Мэйдэй! Мэйдэй! Мэйдэй!

      — Яр, ты же не серьезно? — произносит Казьмин неожиданно севшим голосом, неотрывно глядя на то, как медленно этот гребаный замочек на куртке Яра опускается все ниже. — Это уже слишком.       Ярослав закусывает губу нервно, сам сомневаясь в том, что собирается сделать и в том, что действительно готов это сделать. Но доводит все-таки собачку молнии до конца и скидывает куртку на соседнее кресло, оставаясь в черной футболке на несколько размеров больше, чем ему следовало выбрать при покупке. Ворот слишком широкий, но медиум этому никогда значения не придавал до этой минуты, а вот Сашка, очевидно, придал, и слишком сильное. Баярунас невольно замечает, как нездорово стекленеют зеленые радужки, сфокусировавшись на его шее. Казьмину лучше бы перестать так пронзительно пялиться и поторопиться, пока Яр не передумал и не сбежал подальше от этих неморгающих ярких глаз с расширенными зрачками.       — Ты говорил, что живущие в твоей душе чудовища хотят меня, — старательно отводя взгляд в сторону, говорит Ярослав. — Сегодня у них единственный шанс. Единоразовая акция, слышишь, Саш, больше такого не повторится.       — Ты понимаешь вообще, ЧТО мне предлагаешь? — Александр спрашивает и тут же ладонью рот закрывает, но Ярику и так понятно, что старший скрыть хотел.       Удлинившиеся клыки, то, с каким трудом вампир выговаривает слова из-за их остроты, хищный огонь, сжигающий колдовскую зелень радужек, проступившие на тыльной стороне ладони жилы — Сашино тело уже все решило. Сашина душа сопротивляется самой мысли укусить его.       — Давай ты просто сделаешь это, а потом мы притворимся, что ничего не было, — пожимает плечами Яр, сохраняя видимую браваду. — И от твоих клыков мне не стремно, можешь не прятать.       И делает шаг вперед, ближе к тому, для кого он все быстрее переходит из категории друг и — Ярослав все еще не уверен в значении тех чувств, что увидел, коснувшись мантии — в объект охоты. В жертву, которую вампирские инстинкты требуют схватить за такие удобные для этого длинные волосы, чтобы не вырвался, повалить на пол, разрывая его одежду и преодолевая попытки хрупкого человечка освободиться. Впиться клыками в беззащитную шею и насладиться, наконец, вкусом такой желанной горячей крови, пока мальчишка под ним скулит от боли, отчаянно пытаясь скинуть с себя этого монстра. Но жертва почему-то не бежит, сама шагает навстречу, и Саше удается развеять морок, вызванный жаждой.       Ярик замирает перед ним фарфоровой статуэткой с тем лишь исключением, что кукла смирилась бы со своей участью с королевским равнодушием, а не стала бы кусать губы и наматывать на нервно подрагивающие пальцы край футболки, пытаясь как-то справиться с эмоциями.       Казьмин встает и делает неожиданное — заключает в объятия.       И Яр моргает потрясенно, потому что дар его в это мгновение непроизвольно не вызывает никаких видений, а остается под контролем — ни образа, ни очертания — хотя он просто не может не сработать при таком близком контакте. А еще странным находит медиум тот факт, что головная боль, преследующая его по пятам две недели, внезапно рассеивается как утренний туман, оставляя сознание невесомо-чистым. «Что за херня?» — проносится в голове возмущенно. Неужели та черная дыра, заточенная в грудной клетке, убивающая своего носителя день за днем, просто взяла и исчезла, стоило Саше его обнять?       — Оттолкни меня, Яр, пожалуйста, просто оттолкни, я послушаюсь, — с каким-то совершенно невеселым смешком просит Саша, уткнувшись носом ему в висок.       Оттолкнет он его, ну конечно. Пробовал уже разорвать отношения, но и месяца в одиночестве не продержался, как прибежал обратно.       — Ты можешь сделать то, что хочешь, — отрицательно качает головой Ярослав, не делая попыток вырваться. — Ты можешь меня укусить.       Казьмин слабо кивает.       Он явно пересиливает себя, сдерживая охотничьи порывы так близко к своей потенциальной жертве, и Баярунас смутно предполагает, что будь на его месте кто-то другой, и вампир бы уже давно применил силу, чтобы сделать с ним все, что захочет, а не предлагал бы в очередной раз сбежать.       — Это же не опасно? — неуверенно тянет Яр. А затем смотрит вновь на красное пятно на некогда белом свитере друга, упорно игнорирующего боль, кровопотерю и голод. — Ладно, я сам предложил. Просто сделай это аккуратно.       — Рана быстро заживет, утром ты и сам не заметишь, что что-то было. Наша особенность, очень полезна, потому что, обратившись в полицию, жертвы вампиров не могут доказать, что на них нападали, — сообщает Александр, успокаивающе беря руку младшего в свою.       