нужный ему родной-ненавистный-и-самый-лучший и необходимый ей такой-потрясающе-вкусный.              Глаза в глаза. Такие-блин-синие и слишком-блин-карие.              Люси обхватила лицо Стинга руками, улыбаясь краешками губ. Пытаясь запомнить на всю оставшуюся жизнь такой взгляд — тёплый, чуть усталый, немного виноватый.              Ты мне так нужен, Стинг.              Близко, горячо и невыносимо хорошо. Рядом. Друг с другом. Вместе.              Ты мне так нужна, Люси.              — Прости. Я больше так не буду. Обещаю, Люси.              — Никогда?              Он не ответил.              Никогда.              Навсегда.              На всю оставшуюся жизнь              Такие громкие и переоценённые слова. А ведь есть куда более важные слова, куда более настоящие и реальные.              Стинг уяснил это на всю оставшуюся жизнь, когда до него дошло, что «лучшие друзья навсегда» никогда не было про них. У них — не совсем навсегда. У них…              — Несмотря ни на что, Люси.