И подносит ее к губам, чтобы оставить невесомый поцелуй на холодных тонких пальцах.       На это медиум глаза распахивает широко в изумлении, но руку не отнимает, он уже подписался мысленно на что угодно, предложив себя Сашиным демонам, и деваться некуда. Вспоминая чувства друга из видения, Яр осознает, что внутренние демоны Казьмина подбивали его отнюдь не на укус, а на что-то большее в отношении младшего напарника. Видимо, Сашка решил воспользоваться предложенной возможностью по полной.       Александр ведет кончиками пальцев по шее, цепляет широкий вырез футболки, стягивая ее с плеча, и при этом как зачарованный следит за тем, как открывается его взору больше желанной кожи, едва видимый узор венок, острая ключица.       Несмотря на жажду, в каждом прикосновении вампир сохраняет аккуратность, и Яр задается вопросом о глубине Сашиной привязанности к нему. Что если Казьмин правда любит его? Не как забавного мальчишку-напарника, а по-взрослому, как в фильмах.       — Лучше бы тебе быть осторожным, — предупреждает он, пытаясь игнорировать свое уязвимое положение жертвы.       У Александра радужки снова горят зеленым так ярко, что кажется, будто и в темноте светиться будут. И эта чернота расширившихся зрачков так близко, невыносимо близко, чарует, затягивает в круговерть скрытой в душе вампира тьмы так сильно, что голова начинает кружиться, и медиум отводит глаза, чтобы не лишиться воли окончательно.       — Не бойся меня, Ясь, — теплым дыханием касается лица, контрастируя с холодом пальцев на щеке.       Длинные ресницы вздрагивают, на мгновение позволяя Саше полюбоваться бездонной синевой глаз. Щеки горят от такой близости с Казьминым, который почти наверняка заметил проявившийся на скулах розоватый оттенок смущения.       — Если ты назовешь меня так еще раз, то я сам тебя добью, — хочет сказать громко, горделиво, но интимность момента заставляет инстинктивно приглушить голос, и выходит совсем не угрожающе. — Просто, блять, не медли уже.       Александр запускает ладонь в мягкие черные пряди, убирая их назад, легко тянет, вынуждая Ярослава наклонить голову, открывая вампиру безраздельный доступ к шее. Но кусать Саша не спешит, сперва прижимается губами к виску, пытаясь хоть немного успокоить младшего, затем к щеке. Короткий поцелуй в губы, всего на мгновение, Яр даже не успевает отреагировать, удивиться или возмутиться по поводу того, что Казьмин смеет с ним делает, пока острожные прикосновения губ спускаются по шее ниже, останавливаясь на мучительно долгие мгновения на едва виднеющемся синем росчерке одной из вен под почти прозрачной кожей.       Когда клыки прокалывают ее, Ярослав коротко вскрикивает и, стыдясь собственной реакции, кусает губы, пытаясь подавить болезненное ощущение. Инстинктивно он вцепляется в одежду Саши на спине, чувствуя одновременно, что тот тоже для удобства второй рукой обнимает его за талию, притягивая ближе.       — Больно, — потерянно шепчет Яр, но не отталкивает и не пытается остановить происходящее.       — Прости-прости-прости… — извиняется Саша ему почти на ухо, тихо, отчаянно, искаженно из-за мешающих во рту клыков.       Горячий язык проходится по ранам, слизывая две тонкие дорожки крови до того, как они добежали бы до ворота футболки. Казьмин приникает губами к месту укуса, и от первого же глотка Яр снова болезненно шипит, но руки вампира держат крепко, и он даже отстраниться не может, только сильнее сжимает пальцы, путаясь ими в белой ткани свитера Александра.       С каждым новым глотком боль притупляется, становится монотонной и приемлемой.       Яр не знает, сколько это продолжается, но в какой-то момент его начинает сильно вести, и он понимает, что стоять ему сложнее чем раньше, и основной его опорой является рука Казьмина на пояснице. Комната перед глазами немного пошатывается, как после поездки на карусели в детстве, и накатившее ощущение слабости перестает казаться естественным.       — Саш, стой, — он упирается ладонью вампиру в плечо, но тот словно камень, силой медиум его бы ни в жизнь не оттолкнул. — Мне не очень хорошо, остановись.       Предлагая свою кровь, Яр испытывал сомнения по поводу того, что случится, если он испугается или почувствует себя плохо и попытается отстранить Сашу. Становится на мгновение страшно, почти до короткой панической атаки, что на его просьбу не отреагируют, и медиум инстинктивно дергается. Но этого и не требуется — Казьмин его слушается и прекращает тут же.       Отрывается, но из рук не выпускает, помогает осторожно опуститься на диван, и Яр замечает, что его кровь все еще виднеется на внутреннем контуре рта Саши.       Ярослав совсем не уверен, что готов быть с кем-то всерьез и по любви. Но с Сашей хотел бы попытаться.       Как зачарованный, он не может отвести взгляда, и подается вперед, сам поцелуем стирает красное с губ удивленно замершего Александра.       Соленая, как вампиры вообще могут это пить? Неприятный же вкус. Даже если своя собственная.       Казьмин на такой внезапный порыв вопросительно приподнимает бровь. Ну, а что, тот сам первый его поцеловал прежде чем укусить, а это было совсем не обязательно.       — Что это было? — с теплой веселой улыбкой спрашивает Саша.       Из него будто весь тот сверхъестественный опасный огонь разом исчез, не оставив и следа опасного ночного существа в этом красивом парне, с которым они уже много лет знакомы. А сегодня еще и поцеловались.       — А что было? — невинно хлопает ресницами Яр. — Ты первый начал.       — Сам сказал, что я могу сделать то, что хочу. Я хотел этого, — отвечает легко вампир, а потом становится серьезнее. — Как ты?       — Меня будто только что поимели, — срывается с губ прежде, чем он успевает подумать, поэтому пытается исправить контекст. — В горло, — в голову приходит мысль, что лучше бы он не продолжал. — Блин! Так звучит еще более ужасно. Забудь, что я сказал, просто давай забудем этот вечер.       — Посмотрим, — таинственно отвечает Сашка.       И непонятно согласен ли он игнорировать то, что произошло между ними. Поцелуй и укус... Рана на шее слабо побаливает, и Яр неосознанно тянется прикоснуться к ней, но Казьмин перехватывает ладонь.       — Не надо, след пройдет через пару часов, не волнуйся, шрамов не останется.       Ярослав в принципе не очень боится такой перспективы, но раз благодаря чудодейственным особенностям вампирского укуса на его шее не останется компрометирующих следов, то тем лучше, не придется ни перед кем оправдываться и ни перед кем краснеть. Но у Сашки травма посерьезнее, чем два крохотных круглых прокола.       — Эм, Саш... — неуверенно зовет Яр. — Твоя рана... То что мы сделали, это помогло?       — Да, ты исцелил меня, — благодарно улыбается Саша.       Свитер у него испорчен без шансов на спасение, и Казьмину приходится удалиться в другую комнату, чтобы переодеться. Но, когда вампир возвращается одетый в свою излюбленную мантию, то до того как Сашка успевает ее застегнуть, Яр замечает на светлой коже два темных пятна. Розоватый свежий след на животе от удара ножом выглядит достаточно зажившим, чтобы не причинять парню никакого дискомфорта. Но другой, похожий отчасти на татуировку на груди, больше привлекает внимание Ярослава.       Саша вздрагивает от того, как быстро медиум оказывается рядом, как дергает в сторону лацкан его одежды прежде, чем вампир справляется с собачкой молнии.       — Ты чего, Яр? — удивленно моргает Александр, замирая потерянно, явно ощущая себя странно из-за внимательного взгляда Баярунаса, залипшего на вид его обнаженной кожи. — Я не то чтобы против, но лучше не форсировать события.       — Так я и думал, — невпопад бормочет под нос себе Яр, игнорируя реплику старшего.       Отчетливый квадрат с крестом — тот самый, что медиум видел во сне, в котором неизвестный вампир вырезал на коже парня знак своего клана и сразу же после этого обратил его в себе подобного. И прямо сейчас Ярослав наблюдает тот самый шрам собственными глазами на груди Саши.       — Он такой же, — словно прочитав мысли Яра, бесцветно произносит Саша, поняв, на что тот так смотрит. — Как был у Игоря. Знак нашего клана.       — Я видел его во снах, — признается Ярослав. — Тебя и то, как ты получил его.       — Все видел?       Голос у вампира звучит как-то совсем безжизненно, и Яр понимает, что тот имеет в виду — Саше чтобы выжить пришлось сделать много вещей, выходящих за пределы морали и закона. Он убивал, не раз, пусть даже вынужденно и по приказу, но убийство есть убийство, и крови на руках Александра чудовищно много.       Ярослав кивает, допуская возможность, что Саше сейчас очень хреново будет после такого откровения.       — Я убивал людей, я обманывал тебя, и ты все еще не хочешь пристрелить меня? — с невеселым смешком задает вопрос Казьмин.       — Хочу, — мгновенно кивает Яр. — Когда ты начинаешь нудить про то, что ой, грязно что-то, пора бы устроить масштабную уборку в офисе, а мы делали ее вчера. Вот тогда убить готов, бесит твоя педантичность, пиздец.       Казьмин с этого смеется облегченно, широко улыбается, и уже без клыков.       А потом резко мрачнеет, оборачивается резко ко входу в офис, но Яр уже и сам слышит нетерпеливый стук в дверь.